Звартноц и его обитатели (джен)

Соболевский и Лонгботтом лазали по всему Хогвартсу, натягивая витуху к радости маглородков и удивлению чистокровок. Невилл жёг камень изобретённым заклятьем, а Гера с ужасом скакал по стремянке. И ужас его был небезоснователен, больную ногу он всё-таки вывихнул. Наверное, сглазил малолетний шутник Тедди, которого бабка Андромеда не захотела забирать домой... Невилл с Гургеном снесли его в лазарет на руках, но там его поджидало нечто необычайное.

Когда парни, кряхтя, водрузили Геру на койку и позвали мадам Помфри, она появилась не сразу. Наконец, открылась боковая дверка и оттуда вышла фельдшерица, а из-за приоткрытой двери за её спиной продолжали доноситься тихие звуки… детского плача?

У Геры вытянулось лицо. Откуда в Хогвартсе маленькие дети, да ещё летом, когда и школьников-то нет? Да и не полнолуние сейчас, чтоб Тедди в лазарете лежал.

— Мадам Помфри, а кто у вас там плачет? — решил он просить напрямую.

— Никто не плачет, вам показалось, мистер Соболевский, — поджав губы, ответила женщина, но бегающие глаза её выдавали.

— Это же маленький ребёнок, да? Не школьник? — Гера, конечно, дела с детьми не имел, но отличить утробный плач новорождённого от хныканья подростка уж точно мог.

— Нет, не школьник. Это новорождённые дети. Это не ваше дело, вообще-то, — всплеснула руками мадам Помфри, отчего из склянки с обезболивающим зельем на её белоснежный фартук выплеснулось несколько оранжевых капель. Она поворчала и убрала пятна заклятьем Эванеско.

Закончив с Гериной ногой (которая всё ещё ныла, но уже не так сильно), она приказала ему отлежаться в лазарете хотя бы ночь:

— Иначе ваша нога никогда не заживёт до конца, если вы будете продолжать по стремянкам карабкаться.

Гера молча кивал в знак согласия, пропуская рекомендации мимо ушей. Его обуяло дикое любопытство, что это там за детский сад в хогвартском лазарете. В каноне такого точно не было.

Мадам Помфри вышла из палаты, оставив за собой флер лекарственных ароматов.

Гера выждал десять минут для верности — тишина. Он встал с койки, раскорячившись на больной ноге, и осторожно похромал в сторону боковой дверки.

Он подозревал, что на двери какие-то защитные заклятья, иначе бы мадам Помфри так просто не ушла, оставив его тут. Попробовал сканер чар — точно, Воющие чары. Проблема. Снять Воющие чары может только тот, кто их наложил.

Гера посмотрел в окно. По тропинке между теплицами семенила мадам Помфри прочь от замка. Можно попробовать вломиться, пока её нет, но тогда эта фигня так завоет, что дети испугаются там до смерти. Гера хоть и любопытничал, но решил не рисковать.

Он вернулся в койку и проспал до обеда. Видимо, в зелье был и снотворный эффект. Разбудили его фельдшерица и запах паровых котлеток.

— Обед, — она поставила тарелку на тумбочку и собралась уходить.

— Так что же там у вас за ясли? — наудачу опять поинтересовался Соболевский, уминая котлеты.

— Никакие это не ясли. А если вам директриса не посчитала нужным о них сообщить, то и я не уполномочена.

— Ну, хорошо, не рассказывайте, что это такое. Но можно мне с вами туда пройти и посмотреть на них? А то тут скука смертная, — пожаловался Гера, напустив на себя несчастный вид.

— Да я вижу, как вы скучали, дрыхли без задних ног, — ответила мадам Помфри. Но Гера понял, что она не возражает, и поднялся с кровати. Нога почти не беспокоила, и он прошёл в дверь за женщиной, нырнув в полумрак прохладного помещения.

Шторы были задёрнуты от яркого полуденного солнца. Тут явно использовалось кондиционирующее заклятье, воздух был свежий. У дальней стены стояла большая детская кроватка с решётчатыми боковинами. Рядом на тумбочке лежали бутылочки с резиновыми со??сками.

В кроватке спали три младенца. Не совсем новорождённые, уже не сморщенные и красные, а вполне милые щекастые карапузы. Два мальчика в синих пелёнках и девочка в розовой. Мадам Помфри пощупала простынь — сухая. От её возни девочка проснулась и закряхтела. Пока та не разбудила остальных, женщина взяла её на руки и стала качать.

— И сколько им? — благоговейно прошептал Соболевский.

— Чуть больше месяца.

— А где мать?

Мадам Помфри поджала губы и взяла бутылочку с молоком на тумбочке из какого-то подогревающего устройства типа котла.

— Вероятнее всего, в Азкабане. Раз уж вы все равно от меня не отвяжетесь — это детки предварительно заключённой в Азкабан ведьмы. Так как у нас у волшебников приютов нет, при Хогвартсе устраивают такой временный приют до решения дальнейшей судьбы деток. Я забочусь о них по мере сил, сейчас всё равно особо работы нет. Однако надолго здесь они оставаться не могут.

Гера смотрел на девочку, которая посасывала молоко из бутылочки. Она приоткрыла карие глазки и пыталась рассмотреть его, смотрящего через плечо мадам Помфри. Пошевелившись в своём коконе пелёнок, девчушка выпростала крохотную ручку наружу и схватила фельдшерицу за палец.

— Ой, что это? — опешил Гера.

На розовой ручке ногти были узкие и острые, похожие на когти.

— Да, у них у всех троих что-то не в порядке. У малышки — ногти-когти, а у мальчиков — глазки необычной формы.

— Необычной?

— Ну да, разрез такой, как будто кошачий. Сначала в Мунго на это внимания не обратили, потому что они недоношенные родились, под Волшебным колпаком все лежали около месяца, не до того было, да и незаметно было почти. У них ещё четвёртый брат был, родился мертвым. — Фельдшерица болтала без умолку, найдя внимательного слушателя. Ей явно тяжело было справляться с тремя детишками, в её-то возрасте, и накопившаяся усталость прорвалась в этом рассказе.

Гера слушал её болтовню и сам себе поражался. Ну, какого рожна ему тут надо? Сроду детьми не интересовался, и всегда тошнило его от мамочек-овуляшек.

Мальчишки проснулись от разговоров и синхронно открыли тёмные глазки, разрез и правда был странный, ну точно кошачий. Дети были на удивление спокойными, не возились и не орали. В представлении Соболевского дети всегда должны орать. А эти только попискивают, как котята. Видать, голодные.

— Возьмите бутылочку и покормите хоть одного. Они же есть хотят.

Гера дёрнулся, как током ударенный.

— Не-е-е, я их не знаю как и на руках держать, не то, что кормить! Раздавлю ещё, они такие мелкие!

— Берите-берите, я помогу. Всё равно вам тут скучно, сами же жаловались. А мне хоть поможете немного.

Гера неохотно и неловко подхватил самого крупного пацана и положил на сгиб руки. Мальчик явно забавлялся происходящим, хотя улыбаться ещё не умел. Его глазки ещё не фокусировались на лице Геры, но протянутый палец он цепко ухватил. Взяв бутылочку, Гера сунул соску в маленький рот. Тот тут же благодарно зачавкал. Ручка на пальце Геры сжималась и разжималась, как будто массировала ему палец. Как кошки делают, когда мурлычут.

Кошки.

Когти. Разрез глаз.

Чуть больше месяца.

Ну и остолоп же ты, Герман. Это же наверняка дети Иннесс. Господи-боже мой, бежать скорее, бежать подальше.

Он быстро положил мальчика обратно в кроватку и поставил бутылочку на стол, развернулся и припустил из комнаты обратно в лазарет, а там подхватил свои вещи с тумбочки и драпанул из лазарета под изумлённые крики мадам Помфри.

Гурген хранил простые мантии невидимки и, когда привезли сервак, пошёл встречать курьера на границу антиаппарационного барьера, прихватил одну из них. Чтоб тащить целый шкаф под невидимкой, дабы не шокировать болтуна Хагрида. Так и до Министерства дойдёт. И хана затее. А ведь витуха натянута, осталось только подключить системные блоки. Легче получить прощенье, чем разрешение. Тащить тяжеленный шкаф под мантией было едва ли не тяжелее, чем дракона в ящике малышам Гарри и Гермионе. Парень проклял всё и всех на армянском, русском и английском. Наконец, он достиг входных дверей. Пришлось поставить сервак, чтобы открыть двери. Мантия, естественно, слетела с него. На крыльцо вышел Снейп и грелся под лучами летнего солнышка.

— Привезли? Отлевитируй куда следует, мугродье. Тебе ж его на восьмой без лифта. — Снейп, полукровка, знал о маглах очень много, тем более после возрождения он провёл большой отрезок времени в комфорте и едва не превратился в сибарита.

Гурген скрипнул зубами, но не стал уточнять, что он ещё не очень уверен в своём заклятье левитации, потому и тащит сервер по-магловски. Такую вещь уронишь раз — можно выкидывать. Снейп, без всякой Легилеменции понял это, но помогать вызвал админа, которому вменялось в обязанности ухаживать за сервером. Однако, посовещавшись с десяток минут, парни откинули идею протащить ценную вещь через Ассамблеум и вызвали Невилла. Снейп отправился на променад по берегу озера, оставив суетливую компанию относить электронику. Герман снял часть свичей со стойки и отдал половину ящиков юному другу.

Процессия тронулась в путь, плутая по движущимся лестницам.

— Русские с Длиннопопом идут, в Хогвартс чего-то несут! Пивзу безразлично, что там. Пивз про-о-о-о-о-сто летит ми-и-и-и-и-мо, — голос полтергейста раздавался эхом с верхних пролётов лестницы. Всё как по команде закрыли сервер руками и задрали головы вверх. Герман по-мальчишески плюнул в Пивза, памятуя о всевкусном леденце в кружке чая.

Пивз показал ему неприличный жест и закружился вокруг компании с сервером, как вокруг новогодней елочки, пытаясь разглядеть, что они там прячут. Подобрав сложенные модули, процессия двинулась дальше, невзирая на барабашку. Лишь бы добрести до восьмого этажа. На помощь им пришло привидение Филча, грозным голосом поливая давнего врага.

— Мистер Филч, слетайте за Трелони, пусть она его заколдует, у нас руки заняты.

Полупрозрачный Аргус впитался в потолок, летя к любимой.

Процессия семенила, Пивз кривлялся и атаковал их сверху и с тылов, как навозная муха.

Что-то тащит мугродье.

Это дело не моё.

Только надо грохнуть ящик.

Будет им тогда адьё!

Под эти придурковатые стишки они добрели до того самого лестничного пролета с исчезающей ступенькой. Из башни спускалась завхоз Трелони в сопровождении привидения и стрельнула в барабашку фейерверком из палочки. Пивз завизжал как поросёнок и умчался прочь, выкрикивая что-то про грядущую страшную месть. Зато они посадили себе на шею любопытную бабу.

— Мерзкий полтергейст, сколько лет мы с ним бьёмся!.. А что это у вас там? — стрекозиные глаза заглянули через плечо Гургена.

— Да так, ящики.

Невилл осторожно опустил сервер на каменный пол и встал поближе. Гурген перехватил свитч подмышкой и запахнул мантию поглубже. Гера повторил движение друга.

— Ой, ну вы меня совсем за дуру держите, — хохотнула Сивилла кокетливо. Получилось жутко. — Я хоть в башне всё время сижу, но уж отличу ящик от тиви... тити... тиливизира. Это же он, да?

— И вовсе не телевизор, — парировал Гера, думая о том как переносить монитор для консоли и ноутбуки для гостиных. — Это обычные модули для, скажем так, магловского волшебства.

Ставить ли ноут в учительской, Минерва ещё не решила, но провод они для этого докупят. Правда, опять стремянка. Или теперь левитировать витуху? Пусть Гуго лезет, а то что он там буттербир с Невиллом в теплице бухает... Непорядок. Винца гранатового ему купить, чтоб не ворчал.

— Магловское волшебство! Куда катится этот мир, куда катится школа!.. — Трелони причитала всю оставшуюся дорогу.

— Хорошо, что слилась, — резюмировал Герман, когда причитания стихли. — Не буду я в учительскую оптоволокно тянуть, их не научишь. Эта телезрительница маршрутизатора от монитора не отличает, куда старикам?

— А Минерва? Она «Фейсбук» ведёт, я видел. Кошечек лайкает, — встрял Невилл.

— Ну, ещё бы, ты ей «Иксперию» купил. А у меня «Симбиан» кнопочный.

— У меня вообще хрень какая-то.

Невилл показал свой «деревянный» аппарат с каменными кнопками.

— Хватит. Давайте желать комнату.

— Гуго, сходи в спальню за инструментами, будем рабочую станцию разворачивать. Я слетаю домой за моником и клавой, а ты, Нев, сторожи от непрошенных гостей.

— А чего это я за инструментом? Сам ходи, — буркнул Гурген. — Мне это надо мало, чем тебе. Я сервер нёс, теперь ты.

— Я монитор свой собственный отдаю, электронно-лучевой. Его тащить — заебёшься. Через Ассамблеум грохну, мне портключ нужен.

Так они проспорили минут пять, пока Невилл не наколдовал требуемое из какой-то левой пластиковой карты магазина электроники. Гера исчез и через четверть часа был уже наготове. Невилл расставил модули по полочкам и обжимал клеммы на оптоволокне. Соболевскому осталось только подключить проводки в нужном порядке, и урчащий шкаф весело заблестел светодиодами.

Заключаемых под стражу в Азкабан конвоировали без всякой магии.

Иннесс сидела на холодной скамье в продуваемой всеми ветрами казённой карете. Руки её были свободны, так как она ещё не была осуждённой, да и всё-таки была ещё очень слабой. Два дня назад она рассталась с малышами и сейчас переживала жуткую послеродовую депрессию, волнами удушливой тьмы накатывающую на неё. Её циничная половина смеялась над тем, что она не в силах справиться с гормонами. Однако дорожки слёз на щеках почти не высыхали. Иннесс повторяла себе, что Грег её вытащит и вернёт детей. Но их план был никудышный, что и говорить.

В карете сидели ещё один заключённый, мужичок под пятьдесят вороватого вида и два сопровождающих аврора. А Гойл с Марти тоже будут вдвоём и против авроров...

Погода за окном была чудесная. Светило солнце, догорало лето, вдали кричали чайки. Дорога шла в паре миль от морского берега, его можно было разглядеть в небольшом окне с решётками.

— Подъезжаем, — один из авроров толкнул другого, которого разморило от тепла и тряски. Второй аврор, смуглый и крупный, потянулся во весь свой внушительный рост. Глаза у него были странного жёлтого цвета, однако, как отстранённо отметила Иннесс, это придавало ему оригинальности.

— Быстро докатили сегодня.

Через десять минут карета остановилась на берегу. У моря было холоднее, дул северный ветер. Волны бились о серые скалы. Возле небольшого причала, скрытого от маглов, стояла пара лодок. Увидев их, Иннесс почему-то стала паниковать. Если план не сработает, эта лодка увезёт её в Азкабан. Оттуда уже не сбежишь.

Карета уехала. Заключённые и авроры стояли на ветру в ожидании лодочника. Его почему-то не было в лодочном сарае.

Девушка попросила разрешения подойти к воде и села на камень. Возле причала вода была тихая и прозрачная. Виднелись рыбки и какие-то создания типа кальмаров.

Где же эти идиоты, почему тянут время?

Она собралась зачерпнуть воды, чтобы освежить лицо, когда услышала сзади удивлённый вскрик:

— Какого?..

Первый аврор (коренастый латинос), стоя по колено в воде, яростно тряс правой рукой. Его палочка выпала и поплыла по волнам, но он не обращал на неё внимания. Иннесс вскочила одновременно со вторым высоким аврором:

— Кими, что там?

Азиат с ужасом сжимал пальцы на руке, которая стала синеть. Он покачнулся и упал в воду.

— Крильмар, — прохрипел он подбежавшему напарнику и отключился.

Желтоглазый аврор быстро оценивал ситуацию. Взмахнул палочкой — азиат приземлился на берег подальше от воды. В это время второй заключённый, неприметный мужичок, кинулся в воду и схватил плавающую палочку. Никто не успел ничего понять, как он уже трансгрессировал.

— Твою мать. Гинзбург, ни с места! — но Иннесс никуда и не собиралась. Аврор выскочил из воды, опасаясь новой атаки крильмаров.

Иннесс вертела головой по сторонам, пытаясь понять, где её друзья, если они вообще здесь. Может, крильмар просто сбесился. Тут она уловила краем глаза движение среди скал неподалёку. Всё-таки кошачье зрение — отличная вещь.

Пытаясь рассмотреть, что там, она поздно сообразила, что привлекла к этим камням внимание желтоглазого. Он быстро направил туда палочку, задвинув Иннесс за спину (довольно приятно, несмотря на ситуацию).

— Кто там? Русалки? Я аврор, вы не имеете права нападать на меня.

От скал не донеслось ни звука. Аврор выждал немного и пошёл в том направлении, предельно внимательно глядя на камни.

Иннесс кралась за ним по пятам, лихорадочно соображая, что ей делать. Конвоир будто забыл о ней, погрузившись в азарт охоты.

Они были уже близко. Глянув в воду, девушка увидела возле берега кишащих в воде крильмаров, ожидающих жертву. Толком не думая, на что решилась, Иннесс подбежала к аврору и толкнула его в воду. Он вскрикнул, но удержался от падения, развернулся и кинулся на неё. Она схватила его палочку, пытаясь выхватить из руки, но безуспешно. Желтоглазый вывернул ей руку своей левой рукой, Иннесс закричала.

— Грязная тварь, сбежать решила?! — плевался аврор словами ей в лицо. Иннесс молчала. В это время в камнях снова завозились и от серой массы отсоединилась фигура с хвостом. Аврор не заметил этого. Как бы его в воду загнать?

Русалка, а точнее русал, приблизился к берегу и вынырнул. Он раскрыл рот, и оттуда полился ужасный скрежет и верещание. Желтоглазый инстинктивно выпустил девушку и зажал уши ладонями. Русал взметнул руку, в которой оказался крильмар, и швырнул его в аврора. Тот, однако, увернулся, в отличие от Иннесс, которой удар жала пришёлся прямо в шею. В глазах её померкло, тело одеревенело, и она рухнула на гальку, однако оставшись в сознании. Русал опять заверещал, лицо исказилось от ярости. Аврор взмахнул палочкой — и русала выкинуло на берег. Он плюхнулся на спину, беспомощно шевеля хвостом, и попытался ползти в сторону Иннесс. Наверное, это Грег. Аврор кинул в него Ступефаем, и Грег стал второй валяющейся статуей.

Марти наблюдал за происходящим издалека. Он не особо хотел рисковать своей шкурой, однако ему пообещали некоторые преференции в случае успеха. Так что, когда Грега нейтрализовали, он чертыхнулся, помянув тупых идиотов, с которыми приходится работать, и быстро поплыл под водой в сторону событий.

Аврор аккуратно сложил парализованных штабелем и послал патронуса в виде петуха своему начальству, оповещая их о фиаско этапирования и необходимости подкрепления. Он уже собирался наколдовать нечто вроде носилок, чтобы сложить всех ужаленных, как острая ослепляющая боль в плече заставила его выронить палочку. Он сделал разворот в падении и успел увидеть ухмыляющегося русала, кокетливо прислонившегося к причалу.

— Покойной ночи, — сказал Марти, но прозвучало это как ар-ры-ыг-г-г-г-га-а-ас-с-са-а-а. Дурацкий русалочий язык!

Марти поплыл к берегу. Можно было раскорячиться, вылезти на берег и попробовать достать палочку из руки второго аврора. Но Марти было лень, к тому же, это выглядело бы очень неэстетично. Даже принимая во внимание отсутствие зрителей. Так что он поднапрягся и вспомнил навыки безпалочковой магии, которой его учил профессор Доусон. Несмотря на взбалмошный характер, Марти мог отлично сконцентрироваться для таких случаев. Взмахнув кистью, он произнёс про себя заклятье левитации. Тушки Грега и женщины-кошки взлетели и повисли над ним. Марти представил себе тёплые воды Лазурного берега, схватился за парализованных и исчез.

Во время трансгрессии Иннесс, видимо, отключилась. Сквозь тягучую тьму ей слышались вопли русалов и свист ветра. Затем она с размаху упала в тёплую солёную воду и пришла в себя. Однако тело до сих пор не слушалось. В раскрытый рот текла вода, она погружалась на дно, и в паникующем мозгу горела мысль: «Не хочу умирать!». В этот момент её подхватили чьи-то руки.

— Иннессочка, ты живая, ты в порядке? — причитал знакомый женский голос. Ме-е-е-ер-лин, нет, опять Наринэ.

— Тебя обездвижили? Что с тобой, подружка?

«Какая я тебе, в жопу, подружка?! Переверни меня, чтобы вода из лёгких вытекла!»

Но перевернуть её догадался охранник Березовского, потому что их учили основам медпомощи, а не просто выдавали лицензию. Великий армянин Тер-Петросян наблюдал за процессом единственным глазом и отдавал распоряжения поберечь колдунов. Слава Моргане, хоть этот соображает. Вода потекла изо рта на песок, и она снова задышала.

— Надо отлевитировать их всех в дом.

Иннесс краем глаза увидела рядом русалов. Они ползали на животе по песку. Говорить на человечьем они не могли, однако это не мешало Марти колдовать. Он жестовой магией наколдовал им с Грегом по мини-ванне, а Иннесс — носилки, и вся процессия поплыла по воздуху в сторону виллы.

Вилла была шикарная, белая, огромная, как замок, с собственным пляжем. В общем, кричащая роскошь. Хоть немного пожить по богатому, почему бы и нет.

Иннесс приземлилась на кровать в одной из спален, и вскоре стало тихо. Видимо, все занялись русалами. Девушка некоторое время таращилась в лепной потолок, медленно проваливаясь в сон.

Проснувшись, она открыла глаза и вновь зажмурилась от яркого солнца. Потянувшись, села в постели, и только затем осознала, что больше не парализована. Довольная этим фактом, Иннесс размяла конечности и направилась в ванную.

Чистая и бодрая, она нашла внизу в гостиной всю компанию. Тер-Петросян пил виски, Нара сидела рядом с ним, как собачка. Рядом с диваном стояли две небольшие мраморные джакузи, в которых сидели русалы. Странно, когда же действие оборотки кончится?

— Иннесс! — воскликнула Наринэ и кинулась обниматься. — Ну, ты и спать!

— Ага, два дня уже дрыхнешь, — проворчал армянин.

— Два дня?!

Она в шоке села на диван.

— А что же, парни до сих пор русалы?

— Вот это мы и хотели у тебя спросить. Ты же у нас явный спец по оборотке, — ухмыльнулся он, разглядывая её кошачьи ушки и хвост. Наглец.

— Как раз наоборот, очевидно, — процедила Иннесс. — Кто варил зелье?

— Грегори, — ответила Нара.

— О, ну понятно! Зельевар, тоже мне. Ты на последнем этапе против часовой стрелки мешал или по?

Грег проскрежетал что-то виноватое и забил хвостом по воде.

— Ну, ясно, вот и причина. Придётся им антидот варить. У нас что-нибудь для зелий осталось?

Нара повела её на кухню. Там на малахитовой столешнице стоял котёл, набор весов и мерных чаш, пробирки и волшебная палочка. Никаких ингредиентов.

Посовещавшись, решили, что Иннесс сварит противоядие под руководством Марти, хоть тот и не мог говорить. Он написал огненными буквами в воздухе свои ценные указания по поводу того, где в Париже добыть составляющие. После наложения маскирующих чар Иннесс трансгрессировала в Париж, на аллею Фондэ.

В нос ей ударил запах канализации и речной воды. Аллея представляла собой чрезвычайно узкую улочку без намека на растительность и солнечный свет. Был день, и прохожих почти не было. Всякие сомнительные личности тут появлялись к вечеру.

Женщина-кошка запахнула мантию и пошла искать лавку Кривого Жака, где, по словам Марти, была лучшая в Париже кровь саламандры.

Затарившись кровью (и еле отбившись от сальных намёков Кривого), сушёной мандрагорой и жаброслями, она трансгрессировала обратно.

Вылазка её порядком утомила, и она повалилась в кресло в гостиной виллы. Она ещё была слабой. И жутко голодной.

— На кухне плов и суп, — в гостиную заглянула Нара с половником в руке и в фартуке. Выглядела она точно французская кухарка. Ну хоть какая-то от неё польза.

Пообедав под неумолчный треск Нариной болтовни, Иннесс выгнала армянку с кухни и начала процесс приготовления вытяжки из жаброслей. Рецепт зелья был несложным, но Иннесс видела его впервые. Открытая на нужной странице старая книга лежала на столе:

«Приготовь вытяжку из одной унции жаброслей, настаивай одну ночь. Наутро смешай вытяжку из жаброслей с кровью саламандры (пропорция 2:1) и добавь сушёный корень мандрагоры (1 аптекарская унция на пинту). Настаивай три часа. Затем возьми полпинты человеческого молока, добавь в зелье, доведи до кипения. Кипяти пять минут. Зелье готово после остывания».

Иннесс перевернула книгу обложкой. «Эпициклическое совершенствование волшебства». Запрещённая, темномагическая. Купили в Лютном по баснословной цене, ибо малфоевскую копию конфисковали.

Когда вытяжка была готова и оставлена настаиваться, женщина-кошка по-кошачьи потянулась и вернулась в гостиную.

Марти и Грег, каждый в своей джакузи, потягивали коктейли и, видимо, наслаждались ситуацией. Грег молчал, потому что писать огненными буквами не умел. Марти не затыкался, и всё вокруг было завешено его огненными во всех смыслах комментариями относительно интерьера виллы.

— И такое безвкусное смешение барокко в отделке потолков с модерном в мебели просто убивает меня! — догорали буквы.

Иннесс села на диван и взяла себе мартини из бара. Волшебного алкоголя было навалом, но ей хотелось новизны. Она встала и подошла к Грегу:

— Спасибо, что вытащил меня, — промурлыкала она, пощекотав его жабры. Русал забил хвостом от удовольствия и проскрипел что-то, по-видимому, романтичное.

— Какая гадость, межвидовые брачные игры, — появились в воздухе буквы. Марти демонстративно отвернулся.

Иннесс захихикала.

Вечером следующего дня, когда в зелье нужно было добавить молоко, она сидела и ревела, сцеживая нужное количество в стакан. Тоска по детям становилась невыносимой. Молока уже почти не было, и она с трудом набрала полпинты.

Когда зелье было готово, она принесла его своим спасителям. Грег с жадностью вцепился в стакан, тогда как Марти задумался, не остаться ли ему в таком виде.

— А что, хвостик, джакузи, плаваю как рыба, — мелькали буквы.

— А ну, давай пей! — прикрикнула на него Иннесс.

После минуты жутких воплей и судорог из джакузи повылезали мокрые и взъерошенные мужики.

Марти кинулся в ванную приводить себя в порядок, а Грег повис на любовнице.

— Ну ок-ок, всё хорошо, — похлопала его по спине Иннесс. — Я тоже скучала. А теперь у меня вопрос. Когда мы собираемся возвращать наших детей?

— Детей? Мне не нужны твои котятки, оставь их в яслях, — запел традиционную песню Тер-Петросян. — Мне нужна свободная охрана.

— Но я женщина и мать, я так не могу!

— Тогда я меняю тебя на этого лысого педика.

— Не для того вы меня спасали, сэр.

— Я дам тебе убежище, если ты откажешься от де...

— Лысый педик? Это я? Я спас вашу охрану с риском для жизни, вы благодарить меня должны! — ломким голосом заявил Марти, войдя в комнату с капюшоном на пол-лица. — Да я вас сейчас заколдую в крысу! — он угрожающе поднял руку, и экс-президент испугался.

Обобрали бар Бориса Абрамыча и теперь условия диктуют? Нечего было поить. Вай, мама джян, что же с ними делать?

— Понимаешь, сынок, — обратился он к чёрному капюшону, сменив гнев на милость. — У нас тут шпионская зверушка сдохла, ты не мог бы шпионить для нас? Ты знаешь русскую школу магии? Можешь туда поступить?

— Я там числюсь физруком, вот выйду с больничного... До следующего раза, но на лечение мне нужны магловские деньги.

— Хорошо, сколько?

— Скажу через четыре месяца, когда назначат новую операцию. Я плохо считаю десятичные суммы, привык к галлеонам, которые наш директор раздает на сувениры.

— Скотина! — поддакнул Акопыч. — Он хоть больничный платит?

— Да. Но этого мало.

О давних накоплениях Марти умолчал, надеясь, что одноглазый не легилемент.

— Рассказывай, что ты знаешь о Ефремове?

— Мы познакомились с диагностом магии, доктором Виноградниковым, или как-то так... С Виноградарем... Не помню... Он нас обследовал в институте мозга в рычащем гробу. Я не знаю, он элек-тро-ника, как он не сломался от магии.

Рычащая электроника, маги, институт...

— ...Виноградов! — подсказал вошедший Абрамыч. — Я люблю битву экстрасенсов. Он дружит с Лужковым, давайте мы ему позвоним?

— У него есть камин? — тормозил Грегори, хотя уже сто раз видел телефон. Видимо, выпускник Слизерина тронулся умом за два дня в русалочьем облике.

— Нет, Борис, пошлём ему сову, это не вызовет подозрений. Телефон прослушают.

— Но сову ещё надо поймать или купить, старая улетела ещё в Беркшире, — вздохнула Иннесс.

Марти решил, наконец, улизнуть и отправился провожать Гойла.

...В Ассамблеуме рухнул сервер, и Valez написал всем админам, чтобы они передали просьбу девелоперам-добровольцам собраться на собрание. На дело пошли профессионал Гера и его верный ассистент Арутик. Валентин Константинович разорялся насчёт хакерской атаки, но это и без того было понятно. Айтишники решили держать связь через «Твиттер», где Гера читал Гургена. «Твиттер» выглядел как советский кафетерий с круглыми стойками без стульев, и там подавали отвратную бурду вместо кофе. Выпил и проваливай. Но на этот раз у Любимова В. К. было людно как никогда. Все обсуждали, как поднять сервер Ассамблеумов и сколько потребуется монтажников, если из строя вышло аппаратное обеспечение. Гера, недавно закончивший с Хогом, записался на монтаж, а Арута бросили на программирование.

Недели две они потратили на восстановление, но потом Барсегов начал жаловаться на усталость, головную боль и то, что колдовать стало всё труднее. На ближайшем зельеваренье он украл ложку соды и выпил с ней зельеварский котелок воды.

— Что, изжога замучила? — сочувствовал Герман. — Выпей «Ренни®» или «Рутацид®».

— Не люблю химию, — ответил дантист. — Я за здоровый образ жизни.

Снейп как раз был рядом и своим чутким слухом услышал про изжогу, после чего вдруг отменил урок, на котором маги портили напиток живой смерти. Когда же на следующий день Арутик пожаловался при нём на слабость и трудности с колдовством, Сев и вовсе велел выносить кладовку, литературу и ингредиенты из кабинета, а сам переправлял с Гургеном всё это по домам Джека и Ефремова. Уроки зельеварения, по его словам, временно прекратились. При встрече с больными учениками он шарахался от них, бледнел ещё больше, чем обычно.

Усталый Вано обрадовался литературе для диссера, но Ирен разозлилась, увидев своего импотента в дверях. Её мать тоже встала на защиту дома:

— Перестаньте складировать книги, я всё выброшу к черту! Мне не нужна тут пыльная макулатура, она засоряет дом! У меня пылесос модный, сломается ещё.

— Да ты и мои книги хочешь выкинуть, тоже мне, учитель! — бранился муж. — Это достояние нашей школы, каждый фолиант в одном экземпляре!

— Вот и храните это где-нибудь в классе, мой дом — не библиотека. Ещё ораву людей наведёте оба...

Снейп наградил её испепеляющим взглядом, она побурчала ещё по инерции и стихла.

— Я диссертацию по ним пишу, Сусса!

— Спать надо ночью, а не писать всякую белиберду.

— Слушай, да у тебя симптомы менопаузы!

— А если и так, что с того?! Я имею право побыть женщиной напоследок! Вот бросишь меня скоро...

— Ты моя любимая, я тебя не брошу никогда...

— А если я стану фригидной?! — в глазах Сусанны блеснули слёзы.

— Тогда я начну пить бромид натрия, чтобы стать импотентом, — улыбнулся Вано. Всё равно Елена Аркадьевна моложе и тише.

Арутик же заболевал не на шутку: изжога мучила его постоянно. Он уже начал пить «Фосфалюгель», несмотря на недоверие к лекарствам. Ефремов потащил его к знакомому гастроэнтерологу, глотать оптоволоконный гастроскоп. Врачи ничего не нашли, но на всякий случай назначили «Омепразол®», подозревая пропущенную язву. Однако Барсегов чахнул на глазах. Как и многие ШРМшники, он перестал ходить на занятия, потому что спал на ходу. Однажды даже упал в обморок. Мучить друга директор не стал, но с другими прогульщиками разбирался весьма строго. Цитировал Владимира Даля о том, что «если ты болен, так пойди, полечись, а уж если вышел на улицу, то сиди и работай». Из любознательных учеников они превратились в пассивное быдло, и Ефремов просто не узнавал свою молодёжь. Снейп же вовсе не появлялся в Интернете, за что Геркина Катя высчитывала штраф. Она была школьным расчётчиком. Сева появлялся только в Хогвартсе и вполне удовлетворялся одной ставкой. Он никак не объяснил свой демарш, огрызаясь на все вопросы. Однако он не заболевал, так что его тактика работала.

Школу можно было распускать на каникулы, всё равно массовая усталость косила всех подряд. Отдельные члены других Ассамблеумов потихоньку сбегали на «ЖЖ», «Беон» и «Мэйл.Ру» с «Яндексом». Только те, чьи Ай-Ди кончались на двойку, упирались и цеплялись за телепорт. Геркины знакомые из 602-го, футбольные фанаты, убившие Люциуса, однажды покатили с вопросом:

— Вы же школа медиков, у Вас директор — врач?

— Да, а что?

— Пусть он наших полечит, пятеро заболели. То изжога, то отрыжка. Уже и пить бросили, а не помогает. Да и задохликами стали какими-то, на футбол не ходят, всё в Интернете смотрят больше.

— Депрессуха от недопиия, — веско поставил диагноз Гера. — Осень скоро, обострение. Как раз по нашей части. Собирайте ваших задохликов на сеанс массового гипноза. И с других тоже, будем лечить, всех хапом.

Арутик последнюю пару дней просто лежал на кровати дома. Гера места себе не находил от беспокойства. Таскал другу бутерброды и фрукты, однако, по словам его жены, Арутюн ничего не ел. На третий день Гере позвонила жена Арута и, заливаясь слезами, сообщила, что муж без сознания. Гера примчался к ним и, ударившись в панику, сначала пытался хлопать того по щекам, пробовал Эннервейт, но не помогало. Наконец, он позвал Ефремова. Тот посмотрел на стоматолога и с ужасом констатировал кому.

— Как кома?! А что делать? — Гера сел на стул и схватился за голову. — Да что ж это за хрень такая?

Друзья позвонили Снейпу, но тот постоянно сбрасывал звонки ассамблейцев. Вызвали скорую. Приехавший фельдшер замерил давление, сахар и кардиограмму и сказал, что всё в норме и надо везти больного в институт неврологии Бурденко на МРТ, пока «золотой час», ибо кома явно не сердечно-сосудистой природы.

Так как пока других идей у Ефремова не было, он посоветовал жене Арутика согласиться на госпитализацию. А сам решил, что пора ему принимать какие-то меры по борьбе с этой хреновиной. Не хватало ещё сотрудников подрастерять.

Если Снейп тут не хочет помогать, пойдём за советом к Дамблдору. Пришлось возвращаться в Ассамблеум, где на доске красовалась фоторепродукция портрета, чтобы не слепить глаза над картинкой в телефоне. Дамблдор уже был в курсе и ждал, когда же Еф созреет для консультации.

— Есть у меня пара идей, как можно замедлить течение болезни. Попробуйте донорскую магию добыть для особо тяжёлых больных. А для тех, кто в коме, надо бы мантикорьего молока или крови.

— Это можно, надо Мусю подоить будет, — обрадовался Иван Львович.

— Но всё это временные меры. Ищите того, кто эту напасть создал. Пока его не устраните, проблему не решить.

Искать Мусю они принялись по всей Балашихе, обшаривая парки и рощицы. На старого хозяина мантикора реагировала плохо, забыла уже. Ефремов еле дозвался и почти сорвал голос. Хищная зверюга вышла из парка, сытно облизываясь. Еду она добывала сама, питаясь голубями, кошками и даже собаками. После сиплых уговоров она подошла и рыкнула в ответ, но доктор осадил её, схватив за ошейник с санитарной сумочкой. Можно было не искать ничего в сумке, всё равно там «Корвалол®», нашатырь и бинты, порезанные на марлевые тампоны для остановки луночкового кровотечения. Стали решать, как переправить Мусю в Хогвартс, ибо Ефремов доить мантикор (да и коров) не умел. Придётся подключать Хагрида, уж он-то с удовольствием. Можно было конечно взять у неё крови, но Ивану жалко было Мусю, да и крови надо было много, чтобы поддерживать всех больных… Да и трудно кровь брать, защитное биополе не проколешь иголкой без наркоза, когда аура ослабевает. Это он ещё помнил. Звякнули в Хогвартс, пусть Гуго пошарит в укладке что-нибудь для провокации галактореи. Злой Снейп отказался варить зелье для идиотов и сослал их к своему ученику Лонгботтому. Но до Хогвартса ещё надо было долететь. Герку посадили на автобус и отправили домой, а врач подскочил на мантикоре к себе и завёл летающего жигулёнка.

— Ир, Сусаник, приеду завтра к вечеру, не ждите.

— Привет Невиллу, — хохотнула Ирена. Она знала, что он безнадёжно в неё влюблён и уже сама решила попользоваться его положением в школе магии. Ещё бы, английский попечитель... Тогда наконец-то ей будет отец не указ.

Но папа прослушал всё, он затаскивал животину в салон пятидверки. Огромная кошка лягалась и рыкала. Пришлось её уменьшить. Лететь часов восемь, не меньше, по рассказам Гарри. И насрёт, и нассыт, потом хоть машину меняй. А жалко, летучая. Может, Невилл заодно сварит ароматическое зелье?

Наконец, Сусанна сжалилась и сходила к соседке за переноской для кошек. Посадили Мусю в переноску, пристегнули к заднему сиденью, и Иван полетел. Мусе переноска, похоже, понравилась, и всю дорогу она там проспала. А Ефремов пока ломал голову, как запустить у неё лактацию. Может, окситоцин поколоть? Или какую таблетку типа «Фемилака®» дать? В идеале ей бы малыша. Да вот ждать конца беременности долго... По идее, лактацию можно запустить механической стимуляцией (банальным сосанием), даже если самка не рожала. Но кто будет сосать — вот в чём проблема.

Клык! Уж его-то она не съест, больно велик. Или ещё: какое новое чудище Хагрида. Жалко, под Рубеуса телефон не подобрали, так бы предупредить... Стоп, патронус! Ефремов послал говорящего лобстера в хижину лесника и приказал дуть за молочным тигрёнком. Уж как-нибудь потом выходим без мамки. Когда Ефремов прибыл, Хагрид уже подсуетился и на пару с Гургеном приволок из армянского леса новорождённую рысь, ибо в Британии они не водятся. Невилл сбегал в аптеку за капельницей и детской смесью. Ефремов вколол Мусе окситоцин, вместе с Хагридом они уложили самку и приёмного детёныша. От гормонов Муся подобрела и мурлыкала над рысёнком. Соорудив на ней систему искусственного вскармливания с трубками и смесью, откуда смесь текла рысёнку в рот, они оставили Хагрида приглядывать за парочкой на пару дней. Скоро симуляция желез даст толчок естественной лактации, тогда и подоим. А пока и рысёнок не сдохнет, что тоже неплохо.

Через два дня лесничий сигнализировал, что пошло молозиво. Ефремов прискакал вместе с Невиллом и парой фляг. Невилл держал Мусю, а Хагрид осторожно попробовал подоить мантикору. Надоилось немного прозрачной розоватой жидкости, больше побоялись, ибо матка начала сокращаться, и животное стало кричать, видимо, от боли.

Получив вожделённую флягу, Ефремов полетел с Гургеном обратно на портключе, наколдованном Невиллом, чтобы не тратить время и бензин. По медицинским удостоверениям они просочились в реанимацию, где лежал больной. Дежурный реаниматолог сказал, что в крови больного обнаружено низкое содержание инородных веществ, которые возможно отравили организм пациента Барсегова. Посмотрев МРТ больного, доктор Ефремов сразу понял, что из-за низкой активности таламуса, образующего магическое ядро, снижено выделение мидихлориан, гормонов магии. Так что кома вполне эндогенная, точнее, эндокринная. Ибо самая большая эндокринная железа — это мозг, как говорили специалисты. Реаниматолога выжили с трудом наколдованными маглорепеллентными чарами, но медсестра оказалась маглорождённой ведьмой и надоедала медработникам с вопросами.

— А что это у вас во фляге? Спиртное нельзя, пациент при смерти, это его доконает...

— Нет, это протеиновый коктейль для питания. Вы же их через назально-желудочный зонд кормите? А чем, куриным супчиком? Посмотрите, какой он худой, прямо кожа да кости.

— Анаболики? — не унималась сестричка. — Знаю я ваши протеиновые коктейли.

— Да уйди ты уже, сука! — взревел Иван Львович. — Дай нам хоть памперсы ему переодеть, сгниёт он у вас.

Гурген безмолвно и беспрекословно вытолкал стихийную ведьму из палаты и наложил слабенькое запирающее заклятье.

— Гуго, сиди здесь и дежурь, корми его каждые три часа, а я домой, — распорядился психотерапевт.

— А с оставшими что делать? — парень опять ошибся в грамматике.

— С остальными? То же, что и с Арутом. Всего-то шесть человек. Чары не снимай, с сестрой договорись как-нибудь, цветы ей наколдуй, если сможешь.

Ефремов скинул халат и просочился сквозь Интернет, минуя дверь и вредную бабу.

Однако дома его ждала такая же:

— Вано, опять в Хогвартсе пил с этим умертвием? Завёл себе вампира какого-то и пьёт с ним уже третий день. Сам в нежить превратишься. А ну дыхни!

Вано послушно дыхнул, но Сусаник ничего не учуяла. Просто нервный муж хворал так же, как и все в ШРМ.

Когда начала болеть Минерва, изредка заходившая на Ассамблеум в режиме гостя-невидимки, Невиллу влетело по первое число. Макгонагалл бушевала и грозила сдать его в Министерство на растерзание Артуру, не помня о том, что тот помогал строить Переход. Она была в нездоровом возбуждении, которое Ефремов купировал кому мог нормотимиками, но в Хоге он не появлялся с самого доения Муськи. Отпуск. Да и с сентября вместо него выходил Псина. Невилл тоже недомогал, но пока что держал себя в руках. Ему было велено демонтировать сервер, но он этого делать не стал, а просто погасил свитчи и оставил четыре ноутбука (те, что он планировал разнести по гостиным) в сейфе. Минерва же, опасаясь массового отравления Интернетом, полезла проверять. Увидев погасшие диоды, она немного успокоилась и попросила заблокировать сеть на телефоне. Теперь умный тамагочи выполнял только функции звонков. Сгоряча она хотела уволить Германа, но потом передумала. Может, его опять в теплицы отправить, Логботтом устал, два полуживых мага авось да справятся с дикими кустами, жалящими ядовитыми иглами, которые недавно прислали из Германии.

— Отправьте нас в отпуск, мэм. Нам надо отдохнуть, мы и так на сервере просидели дольше положенного. Я и так занимаюсь вместо Снейпа. Я что, теперь зельевар?

— Да, на седьмом курсе ты сделал большой прорыв благодаря гербологии.

— Тогда я беру больничный.

— Ладно, иди, лечись.

Все заболевшие, кстати, уже гуськом бегали на станцию переливания и получали «кристаллы». Только Гера заказывал их по почте, опасаясь, что опять бомбанёт. Гарри вызвался преподавать трансгрессию для ШРМ и пятерых футболистов.

— Экзамен сдадите в нашем Министерстве.

— Теперь у нас своё нарождается, вот Шойгу выбрали. Пока я даже с ним не виделся, — информировал директор Звартноца. — Пойдёшь аврорат организовывать?

— Что-то не хочется, наелся своим.

— Ну, Рыжика позови, он же тоже служит?

— Хорошо, пошлю ему письмо.

Рональд Уизли же сказал, что пойдёт на эту авантюру, только когда разорится магазин покойного Джорджа. Потом эту записку Гарри обсуждал в кафетерии «Твиттера».

— Жалко хохмазин, мы бы с Арутиком такого нахуевертили... — начал, было, Гера, но осёкся. Несмотря на получаемое лечение розовым молоком, он не просыпался, хотя мидихлорианы вроде бы немного повысились, судя по возмущению лечащего реаниматолога. Жена Барсегова плакала и просила не отключать спящего от ивл.

— У нас двое детей, спасите его!

— Мы его будем лечить по-своему, — успокаивал Ефремов, уже подумывая о крови Муськи.

— Но вы же только наполовину терапевт, а я вовсе дантистка.

— Ничего, у него заболевание как у наших экстрасенсов... И лечить его надо экстрасенсорно.

— Пассами над головой?! Я материалистка, не верю я в магию.

— Ну, посмотрите на моих учеников, они уже поправились.

— Так лечите его, как их!

— Мы не можем выявить спектр магии, он не сдавал тест при... э... здоровым. А сейчас его аура так слаба, что она почти не определяется. Но он жив.

— Пока ещё... Я говорила с реаниматологом и он сказал...

— ...что надо переводить его в волшебную больницу, — приврал Галлеоныч, уже подумывая активизировать Райзенбергов и их дедушку.

— А у нас разве есть такое?

— Нет, это в Англии.

— У нас нет зарубежной страховки.

— Ничего, как-нибудь расплатитесь, вы же имплантологи, зарабатываете... Да и мы скинемся, если что.

Кристина заказала вертолет МЧС, который доставил бы её мужа хоть на край света, вбухав сбережения на оплату в Мунго. Сопровождали больного лечащий врач и двое друзей. В полёте отключился аппарат искусственного дыхания. Ефремов готов был дышать рот в рот, но его порыв отклонили по двум причинам: из-за неопрятной бороды и низкой эффективности метода. И они стали попеременно качать мешок Амбу, пытаясь довезти коматозника живым.

Минерва же в это время вызвала на ковёр Доусона прямо из отпуска. Декан Хаффлпаффа был в своём прошлом сотрудником отдела тайн, ушёл по собственному. Устал от груза информации.

— Фабиус, ваше заклятье неразглашения сошло само собой? — Макгонагалл, любительница скрытности и неизведанного, не просто так интересовалась состоянием подчинённого.

— Да, а что случилось? Мне надо опять напрячь старые связи? Что-то со Снейпом?

— Нет, Северус получил орден и живёт спокойно.

— Если это слово применимо к кадавру.

— У меня другое, прилетайте и посмотрите.

Фабиус забеспокоился, целы ли его изобретения. Например, колдомат или обскура-камера. Но оказалось, что его позвали не за этим. Деньги он мог получить и без помощи завхоза. И показать кино малышам тоже. Минерва зачаровала сотрудника ещё одним фиделисом и рассказала, как она начала шастать в Интернет.

— Так электроника в замке работает?

— Разве вы не видели магловские камеры на празднике?

— Вообще-то, я нейтрализовал пустельгу.

— Бросьте, вы напились.

— Нет, я дежурил у клетки и не мог отойти. Снейп напился.

— Ему можно, он воевал и охранял русских.

— Вы рискуете, Интернет, возможно, проклят. Могу я посмотреть его хранилище?

— Мы обезвредили его на время, но вы продиагностируйте его на магию. Я там, к сожалению, не присутствовала, так что я не знаю, как выглядит его сердце.

Она отвела Доусона в Выручай-комнату, пожелав попасть в Интернет. Магия не реагировала. Блин, покажи, как выглядит ящик с Интернетом, который все так боялись грохнуть! Серверная открылась. Доусон пролез в дверь, держа палочку наготове, будто комната была населена адскими гончими или питомцами Хагрида. Фабиус излазил все закоулки стеллажа, но заклятья не нашёл.

— Ой, он же выключен! — Минерва смутилась внутри себя, вызывать Нева было неловко. Арутюн при смерти. Кого напрячь? Германа, больше некого.

Соболевский же отдыхал в «Твиттере» со стаканом кофейной бурды. Увидев звонок от начальницы, он мысленно выругался и понуро ответил. Минерва обрисовала суть проблемы, и парень по привычке ломанулся в окно, но потом вовремя вспомнил, что бесполезно. Пришлось объяснять, где искать нужную кнопочку, всё равно сколько времени, звонок-то входящий.

С горем пополам старушка включила и шкаф, и монитор.

— А где тут кнопка «Пуск»? Я вижу только чёрный экран со строчками...

— Блин, это же не «Windows», а «Linux»! Оставьте как есть.

Доусон диагностировал магию включённого сервера и тоже ничего не нашёл .

— Как его выключить?

— Аварийно, из розетки. Ах да, он же питается от магии... нажмите ту кнопочку на шкафу, с которой мы начали. Будет сбой, но в сентябре я всё починю.

— Нет, пусть стоит выключенным, пока мы не найдём источник заразы.

— Мы не можем, ассистента нет. Помогите его оживить, он мой друг...

— За какие заслуги? Он не воевал...

Стерва.

— ...Ну и что, он хороший компьютерщик.

Дальнейший диалог невозможен. Упёрлась.

...Доусон, так и не посмотревший на заразный сайт, посоветовал директрисе написать заявление Шеклболту, чтобы в школу доставили мозг магонета. Это было изобретение отдела тайн, состоящее из колбы и плавающих мозгов, тщательно пророщенных, как чайный гриб в банке. Минерва изо всех сил доказывала необходимость для школы, чтобы переписать половину библиотеки для всеобщего доступа. Эта обязанность легла на отработчиков. Кингсли, помыкаемый нынешней главой ордена Феникса, решил не сопротивляться, пусть баба подавится этими супермозгами. Но новую порцию надо было ещё вырастить и связать заклинаниями с магонетом. Минерва засуетилась, требуя с Доусона манускрипт заклинаний для мозгов, но пока решила пристроить их в Выручай-комнате.

В Мунго же встречали вертолет с пациентом. Райзенберг как главный магловед встречал его на площадке. Завотделением проклятий крови, Макс Харт утешал плачущую маглянку спотыкаловкой и детскими леденцами с транками. Пархатый хапнул половину денег и распорядился подключить Барсегова А. Г. к волшебным легким. Взмокшие Ефремов и Гурген тоже решили отдохнуть и пропустили по рюмочке знаменитого райзенберговского пойла. Оставалось ждать результатов обследования и носить молоко каждый день. Отпуск был безнадёжно испорчён.

Арут пролежал на диагностике дня три, потом в Звартноц пришло заключение: колдуна хотели лишить магии, и его биополе было окутано блокирующим коконом, несмотря на то, что мидихлорианы достигли витального уровня. Разрушить кокон могла только кровь, как и говорил столетний Дед.

Мунговская мантикора давно сдохла, а заводить новую было проблематично, в Египте не было ни одного мантикорыша, которого нужно было лечить. На родине они не болели.

— Я же молоко достаю, так и крови нацежу. Литра полтора хватит?

— Давайте-давайте, — у еврея разгорелись глаза. Он знал, что на лечение уйдёт от силы пинта, но запастись волшебным гематогеном было заманчиво.

Содержать такого зверя в неволе было запрещено законом, но этот нелегал, видимо, держал её у себя в России.

Ефремов делал прокол под языком у скотинки, кровь плохо шла, стимулировали антикоагулянтом, но её накачали, ровно пластиковую бутыль. Кошконенавистник отпил рюмку, и ему несказанно полегчало: начинавшееся разрушение магии резко прекратилось. Ну его, этот проклятый сайт, что-то там не так, как нужно. Надо ехать к мэру и искать помещение. Не фантастическое, а нормальное. Арендовать его, что ли, на первое время?

...Арута уложили на источник силы и обмазали тело кровью, дав ему ещё 50 грамм в желудок. Армянин захрипел и попытался выплюнуть присосавшиеся волшебные лёгкие. Соломон Израилевич лично дежурил у пациента, отрабатывая лакомый бонус. За такие деньги он всегда брался лечить сам.

Ещё несколько дней Арут провёл без памяти, но потом проснулся. Сначала он смотрел как младенец на волшебные погремушки, но мозг постепенно адаптировался к реальности. На первое время ему, как полусквибу, повесили на ухо серьгу с цитрином ради реабилитации и велели не снимать до тех пор, пока не пройдёт вредное воздействие.

— Так что ты узнал о рухнувшем сайте? — пристали все причастные к лечению.

— Они баннер какой-то повесили с Алексием II. Вроде как приглашают в детский лагерь для православных.

— И ты отравился от баннера?

— Возможно.

— Не может быть! — взревел психотерапевт. — Я уже полгода дома соль освящённую ем, мне ничего. Прихворнул слегка вот сейчас, но теперь мы в «Твиттер» переехали временно.

— А другие Ассамблеумы заболели? — интересовался дантист.

— Да. Особенно футболисты.

— Жаль, хорошие ребята, Гера нас уже познакомил.

— Не боись, всех подлечили. И ты выздоравливай. Серьгу береги.

— Так это я сквибу кольцо ваял?

— Да. Надо помочь человеку.

Герка причёсывался перед зеркалом. Что-то он оброс как бомж, волосы торчали во все стороны.

— Тебя кто стрижёт вообще? — поинтересовался Гурген. — Общипан как курица.

— Да вроде нормально было, а сейчас уже не пойми чего на башке. Пора к цирюльнику.

Он кое-как пригладил волосы мокрыми руками и отправился в серверную, нужно было срочно разбираться с мозгами, чтобы скорее подключать их к работе, ибо Минерва уже задолбала.

Герка шёл по коридорам, полным снующих туда-сюда сонных детишек. Вывернув из-за угла, он столкнулся с мадам Помфри:

— Мистер Соболевский! Здравствуйте. Что-то вы не заходите совсем к деткам в лазарет, помогли бы мне. Вам же они понравились, — проницательная ведьма улыбалась.

Гера нервно зачесался:

— Нет, нет, начало года, прорва работы в серверной... П-р-ш-п-р-щ-н, — протараторил он и сбежал. Вот привязалась! К Иннессиным детям он и близко не подойдёт!

Навстречу по коридору шёл Марти, новый физрук Звартноца. Он вальяжно прокладывал себе путь через поток школьников. Улыбнувшись Гере, он отозвал его в сторону:

— Мистер Соболевский, здравствуйте, а я тут за зарплатой в колдомат пришёл. И у меня к вам дело. Мне прислали метлу к новому учебному году, метла — высший класс, Нимбус Икс-Пи, маневренная, с антиугоном...

Гера аж облизнулся, метлы стали его слабостью.

— Так вот, я, пока тут, заодно метлу хотел опробовать на просторе. Так не могу никак разобраться с системой антиугона. Там надо что-то настраивать, а я в таких вещах ноль. Вы мне не поможете?

Марти обворожительно улыбнулся. Гере аж поплохело. Однако новая необъезженная метла звала его, и они скрылись в кабинете Марти.

Пока Герман разбирался с антиугоном, Марти некоторое время вился рядом. Внезапно он стукнул себя по лбу и выбежал из кабинета, крикнув что-то про срочное дело и пообещав вернуться через десять минут.

Выйдя из кабинета, физрук направился к школьным дверям, а оттуда — наружу.

У входных ворот замка стояли две одиноких фигурки в накинутых на головы капюшонах, что довольно дико смотрелось тёплым сентябрьским днём. Оглянувшись на домик Хагрида, Марти открыл ворота. Фигурки быстро вошли на территорию, и Марти набросил на всех троих Прозрачары. Затем молча достал флягу и несколько волос и протянул Грегу. Тот открыл, бросил волосы в зелье и стал пить Оборотку, принявшую светло-зелёный цвет. Пока шла трансформация, Марти инструктировал Иннесс и поправлял на ней маскирующие чары, скрывающие кошачью морду.

— ...Третий поворот, направо. В замке полно детей. Соболевский в моём кабинете, не столкнитесь. Хотя в такой толпе, может, не заметит. На меня не рассчитывать, палиться не хочу.

Компания обсудила последние детали, и Марти пошёл в сторону главного входа, Иннесс и Грег в образе Германа выждали несколько минут и двинулись следом. Иннесс тащила сумку с детским питанием. Перед тем как к ним вышел Марти, они подкараулили и вырубили разносчика смесей. Это был юный маг, хилый и сонный, так что сдался без боя. Теперь на девушке была его фирменная мантия и она надеялась, что этот план не провалится.

Проще всего спрятаться в толпе. Именно поэтому до поворота к больничному крылу они дошли без проблем.

Грег-Гера остался снаружи, а Иннесс шмыгнула в лазарет. Внутри никого не было. Она поставила сумку с питанием и заглянула к мадам Помфри в кабинет. Медсестра вышла ей навстречу, и Иннесс протараторила:

— Добрый день, я вместо Скотта.

Мадам Помфри подозрительно посмотрела на девушку, но молча протянула руки к сумке с питанием.

— Спасибо, милочка, можете идти.

Тут в лазарет вошёл Грег и сказал:

— День добрый. Как там дети?

Фельдшерица развернулась и в упор посмотрела на него:

— Всё хорошо, мистер Герман. Мы же утром с вами о них говорили. Вы сказали, что очень заняты, чтобы их навестить.

Грег не смутился:

— Вот, нашёл минутку. Можно взглянуть на них?

Поппи покосилась на Иннесс.

— А Джули, я знаю, можно ей тоже посмотреть? Она детей обожает.

Когда они вошли, Иннесс с трудом сдерживалась, чтобы не побежать. Вид её спящих, немного подросших детей заставил её впиться ногтями в ладони. Пока Грег убалтывал подозрительную фельдшерицу, девушка осторожно достала из кармана палочку, развернулась и выпустила в Поппи Ступефай. Грегори подхватил окаменевшую женщину. Иннесс выхватила из сумки уменьшенную заклинанием переноску для младенцев и аккуратно переложила в неё тройняшек. Еле подняв тяжёлую переноску, она накинула на сумку лёгкую ткань, и они выбежали в коридор.

Начались занятия, и в коридорах было пусто. Быстрым шагом они выбрались из больничного крыла и пошли к выходу. Когда до дверей оставалась пара минут хода, из-за поворота вырулили Соболевский с метлой Марти и Гурген.

Все четверо стали как вкопанные. Гурген переводил взгляд с одного Геры на другого, судорожно пытаясь понять, глючит ли его или это оборотное зелье. А если оборотное, то какой из них настоящий ...

— Импедимента! — закричал в этот момент Гера, тот, который с метлой. Дубль-Гера пригнулся, а девушка рядом с ним спрятала своим телом сумку в руках. Грег пульнул Сектумсемпрой, заклятье по касательной задело руку армянина. Гуго взревел от боли и бросился на Грега врукопашную. Чистокровный маг офонарел от такого поворота, палочка у него выпала, и в следующую секунду Гурген уже сидел на нём, колошматя Грега головой об пол.

Иннесс завизжала, и Герман бросил метлу и кинулся к ней, собираясь атаковать. От крика проснулись дети в сумке и начали плакать. Гера остановился в нерешительности. Он перевёл глаза с сумки на лицо девушки. Та решилась немедленно. Скинув капюшон, она стряхнула с себя чары и вновь стала женщиной-кошкой.

Герман уставился на неё, в груди защемило от тоски, но он не приблизился. Иннесс, глядя ему в лицо, попятилась по коридору в сторону дверей и юркнула за поворот, бросив Грега на произвол судьбы.

В этот момент из лазарета выбежала мадам Помфри с криками:

— ЛОВИТЕ ИХ, ОНИ ДЕТЕЙ УКРАЛИ.

Герман, не раздумывая, незаметно поставил ей подножку. Женщина растянулась прямо на дерущихся мужиках. Герман кинулся её поднимать, извиняясь и делая вид, что не понял, что произошло.

Иннесс бежала по коридору. В холле она встретила Марти, который изображал праздношатающегося.

— Дети со мной, спаси Грега, — прошептала она и выскочила на улицу.

На территории никого не было. Она постаралась перейти на шаг, укачивая на ходу переноску. Вдалеке Хагрид копался на грядке, Иннесс миновала его, напустив на себя небрежный вид. Когда она вышла из ворот и развернулась, она увидела на крыльце школы размахивающую руками мадам Помфри, но было уже слишком далеко для заклинаний. Иннесс трансгрессировала.

Марти вбежал в коридор и увидел, как Герман разнимает дерущихся Гургена и своего двойника (порядком помятого) под причитания мадам Помфри. Гера-Грег зыркнул на Марти.

Марти решил импровизировать.

— Что тут происходит?

Мадам Помфри начала объяснять про детей. Гера был ещё в ступоре от встречи с бывшей любимой.

— Это была их мать, — говорил Герман, — не переживайте за детей, с ней они в безопасности. Хотя она и преступница, сбежавшая из-под суда.

Марти вызвался сторожить Грега и увёл его в одно из подземелий. Герман пошёл доложить директрисе и вызывать авроров, а мадам Помфри повела обрабатывать порезы и синяки Гургена.

Марти и Грег, едва скрывшись с глаз остальных, нырнули в учебный кабинет.

— Так, придурок, бери оставшееся зелье и бросай в него мой волос.

Грег, только что принявший свой истинный облик, со вздохом выпил зелье и снова изменился. Потом он наколдовал Марти кляп и наручники. Дальнейший отход не составил труда. Остальных в коридоре уже не было, авроры ещё не прибыли. Грегори вышел за ворота замка и немедленно трансгрессировал на виллу, надеясь, что с Марти всё будет в порядке.

Когда Марти нашли в кабинете связанным, у него уже всё тело затекло. Аврор вытащил кляп из его рта, и оттуда полилась река ругательств:

— ...Чёртова школа! Система безопасности никакая! Шляется всякий сброд! — распинался бывший слизеринец, надеясь своим возмущением отвести от себя подозрения.

Аврор не реагировал. Когда Марти иссяк, служитель закона начал задавать вопросы:

— Преступник вернулся в свой истинный облик перед побегом?

— Мм, частично. Волосы стали другого цвета, вроде порыжели. Но тут он меня вырубил, связал и вырвал клок волос. Дальше я лежал и ждал, когда меня соизволят найти.

Аврор осмотрел место предполагаемой битвы. Жаль, Марти не догадался раскидать стулья для видимости. Было видно, что его рассказу не до конца верят, однако больше вопросов ему не задавали, отпустили. Только Гера, стоявший в коридоре, провожая слизеринца взглядом, подумал, что утром в зеркале у него явно было больше волос на макушке.