Подмена (гет)

С Нобуко мы разговаривали очень много. Я была рада быть собой, а Нобуко, казалось, была счастлива от одной возможности вообще хоть с кем-нибудь поговорить. Она говорила сначала длинными и сложными предложениями, иногда торопилась и проглатывала слова, словно боялась, что не успеет договорить все, что накопилось. Она рассказала мне про свою жизнь, и та оказалась куда серей моей. Я даже представить себе не могла, живя вдали от городов, что жизнь в людном месте может быть настолько скучной и одинокой.

Полночи мы проболтали в кровати и уснули довольно поздно, но утром голова была на удивление ясной.

За завтраком мы снова перепирались с Синити, и мне никак не хотелось признавать его правоту. Теперь наше с Нобуко состояние можно было охарактеризовать как раздвоение личности. И наш с ней младший брат чувствовал это. Удивительно даже, ведь мама ничего не заметила, хотя именно матери обычно замечают любые изменения в своих детях. Хотя, возможно, перевоплощение Нобуко было столь желанным в этой семье, что его встретили с воодушевлением, а не сомнением.

На улице накрапывал дождь, но сквозь тучи игриво выглядывало солнце, обещая разогреть весь замерзший воздух. С появлением младшей Танака теперь все казалось многим легче, теперь у меня была какая-никакая поддержка в тылах и это радовало. В школу я почти летела. Прояснявшееся небо, ясная голова, теплые улыбки за утренним столом — все это заставляло трепетать внутри и чувствовать себя уверенно. Казалось, что асфальт под ногами пружинил и поднимал меня высоко при каждом шаге, я не шла, а будто летела по направлению к школе. Даже вчерашний конфликт с одноклассницей стерся и поблек в голове, с новым настроем и горы выглядели незначительными, и моря хотелось перейти вброд.

А потом все упало. Рухнуло тяжелой неприятной кучей на пол. Я смотрела на свою парту и не знала, как к ней подойти — она была вся исписана ругательствами и пожеланиями мне скорей умереть, изнутри попахивало и торчал мусор. Вокруг ножек стола и стула тоже было навалено, видимо, то, что не влезло внутрь парты.

«Сдохни!», «мразь», «шлюха», «уродина» и прочие надписи кидались на меня и кусали, кусали, кусали.

— Опять началось, — выдохнула Нобуко и притихла, спряталась в глубине меня, как черепаха прячется в панцирь.

Мне было обидно. И не потому, что кто-то обзывал меня неприятными словами, а потому что мне желали смерти. Я уже умерла, и это был не самый приятный опыт. И я никогда бы не пожелала такого никому на свете. Даже человеку, которого бы невзлюбила. А они…так просто это написали. В первый момент мне захотелось плакать, но я сдержалась. Закусила губу и сжала кулаки. И стала ждать.

В класс заходили ученики, сначала они были веселыми, что-то обсуждали, но завидев меня, стоящую неподвижно уставившуюся на парту, замолкали. Я, наверное, стояла минут десять до самого звонка, но никто — ни единая душа — не подошел, не спросил в чем дело, не попытался успокоить. Ни девочка с заливистым смехом, ни вундеркинд Акира, который молча провел по мне взглядом, а затем уселся к себе, как ни в чем не бывало, ни Соске. Мой сосед по парте, увидев меня у парты, медленно и вальяжно сел, раскинувшись на стуле, и уставился вперед, лениво переговариваясь со своими друзьями. Меня словно вообще не существовало. Всем было наплевать. Все будто втихую радовались, что не они сейчас стоят у своих перепачканных и исписанных парт и не знают, куда деваться.

— Встать! Поклон! — прокомандовала староста класса, и все уселись на свои места.

Учитель начал пробегать по журналу, не отрывая от него глаз, поэтому не сразу заметил меня. Остальные начинали переговариваться и странно на меня поглядывать. Я чувствовала себя неуютно. Внутри все словно застыло и засохло, даже поддержка в виде Нобуко теперь исчезла. Никто меня не поддерживал.

— Танака Нобуко! — объявил учитель, и все посмотрели на меня. Я не шелохнулась.

— Танака Нобуко! Здесь она сегодня? — учитель поднял глаза и увидел меня, застывшую у парты. — Почему ты стоишь? Садись! Или что-то болит?

— П**да у нее болит, — ухмыльнулась Фумико, окидывая меня взглядом, полным ненависти. Ее подружки захихикали, но учитель сделал вид, что ничего не услышал.

— Ну? Что случилось? Почему ты не садишься?

В классе зашептались сильнее.

— Сейчас она расплачется и сядет за свою грязную парту, — предсказывала одна из подружек Фумико, а другая перебивала ее и говорила, что я убегу из класса и буду плакать в туалете.

Два десятка глаз сейчас смотрели на меня, как на клоуна, желая увидеть представление. И вся сжалась, проглатывая всю обиду и слезы, которые могли бы появиться. И наоборот выталкивала вперед всю злость, что накопилась за все это время. Ну уж нет, подумала я, чтобы я и сломалась в такой ситуации? Ни за что!

— Учитель, — протянула я, делая обиженное лицо, чем несказанно удивила и его и остальных, — кто-то исписал мою парту и испачкал ее.

Я услышала смешок справа от себя и была готова поклясться, что мои слова развеселили моего соседа.

— Так вымой ее! И не задерживай урок! — учитель снова уткнулся в журнал, но ему пришлось от него оторваться, так как я не двигалась с места.

Брови его сошлись, и губы немного побелели, учитель начинал злиться:

— В чем дело? Почему ты срываешь урок?

— Учитель, — все тем же обиженным тоном отвечала ему я, — это не я срываю урок, а тот, кто испачкал мою парту.

— Просто возьми и убери ее уже!

— И никто не понесет наказания? Это неправильно, учитель!

В классе поднялся гул. Некоторые начинали одобрительно посмеиваться, другие заворожено переводили глаза то на меня, то на учителя. Фумико передо мной сидела неподвижно, но было видно, как напряглись ее плечи. Она явно не ожидала такого развития событий. Наверное, думала, что все закончится тем, что Нобуко Танака послушно будет мыть испорченную парту. А выкуси-ка.

— Немедленно вымой свою парту или выйди из класса! — учитель побледнел от гнева, его темные глаза, казалось, стали совсем черными.

— Я не покину класса, пока виновник всего этого не встанет и не вымоет мою парту! — я вскинула голову и посмотрела прямо в глаза мужчине у доски. Кажется, он рассердился еще больше, но и растерялся.

— Мой урок, госпожа Танака, это не время и не место для выяснения отношений! Выйдите из класса!

— Хорошо, — я поправила волосы и начала говорить как можно четче и громче, чтобы Фумико ничего не пропустила из моих слов, — я пойду сразу к директору школы и скажу, чтобы он мыл мою парту, раз учитель не желает с этим разобраться.

Я распрямила плечи и направилась к выходу.

— Стой! — учитель уже как будто пожелтел, — что ты себе позволяешь?

— А что Вы себе позволяете? — мой голос словно стал каменным, слова твердо и непоколебимо вырывались наружу. — Кто-то обижает ученика в классе, а учитель закрывает на это глаза. Я хочу учиться, а меня выгоняют из класса. Я хочу найти виновника, а учитель мне этого не позволяет. Получается, что учитель не только игнорирует, но даже поддерживает то, чтобы в его классе, на его уроке гнобили ученика! Разумеется, я иду к директору, а по пути звоню родителям, а мои родители будут звонить в родительский комитет! И не думайте, что вы легко отделаетесь, учитель. Здесь двадцать с лишним человек видели, как вы проигнорировали мою просьбу найти виновника.

От такой тирады в горле пересохло, и еще несколько слов я бы уже сказать не смогла. Но, кажется, и этого хватило, чтобы напугать учителя. Он резко побледнел, вытянулся, и глаза у него нервно забегали по классу, словно он искал у него поддержки. Но все молчали. Они всегда молчат, а тут, видимо, мои заявления изумили их не меньше, чем учителя.

— Н-но…так же нельзя…сразу к директору…это же…

— Нельзя допускать, чтобы ученика гнобили на глазах учителя, — я посмотрела на Фумико, сжавшейся за предпоследней партой. Она глядела на меня волком, но при этом вид у нее был, как у испуганной собаки. — Не хотите брать на себя ответственность за разрешение ситуации, этим вопросом займется директор и родители. Все родители, — я подчеркнула слово «все», буравя Фумико глазами. Пусть знает, что ее родителям предстоит многое узнать про своего ребенка.

Я открыла дверь, как учитель, изнервничавшийся и побелевший, окрикнул меня:

— Стой! Не стоит беспокоить директора, когда мы сами можем разрешить данное…дело.

Я закрыла дверь, пряча победоносную улыбку. Теперь я стояла рядом с учителем и с гордо поднятой головой взирала на класс. Отсюда все казались маленьким, глупыми детьми. Очень мало кто смотрел на меня в ответ: Акира не сводил с меня глаз, словно не мог понять, что за человек перед ним стоит, Соске разглядывал меня не менее настырно — он, кажется, даже слегка улыбался, а во взгляде пробегало восхищение. Большеротый Ичимару открыл рот и, видимо, забыл его закрыть, эмоции этого парня всегда легко читались. Другие ученики то смотрели на меня, то на учителя, то неловко отворачивались, столкнувшись со мной взглядом. Наверное, чувствовали себя частично виноватыми. А, может, ничего не чувствовали, кроме любопытства и удивления.

Фумико же и ее подружки словно сжались, стараясь спрятаться от моих глаз. Но я-то знала, кто испортил сегодня мою парту, а заодно и свою ученическую репутацию.

Внутри все дрожало от триумфа и предвкушения разоблачения. При этом я смутно ощущала и радость Нобуко, выглядывающей на поверхность откуда-то из глубин моего сознания.

— Итак, — голос учителя дрожал, и было непонятно, от гнева ли или от нервов, — кто испортил парту?

Все молчали. Учитель обвел класс взглядом и спросил снова:

— Кто испортил ее парту?

Вновь тишина и опущенные головы. Никто не хотел ничего говорить, хотя все знали, кто виноват. Они боялись Фумико, боялись, что станут ее следующими жертвами, если выдадут ее.

— Учитель, это мог быть кто-то из другого класса, — сказала одна из подружек Фумико, и рыжеволосая торжествующе на меня посмотрела.

— А ведь верно, — учитель тут же повернулся ко мне. — Вы уверены, госпожа Танака, что это кто-то из вашего класса?

Мы с Фумико испепеляли друг друга глазами. Я не хотела ей проигрывать, но как бы так ответить учителю, чтобы вывести ее на чистую воду?

— Нет, — сказала я, и класс удивленно вздрогнул. — Я не уверена, что это кто-то из нашего класса. Ведь все здесь такие открытые, добрые и хорошие, что просто трудно поверить, что они способны на такую подлость — скрывать того, кто глумиться над одноклассником. Наверное, это кто-то из класса 1-2, там, наверное, многие меня не любят. Или из 1-3, там, может быть, меня терпеть не могут, — я смотрела на недовольные, растерянные, испуганные и злые лица, и чувствовала, как кровь приливает к щекам. — Наверное, нам все-таки стоит позвать директора и с ним пройтись по всем классам. И там мы будем обвинять всех и каждого, потому что в этом классе все слишком добры и бесхребетны, чтобы встать и показать на того, кто все устроил!

Глаза учителя, казалось, вылезли из орбит, настолько они расширились от удивления. Наверное, не приходилось ему оказываться в подобных ситуациях. А вот сам виноват!

Атмосфера в классе тяжелела с каждым моим словом, а с последним обвинением и вовсе все почернело и потускнело. В комнате стояла тишина, почти все головы были опущены, никто не желал встречаться со мной взглядом, ведь если я поймаю чей-нибудь взгляд — то не отцеплюсь, и буду смотреть до тех пор, пока этот кто-то не встанет и не покажет на Фумико и ее подруг.

— Это Ямагава Фумико, Тцубаки Рей и Ито Саю*.

Все посмотрели назад. Соске сидел, как ни в чем не бывало и задиристо на меня смотрел. Кажется, все это его забавляло, и он был только рад поучаствовать в разоблачении. Фумико вздрогнула, когда услышала голос учителя:

— Это правда?

Все испытующе глядели на Соске, но тот словно и не замечал взглядов одноклассников. Теперь он смотрел на учителя:

— Да. Я видел, как они с утра портили парту Танака.

— Тогда почему ты их не остановил? — удивлялся учитель, он все еще держал открытым классный журнал и незаметно для себя самого помял несколько листов.

— Я подумал, что это такая шутка, они посмеются, извиняться и все, а оказалось, что они намеренно обижали Танака-сан.

Это его «-сан» звучало как оскорбление.

— Может, это была просто шутка, и ты не поняла? — учитель схватился за эту мысль и повернулся ко мне. Видимо, перспектива отчитываться за троих хулиганок ему не очень нравилась.

— Учитель, если я закидаю ваш стол мусор и попрошу сдохнуть, вы будете смеяться?

Мужчина сжал губы. Несколько секунд он что-то обдумывал, затем посуровел и обратился к девочкам:

— Вы трое, встаньте!

Те нехотя поднялись. Одна из них была готова расплакаться, Фумико же была белее снега. Внутри все ликовало, а Нобуко окончательно вылезла из своего укрытия:

— Да! Так ей и надо! — кричала она внутри меня, и в груди сердце, кажется, вытворяло какие-то неестественно дикие пляски.

— Вы испортили парту?

Девочки молчали.

— Я вас спрашиваю, вы? — голос учителя поднялся до крика.

Одна из девочек — та, что была готова расплакаться — не выдержала:

— Это Фумико! Она нас заставила! Она всегда нас заставляет делать гадости, обещая, что будет издеваться над нами, если мы все не сделаем!

Вторая согласно закивала головой, а рыжеволосая смотрела на них широко распахнутыми глазами. Она явно не ожидала такого предательства.

— Так ей и надо, — заключила Нобуко, когда все трое под предводительством учителя выходили из класса. Я вышла следом, но успела заметить горячие, почти обжигающие, блестящие глаза с задней парты. Мой сосед Соске был невероятно странным парнем.