За северным ветром. Часть I: Возлюбленный (гет)

Прошло три месяца с тех пор как Славий и Русана расстались друг с другом. Осенний сезон подходил к концу, готовясь уступить главенство зиме и вместе с ней встретить Новолетие — наступление нового 1417 лета по имперскому летоисчислению, которое по традиции готовились отмечать пышными праздниками во всех людских государствах материка.

Северный ветер принёс с собой в Южную Гиперборею холода, уже давно властвовавшие в его родных краях, и пейзажи пожелтевших лесов за считанные дни сменились сплошным белым покрывалом из снега.

Лишь волшебное Древо жизни, вместе с вечнозелёными лесами, сохраняло свой первозданный облик круглое лето, невзирая на жару и холода. В его ветвях, на листве и корнях никогда не скапливался снег, почти мгновенно испаряясь под воздействием тепла, исходящего от энергетических потоков, проходящих внутри этого гигантского чуда природы. Тепла от Древа хватало настолько, что улицы Доброграда оставались зелёными даже в самую суровую морозную стужу.

Что же представлял из себя Доброград? Это был необычный город в форме кольца, построенный вокруг ствола Древа и разделённый выступающими из земли корнями, словно горными хребтами, на три района, между которыми для удобства при перемещении были прорыты специальные туннели. Все здания, выстроенные в городе, были сверху до низу покрыты зеленью и цветами, а ровные улицы вместо каменной брусчатки покрывала свежая трава.

Доброград являлся местом сосредоточения магической энергии природы, которая оказывала благоприятное воздействие на человека, лечила болезни, раскрывала таланты и помогала чародеям лучше обучаться своему мастерству. Именно поэтому город постоянно принимал у себя тысячи паломников, желающих поправить здоровье или просто отдохнуть в молитвах.

Как уже было сказано в предыдущих главах, Доброград считался городом чародеев, астрологов, учёных и алхимиков, но большинству он был знаком как религиозная столица Гипербореи, где разрешались все религии и верования Родномира, если они проповедовали доброту и человеколюбие.

Главенствующие положение в Доброграде занимала церковь Светомира и подчинённый ей военно-монашеский орден диаконов, который следил за сохранением в городе порядка и мира. Именно Светомирство с её проповедью всеобщего равенства и добровольного выбора веры, позволяло ужиться в Доброграде представителям разных мировых религий. Даже последователи пантеонов старых богов (могущественных духов Зазеркалья), которые подвергались гонениям светскими властями во многих странах, могли беспрепятственно молиться здесь своим богам. Однако стоит заметить, что строго запрещалось исполнять ритуалы чёрной магии, поклоняться злым духам и другой нечистой силе, а нарушение этого правила вело за собой суровую кару.

Помимо надзора за городом, орден диаконов занимался развитием науки и образования. В монастыре диаконов, который скорее был учебным заведением, нежели монашеской общиной, жили и учились послушники разных возрастов. Преподаватели обучали их магии и научным знаниям различных направлений. После окончания многолетней учёбы послушники выпускались полноценными профессиональными чародеями, овладевшими той или иной школой магического искусства. Некоторые по желанию могли пройти отбор и стать диаконами, оставшись в ордене.

Одной из самых излюбленных профессий у послушников была — военный чародей. Однако окончить школу военного чародейства было намного сложнее, поскольку всё обучение, помимо теорит, было похоже на армейскую службу с усиленными тренировками, стрельбами и изучением военного дела.

Именно на эту кафедру был зачислен Славий. Обладая хорошим здоровьем, умением метко стрелять и выживать в лесу, сирота быстро влился в трудоёмкий процесс обучения и подружился с другими послушниками, найдя среди них единомышленников. Однако, если в изучении ратного дела у него всё получалось на отлично, то в чародействе всё было гораздо хуже. Славий не любил использовать магию и никак не желал развивать свои способности, предпочитая чарам заряженное ружье или наточенную саблю.

Близился день праздника Новолетия, поэтому все послушники, у кого были родные и не было пререканий по поведению от преподавателей, отпускались домой на каникулы.

Славий очень ждал этого дня, поскольку Игорь пообещал ему, что они поедут вместе в Ильяград и проведают Русану, оставшись там на всё время каникул. Сирота не видел княжну с тех пор, как они расстались у ворот Доброграда, но зато всё это время между ними шла постоянная переписка. В скоромных дружеских тонах они писали друг другу письма о том, что с ними происходило, о новых впечатлениях и знакомствах.

Вопреки ожиданиям Игоря, Русану никто не искал в Лукоморье. До сих пор все слухи были только о том, что она похищена из Ветреного дворца, но никто не догадывался, где она сейчас. За это время император Нордгард увеличил награду за сведения о местонахождении дочери и действовал так, будто бы ничего не планировал. Это навело Игоря на мысль, что, возможно, Русана была обманута Найрадом, её выкрали по-настоящему и везли в Акамир неизвестно для какой цели.

Тем не менее княжна, по просьбе диакона, написала письмо своей матери, которое должно было быть тайно доставлено в Борейград лично в руки императрице Вете, но, к удивлению, ожидаемого ответа не последовало.

Такое затишье сильно беспокоило Игоря, но зато радовало Русану, которая желала оставаться в Лукоморье как можно дольше.

Наступил долгожданный день отъезда из монастыря на каникулы. Большинство учеников уже заранее за несколько дней разъехались в разные концы большой страны, чтобы успеть домой к празднику.

Славий был одним из последних, кто оставался в стенах учебного заведения, за исключением тех, кому запрещалось его покидать. Его сосед по келье, такой же деревенский парень, с которым они стали хорошими друзьями, был отпущен домой ещё три дня назад. И сирота всё это время изнывал от скуки, развлекая себя лишь перечитываем писем из Ильяграда.

Сидя на кровати в пустой келье, скромно обставленной мебелью, сирота с нетерпением ждал приезда Игоря. В одной руке он сжимал в кулаке серебряный овальный медальон с цепочкой из того же метала, сделанный, судя по внешнему виду, если не мастером, то достаточно усердным начинающим ювелиром, а в другой он держал распечатанное письмо, на которое через узкое окно падал луч света.

Это было письмо от Русаны, присланное за день до этого. Славий с улыбкой на лице снова перечитывал эти строки, написанные красивым почерком, в которых девушка уже почти не скрывала о своей симпатии к нему:

«Дорогой мой друг, Славий!

Пишу тебе эти строки, обрадованная вестью, которую ждала все прошедшие месяцы: наконец-то мы увидимся с тобой после долгой разлуки, которая показалась мне вечностью. Теперь я просто счастлива и считаю минуты до нашей встречи.

Сейчас на дворе ночь, я в своей комнате во дворце великого князя, мне не спится. Вокруг тишина, слышен только треск горящей на столе свечи и ровное дыхание спящего у моих ног Ратмира. Представь, он так строго выполняет твоё приказание, что не отходит от меня ни на шаг. Мы с ним очень подружились, и он даже выполняет мои команды, чему я сильно удивлена, поскольку много раз слышала, что тиверские овчарки всю свою жизнь остаются верны только одному единственному хозяину, взявшему их к себе маленькими щенками.

С моего последнего письма, в котором я рассказывала тебе о царской охоте, почти ничего не поменялось. Всё те же люди окружают меня, они добры и заботливы, но мне с ними скучно. На прогулки меня пускают редко, опасаясь за мою безопасность, поэтому я почти всё время сижу в своей комнате с Ратмиром и умираю от тоски. Только твои письма, которые я перечитываю каждый день, поднимают мне настроение и заставляют радоваться жизни, а ещё мне помогают воспоминания о нашей прогулке по лесу, где ты был так смел, а я, глупая, так труслива. Теперь я не боюсь и с удовольствием вернулась бы хоть в Ведьмину рощу, чтобы ещё раз пережить те приятные мгновения у горящего костра и переночевать в той узкой землянке на оленьих шкурах, которые теперь мне кажутся лучшей постелью на всём белом свете.

Что-то я так увлеклась, что исписала почти весь лист бумаги. Я могла бы взять ещё один и продолжить, но боюсь, что не смогу остановиться, поскольку никакой бумаги не хватит, чтобы уместить на ней все, что я думаю и чувствую сейчас.

Поэтому приезжай поскорей! Мне многое нужно тебе сказать. С нетерпением жду тебя!

Искренне твоя подруга Русана».

Дочитав это письмо, Славий аккуратно сложил его. Душа была переполнена вдохновением, он был рад, но внезапно какая-то тень пробежала по его лицу.

— Если бы мы были равны друг другу, — произнёс он с невольным вздохом, отвечая на непростую мысль, что иногда омрачала его приподнятое настроение.

Размышления сироты были неожиданно прерваны скрипом открывающейся двери. Он в спешке кинул письмо и медальон под подушку и встал, встречая гостя.

На пороге показалась величественная фигура архидиакона Валимара, главы ордена. Это был высокий плотный мужчина пятидесяти лет с военной выправкой и излучающим харизму загорелым лицом, покрытым морщинами и короткой седеющей бородой.

— Славий, так ты ещё здесь, — произнёс Валимар своим повелительным бархатным голосом, в котором слышалось удивление. — Все твои сокурсники уже давно разъехались по домам, а почему ты до сих пор здесь? Уже завтра последний день этого лета, по всей стране будут идти гуляния по наступающему Новолетию. Неужели ты просидишь всё это время в келье?

— Отец Валимар, — ответил послушник, иронично улыбнувшись, — вы же знаете, что у меня нет дома.

— А как же твоя деревня?

— Боюсь, там мне будут не рады. Кому нужен нахлебник на неделю, то это уж точно не моему опекуну.

— Скажи мне, братец, а куда же ты тогда едешь? — спросил архидиакон, изучающе вглядываясь в юношу. — Я увидел твоё имя в числе тех, кто просил разрешение покинуть монастырь на каникулы, и я дал добро, рассчитывая, что ты с пользой для себя проведёшь время на отдыхе.

— Так и есть, я собираюсь отправиться в Ильяград вместе с протодиаконом Игорем.

— Значит, вы всё-таки нашли с ним общий язык? Я очень этому рад. Игорь хороший диакон и он многому может тебя научить. Тем более никому не помешает быть другом члена царской фамилии.

— Он мой учитель, не более.

— Тогда к кому ты едешь в Ильяград?

— Там меня ждёт друг, с которым я спешу увидеться.

— Друг или всё-таки подруга? — спросил Валимар и лукаво улыбнулся, зорким глазом заметив предательски торчащий из-под подушки кончик письма.

— Не понимаю, о чём вы, — уклончиво ответил сирота и лёгкая краска выступила на его лице.

— А вот и твой учитель подоспел, — сказал Валимар, едва только заслышав чьи-то шаги к коридоре.

И действительно, вскоре в дверях показался Игорь, запыхавшийся от бега. Он почтительным поклоном поздоровался с архидиаконом и произнёс:

— Отец Валимар, я забираю Славия в Ильяград. Он проведёт все каникулы там под моим присмотром.

— Прекрасно! — воскликнул архидиакон, взглянув на Игоря, а затем снова на Славия. — Я как раз поторапливал юношу.

— А разве вы не едите на царский праздник? — удивлённо спросил Игорь.

— Нет, Игорь, — ответил архидиакон, недовольно покачав головой, — ты же знаешь, как я отношусь ко всем этим балам и светским раутам. В ночь Новолетия я буду молиться здесь у Древа, чтобы Светомир в следующее лето уберёг нас от напастей. Нужно ещё следить за порядком в городе, слишком много паломников прибыли, чтобы остаться здесь на празднике. А потом, у меня на следующей неделе запланирована важная встреча… впрочем, вам это должно быть неинтересно. Не буду вас больше задерживать своей болтовнёй. Езжайте скорее! Путь не близкий, а времени осталось не так много. До скорой встречи! И да хранит вас Светомир!

Договорив, Валимар с поклоном удалился.

— Собирайся, Славий, — сказал Игорь, когда шаги архидиакона затихли в коридоре, — я буду ждать тебя в санях у ворот монастыря.

Игорь тоже ушел, оставив сироту одного в келье.

Собирался Славий не долго, поскольку все его сокровища составляла лишь пачка писем Русаны, с заботой спрятанная на груди под робой, и тот самый серебряный медальон, положенный во внутренний карман. Накинув на себя утеплённый монашеский кафтан, он спешно покинул келью.

Выйдя в ворота монастыря, Славий залез в большие запряженные тройкой сани, напоминающие карету на полозьях, и как только он расположился внутри, усевшись напротив Игоря, кучер погнал лошадей, скользя по мягкой сырой траве, как по льду.

Спустя десять минут они выехали через восточные ворота Доброграда, выйдя из-под кроны Древа, нависающей гигантским куполом над городом, и мгновенно словно переместились в другую реальность, оказавшись на заснеженном старом имперском тракте — широкой мощёной дороге, соединяющей религиозную столицу со столицей государства.