Багровый барсук (джен)

Полдень пришел и ушел без звона колоколов и без подачи обеда. Чувства были слишком сильны, чтобы хоть кто-то из взрослых чувствовал аппетит. Однако к полднику детвора начала настойчиво напоминать, что их животы тоже требуют должного внимания.

Ванесса решила решить сразу два вопроса сразу. Поскольку Винокур дал ясно понять, что расскажет свою историю только один раз и только взрослым, настоятельница попросила брата Хью и Баллу принести для малышей угощение из сладких хлебцев и ягодных настоек, чтобы они могли перекусить на солнечной лужайке. Пока дети будут заняты, взрослые смогут собраться в Пещерном зале и выслушать рассказ Винокура о битве за Саламандастрон.

Маура отвела Ванессу в сторону, когда та объявляла свой план.

— Я очень хочу услышать, что расскажет Винокур, — призналась барсучиха, — но кто тогда присмотрит за малышами?

— Кхм! — раздалось громкое откашливание, и в разговор вклинился Тревеллер, высовывая голову поближе к ним. — Простите, дамы, но если у вас нет возражений, мы могли бы позаботиться о малышатах. Нам, кто пережил ту бойню, незачем вновь ее слушать. А так мы будем при деле, да и почувствуем себя полезными.

— Он прав, настоятельница, — поддержал его полковник Клевистон. — Долгому патрулю незачем спускаться вниз, мы и так слышали рассказ Винокура по дороге сюда. Мы будем только рады помочь вам с детьми. Тем более, если уж мы собираемся тут жить, пора начинать приносить пользу, во?

— Останетесь ли вы в нашем аббатстве, еще предстоит решить, — заметила Ванесса, а затем повернулась к Мауре. — Что скажешь, Маура? Доверим им детей на пару часов?

Барсучиха строго оглядела Клевистона и Тревеллера.

— Мне это не нравится, Ванесса. Оставить наших драгоценных малышей на попечение незнакомцев, что причинили нам столько неприятностей…

— Простите, матушка-настоятельница, матушка Маура, но разве мое мнение тут не имеет значения? — вставил стоявший рядом Винокур. — Я прошел весь путь с этими зайцами, и для меня они — не чужие. А в чем, собственно, их вина перед Рэдволлом?

Ванесса оглядела зайцев. В их взглядах читалась не враждебность, а что-то иное — нечто тяжелое, почти надломленное. Да, она легко могла поверить, что они не хотят переживать своё поражение заново; этого им хватит и в ночных кошмарах. Но нигде в этих глазах она не видела ни злобы, ни дурных намерений. Эти существа были ранены не только телесно, но и душой, и им требовалось исцеление — такое, какое могло дать только Рэдволл.

— Ты им доверяешь? — спросила Ванесса у Винокура.

— Настоятельница, я бы доверил этим зайцам свою жизнь. И жизнь каждого рэдволльца, что мне дорог. В бою они ужасны, но если они на твоей стороне, лучшего друга не найти! Они не могут больше жить в Саламандастроне, но я слышал, как они говорили, что хотят посвятить себя защите Рэдволла. И я не сомневаюсь, что они готовы отдать за нас свои жизни. А если ты не можешь доверить детям того, кто готов за них умереть, то кому вообще можно доверять?

— Ну что ж, меня это устраивает. — Ванесса повернулась к Клевистону и Тревеллеру. — Работа ваша. Считайте это вашим испытательным сроком. Если справитесь, найдем вам и другие обязанности.

С края группы подал голос Брогген:

— Э, матушка-аббатиса? А можно мне тоже остаться с малышами? Я потерял лучшего друга, Янси… хочется хоть ненадолго выкинуть это из головы.

Шерсть Мауры моментально встала дыбом.

— Горностай! Присматривать за нашими детьми! — воскликнула она. — С зайцами я еще могу смириться, Ванесса. Но это уже слишком!

Сирил тут же вступился за друга.

— Брогген — хороший зверь, настоятельница! Он ничего плохого не сделает! Я ручаюсь!

— Ты ручаешься? Ну что ж, тогда оставайся с ним. Думаю, Брогген будет рад твоему обществу.

— Да, я был бы очень рад! — радостно воскликнул горностай.

Но Сирил загрустил — ведь он хотел услышать рассказ Винокура. Угадав его мысль, выдра потрепал лапой голову мышонка и ободряюще улыбнулся.

— Не переживай, Сир. Я расскажу тебе, что захочешь, в другой раз. Специально для тебя и Сайруса. Ведь вы оба были очень близки с Махусом.

— Ты же хочешь, чтобы Брогген мог жить здесь, верно, Cирил? — сказала Ванесса. — Давай посмотрим, как он справится. Я не буду принимать никаких решений, пока не поговорю с ним как следует. А пока оставайтесь тут и наслаждайтесь этим чудесным днем.

— Э, да, матушка-настоятельница.

Маура приблизила Винокура поближе к себе.

— Ты же знаешь этого горностая. Ты уверен, что он не представляет угрозы для наших малышей?

— Спроси этих зайцев, если не доверяешь мне.

— Мышонок прав, — подтвердил Клевистон. — Этот горностай порядочный малый, как бы трудно в это ни было поверить. Но не беспокойтесь, мэм, мы будем за ним приглядывать, чтоб, если что, сразу поставить его на место.

— Ну, теперь я прямо-таки спокойна, — пробормотала Маура без особого убеждения.

Вскоре на лужайке накрыли угощение, которого вполне хватило бы, чтобы продержать всех аббатских малышей — а заодно и их заячьих и горностаевых нянек — сытыми до самого вечера. Маура, еще качая головой, отправилась с Ванессой и Арлином вниз, в Пещерный зал.

— Не знаю, Несса, — недовольно пробормотала она. — Как можно доверять такому зверю?

— По-моему, — с улыбкой заметил Арлин, — ты говорила то же самое про одного лиса… Лиса, о чьей смерти сегодня плакала, как и все мы.

— А еще не забывай о Смоллерте, — напомнила Ванесса. — За время, что он живёт в Рэдволле, он полностью доказал свою порядочность.

Маура открыла было рот, чтобы возразить, но передумала и кивнула:

— Вы правы, оба. Винокур, Сирил и эти зайцы ручаются за Броггена, так что я дам ему шанс, пока не узнаю его получше. Просто, когда речь заходит о наших детях, я становлюсь слишком… осторожной.

— И правильно делаешь, — Ванесса похлопала подругу по спине. — И не смей когда-либо переставать быть такой!

* * *

Пока Винокур рассказывал о своих приключениях, по Пещерному залу разносили подносы с медово-ирисовыми лепешками и кувшины с прохладным мятным чаем и сидром. Большой стол отодвинули к стене, чтобы выдру было удобнее — он сидел на нем, скрестив лапы, а все остальные рэдволльцы расположились вокруг, образуя огромный полукруг, почти заполнивший просторный подземный зал. Винокур немного стеснялся, оказавшись в центре такого внимания, но он знал, что это необходимо. А после всего, через что ему пришлось пройти, справиться со страхом сцены оказалось проще простого.

Рассказ затянулся почти до самого заката. Многие события обитатели аббатства уже сумели сложить в общую картину из рассказов землероек. Но все же было завораживающе слышать подробное описание подводного корабля от того, кто видел его и изнутри, и снаружи, а также узнать о ночном захвате Саламандастрона гораздо больше, чем могли рассказать зайцы. А вот о самой битве в тот день в Рэдволле узнали впервые. Винокур не опустил ни одной подробности из того, что видел у входа в тоннель в тот кровавый полдень, и о страшных последствиях сражения он рассказал всё, что знал. Дойдя до гибели своего отца, он едва не прервался, но всё же сумел заставить себя говорить.

— Хотел бы я, чтобы это рассказывал Александр, — сказал он дрожащим голосом. — Он видел всё так же ясно, как и я. Он был там в последние минуты моего отца. И в последние мои, тоже… если бы не он.

В тот день пролилось немало слез — не только о погибших друзьях, но и о самом масштабе потерь с обеих сторон. Никогда прежде в Рэдволле не слышали таких рассказов, и мирные лесные жители были потрясены жестокостью описанных событий.

Когда Винокур закончил, Ванесса сказала:

— Вчера, получив весть от воробьев, я думала, стоит ли нам готовить праздничный ужин или дождаться новостей. Сейчас я рада, что решила не устраивать торжества. Это не время для веселья. Давайте посвятим ближайшие дни памяти наших дорогих друзей и близких, ушедших из этого мира: Варнокура, Махуса, Янса и всех остальных, даже тех, чьи имена нам так и не довелось узнать. Мы устроим пир в честь благополучного возвращения Винокура, но не сегодня.

Она повернулась к нему:

— Завтра — последний день лета. Послезавтра мы могли бы устроить Именной день нового сезона, но можем и отложить его на осень. Решать тебе.

— Я и не заметил, как лето подошло к концу, — признался Винокур. — В дороге дни теряют счет. Но насчет праздника я могу сказать точно: Александр спас мне жизнь, и я не хочу устраивать пир, пока он не вернется. Я предлагаю дождаться его… а потом закатить такой пир, какого еще не бывало в Рэдволле!

Все с громкими одобрительными возгласами подняли свои кубки.

— Тогда так и решено! — кивнула Ванесса. — Подождем Александра. И, возможно, узнаем, станут ли наши новые друзья с лужайки постоянными жителями аббатства. Тогда мы сможем отметить и Именной день, и возвращение, и принятие в семью разом!

Крики одобрения снова наполнили Пещерный зал, поднимая настроение каждому, кто находился внутри.

Винокур наклонился к Ванессе, чтобы она могла услышать его сквозь шум:

— Ты сказала, что мы могли бы отметить Именной день уже послезавтра. Значит, ты уже выбрала имя для нового сезона?

Ванесса таинственно улыбнулась:

— У меня есть кое-какие мысли.

* * *

Когда взрослые, наконец, вышли из Пещерного зала и поднялись на лужайки Аббатства, их встретил радостный смех детворы, резвящейся в золотистых лучах заходящего солнца. Зайцы Длинного патруля окончательно забыли о чести и достоинстве и носились по траве, веселясь, как дети, прыгая, танцуя и борясь наперегонки с теми самыми малышами, за которыми они должны были присматривать. Ванесса и Маура застали полковника Клевистона, стоящего на четвереньках, пока ежонок Дорж катался на его спине.

Ванесса едва не прыснула со смеху, прикрыв рот лапой.

— Напомни мне, Маура, кто тут взрослые, а кто дети?

Полковник бережно спихнул неугомонного ежонка на траву и встал, пытаясь восстановить хоть немного офицерского достоинства перед Аббатиссой.

— Во, эм… эээ… здравствуйте!

— Эй! — возмутился Дорж, сидя на траве. — Я еще не накатался!

Ванесса сложила лапы на груди, изобразив строгость.

— Полковник! Надеюсь, у вас есть достойное объяснение происходящему!

— Нам бросили вызов, мэм, — пояснил тот с подчеркнутой формальностью. — А зайцы Длинного патруля никогда не уклоняются от вызова!

— Вызов? — Маура хитро прищурилась.

— Именно, мэм. Ваши юные шалопаи не верили, что мы сможем их развлечь. Так что пришлось доказать обратное. Нельзя позволять молодежи одерживать верх над старшими, так ведь?

Ванесса и Маура не смогли сдержаться и разразились хохотом, пока Клевистон старался выглядеть серьезным, а Дорж продолжал тянуть его за рукав, требуя еще одну прогулку верхом. Тут мимо прошла Мелани, неся на плечах мышонка Каффи. Сказать, кто из них двоих наслаждался этим больше, было сложно.

— Ужин скоро? — спросила зайчиха. — У нас тут зверушки проголодались, мэм. Не удержишь их вечно на сладких лепешках да фруктовой шипучке, как бы хороши они ни были!

— Надо же! — воскликнула Маура. — Будто вы, зайцы, никогда раньше не видели детей!

В глазах Мелани вспыхнул задумчивый свет.

— С тех пор, как появилось пророчество Уртблада, Саламандастрон стал не местом для невинных малышей. Детский смех там давно не звучал. Моя младшенькая, Мизагель, была последним зайчонком, рожденным там. — Она пощекотала лапку мышонка, заставив Каффи взвизгнуть и радостно затрепетать. — Я совсем забыла, как это весело.

Полковник Клевистон вовсю играл с Доржем, размахивая лапами в шуточном боксе, а ежонок с восторгом уворачивался и отвечал своими «ударами».

— Можно сказать и так, мэм, — подхватил он. — Будто ваши малыши тоже раньше зайцев не видели!

— Ну, большинство и правда не видело, — признала Ванесса. — Уже много-много сезонов ни один заяц не жил в Рэдволле. Так что для них вы, должно быть, настоящая диковинка.

Полковник и аббатиса встретились взглядами и какое-то время молча изучали друг друга.

— Не думаете ли вы о том же, о чем и я, полковник? — наконец спросила Ванесса.

— О том, что так и должно было случиться? Что мы были предназначены быть здесь, в этом месте, в этот момент, ведя этот разговор?

— Именно. Может, судьба и предназначение не просто красивые слова.

— Может быть. Но даже несмотря на все потери и всю скорбь, что я ношу в себе, в этот момент я чувствую… спокойствие. Почти счастье.

— Я тоже, — тихо сказала Мелани.

— Рэдволл умеет творить такие чудеса, — заметила Ванесса.

В этот миг через лужайку покатился Тревеллер, а за ним, хихикая, мчался кротик Паджетт. Добравшись до зайца, он крепко вцепился в его уши крохотными лапками-копателями.

— Должно быть, это больно, — заметила Маура, наблюдая за картиной.

Тревеллер просиял, подняв к ним глаза.

— После всего, что я пережил, мэм, это — чистое… — он дернулся. — Ой! — и, улыбаясь, закончил: — Чистое блаженство!