↓
 ↑
Регистрация
Имя/email

Пароль

 
Войти при помощи
Временно не работает,
как войти читайте здесь!
Размер шрифта
14px
Ширина текста
100%
Выравнивание
     
Цвет текста
Цвет фона

Показывать иллюстрации
  • Большие
  • Маленькие
  • Без иллюстраций

Смерть Альбéрта Рудольштадта. Одинокая светлая странница (гет)



В этой версии Альбе́рт умирает на руках у Консуэло, дело не доходит до венчания. Как сложится судьба нашей героини?
QRCode
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓

↑ Свернуть ↑

Глава LXXXII. Консуэло возвращается за метлой и совком, приносит их на место, приводит себя в порядок и выходит к обеду

Но, уже почти дойдя до чулана, Консуэло спохватилась, внезапно ощутив, что в её руках нет ни совка, ни метлы:

"О, Господи, горе сделало меня ещё и рассеянной... Но это сыграло мне на руку — я избежала возможных оправданий — мне совсем не хотелось повторять те же слова вновь... Нужно как можно скорее отнести принадлежности назад — ведь они уже могли понадобиться прислуге. Некрасиво с моей стороны будет задерживать их."

Наша героиня осторожно обернулась назад. За её спиной никого не было.

Проследовав без происшествий в свою спальню, Консуэло взяла необходимые вещи и, не замеченная никем, положила их на место, а затем действительно ощутила необходимость посетить уборную.

По пути из гостиной наша героиня случайно взглянула в зеркало, располагавшееся на одной из стен — около портретов предков Альберта мастеров прошлого века, написанных в стиле барокко — и брови её вновь невольно сдвинулись, а взгляд в который раз отразил неодобрение.

"Сколько же времени уже прошло с тех пор, как я вернулась в замок из подземелья?.. Скоро нужно будет выйти к обеду, и я не могу предстать глазам всего почтенного семейства Рудольштадт в подобном виде. Мне нужно поторопиться, чтобы успеть сделать всё."

В своей спальне Консуэло взяла в руки расчёску, чья чёрная лакированная ручка заблестела ярким, чётким белым бликом, что рассеивался мелкими плоскими частицами того же оттенка по краям, в свете невидимых, слабых лучей полуденного солнца, образуя роскошное, "дорогое", сочетание с тёмной тканью строгого, прямого платья в пол, закрытого до самого горла, доходившего почти до пят, вопреки всем законам восприятия, не нарушающее чистоту, нежность, живописность и простоту такого невыносимо горького сейчас очарования ранней молодости нашей героини, а мягкое же сверкание её металлических зубьев олицетворяло жёсткость, порой чудовищную непосильность испытаний для этих хрупких плеч, для этого маленького существа, похожего на изящную куколку в витрине антикварного магазина, его жестокую несправедливость, частую невыносимость состояния Консуэло.

Наша героиня вынула из причёски заколку, легонько покачала головой и её тёмные, тонкие, лёгкие, воздушные, однако вместе с тем пышные волосы рассыпались вниз, по шее и плечам, по чёрному атласу и едва прозрачной чёрной органзе, и это соприкосновение создавало ощущение двойной нежности, наполненной свежестью. Сквозь отдельные волоски при пристальном взгляде местами можно было рассмотреть пространство комнаты. Волосы Консуэло слилась своим оттенком с траурной одеждой, став ещё одной органичной частью её образа. В нём была своя, неповторимая живописность глубочайшей печали, в коей, казалось, не было просвета, делающая Консуэло моложе её истинного возраста, по меньшей мере, лет на пять.

Наша героиня прожила на этой земле ещё всего лишь двадцать четыре года, однако сейчас, когда её волосы ещё были распущены — Консуэло выглядела ещё более юной, и эти тёмные ткани, олицетворяющие скорбь до конца дней, казались такими вопиюще противоестественными, неуместными словно были надеты по нелепой, жестокой ошибке, и, если бы кто-то из родных в эти мгновения мог лицезреть нашу героиню — то вопреки традициям высшего света каждому из них тотчас же захотелось бы облачить Консуэло в более нежный, светлый наряд — наподобие того, в коем она омывала тело своего возлюбленного и их сына и племянника.

Однако вместе с тем образ Консуэло безусловно таил в себе и мрачное очарование — но наполненное не демонами, что обыкновенно живут в людских душах в виде гнева и мстительности и грозят вырваться наружу тогда, когда с дорогими им людьми случается что-то непоправимое — а святостью, праведностью, кою обостряли эти траурные одежды — и сторонний наблюдатель, наверняка, был бы пленён этим обликом, не в силах оторвать от нашей героини глаз — но, как ни жаль, Консуэло вновь должна была собрать свои волосы в строгую, безыскусную причёску, с коей она выглядела, напротив, старше своих лет — будто уже умудрена многим пережитым опытом. И наша героиня сделала это. Эта причёска придавала лицу Консуэло ещё большую измучённость, изборождённость следами чувств, делало черты чётче, глубже — словно Консуэло прожила целую жизнь, получая роковые известия одно за другим и непрестанно холодея от каждой новой смерти. А ведь именно так она себя и ощущала.

И, таким образом, если мы говорим о Консуэло — промежуток в десять лет при её возрасте, облике и душевном состоянии значил очень много.

"Я потеряла троих дорогих и родных для меня людей. Всего лишь троих. И, если подумать — то это не так уж много — другие вокруг меня переживали смерти нескольких собственных детей. В нашем бедном квартале это не было редкостью. И порой я плакала по вечерам... тихо плакала вместе с ними — когда никто не знал об этом — из-за несправедливости Господа. Тогда я утешала себя, что эти младенцы станут ангелами — ведь так говорила мне матушка, видя меня в слезах. Но тогда, когда она была жива — хотя уже и смертельно больна — я не верила в то, что она может уйти так скоро, не хотела верить — и оттого не знала, что такое по-настоящему лишиться тех, кто был дорог... И только со смертью моей дорогой матушки я осознала, что чувствует душа, жившая, кроме всех прочих, и этой любовью — ведь тогда судьба уже свела меня с Андзолетто — который боготворил меня почти так же, как и Альберт. Он так же трепетно относился ко мне, спрашивая, не холодно ли мне ждать его, сидя осенью у открытого окна — хотя я и зажигала в своём одиноком после смерти моей матушки домике очаг, не устала ли я неподвижно вглядываться в даль, обнимал меня, пытаясь согреть, плотнее укутывал в шаль... Господи..., — в болезненном порыве, со слезами о безвозвратно потерянном годы назад прошлом, наша героиня села на кровать, невольно обняла себя за плечи и прижалась головой к запястью, словно вновь ощущая руки Андзолетто на своих плечах, — Прости, прости меня, Альберт... Но... неужели же я до сих пор люблю... и его?.., — в глазах Консуэло мелькнул ужас, — того, кто разбил моё сердце, безжалостно растоптал его, наступив чёрным блестящим лакированным уличным сапогом?.. — ведь именно такую обувь он стал носить, сблизившись с Кориллой... Да, видно, мне не вырвать из сердца эти чувства, эти воспоминания... Вы оба дороги мне. Но дороги каждый по-своему. Я люблю Андзолетто за прошлое и в прошлом, которое он подарил мне — но перестала видеть будущее с ним с тех пор, как воочию узрела, на что способны его подлая душа и слабый дух. Тебя же, Альберт, хоть нас также отныне связывает лишь прошлое — я люблю иной, более глубокой, осмысленной, понятой мной, прошедшей через многие испытания любовью, и ты всегда будешь жить в настоящем — в моём сердце, в моей памяти, я всегда буду видеть тебя рядом с собой. Ты — отныне моё прошлое, настоящее и будущее... Но почему, почему я теряю всех, кто мне дорог — кого люблю беззаветной и искренней любовью? Почему Ты вновь и вновь забираешь их у меня? Почему Ты вновь оставляешь меня в одиночестве — лишь с разрывающей сердце памятью о них? Почему я всегда остаюсь одна?.. Да, я понимаю, что зря трачу силы своей души, пытаясь найти ответы на эти вопросы, что никто и никогда не сможет объяснить мне этого... но... Господи.. я ощущаю несправедливость..., — тут Консуэло наконец очнулась от воспоминаний. — Однако мне нужно возвратиться в своё настоящее. В наше настоящее — ведь моя жизнь ещё связана с этими прекрасными людьми — и ещё один день я не буду одинока. Наверное, родные Альберта уже ждут меня за столом и начали тревожиться, однако, руководясь своей тактичностью, но прежде всего — уважением к моим чувствам и почти материнской и отцовской любовью, и оттого понимая всё — но, Господи — каким же заблуждением является это мнимое понимание! — ибо как можно понять человека, который собственными греховными сомнениями подтолкнул праведнейшую на свете душу к краю пропасти, откуда нет возвращения? — и не смея беспокоить. Нельзя более заставлять их волноваться".

Консуэло поднялась — уже не с таким усилием, как делала это в первые минуты после смерти Альберта, подошла к зеркалу, чтобы проверить, не растрепалась ли её причёска, ещё раз оправила складки платья, и, уже без особенного волнения, но лишь с неизбывной теперь печатью усталости от тяжких страданий и невозможности хотя бы в малой степени умерить их жестокость — да и не ощущая на это права — вышла из спальни, где теперь ей предстояло провести последнюю ночь в своей жизни.

Глава опубликована: 11.10.2025
И это еще не конец...
Отключить рекламу

Предыдущая глава
Фанфик еще никто не комментировал
Чтобы написать комментарий, войдите

Если вы не зарегистрированы, зарегистрируйтесь

Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓

↑ Свернуть ↑
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх