Неправильно... или? (версия 2.0) (гет)

Язык мой — враг мой. Срабатывала эта поговорка в моем случае не всегда, но вот сейчас явно был тот самый момент, когда лучше было промолчать. Потому что упоминание Властелина подействовало на Сарена, как пятая банка кофе на студента, не спавшего трое суток. И все было бы еще более-менее нормально, если бы наш «студент» не был биотиком.

— Ложись! — стоило только Сарену полыхнуть синим светом, как я машинально повалила на пол Найлуса, закрывая собой и активируя над нами барьер. Волна темной энергии пронеслась по каюте, посшибала с тумбочки все барахло, что там стояло и даже, кажется, выбила панель на вентшахте. — Не вздумай даже! — рявкнула я на Найлуса, заметив активировавшийся уни-инструмент Спектра. Явно же усилитель Сарена вырубить собрался.

— Но…

— Дуй за Чаквас. Она знает, что делать, — я обернулась на лежащего на полу Сарена.

Вот за что люблю Найлуса, так это за понятливость. Кивнул и метнулся из каюты, оставляя нас с Сареном один на один. Ладно, для начала — просто погасим отдачу, а там видно будет. Метнувшись к лежащему на спине турианцу, привычно хватаю его руками за плечи. Миг — чужие руки перехватывают мои запястья и очередная волна темной энергии несется уже по моему телу. По спине бежит неприятная дрожь, будто все тело окатили ледяным желе. Ладно, пофиг. Надо попытаться привести в чувство. Если получится скоординировать действия — и ему будет легче, и мне проще.

— Сарен… — тормошу руками за плечи, насколько позволяет крепкая турианская хватка на запястьях. — Если ты меня слышишь, постарайся расслабиться. Я могу снять большую часть заряда, тебе надо только…

Снова судорога. Долбает меня в этот раз хорошо — по крайней мере, способность говорить отключается напрочь. Тряхануло знатно. Но Сарен будто бы слышит мои слова — даже хватка на запястьях, кажется, ослабевает. Так, ну вот теперь можно и лекарствами обширять…

Стоит прижать к плечу Сарена инструментрон, как тот приходит в себя. Мутный от боли взгляд фокусируется на моем лице. И в воздухе виснет вопрос:

— Что ты делаешь?

— Во-первых, пытаюсь стянуть с тебя часть импульса, во-вторых — ввожу препарат, снижающий активность нервной системы. В течение сорока минут ты заснешь. Мы пока что перетащим тебя в медблок и стабилизируем твое состояние. Ты не разговаривай. И глаза закрой — от света только больней, уж поверь мне.

Так, у меня речь вернулась, да и у этого тоже. Что не может не радовать.

— У тебя уже… было такое?

— Сарен, я же сказала, молчи.

— Не надо… Отвечай.

— Да, было такое, после боя на станции Вершина. Так скажем, я тогда нехило себе всю систему перегрузила, потом за это расплачивалась несколько дней. У меня же усилителя нет, поэтому все сразу на нервную систему летит.

— Ты могла отключить меня. Просто отключить. И все.

— Плохая идея, учитывая твое состояние. Лежи не дергайся. И знаю, это тяжело, но постарайся успокоиться.

— Ты сказала что-то про звук. До того, как меня перемкнуло, я успел услышать…

— Сарен, не сейчас, — я крепче стиснула руки на чужих плечах. — Прежде всего, нужно заняться твоим состоянием. Обо всем остальном мы поговорим потом, хорошо?

— Не хочу потом… Ничего не хочу. Пусть только все это закончится, — тихо пробормотал Сарен, отворачиваясь и уставившись в сторону невидящим взглядом.

— Чуть больше получаса потерпеть. Потом легче станет, ты заснешь и чувствовать почти ничего не будешь.

— Я имею в виду вообще все. Лучше бы все тогда закончилось. На Властелине.

— Сарен…

— Не надо, Рин. Я знаю все, что ты мне скажешь. Что не надо сдаваться, что я могу все исправить, что я должен искупить свои ошибки и что мне нужно собраться, взять себя в руки и… Как ты там про себя говорила, собрать психику по кускам и склеить ее каким-то моментом?

— Клеем «моментом». Был в наше время такой. Застывал в момент. Только из тюбика на одну деталь выдавишь, вторую сверху придавишь — и готово. А если не повезет — еще и пальцы свои к этой же конструкции пришпандоришь. По поводу тебя… Да ничего ты не должен, Сарен. Ни мне, ни Галактике, ни даже самому себе, по большому счету. Это ведь мы сами определяем, что, где и кому задолжать успели… Исправить ты ничего не сможешь, прощения за такое вообще не бывает… Его вообще не бывает, Сарен. Искупления не будет, понимаешь? Да и равноценного наказания тоже. Давай еще вспомним, что в масштабах вселенной жизнь хоть одного из нас, хоть всей цивилизации — это вообще песчинка в океане большого ничего и если так все повернуть, то наши действия ни смысла, ни значения не имеют. В глобальном плане.

— А я думал, ты будешь спорить… — то ли от звука моего голоса, то ли от действия лекарства Сарен постепенно начинает успокаиваться. Биотической дряни летит меньше, да и тело почти перестает дрожать.

— Да нет, зачем же спорить. Ты ведь предлагаешь такой удобный и заманчивый выход. Просто взять всем, лечь и сдохнуть. То-то Жнецы охуеют, прикинь? Залетает такая флотилия, настроенная на мочилово-рубилово, Предвестник такой «ассуминг директ контрол», а тут уже готовые трупы рядком. Еще можно всем устроить акт коллективного самосожжения, чтобы нового Жнеца не из кого было делать. И Предвестник такой с логики органиков ловит синий экран смерти, да взрывается нахуй. Предвестник — это их типа главный самый. Первый Жнец и все такое.

— Какую же чушь ты несешь.

— Всего лишь развиваю выдвинутую тобой идею.

— Это не моя идея, — судя по всему, Сарен произнес это, практически не думая. Вздрогнул всем телом и едва слышно произнес. — Это не моя. Идея.

— Ну вот видишь, понимаешь уже, — боковым зрением замечаю в дверях Рекса. За ним — Найлус и Чаквас, заглядывающие в каюту. — Забирайте пациента, док. И меня заодно в пациенты записывайте.

— Что искать? — Чаквас тоже не дура. Понимает, что раз я ей сдаюсь в добровольном порядке, значит — дело серьезное и у меня есть идея.

— Инфразвуковое воздействие. Верней, его следы.

— Инфра… Ты серьезно, Рин?

— А почему нет? — хмыкнула я. И уже на пути к лазарету, пока Рекс нес Сарена, а мы с Чаквас шли чуть впереди, поясняю. — Голос у Властелина очень низкий, вполне возможно, что ему и инфразвуковые частоты подвластны. А Сарен мог и услышать верхний спектр этого инфразвука. Если мощность была приличной — там психику коцает только так. И если на нас тогда прицепили не просто радио-пугалку, но и локальный передатчик инфразвукового сигнала, то…

— То мне надо будет в лазарет полкорабля положить, Рин. Как минимум всю вашу каюту и еще Найлуса в придачу.

— А вот наши-то каюты, верней, их обитателей, вы и проверьте. Да, и учтите, что Сарен-то уже на пределе был, а вот у наших запас прочности малость повыше будет ввиду того, что это не нас Властелин прессовал регулярно на завтрак, обед и ужин. А то и вместо оных.

За разговором мы дошли до лазарета. Кроган сгрузил успевшего заснуть Сарена на койку и отправился восвояси. А вот мне пришлось задержаться, чтобы услышать ответ на предположение.

— Много болтаешь, Шепард. В любом случае, ночевать здесь оставайся — мало ли какая помощь понадобится. А ты, кажется, к Сарену у нас подход нашла, так что будешь у меня на подхвате пока что.

— И вы туда же, док? Ну какой подход? Он же расист и людей не переваривает. Еще скажите, что наш штурман меня любит, как внучку родную. Вместе поржем, че.

— Ну, он же общается с тобой.

— И что? Общаться и дружить — абсолютно разные понятия. Я с экипажем тоже общаюсь. Но, между нами — это совсем не значит, что я забыла оказанный мне «теплый прием» и особо веселые реплики в свой адрес.

— Найлус тоже относился к тебе не самым дружелюбным образом поначалу. И ты лучше меня знаешь, на какой стадии находятся сейчас ваши отношения, — Чаквас мимоходом укрыла лежащего на койке турианца одеялом и принялась настраивать приборы. Я принялась вить гнездо на соседней койке.

— Сравнили хуй с пальцем. Найлус просто нам не доверял, потому что ничего о нас не знал. Достаточно было показать ему, что тут никто не кусается, а кто кусается — рискует в зубы лично от меня получить, и все наладилось.

— А тот, другой спектр? Арктус, кажется. Он ведь тоже людей недолюбливал, мягко говоря.

— Арктус не убивал людей из ненависти — раз. Второе — именно Арктус выдвинул человека на роль Спектра. Это не ненависть. Это неприязнь. Ненависть — это слепая, иррациональная и не поддающаяся корректировке херня, которая отключает у человека вообще все. И до тех пор, пока он ненавидит, он будет жить лишь во имя своей ненависти, упиваться ею и только ради ее удовлетворения делать любую херню, которую нельзя объяснить никакой логикой и никаким здравым смыслом.

— Тогда почему он пошел за тобой? Здравый смысл внезапно включился?

— В том-то и дело, что включился. И на мгновение мне даже показалось, что за этой ненавистью есть что-то… Что-то еще, понимаете? Но я не хочу загадывать наперед, если честно. Шанс ему дам. Один. Как им воспользоваться — пусть сам решает. Предаст или подставит — умрет. Ну да он об этом и сам знает, не дурак. Пока будет вести себя ровно и дерьма не творить — буду помогать, чем могу. Как и любому из команды. Но верить в чушь вроде «я к нему нашла подход» или «мы теперь друзья»… Мне не десять лет. Это так не работает.

— Если это так не работает, зачем тебе держать в команде того, кто тебя ненавидит? — привычно вступает в диалог Чаквас.

— Ну, я же сама говорила всему кораблю, причем неоднократно, что у нас тут на горизонте большая проблема. А значит — самое время распихать по жопам все свои «фи, терпеть не могу таких-то, работать с ними не буду». Вот и мне пришлось в очередной раз этому правилу самой последовать.

— В очередной? Я так понимаю, что с корабля бы половина команды вылетела, реши ты не следовать этому правилу, — док что-то прощелкала на приборах рядом с моей койкой.

— Естественно. И расисты, и те, кто высказывал за спиной о том, что я свои награды и повышения получила за хорошую работу ртом в постели какого-нибудь начальника. Ну и может еще пара-тройка каких полудурков… Но я же наоборот, попыталась тут все, что можно, сгладить и как-то всю эту команду между собой сработать. Правда, они и сами были не особо против, тут и Андерсон перед уходом постарался.

— А батарианцев бы взяла на борт?

— Смотря каких. Просто батарианцев — да. Работорговцев — нет. И тех, кто из слепой ненависти к человечеству теракты организовывает. Насильников бы не взяла. Не потому, что я их ненавижу — ненавижу я куда больший спектр людей, чем можно себе представить. А просто это уже конченые твари совсем. И их давить надо вне зависимости от политической обстановки и чрезвычайных обстоятельств. Потому что вот как раз такие, как они, первыми на сторону Жнецов и побегут. Лишь бы их не трогали, и их делом заниматься не мешали. У остальных еще раз на раз что-то сработает, щелкнет, а у этих… Говорю же, гниды. И давить их надо без разбора.

— Достаточно, Шепард, — себе под нос произнесла Чаквас. — Не хочу тебя пугать, но похоже, ты была права.

— Вы о чем? — из-за резкой остановки моего очередного приступа философствования я не сразу поняла, что доктор, оказывается, вела этот разговор с какой-то определенной целью.

— Руку проверь, — вместо ответа пояснила мне медик. Вытянув ладонь вперед я заметила, как дрожат кончики пальцев. — Последствия инфразвука. Головная боль, шум в ушах, нарушение координации… Все то, что мы списали на последствия биотики, подходит и для данного воздействия. Только после биотики ты бы уже прошла вторую фазу восстановления, то есть никаких видимых последствий бы не было. А сейчас стоило тебя немного раскачать на эмоции — и мы получили то, что получили.

— Только не надо меня пичкать успокоительным и оставлять ночевать в медблоке, ладно?

— Даже в мыслях не было тебя чем-то, как ты выражаешься, пичкать. Симптоматика некритична, но у твоей догадки появился еще один аргумент в ее пользу.

— Можно сделать все еще проще. Включите этот звук еще раз. Не на той мощности, на которой он был. а просто чтобы слышно было. Если я его опознаю — значит, Рин права и дело действительно в инфразвуке, — голос Сарена заставил меня вздрогнуть.

— Ты не спишь? — да уж, более тупого вопроса я задать не могла.

— Это имеет значение? Или знай ты, что я не сплю, не сказала бы всего того, что сейчас говорила обо мне?

— Сказала бы. Но делала бы это тише. У тебя же башка сейчас болит, как с хорошего бодуна.

— Хуже.

— Ну вот. И от моего голоса ты дергаешься едва ли не так же, как от рявканья Властелина.

— Потому что ты настолько противно орешь, что даже Властелина переорать можешь.

— Надо будет попробовать. Поймать его где-нибудь и начать орать. Может, не выдержит и сам пойдет об какую-нибудь необитаемую планету убьется. И никакого вторжения, никаких проблем…

— Да заткнись ты. На вон, кубик покрути, помолчи хоть немного, — Сарен вытащил из кармана вышеупомянутый кубик, а потом поставил его на тумбочку и слегка толкнул по направлению ко мне. Бросать не рискнул, видимо, помня про нарушенную координацию.

— У Найлуса подрезал? — кубик я сразу опознала, да и несложно мне свои же собственные игрушки идентифицировать.

— Не подрезал, а взял на тумбочке. Крайк сказал, что обратно могу не отдавать. А я и забыл про него.

— Мда… Ну Найлус и жук, — крутнув кубик пару раз я сразу поняла, что что-то не так.

— Ты о чем?

— Да он сегменты местами поменял. Тут гранька внутренняя, она в любом случае серой должна быть. А здесь скос другой… Говорю же, попереставлял сегменты, чтобы собрать нельзя было. Жучара. Это же над кем он поиздеваться-то хотел от щедрой турианской души? Вот так, вот так и… Ага, это сюда. На, — я встала с койки и протянула Сарену кубик обратно.

— Зачем это?

— Закручивай. А я раскручивать буду. Ну, если не хочешь, я могу и доктора Чаквас попросить.

— Нет, Рин, даже не впутывай меня в свои игры. С удовольствием в другой раз, но сейчас, как помнишь, я немного занята.

— Ладно. Кстати, а ты почему не спишь? — последняя фраза была адресована Сарену. — Вроде же за сорок минут эта херня вырубает…

— При сильных повреждениях — не вырубает. Тебя после Вершины не сильно-то и могли вырубить, как помнишь, — Сарен молчал, поэтому вместо него ответила Чаквас.

— Ну, я с тех пор все плохо помню, если честно. Как маты закончились — точно помню, а все остальное уже как-то смутненько.

— Держи. Потом мне закрутишь, — Сарен снова отправил кубик мне на край тумбочки.

— Ты серьезно?

— Делать все равно больше нечего.

— Спать ложись.

— Не могу.

— А ты попытайся. Овец посчитай.

— Кого?

— Ну, можешь варренов, или книксенов. Или пыжаков. Знаешь, как нас учили делать? Представь сначала пыжаков, потом забор и заставляй их по одному через забор прыгать. Потом начни думать о том, какой высоты должен быть забор, сколько пыжаков одновременно может находиться в твоем воображаемом мире, а также — кто присматривает за всем этим хозяйством. Потом тебя переключит на мысли о том, кто бы мог заниматься разведением пыжаков и для каких целей, а также — сколько всего персонала потребовалось бы для обслуживания фермы. Как выглядели бы загоны и еще…

Хриплый турианский смех оборвал мою тираду.

— Что, сильно загоняю? — с ответным смешком уточнила я.

— В общем — да, но для тебя это абсолютно нормально. Я понимаю, что ты делаешь. Пытаешься меня отвлечь, переключить… Самое смешное, что у тебя получается.

— Пф… Я не столько даже тебя, сколько заодно и саму себя переключить пытаюсь. Хотя на самом деле у меня в голове два слоя мыслей. Первый — это вот эта вот поверхностная шелуха, а второй…

— А второй — это Илос, да?

— Илос. И то, что после Илоса. Хотя я стараюсь отвлечься и просто об этом не думать. Потому что если начать крутить в голове вещи, где от тебя вообще ничего не зависит — это с ума сойти можно, а я и так ебанутенькая.

— Насчет этого я в курсе. Знаешь, кажется, перед тем как идти на Илос, неплохо попросить Бенезию просканировать тебя и меня. Соединить фрагменты. А то у меня складывается ощущение, что я что-то упускаю.

— Если ты видел, что дергало провода и где эти провода находились — буду очень признательна твоим мозгам, которые умудрились этот сегмент вытащить. Хотя вряд ли — там все настолько смазано, что разобрать в принципе невозможно.

— Тебе так дались эти провода?

— Мне далось все, что не вызывает понимания. Там часть вещей показаны физически, а часть — какими-то… аллегориями, что ли. Причем понятными для меня аллегориями. Властелин приходит словно из тьмы и в эту тьму утаскивает своих жертв. Кадры, касающиеся его — это не о происхождении Жнецов, а предупреждение насчет вот этого их воздействия. Это предположение. Статуи Инусаннон… Может, протеане нашли какие-то артефакты Инусаннон и на их базе создали свои маяки? Не знаю. Может, на Иле у меня получится узнать что-то новое.

— У нас.

— Забудь. До Ила два дня, а в твоем состоянии…

— Я мог сражаться и в худшем состоянии.

— Мой корабль — мои правила. А я не беру тех, кто не до конца после прошлых приключений оклемался. Поэтому ты остаешься на корабле. Точка.

— Какое мудрое решение. Вместо того, чтобы заткнуть мною дыры…

— Дыры ветошью затыкают на зиму, чтобы из окон не дуло, блять! — рявкнула я во всю мощь своих легких. Что-то в складской части медблока упало на пол и я слегка прикусила язык. Если на шум выглянет Чаквас и обнаружит, что мы не спим — будет нам Варфоломеевская ночь. Хотя Сарену может и нет, а мне — точно будет. — А я своих не подставляю.

— Я знаю, Рин. Только я хочу тебе напомнить, что для меня этот бой, возможно, первый и последний шанс делом доказать не только твоей команде, но и Совету, и всем остальным, что я сменил сторону. Ты понимаешь, о чем я? — Сарен приподнялся на локте и посмотрел на меня через проход долгим прямым взглядом глаза в глаза. Лицо турианца словно окаменело. А я почувствовала, что действительно забредаю куда-то не туда. Потому что он прав — это с одной стороны. С другой — даже если он оклемается в достаточной степени для ведения боя, малейшее использование биотики может привести к ухудшению состояния. С третьей — неизвестно, что с ним будет здесь, на «Нормандии». И в особенности — что будет после. Ведь если все пройдет хорошо, то после уничтожения Властелина уже нельзя будет доказать, что Сарен действительно сменил сторону. В смысле, вид турианца, месящего хасков и гетов будет более убедителен, чем все возможные слова, которые можно будет придумать для его оправдания.

— Да мать же ж твою… Ладно, ты тоже прав. Уник свой не проебал? Возьмешь снайперку и встанешь вместо Крайка на второго снайпера. Смотреть за Гаррусом и делать, что он скажет. Увижу хоть один вшивенький бросок — оставлю тебя на той же точке, где его увижу. Сарен, ты меня знаешь, я слово держу. Так что даже не вздумай мне…

— Можешь просто отключить мне биоусилитель.

— Не вариант. Во-первых, тебе херово, во-вторых — может быть выбор между использованием биотики и твоей смертью. И я надеюсь на твое, блять, благоразумие, если оно у тебя еще осталось. Вперед — не лезть, ты меня понял?

— Понял. И обещаю — вперед я лезть не буду. Мне и со снайперкой неплохо, навыки позволяют. И ты… забавная. Не доверяешь мне, знаешь, что я не доверяю тебе, сотрудничаем друг с другом из-под палки, получается, и при этом…

— И при этом что?

— Да так, ничего. Попробую поспать.

— Ага, валяй. Я тоже.

Лично я заснула через несколько минут после того, как голова коснулась подушки. А проснулась… Не знаю, во сколько. Но Сарен все еще спал, почему-то морщась во сне.

— Не надо… — пробормотал он и вздрогнул. Сразу напомнив мне Найлуса. И напоминание это заставило меня одним движением спрыгнуть с койки и оказаться рядом с кроватью Сарена. Ладно, будем надеяться, что он не проснется. Потому что если проснется — убьет на месте.

— Чш-чш-чш… — одной рукой глажу по плечу, вторую — опускаю на нос. Не проходит и минуты, как лазарет заполняет ровное и тихое мурлыканье. — Киса ты и есть киса, — шепотом произношу я, замечая, что турианец расслабился, а его дыхание стало ровным и глубоким. Осторожно убираю руки и медленно отступаю к своей койке. Фух, не заметил. Так, теперь можно валить из лазарета нафиг. Все-таки, учебная инфа сама себя не почитает, да и на мостике скоро смена. Ну не то что бы скоро, но до ее начала не так много времени и мне бы успеть переделать все-все-все самые важные дела. Например — сгонять в душ.

Первое, что мне бросилось в глаза — наклейка на сушилке, где огромными красными буквами было написано:

«Рин, имей совесть, не пользуйся ты уже ею — заебался чинить! Гаррус».

Сорвав крик турианской души и выбросив его в мусорник, направляюсь под душ. Сушилку мне использовать уже все равно не надо — я теперь стриженая. Не совсем коротко, конечно, но хвост уже не собрать. И сохнет это дело даже без всяких сушилок за двадцать минут по нашей внутрикорабельной погоде.

До кофе я добралась только три часа спустя. И, что удивительно, меня там уже ждали.

— Доброе утро, Сарен, — ой, таки надеюсь, что он не проснулся тогда.

— Доброе утро, малая, — последнее турианец выделил голосом. А потом — развернулся на диване вполоборота ко мне, широко улыбаясь и словно ожидая реакции.

— Малой меня называть взялся? Ты труп! — руками упираюсь в подставленные руки турианца и пытаюсь повалить его на спину. В какой-то момент понимаю, что не вижу разницы между ним и кем-то еще из наших, десантных. И не понимаю, что происходит сейчас. Верней — понимаю, но не могу объяснить. — Куды биотику подключаем?

— Ты знаешь, что это не биотика. Оно само, — позиция Сарена невыгодна. Если у меня есть опора под ногами, то ему малейший перевес грозит падением на спину и, соответственно, моей победой. Видимо, стремясь уравнять шансы, турианец перехватывает мою руку и, видимо, перехватывает неудачно. Понимает это из-за моей дрожи и прежде, чем я вырвусь, умудряется перехватить мою руку выше локтя и закатать правый рукав.

— Это я вчера сделал?

— И что?

— Извини. Я был не в себе. Забыл, что…

— Ой, да хватит уже, — презрительное фырканье сорвалось прежде, чем я успела подумать, что именно говорю. — Еще немного, и я начну думать, что тебе стыдно. Что само по себе странно, учитывая, что я, во-первых, человек, а во-вторых — сама к тебе полезла, когда ты в невменозе был. Будь последователен, Артериус, продолжай драку.

— Что?

— Ну, мы же сцепились, верно? Значит, замес продолжается.

— Это кто тут на моей кухне меситься собрался? А ну марш в трюм оба пока полотенцем не отхватили, — раздался за нашими спинами грозный голос Бенезии. Упс.

— Вот так взяли на борт лисичку, а она взяла — и кухню отжала, — фыркнула я, первой забегая в лифт. Сарен заскочил следом и быстро нажал на кнопку. Ответа матриарха мы, к счастью, не услышали. А уже в самом лифте Сарен быстро прижал меня к стене и прежде, чем я пикнуть успела, активировал инструментрон. Два движения — и на моих лапках застывает слой медигеля.

— И что это было? — с непониманием фыркаю я. Хочется просто из вредности напомнить Сарену о моей принадлежности к людям. И о том, что он все еще ненавидит всех людей без исключения, а значит — пусть придерживается выбранной линии поведения. Или все-таки произнесет то признание, что я так и не услышала вчера. Что мы не все одинаковые. Что нельзя по поступкам одного судить миллионы. И что каким бы не было прошлое турианца — у него нет права ненавидеть всю расу, а значит — все его действия, продиктованные политикой ненависти к человечеству, были ошибкой. Для начала — ошибкой было строить подляны Андерсону двадцать лет назад. Хотя бы в этом пусть признается. А там посмотрим.

— Это было типичное турианское «спасибо». За то, что вытащила меня вчера. И за все остальное тоже.

— За что это — остальное? — осторожно уточнила я, прикидывая, мог ли Сарен НЕ СПАТЬ, когда я его проверяла на родство с нашими кошаками.

Лифт в этот момент открылся и турианец первым вышел в трюм. Мой вопрос он предпочел проигнорировать. Даже не знаю, к добру это, или к худу. Но чем дальше, тем сильней у меня появлялось ощущение, что персонаж этот может не только с нами сработаться, но и стать частью команды. Действительно вписаться в ландшафт. Правда, было одно «но» — в команде не место расистам. Вот просто не место. У нас же изначально принцип «оценивать всех по ним самим, а не их расовым признакам». И расизм с этим принципом не сочетаем. И логика мне подсказывает, что Сарен в жизни не откажется от своих основополагающих жизненных принципов для того, чтобы получить сомнительную честь полной интеграции в наш дурдом. А вот интуиция подсказывала совершенно иной вариант. И лишь время покажет, кто из нас был прав. А может быть — покажет уже Илос. До высадки — двое суток, плюс-минус несколько часов. А дальше — финал первой части. Со всеми ее «игровыми» и «реальными» последствиями.