Империус (гет)

Утро принесло Ремусу невероятно приятное возвращение к человеческому обличию. Ему всегда доставляло удовольствие просыпаться пусть и с болью в мышцах, но в своем теле и с осознанием, что целый лунный цикл лежал между этим днем и следующей волчьей ночью. Однако испытываемое им облегчение ни в коей мере не отменяло факта, что он чувствовал себя усталым, тогда как это обстоятельство никак не должно было повлиять на его работу.

— Итак, — проговорил Ремус, надеясь, что никто из его учеников пятого курса факультетов Гриффиндор и Когтевран не заметил его попытки подавить зевок; он мечтал о звонке с урока и так необходимом ему послеобеденном сне. — Подведем итоги. Что обязательно нужно помнить, когда имеете дело с потенциально проклятым объектом?

Оглядев множество поднятых рук, он сказал:

— Полумна?

Полумна Лавгуд слегка улыбнулась.

— Поискать спурглепуфсов, — мечтательно ответила она. — Знаете, они питаются проклятыми объектами. А если вы позволите морщерогому кизляку лизнуть его, то по цвету его языка можно будет судить, проклят ли этот объект…

Ремус с гордостью отметил, что ему удалось сохранить серьезное выражение лица.

— Немного нестандартный подход, — заметил он, когда остальные ученики захихикали. — Но мне хотелось бы услышать что-то из того, что мы обсуждали на уроках.

Снова оглядев класс, он выбрал Джини.

Улыбка самой юной представительницы семьи Уизли была слегка натянутой. В течение урока Ремус внимательно за ней наблюдал, понимая, что обсуждаемая тема является болезненной для нее. Однако если не считать некоторой нервозности во взгляде, Джини ничем не выдала своих чувств, и Ремус решил, что она сможет ответить на вопрос.

— Ни в коем случае не прикасаться к объекту, — тихо начала Джини, — не разговаривать с ним и не пытаться наложить заклинание. Если у вас есть подозрения, то лучше оставить объект в покое. И… — немного помявшись, она все же продолжила: — никогда не верьте тому, что имеет свой разум, если не очевидно, где находятся его мозги.

Ремус кивнул и ободряюще ей улыбнулся.

— Кратко и точно, да еще и с дополнительным советом. Пять очков Гирффиндору.

В ответ Джини искренне улыбнулась, и тут зазвенел звонок. Повысив голос, чтобы быть услышанным через сразу же поднявшийся шум убираемых книг и перьев, Ремус сказал:

— Домашнее задание: прочитайте десятую главу «Изгоняя темноту» и опишите, как распознать проклятый объект и что делать в случае обнаружения такового у вас дома. Ответ должен занять минимум 60 см пергамента и быть готов к следующему уроку. Помните, мы испытаем ваши знания на парочке предметов, на которые я наложу чесательные заклятия. Если вы не хотите провести несколько очень неприятных часов, то я рекомендую вам изучить тему. — Присоединившись к раздавшемуся со всех концов класса смеху, Ремус добавил: — Спасибо всем, а теперь отправляйтесь на обед.

Толкаясь и шумя, как только полный класс голодных учеников может, подростки покинули классную комнату. Полумна Лавгуд вышла, продолжая витать в облаках и устремив взгляд своих выпуклых глаз к потолку, словно бы увидела там что-то невероятно интересное. Джини Уизли же задержалась на пороге, с благодарностью улыбнулась учителю и исчезла в коридоре.

Как только шум удаляющейся толпы учеников затих, Ремус позволил себе закрыть глаза и сесть в кресло. Отодвинув книгу Ребекки и учебник пятого курса, он скрестил на столе руки, широко зевнул и опустил на них голову.

Мерлин, как он устал. Неважно, сколько часов ему удается поспать в полнолуние, этого никогда не хватало, чтобы отдохнуть после изматывающих трансформаций из человека в волка и обратно в течение одной ночи. Тем более что в этот раз он спал еще меньше, чем мог бы…

Гарри… Ремус был таким уставшим, что у него просто не было сил отправляться на поиски парня и выяснять, что привело того к нему посреди ночи. Гарри не ждал, как Ремус отчасти предполагал, под его дверью на закате луны, а значит, дело было не таким уж важным; вместо этого он лишь неловко встретился взглядом с Ремусом во время завтрака, а затем слегка кивнул, что, вероятно, означало «поговорим позже». Ремус, однако, не ожидал, что «позже» окажется настолько позже. Может, он…

— Профессор Люпин?

Ремус поднял голову. Гарри, Рон и Гермиона столпились у входа.

Гарри выглядел неуверенным, Рон — угнетенным, Гермиона же явно была раздражена.

Подавив зевок, Ремус сел ровно и жестом пригласил их войти, что они и сделали. Рон задержался, чтобы закрыть дверь, а затем последовал за друзьями, остановившимися перед столом учителя. Откинувшись на спинку, Ремус с трудом улыбнулся.

— Ну? — начал он тихо. — Теперь, когда я способен разговаривать, чем могу быть полезен?

Гарри слегка покраснел.

— Послушайте, профессор, я правда сожалею о произошедшем ночью, — проговорил он поспешно. — Я не изучаю астрономию в этом году, так что не подумал о фазах Луны…

— Я бы могла сказать тебе об этом, Гарри, — раздраженно встряла Гермиона, — если бы ты спросил меня.

Рон бросил на нее колкий взгляд.

— Ты сама хотела снова наложить руки на книгу этой Голд-как-ее-там! — воскликнул он недовольно.

— Да, но я вовсе не желала, чтобы вы двое бродили… — Гермиона умолкла, заметив предупреждающий взгляд Гарри. Посмотрев на учительский стол, она явно заметила две отодвинутые Ремусом чуть ранее книги, и румянец залил ее щеки.

Теперь Ремус потихоньку начинал понимать происходящее.

— Дайте-ка угадаю, — мягко сказал он, и трое подростков с опаской воззрились на него. — Подслушав мой разговор с Тонкс, вы захотели еще разок взглянуть на вот это. — Он поднял книгу об оборотнях. Судя по выражению лица Гермионы, он был прав. — Но, придя в библиотеку, вы обнаружили, что кто-то уже взял единственный экземпляр. Вам также не удалось убедить мадам Пинс назвать имя того, кто это сделал. Поэтому прошлой ночью вы решили проникнуть в библиотеку под мантией Джеймса и взглянуть на регистрационные записи. Я прав?

— К сожалению, да, — отозвался Гарри.

Ремус широко улыбнулся.

— С какой легкостью ты забываешь, что я семь лет жил в одной комнате с твоим отцом и Сириусом. Что же дальше? Вы узнали, что книга у меня. Сверившись с картой Мародеров, вы выяснили, что я один в своем кабинете, и решили действовать напролом и попросить меня одолжить книгу вам. Однако прибыв на место, вы обнаружили, что дверь магически заперта… — Он задумчиво умолк. — Знаешь, Гарри, я вполне понимаю, почему ты был обеспокоен этим открытием. Но позволь спросить: с чего ты взял, что мне грозит опасность?

Гарри и Рон с тревогой обменялись взглядами. Гермиона нахмурилась.

— Мы изучали информацию касательно Института бешенства, который вы упомянули, — призналась она со вздохом и поморщилась, когда Ремус укоризненно посмотрел на нее. — Из того немногого, что нам удалось узнать, ясно следовало, что даже не принимая в расчет пожирателей смерти, ни один оборотень не захочет там находиться. Те, кто попадают туда, могут покинуть стены этого заведения только… мертвыми.

— И прошлой ночью, — продолжил Гарри, — выходя с Роном из библиотеки под мантией, мы услышали беседу профессора Макгонагл и Дамблдора. И они разговаривали о вас.

Ремус нахмурился.

— Обо мне?

— Да, — подтвердил Рон, с тревогой сморщив нос. — Они говорили о том, как опасно то, что вы делаете, и как обеспокоены они, что какие-то люди, которых они не называли, запрут вас там или даже убьют, потому что у Ордена есть доказательства, что вы являетесь мишенью. И когда мы обнаружили, что ваша дверь заперта, а вы не отвечаете… — Рон замолчал, а потом закончил шепотом: — Мы решили, что эти люди уже что-то предприняли.

Стараясь не обращать внимания на холодок жути, закравшийся в душу, Ремус слегка улыбнулся. Неужели Дамблдор был настолько обеспокоен? Что ж, это вполне оправданно — в конце концов, он и сам был не то чтобы рад сложившейся ситуации. И все это вполне объясняло поведение Гарри этой ночью. Однако как бы польщен Ремус ни был очевидной тревогой трех гриффиндорцев за него, это все еще оставалось не их делом. Но как ему объяснить это так, чтобы Гарри снова не решил, что от него что-то скрывают?

— Гарри, — начал он мягко, — я ценю твою заботу, но, как я говорил и раньше, тебе не следует об этом беспокоиться. Это не угрожает лично вам или школе…

— Мы волнуемся за вас, профессор, — строго перебил Гарри, сверкая глазами. — Не за себя.

— Я тоже за себя волнуюсь, — признался Ремус. Подростки глядели на него с расширенными от неожиданности глазами. Он подался вперед, внимательно смотря на них. — Но это не заставит меня отказаться от важной работы, которую только я могу выполнить. Хотите верьте, хотите нет, однако я не бросаюсь в воду, не зная броду, и могу позаботиться о себе. Вам вовсе незачем бродить по ночам в библиотеке, изучая этот вопрос.

— Но мы хотим помочь! — внезапно воскликнул Рон. — Мы хотим сделать что-то полезное!

Ремус улыбнулся.

— И я это ценю, правда. — Он вздохнул и, опершись локтями на стол, уткнулся носом в переплетенные пальцы. Они ходили вокруг да около, и если сейчас он не уделит этой проблеме должного внимания, Гарри, Рон и Гермиона примутся за это расследование с еще большим усердием. Но, возможно…

— Послушайте, — сказал он вдруг, избегая глядеть на подростков. — Что бы я сейчас ни сказал, вы все равно продолжите свое занятие, верно? — Ответом ему стало выражение решимости на лицах всех троих. — Что ж, — вздохнул Ремус, — тогда я не вижу, каким образом вас может еще более обеспокоить определенная информация, тогда как, расскажи я вам это, вы по крайней мере не станете выдумывать свои версии происходящих событий. И я надеюсь, вам хватит сообразительности не болтать об этом.

— Конечно, профессор.

— Мы обещаем!

— Ни слова не выдадим!

— Что ж. — Ремус снова откинулся в кресле и постарался избавиться от ощущения, что он совершает ошибку. — В этом случае, садитесь, и я начну…

* * *

В общем и целом, Гарри, Рон и Гермиона восприняли новости о вероятной армии подконтрольных Волдеморту с помощью заклинания Империус оборотней довольно хорошо. Гарри стиснул зубы, губы Рона нервно подрагивали, а хмурое выражение на лице Гермионы стало еще более мрачным, но ни один из них не выказал явных признаков паники. Вместо этого они спокойно, пусть и неуверенно задали ему несколько уточняющих вопросов. Он, как мог, ответил на них, снабдив Гермиону списком литературы, которая позволит ей изучить методы защиты, и согласился с решением Гарри немедленно, хотя и не явно ввести в программу ОД подходящие заклинания, которые помогли бы отпугнуть оборотня во время полнолуния. А затем они ушли — немного бледные и непривычно тихие, однако больше ничто в их поведении или облике не выдавало их тревоги.

Ремус все еще сомневался, правильно ли он поступил, однако было уже поздно что-то менять. Кроме того, попытки защитить Гарри в прошлом году привели к несчастью. Ему уже шестнадцать, пора бы начать доверять ему.

Затем он вспомнил о грядущем воскресенье, и ему стало интересно, будет ли его отец готов сделать такое одолжение ему.

Пятница и суббота прошли без каких-либо происшествий. Вечером субботы он встретился с Тонкс в «Трех метлах», и она с раздражением сообщила ему, что вся информация о сотрудниках Института бешенства была доступна персоналу Министерства с уровнем допуска на несколько порядков выше, чем ее.

— Я могу попросить заняться этим Кингсли, — сказала Тонкс, яростно теребя салфетку. — Его уровень допуска достаточен. Но Амбридж… — она замолчала и сделала вид, что плюется, — создала непреодолимые бюрократические преграды на пути к получению любой информации, а Кингсли сейчас так занят, что только Мерлин знает, когда у него найдется на это время. Не думаю, что в ближайшие пару десятилетий мы сможем взглянуть на эти документы. Прости, дружище.

В течение нескольких часов они пытались потопить свою печаль в сливочном пиве, после чего их пути разошлись: Тонкс отправилась в свою лондонскую квартиру с помощью летучего пороха, а Ремус — пешком назад в Хогвартс.

И вот наступило утро воскресенья — влажное и серое из-за низких туч, готовых вот-вот пролиться апрельскими дождями. Ремус отправился домой.

Погода в глубинке Уэльса была мало чем лучше той, что стояла в горах Шотландии: серое небо и моросящий дождь, укутывающий деревья, по большей мере все еще лишенные листьев, несмотря на весну, в угрюмый и клубившийся туман. Коттедж Винтер Холлоу казался бледным и немного размытым, его печная труба скрывалась в низких облаках, а красная дверь потеряла яркость цвета. Плотнее закутавшись в плащ, Ремус поспешил через лужайку к виднеющемуся тусклому свету окна и быстро вошел внутрь.

— Ремус?

Ремус закрыл дверь и обернулся, встречая отца улыбкой. Рейнард тепло улыбнулся в ответ, прислонившись к дверному косяку гостиной. Он явно был совершенно спокоен, особенно по сравнению с его поведением две недели назад, и Ремус ощутил облегчение. Однако присмотревшись, он заметил в глазах отца и положении его плеч некоторую неуверенность, легкое опасение, когда тот наблюдал, как сын вешает плащ на крючок у двери и подходит ближе.

Не обращая внимания на снедающее его желание засыпать отца вопросами, на которые он отказался отвечать в прошлый раз, Ремус заставил себя подавить зарождающуюся вновь тревогу. Бросив взгляд в сторону кухни, он весело спросил:

— Мы будем что-нибудь есть? Хотя я не чувствую запаха жаркого миссис Венн.

— Нет, никакого жаркого. — Неловко сгибая покалеченное колено, Рейнард медленно подошел к любимому креслу перед камином. Сырость всегда плохо сказывалась на старой травме, но Ремус знал, что не стоит оскорблять отца предложением помощи. — Я попросил ее сегодня не приходить. Я предполагал, что первым делом ты захочешь поговорить, и нет никакого смысла давать остыть хорошей еде. — Он уныло улыбнулся, садясь и накрывая подаренным Молли Уизли зеленым одеялом очевидно болящие колени. Поворошив тростью угли, заставляя пламя вновь разгореться, он продолжил: — Полагаю, мне стоит отметить твою выдержку, сын. Когда ты вышел из таверны, я ожидал, что в любой момент ты вернешься, поднимешь меня за ворот и вытрясешь все волнующие тебя ответы.

Ремус тихо рассмеялся и сел на небольшой диван у окна; потирая запястье, он со стыдом вспомнил, что несколько раз за прошедшие две недели ему хотелось сделать именно это.

— О, я был очень близок к тому, чтобы так и поступить, — с намеренной легкостью сообщил он отцу. — Но мои пальцы уже не так сильны, как прежде. Я решил, что лучше застану тебя врасплох и буду поджаривать на медленном огне.

— Ну, по крайней мере, у тебя был план. — Теребя в руках рукоять трости, Рейнард откинулся на подушки. — Но честно, Ремус, запах был бы ужасным.

Ремус пожал плечами и, скрестив ноги, тоже облокотился на спинку.

— Я сын мастера зельеваренья и дезинфектора, помнишь? Я уже к пяти годам лишился обоняния, так что неприятные запахи мне не докучают.

Рейнард весело выгнул бровь, однако его улыбка оставалась натянутой.

— Другими словами, запахи отваров, которые готовила твоя мать, выжгли тебе все волоски в носу. — Он щелкнул пальцами в притворном раздражении. — Я знал, что не стоит устраивать тебе спальню над кухней.

— Не говоря уже о кучах помета капп во дворе. А вонь от красных шляп, которых ты резал на кухонном столе! И…

— Ладно, ладно. — Рейнард поднял руки, признавая поражение. — У тебя было вонючее детство, я признаю.

— И громкое. У мамы постоянно что-то взрывалось на кухне, а у тебя на заднем дворе был зверинец, и она вечно ругалась с тобой по поводу твоего зверинца на заднем дворе…

— Мы были ужасными родителями, — признал Рейнард с более искренней улыбкой. — Я никогда и не говорил, что из меня вышел хороший отец. Людям достаточно только посмотреть, каким негодяем ты вырос…

Ремус тоже широко улыбнулся.

— Жизнь здесь все же научила меня одной важной вещи: сидеть тихо и не обращать внимания на катастрофу вокруг. Иначе, принимая во внимание моих соседей по комнате в Хогвартсе, я бы никогда не сдал ни одного экзамена.

— Приятно, что я был полезен, — заметил Рейнард с неожиданным равнодушием. — Буду благодарен, если ты вспомнишь об этом, когда я буду привязан к шесту — эдакий поджаренный родитель, дымящийся на ветру.

Ремус снова улыбнулся.

— Ты плохо слушал: я легко смогу не обращать внимания на то, как ты будешь крутиться.

На этот раз не было никакого сомнения в том, что его отец снова стал неуверенным.

— Но тогда как ты расслышишь мои ответы? И раз уж мы коснулись этой темы, — Рейнард бледно улыбнулся, — о чем ты хотел меня спросить?

Ремус ощутил, как улыбка исчезла с его лица, когда разговор снова свернул к серьезной теме, вокруг которой они все это время кружили.

— Я надеялся, что ты просто начнешь рассказывать, — предложил он.

— Меня могло немного отвлечь пламя.

Ремус строго на него посмотрел.

— Папа.

— Прости, — извинился тот за очередную попытку отшутиться, примирительно подняв руку. — Давай на время позабудем о воображаемой пытке. Я пригласил тебя, чтобы поговорить о чем-то… чем-то важном, что произошло со мной в последние несколько недель. И я хочу поделиться этим чем-то со своим единственным сыном.

Предположение Тонкс о странном поведении его отца всплыло в памяти, и Ремус похолодел.

— Слушай, пап, — внезапно перебил он, полный решимости избавить отца от неловкости в признании существования подобной связи. — Мне кажется, я знаю, о чем ты собираешься рассказать, и я хочу, чтобы ты знал: если ты решил начать… встречаться с кем-то, я буду только счастлив за тебя, и я уверен, что мама тоже хотела бы, чтоб ты был счастлив…

— Ремус, погоди, — сказал Рейнард. Он снова сел прямо и принялся теребить трость, глядя на сына широко распахнутыми глазами. — О чем ты вообще?

— О том, что ты встречаешься с кем-то, — после долгого молчания предположил Ремус. — С какой-то женщиной?

Рейнар продолжал смотреть на сына.

— Ремус, — проговорил он медленно. — Я женат. Помнишь свою мать?

Ремус ощутил себя глупо.

— Я знаю, но Тонкс предположила, что у тебя было свидание с кем-то в тот день, когда мы виделись, и что ты так давно вдовец… — Он замолчал, а потом закончил: — Я сказал ей, что это ерунда.

— Полная ерунда, — согласился Рейнард, кивнув. — Честно, я думал, ты знаешь меня достаточно хорошо. Для меня не существует в мире женщины, которая могла бы сравниться с твоей матерью.

— Я ей так и сказал.

— Уж надеюсь.

Ремус нахмурился.

— Ладно, прости. Но если ты встречался не с женщиной, то с кем же?

Руки на трости замерли. Глаза Рейнарда медленно нашли взгляд Ремуса.

— С братом, — тихо сказал он.

И снова тишина.

Чего бы Ремус ни ожидал, но точно не этого, хотя и не знал, почему.

— С братом? — переспросил он наконец так же тихо. — С Рольфом Люпином? С тем самым братом, с которым ты не общался тридцать лет?

Рейнард медленно кивнул.

— Да, до того дня, две недели назад, — сказал он и улыбнулся. — Не понимаю, что тебя так удивляет. Это ведь ты посоветовал мне снова наладить с ним отношения.

— Я… — Ремус глубоко вдохнул. — Папа, это было четыре месяца назад. Когда ты ничего не ответил, я предположил, что ты против.

Улыбка Рейнарда стала грустной.

— Вовсе нет, я просто набирался смелости. Думаю, и про него можно сказать то же самое. У него пара недель ушла на то, чтобы ответить на мое письмо.

Ремус подумал о тех трех месяцах и нажиме Ордена, что потребовались, чтобы он принял приглашение Ребекки Голдштейн, не говоря уже о днях, когда он откладывал визит к Каину до его поцелуя. Очевидно, нерешительность в том, что касалось личных проблем, была характерна для их семьи.

— И что он ответил? — спросил Ремус.

Рейнард пожал плечами, но его спокойствие явно было напускным.

— Что он хочет встретиться и поговорить в «Трех метлах» в то воскресенье. И что он больше на меня не злится. — Он сухо усмехнулся. — Вот почему я… ну, нервничал, как гриндилоу, которого собираются кинуть в горячий котел, как ты тактично сформулировал это при нашей прошлой встрече. Я вот-вот должен был увидеться с младшим братом, которого не видел в течение тридцати трех лет.

Ремус наконец понял.

— Не говоря уже о нервирующем присутствии твоего сына-оборотня, которого укусил оборотень, убивший сына и жену твоего брата.

Рейнард покраснел.

— Ты же знаешь, что я так не думаю, Ремус.

— Но ты не мог быть уверенным в том, что и Рольф так не думает, — легко заметил Ремус. — Папа, не волнуйся. Это все совершенно понятно.

Рейнард выглядел подавленным.

— Признаюсь, меня мучил этот вопрос. Но оказалось, что Рольф относится к этому вполне вменяемо. — Он слегка улыбнулся. — Он относится к тебе гораздо теплее теперь, после того как ты привлек к ответственности убийцу его жены.

Ремус удивленно приподнял бровь, вспоминая громкие заголовки и не совсем правдивые статьи.

— Учитывая сочащиеся ядом материалы Риты Скитер в Пророке, я удивлен тому, что он не зачесал и меня под ту же гребенку.

— О, поначалу он так и сделал, — возразил отец, улыбаясь гораздо теплее. — Но, очевидно, ты любимый учитель его внука. И именно он сообщил Рольфу, что материалы Риты Скитер — не более чем драконий навоз. Судя по всему, мальчик даже подписал твою петицию.

Ремус расхохотался.

— Приятная новость, — признался он, проходя мысленно по списку учеников.

«Значит, я учу внука дяди?».

Поскольку он был уверен, что заметил бы фамилию Люпин в списках, то предположил, что мальчик был сыном одной из дочерей Рольфа.

— И как его зовут? — с интересом спросил Ремус.

— Знаешь, я забыл спросить, — с легкой улыбкой ответил Рейнард. — Но я в любом случае вряд ли бы запомнил. Ты знал, что у него девять внуков от четырех из его пяти взрослых детей? Самый старший в Хогвартсе, и еще двое присоединятся к нему в следующем году. А его младшая дочь родила ребенка на прошлое Рождество. — Выражение его лица стало грустным, а в глазах появилось сожаление. — Вероятно, правильно, что наш отец оставил семейный дом именно ему. В отличие от шумного семейства Рольфа, нам троим было бы не очень удобно в большом старом доме.

Сердце неприятно сжалось в груди Ремуса. Он знал, как бы его родителям хотелось иметь много детей и внуков. Но жизнь оказалась жестока: проблемы с зачатием означали, что Ремус был их долгожданным и единственным ребенком, а укус оборотня в возрасте всего трех лет раз и навсегда поставил крест на его надеждах создать собственную семью задолго до того, как он смог эти надежды сформулировать. Даже если бы ему и попалась женщина достаточно смелая или глупая, чтобы согласиться выйти за него и родить детей от оборотня, даже если бы он позволил этой женщине пойти на такое, полчища внуков, льнущих к колену дедули Рейнарда, представлялись Ремусу маловероятными.

Прикусив губу, он сказал:

— Ты знаешь, на каком он курсе? Или на каком факультете?

Рейнард откинулся назад; его взгляд оставался меланхолично-мечтательным, но улыбка более чем реальна.

— Все, что я знаю, это то, что он подросток и учится на факультете Когтевран, как и его дед. Рольф очень этим гордится. Когда мы были маленькими, наш отец постоянно рассказывал о том, что Люпины традиционно учатся на этом факультете. Когда Рея поступила на Гриффиндор, он был не слишком рад, и еще меньше его обрадовало то, что я попал в Пуфендуй, как мама. Ну хоть Рольф восстановил в его глазах честь семьи.

Ремусу вовсе не хотелось говорить о Рафе Люпине.

— А больше он ничего не сказал? — спросил он быстро. — Если я учу сына двоюродной сестры, мне бы хотелось об этом знать.

Улыбка отца стала немного унылой.

— Прости, Ремус. Я правда не помню. Но кем бы ни был этот мальчик, я благодарен ему. Именно его отношение к тебе убедило Рольфа ответить мне. Он написал внуку и спросил, что тот думает о тебе? Судя по всему, ответное письмо тебя восхваляло.

Ремус улыбнулся.

— Это очень приятно.

Рейнард снова начал вертеть в руках трость.

— И это также стало причиной того, — добавил Рейнард тихо, — что, когда я встречался с Рольфом в его доме на прошлых выходных, он пригласил нас обоих на семейный ужин через две недели.

Ремус моргнул.

Что он только что сказал?..

— Что, прости?

— На семейный ужин, — повторил Рейнард. — Нас обоих. С Рольфом, его женой, его пятью детьми и девятью внуками. Это как раз выпадает на Пасхальные каникулы в Хогвартсе, так что вся семья сможет присутствовать.

Ремус продолжал с недоверием смотреть на отца.

— Они пригласили меня?

Рейнард широко улыбнулся.

— Именно.

— На ужин.

— Да.

— С их семьей.

— С нашей семьей.

Ремус с трудом соображал.

— Но Каин…

— Ты остановил его.

— Я все еще оборотень.

Рейнард тепло рассмеялся.

— И в этом-то и дело, Ремус. Я не могу сказать, что данная идея кажется Рольфу невероятно приятной. Но ты поймал Каина. Ты любимый учитель его внука. И ты мой сын. — Он улыбнулся. — Он сказал, что готов на это.

Ремус ощутил прилив тепла. Он всегда жаждал принятия, но так редко его получал. Но если Рольф Люпин — человек, чьи жена и сын погибли в когтях бешеного оборотня — может позабыть свое недоверие и пригласить его, то он уж точно не собирался отказываться.

— Что ж, — сказал он, улыбаясь, — значит, я познакомлюсь с семьей.