Крылья радуги (джен)

Кони умеют танцевать, и неплохо, что Гарри и доказал на балу. Отплясывал будьте-нате — и чечетку наяривал в быстром пиаффе, и фокстрот отбивал с серией дузов и тер-а-теров… а уж баллотады с лансадами и испанским шагом и вовсе были выше всех похвал. Что-что, а в выездке Высокой школы Гарри разбирался, а как же, он любил лошадей и всё-всё прочитал про них, всё, что смог найти. А когда по воле случая сам стал конем, то, изучив свое новое тело и его возможности, Гарри просто воссоединил в одно целое человеческий ум и лошадиную природную грацию, став воистину великолепным танцором. Тем более, что в Египте он не дал себя убить, сохранил свое здоровье, отказавшись от конного спорта.

Все так и зависли, глядя на потрясные волшебные движения коня, грациозно пляшущего рядом с Полумной, в точности повторяя её движения и не отставая от ритма музыки, попадая точно в такт и виртуозно выдерживая нужный темп. Разворот, прыжок, поклон… менка ног, пируэт, сентаво — когда он вскинулся в прямой песаде и синхронно прошел с партнершей по кругу на задних ногах, передние были аккуратно поджаты у груди.

Северус сперва нервничал, боялся, что Гарри где-нибудь опозорится, но, к счастью, ошибся. Гарри же не идиот: перед выходом на бал он тщательно прочистился — и снаружи, и внутри — так что никаких каштанов на празднике не раскидал. И, главное, никого не задел, не сбил и не затоптал, даже Дамблдора, решив пощадить его на Рождество. Дело в том, что черный конь полдекабря не давал старику проходу, и за две недели дедушка забыл о покое. Куда бы и где бы он ни прошел, тут же как из-под земли вырастал Черный Мессия и давил его укором, дыша в затылок и при желании таская за остатки бороды и волос, которые Гарри тоже потихоньку выдрал. И вообще, вредничал он везде и всегда: то пинок под зад даст, то стул из-под него выдернет, так что Дамблдор кубарем летел на пол и больно ушибал копчик. На улице обязательно толкнет старика в снег и старательно закопает, навалив сверху целый сугроб.

И не надо мне тут моральничать! Гарри на самом деле уважал старичков, посещал с Дадликом дома престарелых и выступал для них — песни пел, танцевал… Бабушкам в магазине очередь уступал. Просто к Дамблдору у него были очень личные счеты, к тому же он маг, и ему полезно понервничать… К Рождеству старик обзавелся целой кучей неврозов: постоянным тиком, паранойей, прогрессирующей шизофренией, энурезом, заиканием и косоглазием, потому что всё время смотрел во все стороны одновременно, не зная, откуда ожидать нападения жуткого черного монстра. Вот и окосел, бедняжка…

Дамблдора Гарри находил просто — по карте, она теперь была постоянно раскрыта и пришпилена к стене в благоустроенном деннике, который специально оборудовали в одном из заброшенных классов на первом этаже. Собственно говоря, это был и не денник в прямом смысле этого слова, а комната, одну стену которой, напротив двери, занимал камин, у другой стены — высокий стол, за которым Гарри трапезничал, в третьей стене был арочный проход в просторную спальню, кроватью Гарри служил гигантский лежак, застеленный стеганым ватным покрывалом. Ещё у Гарри был собственный гардероб, в котором висели всякие попоны и чепчики: летние, зимние, для защиты от мух, дождя и ветра.

А в классах трансфигурации, зельеварения и прочих установили пюпитры. Эти штуки придумал Невилл, спросивший однажды: умеет ли Гарри читать? Чтение Гарри не забыл, и Невилл бросил клич — создать Поттеру средство для общения. Таким образом в классах появились конские пюпитры для лошадиного манежного чтения, с их помощью Гарри отвечал на вопросы и высказывал то, что хотел сказать, вынимая из пазов деревянные таблички с буквами и словами, и, расставляя их на полочке-подставке, складывал фразы.

Да, это странно сознавать, но Гарри продолжал учиться, вместе со всеми он ходил на уроки, занимал место у пюпитра и слушал лекции профессоров, складывал на полочке названия книг, тем и заклинания… Когда Гарри читал, странички ему переворачивали Невилл, Гермиона, Седрик, иногда Полумна и… Драко.

Говорят, друг познается в беде, и нет ничего странного в том, что именно Драко, как никто, с честью прошел это испытание. Давнишний враг, которому Гарри по незнанию не пожал руку в поезде, простил всё, потому что стало страшно потерять Поттера совсем — и так животным стал, куда уж больше-то? — когда ты рад, что хоть память человечья осталась.

Ещё за Гарри ухаживали: чистили шкуру и копыта, причесывали гриву и хвост, накидывали на него попону, если он просил.

С Пандорой Луной Гарри сошелся, когда, совершая вечерний променад, услышал голоса двух девушек: они, пакостно хихикая, вешали над дверью чьи-то балетки, видимо, краденые, так как они были на пару размеров меньше их кобыльих копыт. Хулиганок Гарри шуганул, а туфельки подобрал и отнес владелице, опознав её по запаху. Подняться по винтовой лестнице в башню Когтеврана для Гарри не составило труда, нормальные лошади и это умеют. Отдал Полумне пропажу, ответил мысленно на её «спасибо»:

«Да не за что».

И услышал:

— Как раз есть за что, эти туфельки мне папочка прислал, чтобы я была самой красивой на балу.

Гарри удивленно глянул на неё.

«Ты меня понимаешь?»

— Да, Гарри, твои мозгошмыги достаточно громкие.

Девочка-менталистка стала персональной переводчицей Гарри. Узнав об этом, с Гарри попробовал пообщаться и Северус, но у него ничего не получилось. Полумна объяснила это тем, что профессор пытался воспользоваться легилименцией вместо простой телепатии. Северус телепатом не был, и ему пришлось закатать губу обратно.

* * *

В стылом брошенном доме на вершине холма свободно гулял сквозняк, свистя сквозь щели и выбитые окна… От него защищена была только одна комната — бывший кабинет прежнего хозяина, сейчас в ней горел разожженный камин, на коврике перед ним дохла снулая гадюка, магически увеличенная Нагайна. Змее очень хотелось спать, как и всякой нормальной гадине, но ей не давали впасть в полноценную спячку, потому что Господину требовался яд каждые два часа, для чего Хвост хватал её за голову, силком разжимал челюсти и втыкал зубы в марлю, натянутую на банку… Как тут заснуть-то? Несколько раз Нагайна хотела укусить тощего толстяка, чтоб он от неё отстал, но каждый раз её останавливал шипящий приказ Хозяина, и гадюка вяло отворачивалась, уползала к камину и дохла два часа до следующей дойки.

Камин жарко горел, окна и щели заколочены-законопачены, дверь закрыта, но Лорду всё равно было холодно. Наверное, потому что у него крови не было, а? Ну где она у него? Вен-то нет… Безносый голый череп, красные выпученные зенки с вертикальными щелочками, некое подобие безгубого рта, тельце размером с долгопята, руки и ноги — аналогично. Покрыто оно плотью без кожи, вен, повторяю, нету, и вся эта сомнительная прелесть зябенько закуталась в пледик, в дряхлый и рассыпающийся, как и всё в этом доме.

В настоящее время Лордика, окромя холода, мучило ещё и здоровое недоумение — куда-то пропал Барти. Его голос в пустой комнате прозвучал подобно удару хлыстом:

— Хвоссс-с-ст!

Без того съеженный Хвост съежился ещё больше, подкатившись к креслу господина, подлизно пискнул:

— Д-да, мой Л-лорд?

— Ссс-с-ступай в Хогвартссс-сс, разыщи Барти и с-с-спроси, почему он мне больше не докладывается. Может, он перешшшел на ссс-с-сторону Дамблдора?

— Но, Х-х… Хозяин…

— Хвост, порцию Круцио?

— Нет, Хозяин, н-не надо!

Не желая быть «обласканным» любящим хозяином, Питер поспешно ретировался. Трансгрессировав по указанному адресу, он перекинулся в крысу, крысьими скачками допрыгал до стен старого замка и прошмыгнул в давно всеми забытую лазейку, которой в последний раз пользовался прошлым летом.

Гарри, лениво хрумкая морковкой, следил за точкой на карте, помеченной словами «Альбус Дамблдор», и с поистине даосским терпением ждал, когда директор соизволит выйти из своих апартаментов. Директор, однако, не спешил. Он то подходил к двери, то кружил вокруг стола, снова замирал возле двери, не решаясь выйти, зная, что снаружи его поджидает кошмарный зверюга, но… в туалет-то хочется, а ночной горшок переполнен, почему-то Эванеско перестало функционировать… И за окно не выльешь — куда? — директорская-то башня в центре стоит, окруженная со всех сторон нижними крышами, не дело заливать нечистотами коллег и детей! Эх, была не была!

Гарри с хрустом раскусил вторую морковку, с интересом наблюдая, как Дамблдор по стеночке крадется к ближайшему женскому туалету. Вот он прошел мимо парочки студентов, милующихся под омелой, из-за спешки не сняв с них ни балла, прошел мимо Питера Петтигрю… Отпустив Дамблдора, Гарри задумчиво уставился на имя предателя. Продолжая сосредоточенно жевать морковку, он, не сводя глаз с Пита, нажал ногой на педальку — простенькую сигнализацию, соединенную с апартаментами Снейпа для быстрого вызова, и у него в кабинете тихо зазвякал колокольчик. И не Гарри это придумал, сам Северус предложил установить связь, если он вдруг для чего-то понадобится, что ж, понадобился. Гарри сейчас впервые позвал профессора. Пришел, точнее, прибежал, оглядел заботливо, спросил нарочито-встревоженно:

— Поттер, что? Колики? Воды налить? Холочку почесать?

Гарри удивленно глянул на него, затем, мотнув головой, кивнул на карту на стене. Северус подошел, нахмурившись и оставив шутки на потом, посмотрел на имя, на которое показывал Гарри, и напрягся.

— Питер Петтигрю? Это про него Дамблдор с Блэком пели в прошлом году? Якобы он жив, предатель и всё такое… Вы ещё втроем на меня напали тогда в Визжащей хижине.

Гарри кивнул, отошел к пюпитру в углу и быстро накидал табличек, составив предложение:

«Надо поймать, учтите, он анимаг, превращается в крысу».

— Как? — спросил Северус.

Гарри прошел к гардеробу, зарылся в его недра по плечи и, вернувшись к профессору, протянул ему мантию-невидимку. Северус мрачно заметил:

— Если он крыса, то может услышать мои шаги, у крыс тонкий слух.

Гарри прогнулся в кранче. Северус посмотрел на его спину, сардонически ухмыльнулся и взял мантию.

Питер, не дыша, сидел в норке, едва живой от испуга: только что мимо него прошел Дамблдор, к счастью, куда-то торопящийся, а то б ему несдобровать — ведь директора-то Хогвартса обычно всеведущи… Наконец испуг прошел, сердечко перестало так бешено колотиться, и Питер, успокоившись, решил двинуться дальше, но тут до его слуха донесся престранный звук, никогда ранее не раздававшийся в стенах старой школы — стук конских копыт.

«Кентавр?» — озадаченно подумал Питер, осторожно выглядывая из ниши. Нет. Не кентавр — конь, причем простой, маггловский. Питер опупел. Что… во имя всего не святого, происходит в Хогвартсе? С каких-таких пор по школе маггловские кони разгуливают? Коротенько промелькнула мысль об анимаге, но, присмотревшись повнимательнее, Питер окончательно уверился, что это простое животное. Поняв это, Питер расслабился и вылез из укрытия, чтобы получше рассмотреть зверя, потому что конь тем временем вошел в тень и, встав в полном мраке, стал плохо виден.

Гарри хладнокровно ждал, выбрав место потемнее, чтобы выманить любопытного Пита на открытое пространство, на его спине замер Снейп, закутанный с ног до головы в мантию-невидимку и с палочкой наготове… Оба они с дотошностью аллигаторов поджидали, когда крыса приблизится на более убойное расстояние, ведь по такой мелкой цели было так легко промахнуться… Ближе, всё ближе придвигается осторожная и юркая крыса. Угу, крыса-то юркая, да маг глуп: настоящая, всамделишная крыса давно бы улепетывала со всех ног при виде коня в таком необычном месте. Ведь нормальные кони пахнут овсом и стоят на конюшне!

Невербальное Оглушающее с Инкарцеро в связке крепко и надежно спеленали ничего не подозревающую крысу. Тем же невербальным Акцио Северус приманил Пита к себе под мантию. Убедившись в том, что ничего и никого не видно, Гарри развернулся и быстрым шагом направился в подземелья. Очутившись в своих апартаментах, Северус распахнул мантию и спрыгнул с коня, прошел в класс и бесцеремонно швырнул крысу на стол, после чего желчно осведомился:

— И что с ним прикажете делать, Поттер? Дамблдору в коробочке подарить, министру инфаркт обеспечить или в супе сварить и скормить собаке Хагрида?

Пока он плевался ядом, Гарри неспешно подбирал таблички и составлял из них слова. Пришлось заткнуться, подойти и прочитать.

«Заставьте Пита принять человечье обличье и спросите его, где Волан-де-Морт?»

Посмотрев на свою левую руку, Северус передернулся и ушел в кладовку, вернувшись, развязал крысу, принудительно превратил в человека, потаращился с удивлением на результат — толстяка, отощавшего в одночасье — снова передернулся и капнул в рот уроду три капельки Веритасерума, после чего, усадив неприятного типа на стул, колданул в одутловатую рожу Энервейтом. И спросил, едва Пит открыл глаза, равнодушно уставившись перед собой, отупев под воздействием зелья:

— Где Темный Лорд?

— В Литтл Хэнглтоне, в доме Реддлов, — деревянно ответил зомбированный Пит.

— Что ты тут делаешь? — догадался спросить Северус после некоторого замешательства.

— Ищу Барти. Хозяин беспокоится — Барти перестал докладывать, Лорд боится, что Барти перешел на сторону Дамблдора… — монотонно сообщил Питер.

— Что здесь делал Барти? — ухватился за новую загадку Северус. Далее они с Гарри в полном обалдении выслушивали гениальный план Лорда о готовящемся ритуале «Кость отца, плоть слуги и кровь врага», о перемещении того самого врага при помощи портала, который Барти должен установить в лабиринте в конце последнего тура. Зашибись план: умереть не встать! А дальше что?

— А дальше Лорд получит новое тело, — меланхолично доложил Питер. Гарри оглядел себя и громко заржал, весело, от всей души. Широкой и конской. Северус криво усмехнулся — интересно, а Лорду не станет грустно, если он получит тело, скажем, кентавра? Гарри, мерзавец, телепат лошадистый, только пуще загоготал, услышав мысли профессора. Усыпив крысака Сомнусом, Северус и Гарри отошли к пюпитру — посовещаться.

— Что будем делать, Поттер? — деловито начал профессор.

«Он там один и, похоже, беспомощен», — аккуратно сложил Гарри из табличек.

— Понял, — оскалился Северус. — Спустим на него министерских псов?

«И Пожирателей, — добавил Гарри. — Пусть посмотрят, кого ждут».

— Сейчас или погодим? — в приступе нездорового азарта спросил Северус. Гарри фыркнул, мысленно говоря: а куда спешить-то?

Спящего, связанного и украшенного красной ленточкой с бантиком Пита Северус камином переправил в Атриум Министерства Магии, в сопроводительной записке, написанной без почерка диктопером, было вот что:

«Господа министры, этого анимага я поймал у себя в саду в крысоловке. Едва я хотел прибить крысу, как она обернулась человеком и напала (напал) на меня, мне кажется, что это всё-таки мужчина. Я потом вспомнил его, мы с ним когда-то учились на одном курсе в школе Хогвартс, если память мне не изменяет, то он Питер Петтигрю, который умер, убитый Сириусом Блэком, как-то это всё странно, вы не находите? Разберитесь, пожалуйста, с этим делом.

Всегда ваш, немного растерянный Аноним».

Давно погас камин. Растворились без следа последние граны яда в бескровной плоти. Впала в прочную долгую спячку счастливая и никем не тревожимая Нагайна. Лордика без требуемой дозы ломало и корежило, как распоследнего наркомана: его плющило и выворачивало, трясло в лихорадке и тошнило желчью. В разболевшейся голове билась одна-единственная перепуганная мысль — капец, он шас тут загнется, и никто, никтошеньки ему не поможет… Хвост, предатель, сбежал!!! Да что за мир такой, все его предают, последний слуга и тот сгинул, в подвале два трупа, людей вокруг — не дозваться, да и некого, кругом одни магглы! А это тело, топорно выращенное Бартемиусом, вот-вот сгниет и распадется, и будет Он опять бестелесным ничтожным духом, которого неведомая сила притянет обратно в Албанию, и будет снова летать там без цели и тела вокруг голых и мертвых деревьев… Яду мне, яду!

Его жалобный, едва различимый сипящий вопль остался без ответа, никем и ничем не услышанный.

Но! Жить-то хочется. В той маленькой албанской стране он, помнится, вселялся в крыс и змей, может и тут попробовать? Ой, нет, в Нагайну нельзя, она крестраж, может произойти слияние его души с отколотым куском, и тогда весь труд насмарку, пропадет ценный сосуд и ресурс. Хотя-я-я… Здесь же неподалеку ещё один хранится, в перстенечке.

Красные выпученные зенки оценивающе оглядели безмятежно спящую гадюку. Разваливающийся гниющий мозг решал шекспировскую проблему: вселиться в гадину или не вселиться? Слиться воедино с тем куском или не слиться? Быть иль не быть?..

Тут лопнула от распирающих газов брюшная полость, и вид собственных кишочков подстегнул Фому-неверующего, заставив покинуть гомункула и слиться с сознанием спящей змеи. Хм, а змейка-то права, спать надо, какие проблемы? Их и весной можно решить… Погодите, как весной?.. Это что, Нагайна его поглощает? Ой… Спасите-помогите!

Перепуганный дух насилу вырвался из коварного тела гадюки и тут же полетел, куда-то влекомый кем-то очень сильным. Увидев свой дом сверху, а затем и лачугу Мраксов, Лордик понял, куда его несет. Сопротивляться было бесполезно — эфир был сильнее. Колечко втянуло блуждающий дух в себя, черный камушек Смерти глянцево блеснул гранями и умиротворенно замер, получив ещё одну душу. Ибо он не был крестражем, а всего лишь Воскрешающим камнем, волшебным артефактом-накопителем, в который один наивный дурак заключил часть своей души и решил, что создал отличный крестраж. Что ж, даже Темные Лорды иногда ошибаются.

А в опустевшем доме спокойно спала обычная маленькая гадючка, длиной где-то в полметра, спала крепко и сладко, чтобы проснуться весной и уползти на поиски сексуального партнера, полностью забыв, что когда-то и где-то в прошлой жизни она была огромной и свирепой Нагайной.

В сейфе Лейстрейнджей и в комнате Потерянных вещей, а также в доме Блэков на площади Гриммо сонно заворочались крестражи, почувствовав, что они как якоря больше ни к чему не прикреплены. Озабоченные данным обстоятельством, они просочились сквозь стены своих сосудов и устремились в эфир на поиски пропавшего корабля.

А найдя, срочно выковыряли его из камня, поставив перед самим собой голым фактом. А точней, привидением. А иначе для чего он их создавал, спрашивается? Чтоб ты жил, дурак, а в каком виде, нам уже неинтересно. Выслушав доводы своих крестражей, призрак Тома Реддла, увы, даже разрыдаться не мог — нечем.

Но мальчишку он достанет, чтобы просто отомстить ему, мелкому гаденышу, будет знать, как рождаться на свет и убивать Темных Лордов!