Великое Дело профессора Дамблдора. О Гарри Поттере и Принце-полукровке (джен)

Вот и 1 марта. «С семнадцатилетием, Рон!»

Коробка с «Шоколадными котелками» (с коварными целями подаренная Гарри Поттеру на Рождество Ромильдой Вейн), случайно объявившись на сцене, потянула цепочку разношёрстных событий. В один узел завязались день рожденья Рона, слежка Гарри за Малфоем, перезревшее приворотное зелье в конфетах, отравленная под Новый год бутылка медовухи и безоар, тот самый, что Гарри вручил Слизнорту на первом уроке текущего семестра. Благодаря совету из учебника Принца, трагедия была предотвращена, Рон выжил.

Слизнорт заявил, что вино первоначально предназначалось директору, налицо было покушение на Дамблдора. В Министерстве решили, что бутылку отравил кто-то из приглашённых на Рождество гостей, возможно, под влиянием Империуса. Прошло больше двух месяцев, след давно простыл. На том расследование закончилось, с ещё более строгим запретом допускать посторонних и усилением контроля надо всеми поставками в Хогвартс.

Перепуганный Слизнорт, вызвав в кабинет эльфа, велел ему перепробовать все свои запасы, выбросить — рука не поднялась. Воображение живо рисовало Горацию, как на месте Уизли оказался он сам. А если бы отравился слуга — это ничего? Причём профессор — не садист, не убийца какой-нибудь, но жизнь разумного существа оценил дешевле вина! Такова страшная сила и инерция предрассудков.

Гарри — молодчина, он спас Рону жизнь. Гермиона ничего ему не сказала, она сидела у дверей палаты непривычно тихая, пока вечером их не пустили к пострадавшему. Зато горячо благодарила миссис Уизли. Директор, внешне более сдержанно, похвалил Гарри за сообразительность и быструю реакцию, а Снейпа — за качественное обучение Поттера.

Пока Рон поправлялся, в спортивной команде его заменил МакЛагген. Один активный дурак запросто свёл на нет усилия и достижения хорошего коллектива. Гриффиндор продул Пуффендую с разгромным счётом триста двадцать — шестьдесят; чудо-вратарь пропустил семнадцать голов, проиграв больше очков, чем приносит снитч. Одновременно он ухитрялся муштровать гриффиндорских загонщиков и охотников, доведя их до трясучки, где уж тут забивать противнику! Гарри ничем не мог помочь товарищам, он только поздно вечером очнулся на больничной койке с головой, разбитой запущенным в него МакЛаггеном бладжером.

Над матчем покатывалась вся школа, в коридорах хором цитировали Полумну, в своеобразной манере прокомментировавшую игру. Гриффиндорцы «закопали» МакЛаггена ещё до возвращения Гарри из больнички. Единственным на факультете, кто радовался проигрышу команды, был Рон. Провал его двойного соперника — и в любви, и в квиддиче — стал дополнительным бонусом к примирению с Гермионой. А вот перестал ли Слизнорт превозносить осрамившегося любимчика №2? Вряд ли. Опыт подсказывал ему, что с дядей, стоящим на короткой ноге с министром Магии (вместе отпуск проводили!), преуспевание почти гарантировано.

Наверно, кому-то из читателей доводилось попадать в ситуацию, схожую с той, в которой оказался Гарри: у него нашлась тысяча причин продинамить задание Дамблдора. Когда не стоят над душой, возникает иллюзия, что вроде и выполнять необязательно. Но пришла пора отчитаться — а предъявить нечего! Было очень неприятно и стыдно. Хотя директор не ругался, не кричал, однако вторично пережить у него проработку не захочется. А Дамблдор, даже выказывая большое недовольство, поднимает юноше самооценку: он так на него надеялся! Извинения были приняты, и Гарри, дав себе слово ответственно взяться за дело, окунулся в следующую порцию чужих воспоминаний.

В этот раз речь пошла о вещах, которые Волд сделает своими крестражами (хотя, что это такое, Гарри ещё не разобрался). Устроившись после окончания Хогвартса на работу в лавку Горбина, Том Реддл обзавёлся полезными знакомствами. Воспоминания старой эльфийки подводят к мысли о том, что он похитил у её хозяйки медальон Салазара Слизерина и чашу Пенелопы Пуффендуй. Средства были уже опробованные: убийство и перевод вины на служанку. После этого Реддл исчез, долгое время о нём ничего не слышали. Дамблдор разведал, что тот учился у самых тёмных магов.

Следующий эпизод — вторая попытка Лорда Волдеморта, десять лет спустя вновь объявившись в сообществе, поступить в Хогвартс учителем ЗТИ; первая была предпринята им сразу после окончания школы. Замок, который он считал своим домом, привлекал Волда и по другим причинам: как оплот древней Магии и как место для вербовки приверженцев среди молодёжи. Дамблдор дал ему понять, что в курсе его деятельности (хотя тогда Пожиратели смерти ещё не развязали войну, но уже проявили себя с неприглядной стороны) и не собирается играть по его правилам. Чем дольше длился разговор, тем более враждебным становилось поведение Волда. Ушёл он вроде бы ни с чем, однако с тех пор ни один профессор ЗТИ не мог удержаться на должности больше года. Заклятие, по всей видимости, изобрёл сам Волд, снять его так и не удалось.

Почему Дамблдор показал это последнее воспоминание в числе важнейших? Похоже, он подозревал, что у Волдеморта были ещё какие-то причины посетить Хогвартс, а прошение о зачислении на работу было лишь предлогом. И, как узнает впоследствии Гарри, так оно и было.

«Всё, Гарри! Следующее занятие состоится, только когда раздобудешь воспоминание Слизнорта!»

Чего, всё-таки, добивался Дамблдор, поручив юноше разговорить Слизнорта? Ничего нового для директора воспоминание оно явно не заключало. Об этом свидетельствует само содержание будущего урока с Дамблдором. Неполного варианта было достаточно, чтобы понять, о чём Слизнорт разговаривал с Томом Реддлом, запретное слово там прозвучало. А хуже крестража могло быть только несколько крестражей. О волшебных свойствах числа семь известно магам издревле. Если о возможности разделить душу на семь частей догадался шестнадцатилетний юнец Реддл, ограниченный в школе в доступе к литературе по Тёмной магии, то нет никаких причин сомневаться в сообразительности и осведомлённости Дамблдора, к тому же на размышления у него был не один год.

То есть, целью задания было именно обучение Гарри добывать сведения. До сих пор он получал «на тарелочке» сухой остаток от огромной работы, проделанной директором за долгие десятилетия. Самую важную информацию, вычлененную из моря шелухи, проанализированную и выстроенную в систему. Теперь ему предложили поучаствовать в этом процессе лично. Попытки взаимодействия со Слизнортом дают представление о том, чего стоит добраться до сведений, даже зная, что человек что-то скрывает.

Вообще-то странно, что Волдеморт оставил в живых, да ещё поблизости от Дамблдора, человека, посвящённого его тайну. То ли, будучи легилиментом, он понял, что профессор так напуган, что будет молчать. Или сказались ли его непомерное самомнение, презрение к слабакам, боящимся преступить закон и нравственные правила? Возможно. Но логичнее предположить, что исправление воспоминания было произведено не Слизнортом, а шестнадцатилетним Реддлом. До этого Том уже успешно подменил память брату матери, и тот признал себя виновным в убийстве трёх человек. Но Гораций Слизнорт — не спившийся бездельник Морфин Мракс. Том, по молодости лет и малому опыту, не учёл силу учителя и недоработал, так сказать. А дальше уже сыграла роль уверенность, что и на этот раз всё шито-крыто, юный негодяй уже не раз выходил сухим из воды. А профессор при помощи окклюменции поддерживал его в заблуждении, типа: «Я всё забыл!»

А вот почему Слизнорт сам так старался забыть пятидесятилетней давности разговор? Надо полагать, ради собственной безопасности и стыдясь консультации, неосторожно данной будущему тёмному магу, догадываясь, что Реддл осуществил ту жуткую программу. И особенно профессору не хотелось объясняться с Дамблдором; можно предположить, что по причине каких-то давних хогвартских разборок. Мы, вероятно, никогда не узнаем, отчего эта тема стала запретной в школе, почему Дамблдор ещё полвека назад «лютовал», почему он изъял из школьной библиотеки всю литературу о крестражах ещё до поступления в Хогвартс Тома Реддла, и даже не будучи директором.

Проработка у Дамблдора произвела на Гарри сильное впечатление, он начал серьёзно думать, как найти подход к Слизнорту. Главное препятствие — невозможность поговорить с ним по душам, профессор зельеварения по-прежнему избегал Гарри. Даже Гермиона не могла посоветовать ничего, кроме как продолжать попытки застать его наедине; довольно бессмысленное занятие.

Вражеская диверсия с отравленным вином способствовала примирению троих друзей. Что было особенно ценно для ребят — Гермиона согласилась, как то было прежде, проверять их домашние задания. Всё честь честью, исправления сделаны их же почерком. Даже вычистить залитый чернилами пергамент с её талантами не составило труда, едва не погибшая домашняя работа по ЗТИ снова выглядит незатронутой аварией.

По-праву считая себя победительницей в борьбе за сердце Рона, Гермиона успокоилась и восстановила свою наблюдательность, что также имело благие последствия: хотя интерес к размолвке между Джинни и Дином Гарри проявил весьма небрежным тоном, это не осталось незамеченным. И Джинни узнала об образовавшейся у неё надежде на взаимность.

В поисках озарения Гарри полистал учебник Принца, надеясь найти неизвестное зелье для развязывания языков. Нет, ничего полезного в данной области не обнаружилось, однако юноша наткнулся на ещё одну свободную от записей (или подчищенную?) страницу. В глаза бросилось единственное заклинание: «Сектумсемпра». В отличие от предыдущих изобретений Принца, здесь нет многочисленных исправлений, свидетельствующих о напряжённом поиске. Как будто заклятие выкристаллизовалось само собой, без упорных опытов и доработки. Хотя кто-нибудь сможет выговорить это слово без тренировки? Сектп… Нет, Семпт… Семпруп… Сломаешь язык! И, зная его воздействие, невольно закрадывается мысль, что отлаживали, затачивали его отнюдь не в школьных коридорах…

Рядом написано краткое ёмкое пояснение: «От врагов!» Это страшное и действенное боевое оружие, применить которое допустимо лишь в смертельной схватке, защищая свою жизнь. Например, при неминуемой угрозе Авады. Или Круциатуса? В школе таких врагов у Гарри нет, но они в немалом количестве имеются вне её.

В последующие дни Гарри вспоминает про Сектумсемпру, но, хотя он привык опробовать изобретения Принца на сверстниках, то ли присутствие Гермионы, то ли ещё ЧТО-ТО, но останавливает его.

Подоспели разведданные от Добби, прояснив, что Драко проводит много времени в Выручай-комнате, выставляя около неё караульными своих подпевал, Крэбба и Гойла, замаскированных в первокурсниц. Не подозревая, кто они такие, Гарри проходил мимо девчонок много раз. Но дальше несанкционированное расследование не продвигалось ни на шаг: невозможно было попасть в Выручай-комнату, не зная, во что она превратилась по желанию Драко. Впустую потратив уйму времени, Гарри в сердцах саданул по стене ногой, чуть не сломав палец. Раз — и рядом опять ВДРУГ появилась Тонкс. Это уже становится неестественным, неспроста это: каждый раз, когда Гарри с кем-то дерётся, она возникает рядом! Что за Магия такая охраняет юношу, даже в Хогвартсе?

Убедившись, что всё в порядке, и ничего толком не объяснив, Тонкс ушла. Она по-прежнему выглядела удручённой, но свою работу она выполняла добросовестно. Расстроенный Гарри, выругавшись, отправился обедать в Большой зал. Малфой, похоже, остался в ту субботу без обеда, вряд ли он скоро решился выйти в коридор. Но если появление Тонкс неожиданно, то о том, что и Гарри, и «юный друг со Слизерина», оба находились под присмотром Снейпа, мы в курсе. И старания Поттера прорваться в Выручай-комнату профессора не обрадовали.

По обеим расследованиям у Гарри вновь наметился застой. Ни вежливый стук в дверь кабинета Слизнорта, ни требовательный — в невидимую дверь Выручай-комнаты, ни на шаг не приближали к поставленным целям. Всё потому, что юноша взялся не с того конца, в лоб заявив оппонентам о своих намерениях. Ведь Дамблдор подсказал ему воспользоваться человеческими слабостями Слизнорта! А в несанкционированном дознании происков Малфоя ключевое слово не «Драко», а «прятать». Понадобится Гарри припрятать дневник — дверь и откроется. Навыков у юноши пока не хватало, хотя именно в это время он получил наглядный пример, как можно добиться успеха, не вызвав у окружающих даже проблеска мысли, что ты чего-то там добивался. Надо направить их внимание на что-то другое, и даже собственная репутация человека со скверным характером способна сослужить хорошую службу.

В апреле заканчивался курс обучения трансгрессии, а Рон, в отличие от друзей, ни разу не добился успеха. Снова сказалась его внутренняя неуверенность: когда людям отрывает руки-ноги, трудно преодолеть себя; то, что деканы начеку и вернут «расщепленного» в нормальный облик, не отменяет страха и боли. Не все волшебники умеют трансгрессировать, сам курс факультативный. Гарри утешал друга тем, что особой проблемы нет: «Пройдёшь испытания вместе со мной после летних каникул!» Но воспитателей такой вариант не устраивал, тройка друзей должна постичь это искусство обязательно и сейчас! Осталось заключительное занятие, придётся помочь.

Методы воспитания у профессора ЗТИ не очень эстетичные, зато надёжные и практичные. Начать лучше всего с Поттера — все привыкли, что он у Снейпа крайний. Ага, мальчишка вошёл в класс последним, прекрасно! «Минус 10 очков за опоздание!» Градус на уроке сразу резко поднялся: гриффиндорцы были возмущены, слизеринцы предвкушали развлечение. Но Снейпа нынче интересовал не Поттер, а Уизли. Придирки к Гарри и трёп относительно степени прозрачности — чистой воды провокация, и продолжались они до тех пор, пока Рон не выдержал несправедливых нападок на друга и не вмешался в разговор. И дал учителю повод сказать: «Ты, Рональд Уизли, слабак!» («Ты мальчик настолько плотный, что не способен трансгрессировать себя даже на полдюйма!») При всём классе и двух его девушках, кто бы такое выдержал? До конца урока парень выглядел подавленным. Что Рон очень самолюбив, он недавно наглядно продемонстрировал.

Заодно ученики обсудили разницу между приведениями и инферналами, запомнят надолго. Слизеринцы довольны, какой у них крутой декан — как он этого Избранного! — ничего другого они не подумают. А Гарри удержался-таки и не нахамил — тоже неплохо, нельзя поддаваться на провокации. Довольно улыбнувшись, Снейп перешёл к основной теме занятия — разбору страшного заклятия Круциатус.

Но на том дело не кончилось, по простоте душевной профессору подыграла Лаванда. Едва дождавшись перемены, она принялась жалеть Рона и с жаром поносить Снейпа за злую шутку. Гермиона, разумеется, деликатно промолчала и быстро испарилась. Никто так и не объяснил Лаванде, что дружба с мальчиком несколько отличается от дружбы между подругами. А может быть объясняли, но собственного опыта ничто не заменит. Рон погрустнел ещё больше и удрал от неё на недоступную для девочек территорию.

В ближайшую субботу шестикурсники отправились в Хогсмид на последнее, дополнительное, занятие по трансгрессии. Снейп с остальными деканами — тоже. И самая гнусная из его ухмылок была наготове, но её не потребовалось: воспоминание о пережитом на уроке унижении и так жгло Рона, как огнём. В замок оба возвращаются довольные: дело сдвинулось с мёртвой точки!

Через три месяца это умение станет одним из наиболее востребованных,

безо всяких преувеличений. И если не сам Рон, то Гарри когда-нибудь поймёт,

кому его друг обязан умением трансгрессировать, а, следовательно, жизнью