Последний Zeitlaichaien (джен)

Гебершнейх приходил в себя. В шатре царил полумрак, развеиваемый лишь пробивающимся снаружи трепещущим светом. Броня, плащ и оружие Гебершнейха покоились на ящике рядом с топчаном, где он лежал. Ожоги почти затянулись, оставив только несколько шрамов по всему телу. На коже виднелись следы от травяной мази. Энергия теперь не скоро восстановится, но это меньшая из проблем. Последние мгновения после того, как вокруг заплясал огненный смерч, из памяти выпали.

«Что с Хильдой?» — возник вопрос, заставивший Гебершнейха подняться. Голова кружилась, ноги подкашивались. Одевшись, Гебершнейх вышел из шатра. Валькирии столпились в центре лагеря, откуда собирались уносить обгоревшие тела. Сердце пропустило удар. Больше всего Гебершнейх боялся увидеть Хильду мёртвой, но опознать ни одно из двух тел не смог. Герда и Адамина? Или одна из погибших — Хильда?

— Живой… — по плечам скользнули сильные руки.

— Хильда! — Гебершнейх выдохнул с облегчением и прижал её к себе в объятиях.

Тем временем мёртвых уносили из лагеря. Хильда поспешила за сёстрами, и Гебершнейх, видя, как тяжела ноша скорби, последовал за ней. Процессия вышла к кургану, под который уводил тёмный тоннель. Вдоль стен выстроились саркофаги с изображениями крылатых дев. В отличие от Zeitlaichaiened, валькирии не предавали тела усопших снегам.

Адамину и Герду уложили в два пустых саркофага в конце коридора. Их хоронили с оружием в сведённых судорогой руках. Хильда первой возложила на края саркофагов плоские камни с погребальными рунами, и остальные валькирии последовали её примеру. Как только последняя попрощалась с сёстрами, саркофаги закрыли, а крышки покрыли защитными рунами.

— У вас завелась нежить? — насторожился Гебершнейх.

— Увы, да, — печально вздохнула Хильда. — Одна из сестёр увлеклась некромантией, когда из Сумфмораса расползались слухи. Я знаю, что руку к этому приложил ты, но… не виню. Я лишь хочу, чтобы мёртвые обрели покой. Можешь… вразумить её?

Гебершнейх открыл рот, чтобы отказать, но передумал. Некромантка использовала дар Zeiteuwiged, а что ещё нужно? Под взглядом Хильды Гебершнейх терялся. Она смотрела не умоляюще — к мольбам он был глух; Хильда заглядывала в самую душу, заставляя сердце биться быстрее. Гебершнейх разрывался между помощью ей и верностью Zeiteuwiged.

— Я посмотрю, что можно сделать, — сдался он.

— Если понадобится — убей. Но постарайся всё-таки решить проблему мирно.

В лесу вокруг кургана воцарилась тишина. Гебершнейх дождался, когда валькирии уйдут, и затаился во тьме подземелья. Ждать пришлось долго, но наконец лунный свет загородила постоянно дёргающаяся, как в припадке, фигура. Прежде, чем девушка сложила крылья, лучи света прошли через рваные дыры в гниющей плоти. В нос ударил сладковатый запах разложения.

Гебершнейх спрятался за саркофагом. Конвульсивно вздрагивая, нежить поковыляла к новым могилам. Стоило ей коснуться крышки, как вспышка пламени опалила её руку. Тварь отшатнулась. Гебершнейх осторожно подошёл со спины и резко прижал монстра к стене, обездвиживая.

— Кому ты служишь? — твёрдо спросил он.

— Тёмному господину… — прохрипела мёртвая некромантка.

— Кто он? Чего хочет?

Гебершнейх догадывался, о ком речь, но не хотел верить. Ему нужны были доказательства. Доказательства того, что Zeiteuwiged преданы.

— Ты знаешь его лучше, чем кто-то ещё! — расхохоталась тварь, вздрагивая всем телом. — Он пощадит тебя, когда мир падёт… если ты примешь его сторону... Запомни, срок ещё придёт! Он отомстит за всё!

«С меня хватит!» — мелькнула злая мысль. Гебершнейх толкнул некромантку на пол и замахнулся мечом над её головой. Та с неожиданной силой ударила его крылом, отбрасывая к противоположной стене.

— Ты дал ему свободу… Ты разрушил заклятие… Ты вскрыл его темницу, его саркофаг… Ты решил судьбу мира… — прошипела она и скрылась во тьме.

Гебершнейх ещё долго осмысливал услышанное. Грядёт что-то ужасное, и виной всему — мёртвый Zeitlaichaien.