Ведьма и Медведь  (джен)

Примечания:

Последняя часть, ребятушки, перед вами "послетитровые сцены".

Предыдущий текст, как могла причесала на очепятки и прочие нестыковки.

События «не постановы» уже пару часов, как отгремели. Довольный тем, что ещё на что-то сгодился, Антон тихонько наклонился к Арине, спросив, полусерьезно:

— Может быть, у тебя ещё подобные дела для меня найдутся?

— Подобных не обещаю, дозорный… Всё ж-таки такие сказочные придурки, — ведьма сделала кивок в сторону загружающихся в ступу и готовившихся к отбытию Князю с Горшком. — Одни на мильон. Но талант твой применить способ завсегда найду, а там, чем уж дьявол не шутит, может, и способ твою непростую судьбинушку выправить…

— Тогда ты мне, Арина, напрямую звони, а не через Гесера или жену, — прищурившись, произнес Городецкий, попутно вглядываясь на то, как в темнеющее небо стремительно взмывает Аксинья со своими пассажирами.

Уже чуток отошедший от произошедшего Андрей просто довольно помахал им на прощание рукой, показав в финале козу, его же друг, не менее довольно хмыкнув, прокричал что-то навроде: «Не буду скучать, но так и быть не хворать тебе, ведьма!», а затем, обнаглев, почти решился показать Арине фак, но в последний момент передумал. Ступу, впрочем, и так неслабо тряхнуло, и забористый мат покатился по лесу.

Городецкий не стал спрашивать даже, отчего Арина отказалась пролаживать этим двоим портал. Пожмотилась, либо же просто решила отомстить за попорченные нервные клетки. В любом случае, Михаилу с Андреем он сейчас не завидовал.

— Я постараюсь, Антон, — серьезно пообещала ему Арина, возвращая к теме их беседы.

— Я запомнил, — не то сообщил, не то пригрозил Городецкий. Какое-то время они стояли молча: Арина, распираемая чувством выполненного долга; Лас, до нельзя довольный, тем, что гитару ему не только не замылили, но и подписали оба кумира; да Антон, что чувствовал, как отчаянно не хочется ему возвращаться домой…

Как вдруг телефон с ожившей связью слабо пиликнул, сообщив о новом голосовом. Писал как ни странно Иннокентий, парень Наденьки. Предчувствия что-то гаденькое, Городецкий, тем не менее, воспроизвёл аудио…

Как он и полагал! Кеша вновь пророчествовал… Ну или стёбался, последнее, впрочем, было столь же маловероятным, как и то, что Король и шут начнут выступать на детских утренниках, а потому спину Антона пробрала противная дрожь.

Впрочем, пророк сегодня далеко не оригинальничал… Ну, а что он там дико прохрипел?! «Антон Сергеевич, вы нас всех… Всех…» И голос Наденьки на заднем фоне, прервавший транс, банально пригласивший парнишку к столу. Делов-то. Городецкий так и не узнал, благодаря заботливости дочки, чегой он там всех… Спасёт?! Угробит?! Или рассмешит?! Антон вздохнул. Рано, пожалуй, он собрался ползти в сторону кладбища, рано… Что-то ему подсказывало, что ждут его впереди ещё открытия чудные да лихой ветер приключений.

Конец

Послетитровая сцена №1

— Как чудесна и прекрасна природа и… — Балу, мурлыкавший себе под нос незамысловатый мотивчик, вдруг остановился, спиной почуяв, что защиту вокруг его дома кто-то пересёк.

Что было, во-первых, не так-то просто, а, во-вторых, судя по тому. что он не слышит никаких полных боли криков, то защита сочла незваного гостя «своим». А какие могут быть свои тёмной-претёмной ночью, когда нормальные, повторюсь, нормальные люди спят?!

Александр же не только презрительно относился к критериям нормальности, установленным обществом, но и к людям-то, по большому, счету имел отношение весьма далёкое.

Даром, что ли он инкуб, Светлый, так ещё и маг-перевертыш. Ведь девочкам, как известно, нравятся котики!

А именно к пушисто-ершистым ласковым засранцам Балу себя и причислял.

В любом случае, разобраться с гостем следовало тот же час, потому, навесив на пальцы, готовое сорваться оглушающее заклинание, и зачем-то (видать, американизировался чуток!) прихватив биту, Александр вышел во двор.

Кусты шевелились. Там притаился какой-то зверь, это он своими кошачьими инстинктами чуял. Наконец, Балунову эта комедия надоела, и он, стараясь, чтобы голос звучал, как можно грознее крикнул:

— Эй, выходи, коли уж пришёл! — а уже потом, осознав, что куда вероятнее гость будет американцем, собрался было повторить по-английски, как… Кусты разошлись и оттуда показалась огромная туша медведя.

«Гризли, бл…ть!» — подумал он, бросая биту за бесполезностью, и спуская с кончиков пальца заклинание.

Вопреки ожиданиям то резво отскочило от шкуры, словно ту кто-то зачаровал от проклятий, а попытки оказать ментальное воздействие провалились… И потом, не соблазнять же ему как инкубу животину?! Балу передёрнуло. Дороже выйдет! А всё остальное, увы, не его профиль. И тогда Сашка сделал единственную разумную в его положении вещь — развернулся и припустил к дому, отчаянно сожалея, что отрастил лишнего на боках… Но он же не думал, что в собственном доме придется спасаться бегством от гризли!

Медведь меж тем оказался потренированнее его, поэтому… Оказавшись вжатым в газон и уже мысленно прощаясь с жизнью, Александр мог одновременно расстроиться и порадоваться, что Иришка сейчас была в отъезде.

Гризли пока, впрочем, снимать пробу с кошатинки не спешил. Замерев и как-то странно в него вглядываясь, он даже показался Балу… Ну не гризли что ли. Американские медведи, не то, чтоб он с ними где-то сталкивался, но те, вроде, покрупнее были. А этот… Наш что?! И вообще… Александр прищурился. Веяло от того вполне знакомым таким запахом, он принюхался получше… А после выпал в осадок, чувствуя, что окончательно потерял связь с реальностью.

— Гаврила?! — прошептал он, изумленно вглядываясь в спокойные, такие человечные глаза старого друга.

— Ну наконец-то! — почти мгновенно перекинулся тот, соткав на ходу иллюзию, о, как перевертыш Балу это знал наверняка, одежды. — Я уж думал, не признаешь, Шур, — и Миха улыбнулся во всю пасть, протянув ему руку.

— Знаешь, что! — сердито начал Сашка, чувствуя, как постепенно отступает страх, давая место праведному гневу. — Я тут чуть взаправду не откинулся, а ты, скотина… Живой! — радостно заключил он, сжав его в объятиях, на которые Мишка быстро ответил.

— Это долгая история, — хитро прищурились Горшок. — Однако после всего того, что ты там понаписал и наговорил, никак иначе я к тебе, друже, заявиться не мог…

По спине у Балу пробежал легкий холодок. Вот уж не думал он, что когда-то ему придется за базар свой нести ответ перед чудесным образом воскресшим Гаврилой! Тот ведь, хоть и застыл на гране меж человеком и Иным, а всё-таки после смерти ему Сумрак не светил никак.

— Ладно тебе, — легонько ткнул его в бочину Миша. — Чего так напрягся?! Ты не Ренник, чтоб так предо мной тушканчиком замирать… Пошли в дом, перетерём, Шур.

«Вот тебе и мёртвый анархист, — отстраненно подумал Александр, проходя в дом, и чувствуя, как понемногу отступает тревога. — Надо б спасибо пятилетней выдержки выслать тому ослепшему старому магу, что разлил-таки волшебный эликсир!»

Послетитровая сцена №2

Пробраться на репетиционную точку Северного флота оказалось проще, чем Михаил ожидал. Господа оборотни и вампиры справедливо считали, что им опасаться нечего и некого, поскольку постольку они сами с усами клыками, кого хочешь перегрызут и бякнуть не дадут.

Чувства, продираясь сквозь сумрак к своей группе, он испытывал смешанные. С одной стороны, погрузившись в изучение всей той хреновой вакханалии, что разверзлась после его мнимой смерти, Горшку хотелось крушить, а ещё долго и методично выбивать из Ренника дурь, даром, что к его возвращению, стороны, как чуяли, вроде как худо-бедно примирились. С другой стороны — хорошо всё обдумав, Миша не мог не признать, что он методично выводил из себя всё ето болотце своим отвратительным поведением. Так что кошка наскребла на свой хребёт, по большому счету, сама. Впрочем, это был не повод пускать всё то дерьмо по трубам после его смерти, а уж книженцию «Северный флот» Горшку и вовсе подмывало скормить Реннику, ибо нехер! И как раньше он не разглядел около себя такого кадра?! И в Кукрыниксах, и в Короле и шуте всё, понимаешь ли, держалось на одном святом Сашке Леонтьеве! Ба! Как бы не так, и сейчас Михаил был готов в полной мере насладиться отмщением! Он не Князь, которому по знаку инициации положено быть добреньким, и потому так просто всё спускать этим зарвавшимися вурдалакам не был намерен!

Те как раз были заняты репетициями к большему концерту памяти, ведь Андрюха им нынче ето дело разрешил. Так что будут в этом году петь все их с Князем хиты всякие там… Миша проглотил «черти», ибо всё ж-таки это были его «черти», е-маё! Но, когда заслышал знакомый риффак, широко ухмыльнулся, ибо настал его выход.

* * *

— Давайте ещё раз! — сдув мешающие волосы, потребовал Леонтьев. — Только теперь подрайвовее, мы Анархиста играем, а не лирику подзаборную какую!

«Да сколько можно?!» — переглянулись друг с другом Яшка и Поручик. Они репетировали как проклятые, оттачивая весь концерт памяти Горшка вот уже который месяц, потому что их самопровозглашенному лидеру отчаянно хотелось заткнуть за пояс Князева… И если голосом тот не мог его взять, как бы сильно не драл глотку, то хотя бы инструменталом решил показать, кто тут великий музыкант группы Король и шут, кто здесь аранжировки придумывал… Особенно изощрялся он на Мёртвом Анархисте, до исступления стараясь довести инструментал до совершенства… А всё одно его слабоватый «Хой!» было крыть нечем, когда вдруг…

Кто-то рявкнул его так, что у всех присутствовавших душа в пятки ушла, а Ренник в ужасе от микрофона отвалился, попятившись. Из Сумрака навстречу им вышел живой и невредимый, даже какой-то поздоровевший Горшок в своем фирменном плаще, что вообще-то должен был висеть сейчас в Касл-Роке.

— Ну, — осклабившись, протянул Михаил. — Совсем без капитана своего берега попутали, а, пираты?!

На точке разлилось неловкое молчание, которое прервала выпавшая из ослабевшей руки Поручика барабанная палочка.

«А Горшок-то настоящий! Нам п…ц!» — так и витало на точке. Пока Михаилу не надоело смотреть на их спавшие лица, и он не поднял руки в примирительном жесте:

— Так, отмерли, щеглы… Я с того света явился не за вашими дурно пропахшими душонками, и вообще не был я там. Сейчас разбор полётов вам устрою, а потом… предложение у меня к вам есть, а для этого… — он поднял палец вверх. — Вы мне живые и даже в форме нужны!

И группа отмерла. Первым широко улыбнулся и потянулся к Горшку Яшка, потом подтянулся Пашка, а затем уж и остальные неловко покинули «окопы». Только Сашка Леонтьев всё ещё нервничал… И не зря. Покончив с группой довольно быстро, Михаил сгрёб за локоть Ренника, отводя в сторонку… О чём там те говорили — группе подслушать не удалось, те повесили полог тишины, но вернулся Александр заметно присмиревшим и, в целом, спокойным, но отчего-то покрытым гневными красными пятнами. Горшок же лучился довольством, словно только что самолично записал крутую мелодию.

Послетитровая сцена №3

Не один Северный флот в поте лица готовился к традиционным мероприятиям. Проект «Горшенев», пусть и менее фанатично, но тоже ревностно подходил к подготовке программы «Песни брата».

Впрочем, группа уже разошлась по домам, один лишь Алексей отчего-то не спешил покинуть точку. Распевая тихонько себе под нос Медведя и предчувствуя меж тем, что сегодняшний вечер он отчего-то проведет вне дома, Горшенев всё-таки не стал лезть глубже в дебри линий вероятностей. Те были сегодня, пусть и лихо закручены, но ничего по-настоящему дурного не предвещали, так к чему ворошить весь этот глубок хитросплетений?

Когда в кармане ожил телефон, он ничуть не удивился. Плохо было лишь то, что прощупать в Сумраке абонента с неизвестного номера не удалось. Впрочем, мошенников, рекламу и прочую подолбень в сущности не злой Тёмный маг чувствовал сразу, что до всех остальных, то этот его номер редко оказывался в руках левых людей.

«Наверное, кто-то сменил номер,» — пожал плечами Лёша, и все-таки решил ответить.

— Эй, брат, привет! — на распев раздалось из динамика, так что он едва не выронил смартфон. Звонок сразу же прервался.

— Какого… — Горшенев проглотил ругательство. Эти шутники… Он начал понемногу испускать ярость. В конец охренели! Не только достали где-то его номер так ещё и включили запись Мишкиного голоса! Нет, определенно стоило проредить свой близкий круг, раз там кто-то позволяет себе… Он втянул носом воздух. Такие вот фокусы! А ведь до чего качественную запись подобрали, не знал бы, что брат, в самом деле, мёртв, так, пожалуй, решил бы…

Лёша замер. Едва уловимый холодок пробежал по его спине. Вот, именно тут и была собака зарыта. Он ведь так и не поверил до конца. Хоть это и, казалось, легче легкого, всё именно к такому финалу и шло, но… Проклятое «но» постоянно скребло край сознания.

Во всём произошедшем Лёша так и не смог понять одного, как, черт возьми, он мог не почувствовать его уход?! Он ведь чёртов Иной, ещё и с развитым чувством предвидения, так отчего же… ну совсем ничего не почувствовал?! Ни тогда, в тот злополучный вечер, ни потом, тщетно вглядываясь в тело, и не узнавая в нём своего старшего брата, словно это не он, а его манекен лежал в гробу. Неужели они настолько отдалились, несмотря на все попытки сблизиться последних лет и на вместе поставленного Тодда, что так и должно было быть?!

Нет, до конца в это Алексей так и не поверил. Но куда было ещё подеваться Мишке?! Да и Оля ходила темнее ночи, он не стал допрашивать её, опасаясь, как бы та не развоплотилась… Эти Светлые слишком тонкие натуры. Тогда он спустил всё на тормозах, а после уже и не догнать стало. Пепел в урне — вот и всё, что осталось, а тот был не особо информативен… Хватило бы любой сожженной вещи Миши или пряди его волос, чтоб создался тот же остаточный фон.

Странно, но сейчас эти тщательно похороненные в его голови мысли, разбереженные этой низкой шуткой, становились всё сильнее и сильнее, заглушая привычный уже голос, твердивший: «Дело прошлое, дело не твоё…»

Как не его, если брат-то всё же был одной с ним крови?! Да, Лёше повезло больше, он-таки оказался полноценным Иным, этот факт тоже их разделил, но… Не до такой же степени. Горшенев прерывисто вздохнул, возможно, он начал сходить с ума, но скрип половицы показалася ему жутковатым.

Не выдержав и соскользнув в Сумрак на первый слой, Ягода огляделся. Точка выглядела как обычно. Только его сердце колотилось сильнее обычного. «Как глупо, — пронеслось у него в голове. — Видимо, старею». Впрочем, стареть по-настоящему он прекратил давно, всё, что наблюдали сейчас окружающие — качественная иллюзия, ведь младший Горшенев всегда был осторожным сверх меры.

И эта осторожность сейчас позволила ему перехватить, попытавшуюся сцапать его прямиком со второго слоя Сумрака руку… Очень знакомую, что его, шута дранного, руку!

— Извини, братишка, — улыбнулся ему Миша, неловко потирая кисть. — Я не хотел тебя пугать, только малость припугнуть… — дальнейшие его объяснения напрочь выдуло из головы Алексея. Глуповато улыбнувшись, он, вопреки сложившейся у них традиции, первым притянул этого сказочного дуралея к себе.

Послетитровая сцена №4

— Какой-такой, р-р-р-р, мать его, Моргенштерн?! — вопль в доме Горшеневых, к счастью, лишь напоминал медвежий рык… А не являлся онным.

Послетитровая сцена №5

— И за что нам всё это, не напомнишь? — Гесер красноречиво покосился на втирающего про анархию и другие тонкие и не очень материи недавно дебютировавшего пред Иной публикой Михаила Горшенева в окружении и Тёмных, и Светлых одновременно…

Квартирник для дозорных и инквизиторов (в качестве особого случая приглашены были и те, и другие, что означало, что махач мог начаться в любой момент, но нет, все как один, давние недруги завороженно слушали Горшка) давно должен был подойти к концу, и если голос у солиста почти охрип и зарубать панк-рок, как два часа назад, он уже вряд ли бы смог, то продолжать втирать благодатно подставившим уши… Нет, это святое!

Вы скажите, что, мол, вздор и не верю, что Король и шут не играют на заказниках, но так, какой же это, братцы, заказник, если им даже не заплатили?!

— Сумрак смеётся над нами, играя через своих шутов, — прикрыл глаза Завулон. — Иного объяснения сей странной истории я найти не могу.

— Что-то ты стал излишне поэтичен… старый враг, — вздохнув, признался Борис Игнатьевич, задумчиво глядя на всю собравшуюся публику — и своих парней и девчонок (а для него тысячелетнего старика те будут таковыми всегда), и на шайку-лейку Артура, такую же молодую и бойкую, в сущности, как их светлые коллеги. Только вот лица в Дневном дозоре менялись даже чаще, чем хотелось бы, кроме разве что самого Завулона. Не щадил их старый тёмный хрыч, впрочем, и сам Гесер не гнушался порой разменять пару фигур… И лишь одна теперь служила камнем преткновения и головной болью для обоих глав Дозоров. Городецкий.

— Не более, чем ты склеротичен… — почти беззлобно ответил Артур, и, безошибочно почуяв ход его мыслей, поинтересовался: — Как там Антон?

— Что-то сгущается вокруг него, — озвучил то, что они оба и так знали Гесер.

— Это не тьма, ты сам знаешь, — Завулон устало потёр виски. Они играли в дозорные игры слишком долго, чтобы, наконец, позволить себе обходиться от набивших оскомину реверансов в присутствии друг друга.

— Да, но что-то грядёт и будет это совсем скоро, — вздохнул Борис Игнатьевич, размешивая в чашке чай, глядя на то, как причудливо кружатся в своем танце просочившиеся сквозь ситечко чаинки. — Неизвестно устоит ли на сей раз утлая лодочка Иных, или же будет новый потоп, и мы всё дружно пойдём ко дну, став окаменелостями на очередном слою Сумрака…

— Да, — мрачно кивнул Артур, приканчивая свой виски, — И напоследок тот решил посмеяться над нами, послав вместо предвестия вот этих обормотов с кучей зашифрованных предсказаний и полутонов, куда не плюнь! — он красноречиво стрельнул глазами в сторону сцены, куда, словно чертик из коробочки выскочил Светлый Иной Андрей Князев.

— Тёмный и Светлый Иной, находящиеся на одной волне и делающие одно дело… Знаешь, это послание — всё же получше Двуединого, — улыбаясь глазам, проговорил Гесер, и его старые враг или же закадычный друг ( тут уж под каким углом посмотреть), не нашел аргументов возразить.

— А ты совсем не опоздал! — проворчал между тем со сцены чуть передохнувший за обсуждением Горшенев. — Играйте гимн шута, — махнул он уже в сторону музыкантов, теперь уже со Северного флота. И бодрая мелодия наполнила помещение.

Послетитровая сцена №6

А где-то там, далеко над Антоном Городецким в самом деле что-то вызревало, что-то такое, что было способно поставить финальный аккорд для Иных, но пока…

Сам Антон, отринув всё ненужное, жадно вгрызался в спелое яблоко с ведьминого сада. Ночь была чиста, лес вокруг хоть и опасен, но он знал, чего от того ожидать. Чуть в далёке в избушке хлопотала Арина, а в ночном небе плыли яркие звезды… Кажется, сейчас Городецкий почти ощущал себя до опьянения свободным.

Послетитровая сцена №7

Концерт памяти, Питер

— Чёт в этот раз голограмму Князь пригнал странную… — во всю шептались фанаты, и чуть не рухнули со сцены музыканты, когда та на песне «мертвый анархист», сообразно тексту показала всем неприличный жест.

Горшок с записи драл глотку так, что казалось, что это в самом деле он, с таким вот жаром и остервенением он это дело проворачивал.

— И где только такую запись офигенную откопали? — недоумевала публика, неистовствуя, почти ощущая прежнюю энергетику, словно там на сцене взаправду прыгал Михаил.

«Голограмма» же довольно усмехнулась, показывая фак этому миру. Пусть нельзя было объявить, что он жив и даже ослепший старый маг тут не понадобился с его эликсиром, всё равно сегодня Горшенев мог стоять на этой чёртовой сцене рядом с Андрюхой и ловить практически былой кайф. И в тишине ночной… В подвале кто-то рявкнул: «Хой!»

Толпа неистовала, сегодня особенно натурально казалось, что Горшок-то живой… Он и жил. В сердцах и песнях.

Примечания:

Ну вот и всё, Мишу я уползла, а Антона пускай сам маэстро Лукьяненко вытаскивает в новом Дозоре)))

Спасибо всем, кто читал.