Больше, чем портрет (гет)

— Давай попробуем вон ту, — сказала Гермиона, указывая на картину в Большом зале.

Северус с минуту внимательно ее изучал, а затем пробормотал с сомнением в голосе:

— Не знаю. Она не кажется мне безопасной. Это похоже на джунгли.

— А я всегда хотела побывать в джунглях! — с этими словами Гермиона схватила его за руку, и не успел он опомниться, как они уже оказались внутри другой картины.

Мимо них прошествовал огромный жираф, и Гермионе пришлось высоко поднять голову, чтобы увидеть его морду на самом верху, где заканчивалась длинная шея.

— Гермиона, мне кажется это плохой идеей. Я уверен, что раньше видел на этой картине хищных кошек.

Гермиона огляделась вокруг.

— Но сейчас я не вижу здесь никого, кто бы хоть отдаленно напоминал кошачьих, — ответила она, не выпуская его ладонь из своей и утягивая за собой вглубь джунглей. — Пойдем! Разве тебе не хочется приключений?

— Приключений мне хватило еще при жизни, благодарю покорно. У меня совершенно нет желания позволить моему мертвому сердцу выскочить из мертвого тела от страха.

Гермиона снова повернулась к нему и ухмыльнулась.

— Спорим, ты не сможешь меня найти!

Она взмахнула палочкой, на миг лишив его зрения. Он мог лишь слышать ее быстрые шаги, в то время как она отдалялась все дальше и дальше.

— Гермиона! Гермиона, немедленно сними с меня заклинание! — взревел Северус, но единственным ответом ему стала тишина.

Минуту спустя сквозь темноту стал пробиваться неяркий свет, затем вокруг него проявился расплывчатый силуэт пейзажа, и, наконец, еще какое-то время спустя он снова смог видеть ясно и огляделся. Не обнаружив Гермиону нигде, он яростно стиснул зубы.

Ох, и поплатится она за содеянное, когда он ее найдет. Ей придется несладко.

Он пустился на поиски. Стволы деревьев, что его окружали, были очень тонкими, поэтому возможность того, что Грейнджер спряталась за одним из них, Северус отмел сразу же. Заприметив неподалеку большой лиственный куст, он оскалился, точно заправский хищник, и решительно пошел в том направлении. Но к его вящему удивлению ее там не оказалось.

— Женщина, выходи! — требовательно прокричал он.

То, что его приказ остался проигнорированным, Северуса ничуть не удивило. Он снова осмотрелся и, заметив, что немного поодаль лес становился гуще, пошел в его чащу. Он уже собирался вступить в сражение с густо растущими ветвями кустарников и низкорослых деревьев, мешавших пройти вглубь джунглей, как вдруг услышал полный леденящего ужаса крик. Едва подняв голову, он тут же наткнулся взглядом на Гермиону, которая с обезумевшими от страха глазами неслась к нему навстречу.

— Бежим! — нисколько не замедлив бег, прокричала она.

Чего же так сильно она испугалась, думать долго не пришлось — всего в нескольких ярдах позади нее показался большой лев. Он оскалился и зарычал, пустившись за ней вприпрыжку. Гермиона поравнялась с Северусом, он пропустил ее вперед себя и устремился следом. Они побежали к краю картины так быстро, как могли, а лев все нагонял их. Когда Северус обернулся, то с ужасом увидел, что лев уже в нескольких футах от них. Оставалась надежда на то, что зверь не успеет прыгнуть на них, прежде чем они покинут картину.

Добежав до края картины, Северус подтянул Гермиону к себе и сделал рывок, падая сверху на нее, но уже в другой раме. Поднявшись, он злобно сверкнул глазами и прошипел:

— Ты с ума сошла?

Гермиона, опершись на локти, смотрела на него снизу вверх.

— Откуда мне было знать, что лев захочет слопать меня на обед?

— Я же говорил тебе, что эта картина небезопасна, но ты все равно решила по-своему. Ты скрылась куда-то одна. — Он склонился над ней и обхватил за плечи, заглядывая в лицо. — Ты хоть понимаешь, что могла погибнуть?

Гермиона бросила на него не менее яростный взгляд.

— А ты думаешь, почему я убегала?

— Ты могла погибнуть, — повторил Северус.

— Я понимаю…

— Нет, ты ничего не понимаешь! — Северус с силой встряхнул ее и, выпрямившись во весь рост, решительно зашагал прочь.

Наконец он смог внимательно осмотреться. Они находились на причале, у которого плескалась на волнах моторная лодка. Окинув ее хмурым взглядом, он залез внутрь и принялся отвязывать трос, которым она была пришвартована.

Гермиона вскочила на ноги и бросилась к нему.

— Что ты делаешь? — воскликнула она.

Он взглянул на нее и ядовито ответил:

— А на что это похоже? Хочу прокатиться на лодке.

Она казалась обескураженной.

— Северус… — начала было она.

— Нет.

Отвязав трос, он завел мотор и умчался прочь, оставив Гермиону одну на причале. Стоило лодке выйти из маленькой гавани, Северус нажал на педаль газа и повел суденышко вдоль по реке, позволяя встречному ветру трепать его волосы и развевать полы мантии. Он изо всех сил старался ни о чем не думать, но эта задача казалась почти невыполнимой. Спустя пять минут он наконец заглушил мотор и тяжело опустился в капитанское кресло.

Ему стало тяжело дышать, и казалось, что еще немного — и он взорвется. Усилием воли он поборол в себе отчаянное желание разрушить что-нибудь рядом с собой. Он уперся локтями в колени и закрыл лицо ладонями. Каких-то полчаса назад он позволил страху затопить свое сознание. Он чуть было не потерял ее… Что стало бы с ним, если бы она погибла?

Возможно, если бы ее не стало, то я смог бы нарисовать ее рядом с собой…

Он резко поднял голову и ударил кулаком по ладони. Это было не то, чего он на самом деле хотел. На самом деле он хотел бы быть живым, чтобы провести вечность с Гермионой Грейнджер. Но он проиграл… безнадежно проиграл… потому что она никогда не будет принадлежать ему, что бы она к нему ни чувствовала.

Суровая реальность диктовала свои условия. Их совместное будущее было невозможным, и позволяя себе думать о ней, он все больше обманывался.

Она просто друг… друг из плоти и крови, который в скором времени меня покинет, вновь вернувшись в свою реальность. И ничего больше… Ничего больше…

Пытаясь взять под контроль эмоции и чувства, которые сейчас были наполнены разочарованием от осознания горькой действительности, грозившим перерасти в отчаяние, он сделал несколько глубоких вдохов. Несколько успокоившись, он снова подумал о Гермионе, которую оставил на пристани, и почувствовал, как на смену разочарованию и отчаянию пришло чувство вины за столь резкий уход. Он снова завел мотор и, развернув лодку, направился к берегу.

По мере того, как лодка приближалась к причалу, маленькая точка, которую представлял собой силуэт Гермионы издалека, все увеличивалась, и вскоре Северус увидел, что она сидела на краю причала, подперев ладонями подбородок, и смотрела куда-то вниз. Услышав рев мотора, она вскинула голову.

Он загнал лодку в гавань, обмотал трос вокруг швартового крепления и спрыгнул на пристань. Гермиона смотрела на него, не двигаясь с места, чуть припухшими от недавних слез глазами.

Он подошел ближе и опустился рядом с ней, устроившись на краю причала. Она по-прежнему не спускала с него глаз, а он по-прежнему смотрел вдаль, не глядя в ее сторону. Он боялся, что если даст сам себе слабину и хоть на мгновение задержит на ней взгляд, то появится риск, что он заключит ее в объятия и никогда не отпустит. Периферийным зрением он уловил момент, когда она наконец отвернулась от него и уставилась на горизонт. Он нервно откашлялся.

— Мне не следовало сбегать. Я не хотел оставлять тебя здесь одну надолго. Мне просто нужно было проветрить голову.

Гермиона ничего не ответила, и Северус неловко поерзал на месте.

— Я рад, что ты не пострадала, — тихо продолжил он.

Она поднялась, но он так и не осмелился посмотреть на нее.

— Нет, лев не причинил мне никакого вреда, — проговорила она с упреком в голосе.

Она развернулась и пошла прочь, а Северус сидел на причале и слушал ее тяжелые удаляющиеся шаги. Все его внутренности словно скрутились в тугой узел. Обернувшись, он увидел, что она остановилась на другом конце причала, скрестив руки на груди, и смотрит куда-то вдаль. Ее спина была неестественно прямой, а вокруг витала аура гнева.

Могу ли я винить ее в этом?

Наконец он поднялся и направился к ней. По мере того, как расстояние между ними становилось все меньше, гулкий стук его собственных шагов все сильнее отдавался в ушах. Поравнявшись с ней, он положил ладони ей на плечи.

— Гермиона…

Она обернулась, гневно сверкая глазами. Ее лицо исказила гримаса обиды.

— Я же не хотела, чтобы этот лев погнался за нами! Я вообще понятия не имела, что он был там, до тех пор, пока он не выскочил на меня из-за куста.

— Но я ведь предупреждал, что эта картина опасна, — раздраженно ответил Северус, вкладывая в свои интонации все свое негодование по поводу того, что она проигнорировала его предостережение.

Выражение ее лица немного смягчилось.

— Ты оказался прав. — Плечи ее поникли. — Я сожалею, что не послушала тебя.

Она отвернулась, не желая встречаться с ним взглядом, и в эту минуту казалась такой уязвимой, что он развернул ее и, заключив в кольцо своих рук, прижал к себе, несмотря на то, что разум предостерегающе кричал ему, чтобы он забыл об этом инциденте и оставил ее в покое.

— Я не должен был срываться на тебя, — прошептал он.

— Ты напугал меня, Северус. Ты был в такой ярости, кажется, до этого я никогда не видела тебя в большем бешенстве.

— Не говори глупостей. Разумеется, ты видела меня в гневе и раньше, — пробормотал он, не выпуская ее из своих объятий.

Она подняла голову и внимательно посмотрела в его лицо.

— Нет, не так. В твоих глазах было что-то такое. Я даже не могу описать это.

И прежде чем он успел остановиться, слова сами собой сорвались с его губ.

Как у нее получилось вывести его на чистую воду всего парой слов?

— Я никогда не чувствовал этого раньше. Я думал, что ты погибнешь. Ты ведь не портрет, и я даже боюсь представить, что это может означать для тебя. Одна мысль о том, что я мог тебя потерять — невыносима.

Осознав смысл сказанных ранее слов, он на мгновение замер, а потом резко отпрянул от Гермионы и, развернувшись, пошел вдоль пирса. Некоторое время спустя Гермиона пустилась вслед за ним.

— Северус, — позвала она.

Он не повернул головы, боясь встречаться с ней взглядом. Боялся, глядя на нее, понять, насколько сильно он потерял себя, и отныне все его чувства были для нее раскрытой книгой. Много лет он умело скрывал все свои самые сокровенные тайны от двух своих хозяев — сильнейших магов, а эта хрупкая женщина всего одной фразой побудила его рассказать то, что он намеревался не раскрывать и под страхом смерти.

Почувствовав, что она взяла его за руку, он все-таки повернул голову в ее сторону, по-прежнему не глядя в глаза, а отводя взгляд в сторону.

— Я не хотела тебя пугать. Мне очень жаль, что я не подумала об этом с твоей позиции. Это естественно, что ты испугался.

Он коротко кивнул, не ответив.

— В последнее время ты тоже стал мне дорог, — тихо продолжила она.

Наконец он осмелился на нее посмотреть, и это стало его погибелью. Ее лицо светилось таким теплом, что у него на миг перехватило дыхание.

— Это невозможно, — пробормотал он.

Ее губы тронула мимолетная робкая улыбка.

— И тем не менее, это именно то, что я чувствую. Нет смысла и дальше отрицать.

— Но мы не можем… — Северус попытался воззвать к голосу разума, но Гермиона покачала головой.

— Я знаю, это кажется невозможным. Я понимаю, но ничего не могу с собой поделать. Я… привязалась к тебе, и это нечто большее, чем дружеская симпатия.

— Гермиона, я ведь всего лишь множество мазков кисти художника.

Она скривила губы в ухмылке.

— Кажется, я неоднократно говорила тебе об этом. Это совершенно не имеет значения. Мазки или нет, но у тебя есть душа, Северус Снейп.

Он не сводил с нее ошеломленного взгляда. Никогда даже в самых смелых своих мечтах он не думал, что может заслужить расположение такой ведьмы, как она. Тем временем взгляд Гермионы стал решительным, и она продолжила:

— Мне все равно, Северус, нарисован ты или нет.

Он нахмурился и ответил:

— А что будет с нами, когда ты снова вернешься туда? — Он указал пальцем в сторону картинной рамы, за которой по-прежнему находился реальный мир. — Как мы можем быть вместе? Хочешь сказать, что ты будешь поглаживать мой портрет и рассказывать, как соскучилась? А я в это время буду всем своим существом безнадежно тянуться к тебе, но при этом также оставаться на холсте? Как нам быть тогда, Гермиона?

Она пожала плечами, не сводя с него пристального взгляда.

— Я не знаю. Я знаю лишь то, что больше не буду отрицать того, что ты стал для меня больше, чем просто другом. Я не буду лгать ни тебе, ни самой себе.

— Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? — спросил он с сомнением в голосе.

Она сделала шаг навстречу к нему.

— Я говорю, что думаю о тебе постоянно и не могу остановиться. Я хочу быть с тобой. Я… хочу… тебя.

Встретив ее взгляд, Северус почувствовал, как глухая стена обороны, что он воздвиг вокруг себя, рушится. В конце концов, что плохого в том, чтобы признаться ей в своих чувствах и получить хоть малую толику тепла, прежде чем они найдут способ вернуть Гермиону в ее реальность? Ничего.

— Мерлин, я тоже хочу тебя, — пробормотал он и, заключив ее в горячие объятия, притянул к себе.

Его губы накрыли ее, и он замер, думая, что умер во второй раз, почувствовав чудесный вкус ее поцелуя. От ощущения ее дрожащего тела в его объятиях у него голова пошла кругом. Он погрузил пальцы в копну ее локонов, поглаживая затылок и углубляя поцелуй. Она последовала его примеру и, зарывшись пальцами в черных как смоль прядях, притягивала его все ближе и ближе, стараясь стать с ним одним целым. Весь спектр эмоций и чувств, которые ему так долго приходилось в себе подавлять, лавиной обрушился на него, захватив его сознание в водоворот любви и желания, всепоглощающей страсти и восхищения. Со всей чувственностью, на какую только была способна, Гермиона отвечала на его поцелуй, и это было сродни раю.

И вдруг он понял…

Причина, по которой он смог втащить ее внутрь картины, была до смешного очевидна и настолько проста, что он ни разу не подумал в этом направлении. Он медленно отстранился от ее манящих губ и печально улыбнулся. Внезапно он почувствовал себя опустошенным. Только что они, казалось, вновь обрели друг друга, а сейчас ему придется отправить ее обратно. Справедливости не было ни в его никчемной жизни, ни после смерти.