Имя на салфетке (гет)

Фиби открыла дверь и молча отступила в сторону, пропуская гостя. На этот раз ей в голову не пришло остроумных замечаний, да и вообще слов. Вместо этого она шагнула к Россу и крепко обняла его, чувствуя, как он, выпустив из рук дорожную сумку, судорожно стискивает ее плечи и шумно втягивает носом воздух.

Разъединив объятия, она мягко подтолкнула его в сторону дивана. Он обессилено рухнул на него и спрятал лицо в ладонях. В несколько быстрых шагов она преодолела расстояние до кухни и уже потянулась за графином с водой, но в последний момент передумала. Распахнув дверцы бара, взяла два стакана и початую бутылку виски.

— Держи, — сказала она, садясь рядом и протягивая Россу выпивку.

Он взглянул на нее в некоторой растерянности, а затем решительно забрал стакан, сделал большой глоток и тут же закашлялся. Фиби тоже выпила, слегка передернула плечами и похлопала Росса по спине.

Они долго молчали. Росс смотрел перед собой невидящим взглядом. Фиби просто была рядом, понятия не имея, что именно можно сказать в такой ситуации, и в то же время прекрасно зная, что любые слова сейчас совершенно бессмысленны и может быть даже вредны. У нее был большой опыт по этой части.

Росс заговорил первым.

— Кажется, в этот раз действительно конец.

Он тряхнул головой, словно все еще не мог до конца поверить в эти такие простые, даже глупые слова. Все слова сейчас были глупыми. Бесполезными. Пустыми.

Фиби и на этот раз промолчала. Только склонила голову к его плечу, показывая, что она здесь, с ним. А он в ответ сжал ее руку.

— Я вообще-то собирался… поехать к Рику… один мой коллега, но вот… сел в такси и назвал адрес… твой, — его речь была прерывистой, он надолго замолкал, прежде чем продолжить.

— Это хорошо, — только и сказала Фиби.

И снова комнату наполнила тишина.

— Я ведь даже не представляю, что дальше, понимаешь? — он повернул голову и заглянул ей в лицо, заставляя внутренне содрогнуться — до того знакомо было выражение его глаз. — Просто… просто не представляю. Наш дом, наши планы, вся наша жизнь… Эмма. О боже… Что мы скажем Эмме?

— Я сейчас скажу самую тупую вещь на свете, — немного помолчав, произнесла Фиби, — но поверь, только так это и работает. Вы что-нибудь придумаете. Будет больно, и сложно, и страшно, но вы справитесь. И со временем, каким бы невозможным это сейчас ни казалось, все снова придет в движение. Жизнь просто… продолжится.

Росс ответил ей долгим взглядом, затем откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.

Потом они снова молчали. И снова выпили.

— Как ты… — Росс перестал крутить стакан между ладонями и внимательно посмотрел на нее, — как ты пережила это с Майком?

Фиби вымученно улыбнулась.

— Были моменты, когда я не хотела просыпаться по утрам, — честно сказала она, — и совсем уж не понимала, для чего нужно вставать с кровати. Но у матери двоих детей выбор невелик. Поэтому я вставала. И делала все, что нужно делать. А потом… однажды я проснулась и поняла, что могу нормально дышать. И улыбка Фрэнни делает меня счастливой, только счастливой и все — без этого глупого желания разрыдаться от жалости к себе. Как я и сказала, жизнь просто пошла своим чередом, — она слегка взмахнула рукой.

— Я ведь даже не знаю толком, почему вы расстались...

— Поверь, я тоже, — она неопределенно хмыкнула. — В конце концов, я пришла к выводу, что была всего лишь очередным этапом в его жизни, своего рода сопротивлением всему, к чему он привык и к чему в итоге вернулся. И даже мои «милые чудачества» в какой-то момент перестали казаться Майку милыми, — она помолчала. — Но, если быть до конца честной, я тоже была не в восторге от случившихся в нем перемен. Мы пытались что-то делать, ходили к моему медиуму, а Майк даже нашел семейного психолога, у которого был такой жуткий, знаешь, прямо-таки буравящий взгляд — брр… На какое-то время стало лучше и появилась Фрэнни, но потом… потом стало ясно, что это все, — Фиби пожала плечами, глядя перед собой.

— Прости меня, — сказал Росс, он снова нашел и крепко сжал ее руку. — Прости, что меня не было рядом.

— И ты меня, Росс, — Фиби повернулась к нему. — Прости, что когда-то вольно или невольно подталкивала тебя к Рейчел. Просто мне казалось, что именно у вас-то должно… — она осеклась. — Ты ведь именно этого и боялся.

— Перестань, — он покачал головой. — Я уже достаточно взрослый, чтобы нести ответственность за свои решения. И сейчас мне надо решить, куда податься и как дальше…

— Оставайся пока у меня, — быстро сказала Фиби.

— Что? — он удивленно посмотрел на нее. — Ты уверена? Я сейчас не лучшая компания, и потом, дети…

— Дети на этих выходных будут у Майка — это даст тебе времени немного прийти в себя, потому что потом Майк-младший захочет выпытать у тебя все, что только сможет, касательно этих ваших драконов…

— Динозавров, — машинально поправил Росс.

— Вот именно. У меня свободная гостевая, Росс, и я вовсе не прочь хоть ненадолго оказаться в компании взрослого. А у тебя будет время решить вопрос с жильем и… со всем остальным.

Он хотел отказаться. Было что-то странное в том, чтобы остаться здесь, у Фиби. Они ведь никогда не были так уж близки, если не считать редких эпизодов их всегда как будто спонтанного, непредсказуемого сближения, абсурдных споров и не менее абсурдных ссор. Но сейчас, сидя здесь, на диване в ее гостиной, он чувствовал, что не готов ни снова куда-то ехать, ни кому-то что-то объяснять. И еще отчего-то с ней ему было спокойно — настолько, насколько это вообще было возможно. Расспросы родителей, сочувствующие взгляды сестры и Чендлера, неловкие комментарии коллег — для всего этого было слишком рано. Поэтому он просто кивнул и сказал короткое:

— Спасибо, Фибс.

— Не за что. Только ответь мне на один вопрос. Но сразу предупреждаю, что он тебе не понравится. Ты уверен, что это все?

Он кивнул.

— Да... да, я уверен.

Фиби покачала головой.

— Мне жаль. У вас ведь такая долгая история и вообще… Извини, — прервала она сама себя.

— Да нет, ты права. У нас действительно очень долгая история. Но знаешь, я вот думаю… может, в этом и дело?

Фиби непонимающе посмотрела на него. Ей хотелось задать еще вопрос или возразить, но в последний момент она передумала. Ей вдруг вспомнился Дэвид. Все то, что могло случиться, и не случилось. Или было упущено. Но ведь иллюзия так реальна — есть он, есть я, а значит, есть и возможность… и лишь со временем приходит понимание: иногда этого недостаточно, и что-то критически важное было утрачено навсегда.