Магическая лавка (джен)

Мерлин соскочил спозаранку и помчался караулить Гаюса возле главных ворот. Ему пришлось долго топтаться и притворяться, будто разглядывает то горсть свежей моркови, то здоровенную репу. Даже успел подслушать разговор двух торговок, которые обсуждали внешность короля. Мерлин запоздало понял, что на его лице красуется улыбка от уха до уха, — одна из торговок уже испепеляла его свирепым взглядом, и маг поспешил отойти подальше.

Гаюс, как нарочно, пришёл позже обычного. Немного взлохмаченный и с припухшим лицом.

— Гаюс! — окликнул его Мерлин, потому как тот даже не сразу заметил юношу, стоявшего в трёх шагах. — В замке что-то случилось?

— Да так, тяжёлая ночь, — сказал Гаюс. — Ты ждал меня?

От взгляда старого лекаря утаить что-либо было не просто, да Мерлин и не старался.

— Я занимаюсь одним делом и хотел кое-что узнать.

Мерлин помнил об обещании сэру Леону не болтать о том, что рыцарь обратился к нему. А потому старался не говорить расплывчато, чтобы лекарь не догадался, о чём именно идёт речь.

— У каких существ в роду объединяется магия драконов и эльфов?

Гаюс удивлённо посмотрел на Мерлина. Раздалось задумчивое: «Хм-м-м».

— Знаешь, даже в голову ничего не приходит. Но я посмотрю в своих книгах. Жди меня на этом же месте завтра.

— Хорошо. Спасибо, Гаюс!

Днём Мерлина ждал сэр Ланселот, которого прислал сэр Леон. После осмотра дома единственное, что пришло в голову всем троим — это проверить чердаки соседних домов. Дело долгое и неблагодарное, к тому же шансов на успех почти не было. Но иных зацепок они не нашли. На вопрос Мерлина, под каким предлогом они будут проникать в дома, сэр Леон, густо покраснев, ответил, что придётся воспользоваться служебным положением.

Мысленно Мерлин улыбнулся честности рыцаря. Любое отступление от правил, диктовавшихся ему воспитанием, понятиями о чести и долге, давались ему с таким трудом, что маг, хоть и по-доброму посмеивался про себя, но одновременно проникался уважением к Леону. Мерлин пожелал, чтобы король никогда не потребовал от своего доблестного воина бесчестного поступка, иначе тому будет сложно выбирать между преданностью себе и преданностью короне.

Таким образом, следующие дни к Мерлину должен был заходить Ланселот и вместе они отправлялись с обходом по домам. Рыцарь сообщал открывавшим двери, что по неотложному делу и ради безопасности Камелота ему и его помощнику требуется осмотреть чердак. Мерлин ходил в накидке с глубоким капюшоном, чтобы случайно не быть узнанным.

Никто в королевстве не мог отказать в просьбе рыцарю, так что из беспрепятственно пропускали внутрь, и Мерлин осматривал чердаки на предмет скрывающихся магических существ, а также проверял окна зельем.

Первый день не принёс успеха. На второй Мерлин вновь встретился с Гаюсом, который лишь развёл плечами и сообщил, что в его книгах не упоминается ни о чём подобном. Так что такого магического существа в принципе не могло существовать, если только речь не шла о мутанте, созданного тайком.

Мерлин глубоко озаботился этим известием и, сердечно поблагодарив лекаря за помощь, отправился на встречу с Ланселотом. Поначалу тот держался отстранённо, говорил лишь по делу, но маг изредка ловил его взгляд на своём лице. После осмотра третьего по счёту дома они остановились перекусить в небольшой харчевне. Вокруг было шумно, отовсюду слышался стук кружек, разговоры, смех. Женщина в красной юбке и белом подвёрнутом фартуке лихо носилась между узкими рядами столов, раздавая тарелки с дымящимся мясом. Мерлин и Ланселот устроились в уголке настолько укромном, насколько позволяла теснота заведения. Когда им принесли еду, рыцарь всё-таки начал разговор:

— Что сподвигло тебя приехать в Камелот?

— Глупая мечта.

— Мечта?

Вот уж чего Ланселот точно не ожидал услышать в ответ.

— Да, мечта, — кивнул Мерлин, отламывая кусок лепешки. — Чтобы маги и люди вновь научились жить, как раньше.

Мерлин думал, что Ланселот посмеётся над его словами, но тот лишь серьёзно покачал головой.

— Невозможно.

— Мне нужно попытаться, — просто ответил Мерлин, не забывая об еде.

— И оно стоит того? Ведь многие тычут в тебя пальцами. Сдаётся мне, что рано или поздно ты уедешь из Камелота. Ну либо сгоришь на костре.

— Вот о последнем давай не будем за обедом, — попросил Мерлин через набитый рот.

— Как скажешь.

Взгляд у Ланселота сиял добротой, хотя он не обладал такой словоохотливостью, как Гвейн. Чем больше Мерлин узнавал каждого из рыцарей, тем больше подмечал разницы между ними. Но кое-что всё же объединяло их.

— Признаться честно, — вернулся к беседе Мерлин, когда они расплатились за обед и направились к следующему дому, — я ожидал большей враждебности от короля. Думал, стоит мне переступить границу Камелота, как ко мне пришлют стражей, чтобы схватить и бросить в темницу.

— При старом короле так и было бы.

— Но всё прошло подозрительно легко. Я ожидал хоть какого-то действия со стороны короля Артура.

На этих словах Мерлин внимательно посмотрел на Ланселота и позже готов был поклясться, что на миг — буквально на крошечное мгновение — в уголках его губ показалась улыбка.

В тот момент они постучали в дверь следующего дома, а потому разговор пришлось оборвать. Мерлин накинул капюшон и замолк.

К вечеру они оба порядком утомились. По плану оставался один дом, где им не открыли днём, и поэтому они оставили его на вечер.

В этот раз дверь со скрипом распахнулась и на пороге показался женский силуэт. Мерлин услышал до боли знакомый голос:

— Сэр Ланселот? Что вы здесь делаете в такой час?

Рыцарь объяснил причину визита.

— А маги теперь тоже находятся на службе у его величества?

После этого вопроса Мерлин вспомнил, где слышал этот голос. Это Гвиневра, служанка леди Морганы. Волшебник сбросил капюшон. Скрываться было бессмысленно.

— Здравствуй, Гвиневра! Я помогаю кое с чем.

Ланселот переводил удивлённый взор с одного на другого.

— Вы знакомы? — спросил он.

— Да, приходилось встречаться, — ответила Гвиневра со скрещенными на груди руками.

Оставшись без капюшона, Мерлин отметил, каким по-особенному тёплым стал взгляд Ланселота, стоило в поле его зрения появиться Гвиневре.

— А это никак не связано с пропажей меча у сэра Леона? — спросила она.

Мерлину оставалось только позавидовать её сообразительности.

— Я пообещал ему не говорить на эту тему, — смиренно сказал Ланселот, не желавший ни лгать, ни нарушать данное слово.

— Что ж, — смиренно произнесла Гвен, — если мой чердак поможет сэру Леону, то милости прошу.

Они вошли в небольшой, но уютный домик. Он был скромным, но каждый уголок был чем-то украшен. На столе радовал глаз букет аккуратно расставленных полевых цветов, на полках с посудой красовались небольшие вышитые скатерти.

Гвен указала рукой на лестницу, ведущую наверх.

— Не представляю, кому понадобилось красть такой большой меч. И продать его невозможно, — добавила девушка.

— А ты знаешь, как выглядел меч? — замер на первых трёх ступеньках поднимающийся Мерлин.

— Разумеется. До того как устроиться в замок, я служила в доме сэра Леона. Это он порекомендовал меня королю в служанки для леди Морганы. Жалованье в замке больше, а я едва сводила концы с концами после смерти отца.

В голове Мерлина промелькнула мысль о том, как всё и все в Камелоте тесно связаны, и он продолжил путь наверх. Ланселот крикнул ему вслед, что побудет внизу и чтобы он сам осмотрел чердак. Мерлин обернулся и с хитрой улыбкой кивнул ему в знак согласия. Конечно же, он догадался, что рыцарь искал способ остаться с Гвиневрой наедине. А та, кажется, не выказывала сопротивления.

— Как поднимешься, там будет ещё одна лестница, — услышал маг её голос снизу.

Мерлин очутился в небольшом коридоре на втором этаже. Там находились одна комната с закрытой дверью и маленькая лестница, приставленная к выходу наверх. Сделав пару шагов по ней, Мерлин открыл выход на чердак и заглянул внутрь, стоя на лестнице. Из-за темноты ничего не было видно, и в руках волшебника после пары брошенных слов зажглась магическая световая сфера. Он направил её вглубь и осветил небольшое пространство, где лежали старые вещи, какие-то заготовки, предметы для уборки. Ничего подозрительного. С первого взгляда.

До слуха волшебника донеслось лёгкое шебуршание, и он вмиг преодолел оставшиеся ступени. Дверь на чердак захлопнулась.

— Кто здесь? — Мерлин резко оборачивался то в одну, то в другую сторону. Он был уверен: здесь кто-то есть. Ему не могло показаться.

Световая сфера металась из угла в угол, но ничего не было видно. Тогда Мерлин принялся перебирать все вещи на полу. Поднимал старые платья, отодвигал ящики. Тут его пальцы коснулись чего-то пушистого и по-человечески тёплого. Это нечто дёрнулось в его руках, и неведомый удар отбросил мага на пол.

Мерлин быстро вскочил и на ходу выкрикнул заклинание. В ладони вспыхнула огненная сфера, готовая атаковать. Но внезапно волшебник замер, ибо его взору предстало совершенно необыкновенное существо. Длинные уши, покрытые не сильно густой светлой шерстью, почти человеческое лицо с излишне широким носом, тонкое туловище с торчащими хилыми крыльями на спине, ноги тоже почти человеческие, но слишком короткие, крючковатые. Ростом существо было с половину Мерлина, но держалась в полусогнутом виде, отчего казалось, что оно ещё ниже.

Поначалу Мерлин решил, что его отшвырнули заклинанием, но, приглядевшись, заметил, что существо полулежало на полу, а ноги его торчали сверху. Оно попросту ударило Мерлина ногами в живот! Однако в его лице не было ни капли воинственности. Напротив, округлившиеся глаза, подрагивающие лапки и крылья говорили о том, что существо испытывает куда больший страх, чем сам Мерлин. Кто-то бы сказал, что существо уродливо, но Мерлин считал, что всякое творение природы и магии по-своему прекрасно. Сфера потухла, и волшебник, опустив руку, осторожно заговорил с существом:

— Не бойся! Я тебя не обижу.

Мерлин удостоверился, что существо слышит его и больше не пытается напасть. Он сделал два шага вперёд.

— Меня зовут Мерлин. А ты кто?

— Ты не Мерлин, — заговорило существо, и голос его оказался низким гортанным. — Ты Эмрис.

— Можно и так, — не стал спорить маг. — Разные народы зовут меня по-разному. Как ты узнал меня? И кто ты?

— Узнать нетрудно, когда ты начинаешь колдовать.

Мерлин иногда забывал, хотя Нимуэй частенько повторяла: цвет его магии отличается от прочих. Когда колдовала жрица, её магия была тёмно-лилового оттенка, в то время как магия Мерлина — золотая.

— Я броуни, — тихо, как шелест осенней листвы, прозвучало признание существа.

— Броуни?

Мерлин впервые слышал это слово.

— Да. Вряд ли ты знаешь обо мне. Мой род проклят.

— Что за проклятье?

— Много лет назад мы были отдельным магическим видом и вели род от эльфов. Мы обладали крыльями куда большими, чем те, что ты видишь сейчас. Пока однажды один мой сородич не раздразнил и не оскорбил одного дракона. Он сказал ему, что наши крылья ничуть не уступают драконьим и что было бы мудро жрицам Старой религии объявить нас самыми почитаемыми в магическом мире. После этого он неоднократно переходил дорогу драконам, пока один из них не решил проучить моего глупого сородича. Он наслал проклятье, которое сделало крылья всех в роду тонкими и слабыми. С тех пор наш род пришёл в упадок и забвение. Мы летаем, но не более чем на семь шагов — ровно столько раз мой сородич оскорбил драконов. И взлетаем самое большое пять раз за один подход, далее нам требуется продолжительный отдых — так как ровно пять драконов оскорбил мой злосчастный предок.

— Какая трагичная история, — печальным голосом произнёс Мерлин.

За время рассказа существо привело на пол и жалостливо свернуло лапки к ногам. На нём было какое-то подобие широких штанов и местами порванной туники. Но Мерлин при всём сочувствии, которое охватило его, помнил, зачем пришёл сюда.

— Это ты выкрал меч, закалённый дыханием дракона? — строго спросил он.

Глаза Броуни сначала расширились, а потом увлажнились.

— Он сказал, что ты тоже этого желаешь…

— Кто «он»? — не понял Мерлин.

— Алистер. Чародей, который нашёл меня. Проклятье на мой род наложил дракон, и только дракон может его снять.

— Но ведь все драконы мертвы! — воскликнул Мерлин и ощутил, как от волнения ладони покрываются испариной.

— Все это знают, — согласился Броуни, — но Алистер сказал, что один всё-таки выжил и находится в заточении. Освободить его из плена, от тяжёлых оков, скреплённых тысячелетними заклятиями, может лишь клинок, закалённый драконьим пламенем. Алистер упомянул тебя, Эмрис, и сказал, что ты строишь планы мести Камелоту, и поэтому желаешь освободить дракона. А я понадеялся, что если раздобуду меч, то дракон, последний из великого рода драконов, согласится снять проклятье со всех Броуни. И мой род вновь обретёт себя.

— Ты живёшь на этом чердаке? Как тебя нашёл этот Алистер? Как узнал о мече? И где он сейчас?

— Я меняю чердаки довольно часто. Если чердак тёплый и заброшенный, то задерживаюсь. В этом доме живёт девушка с вкусной стряпнёй и работающая с утра до ночи. Поэтому мне понравилось. Алистер нашёл меня на предыдущем чердаке, не знаю как. Может, по определяющему заклятию.

— То, которое показывает, что ты наполовину эльф, наполовину дракон? — уточнил Мерлин.

— Это не так. У Броуни своя магия, но определяющее заклинание не знает всех магических существ, только основные виды. Мы происходим от эльфов, а драконье проклятье вмешалось в нашу сущность, поэтому заклятие начало видеть в нас часть драконьей магии, хотя это не так. Мы не родственники, в отличие от виверн.

— Теперь понятно, — пробормотал Мерлин и пристально посмотрел на Броуни. — Меч у Алистера?

— Да, — кивнул Броуни, — я слаб, но ловок и тих, когда дело касается передвижения по крышам. Это Алистер рассказал, что меч хранится у рыцаря Камелота. Я не одну неделю перебирался на эту крышу, поближе к дому рыцаря. Меч отдал Алистеру, но дракона он пока не нашёл. Пообещал, что как только найдёт, вернётся сюда за мной. Вот ещё одна причина, почему я не ухожу.

— Он обманул тебя. Я никогда не поддерживал планы мести Камелоту. И никогда не слышал, что дракон может быть жив.

Слова Мерлина заставили Броуни съёжиться. Его и без того грустное выражение лица приобрело скорбный вид.

— Как он попадал в дом? — спросил Мерлин. — Или он тоже мастер передвижений по крышам?

— Обычное взламывающее заклинание.

— Ясно, — вздохнул Мерлин.

Тут на лестнице послышался звук шагов и голос Ланселота:

— Мерлин, всё в порядке?

Броуни тут же спрятался под ближайшим покрывалом.

— Да-да! — откликнулся маг. — Просто я не туда капнул зелье, пришлось переделывать. Я почти закончил!

— Хорошо, я жду внизу.

Ланселот ушёл, и Мерлин выдохнул. Ушастая голова Броуни тут же вынырнула наружу.

— Не выдавай меня!

— Не буду, но ты должен сказать, как мне найти Алистера.

— Он скрывается на болоте, около старых пещер, если держать путь к северу от Камелота. Подробнее не знаю.

— Хорошо.

— Ты помогаешь Камелоту? — неожиданно спросил Броуни.

— Я верю, что если сделать первый шаг, то можно многого добиться, — уклончиво ответил Мерлин.

— А дракон и вправду жив или это тоже ложь?

В голосе Броуни прозвучали такая боль и надлом, что сердце Мерлина пропустило удар. Он смотрел на эти длинные заострённые уши, на широкий нос, на открытый пронзительный взгляд и скрюченное тело с парой трепещущих крыльев. Да, он украл этот меч, но Мерлин ни на мгновение не осуждал его. Это существо было плоть от плоти магия, как и он сам. Броуни хотел вернуть что-то важное для себя, как и сам Мерлин. Только маг искренне желал, что до конца сможет выбирать правильные пути.

— Не знаю, — ответил Мерлин. — Для меня главное вернуть меч владельцу. Но я разберусь, правда ли дракон жив или нет.

— Обещаешь? — с надеждой спросил Броуни.

— Даю слово.

* * *

В замке застыло ощущение тревоги. Как будто слуги, как обычно, сновали по коридорам. Как будто рыцари по привычке заступали на дежурства и тренировались во дворе. Как будто король принимал отчёты и донесения. Однако случай с пожаром в покоях леди Морганы не давал покоя многим. Сама она, проснувшись утром в покоях Гаюса, рассказала, что в её комнату никто не заходил. Она не могла уснуть, зажгла свечу, чтобы почитать, а потом всё-таки задремала прямо на туалетном столике. Очевидно, во сне Моргана столкнулась свечу рукой, отчего занавески загорелись, и в комнате начался пожар. Она проснулась, закричала, а потом упала в обморок. Видимо, страх и пары дыма сделали своё дело.

Совершенно правдоподобное объяснение не нашло веры ни в ком. Прежде всего в короле, который с мрачнеющим видом выслушивал рассказ той, которую так хорошо знал с самого детства. Моргана извинилась за доставленные беспокойство, но удивительно хладнокровно отвечала на все вопросы. В конце она пожелала ещё немного отдохнуть, и Гаюс с Артуром вышли в коридор.

— Что ты думаешь? — спросил король у лекаря.

— Досадное стечение обстоятельств, которое, к счастью, не повлекло за собой трагедию.

— Правда? А по-моему, Моргана что-то не договаривает.

— Она вполне чётко изложил всё произошедшее.

— Вот именно. — Гаюс непонимающе посмотрел на Артура, и тот пояснил: — Нет, ей всегда было не занимать выдержки и смелости, но в том, что касалось её кошмаров… Это словно её уязвимое место, она всегда так чувствительно переживала их, а тут такой отстранённый рассказ. Не похоже на неё.

— И что вы думаете? — поинтересовался Гаюс.

Артур скрестил руки на груди и закусил губу.

— Такое впечатление, — задумчиво сказал он вслух, не глядя на Гаюса, — будто случилось что-то более страшное, чем её кошмары.

— Я так не думаю, — произнёс лекарь.

Король отправился на заседание совета, а Гаюс, постучавшись, вернулся к Моргане.

Он присел на кушетку рядом с ней, сложил переплетённые руки на колени и обратился к Моргане:

— Я догадываюсь, что сегодня ночью произошло нечто чрезвычайное, и прошу рассказать. Как бы это не пугало вас, миледи. Я не расскажу никому, даже королю, но я не смогу помочь, если не буду знать всей правды.

Моргана посмотрела на него. Из-за бледного цвета лица её глаза, полные волнения, казались ещё больше.

— Гаюс, не могу поверить, что ты не просто догадывался, а знал всё это время…

— Миледи, просто расскажите мне, и клянусь, в этот раз я ничего не утаю от вас.

Моргана поджала губы, приподнялась на кровати и обхватила руками колени.

— Это была магия, Гаюс, — начала она шёпотом. — В моих глазах, в моих руках, в теле — везде. Так остро я никогда не ощущала её. В последнее время что-то бурлило внутри меня, не давало покоя, но такой всплеск я увидела лишь сегодня ночью. Это я устроила пожар, Гаюс!

— Хорошо, — Гаюс похлопал её по руке. — Значит, как я и предполагал. Время пришло, и я расскажу вам всю правду. В вас есть волшебный дар, миледи.

— Гаюс! — всхлипнула Моргана ни то от ужаса открытого признания, ни то от переизбытка чувств.

— И в этот нет ничего дурного, — наклонившись ближе к ней, отчётливо проговорил он. — Это ваш дар от матери, она была сильной колдуньей. Вот только вашим отцом был вовсе не Горлуа, а Утер.

— Что? — лицо Морганы перекосило.

Она тяжело дышала, и Гаюс дал ей время осознать сказанное, прежде чем продолжил:

— Да, правды не изменить. Когда ваша мать и Горлуа умерли, Великая чистка как раз началась. Утер приехал забрать вас к себе, потому что не мог оставить дочь. Но и объявить правду о вас, об измене леди Вивианы супругу и собственном предательстве лучшего друга Утер не мог. А более всего его волновал вопрос: передался ли вам дар матери? Когда вы начали проявлять его в виде редких вспышек…

— Но я ничего не помню! — перебила его Моргана.

На ней совсем не было лица. Гаюс продолжал сжимать её ладони. И продолжал рассказ, крайне тяжёлый для него самого, и почти неподъёмный для девушки перед ним. Но он знал: пришло время для раскрытия старых тайн. Это бремя его старой души должно быть сброшено. А у Морганы должен появиться шанс обрести себя и избавиться от страхов, терзающих её.

— Конечно. Потому что Утер и я позаботились об этом. У верховных жриц Старой религии существовали снадобья, которые те использовали для наказания провинившихся. При их регулярном употреблении магия человека подавлялась, а со временем и вовсе сходила на нет. Правда, у этих средств было много неизученных действий, некоторые даже умирали после, кто-то тяжело болел. Утер был одержим местью, и я боялся, что он не пожалеет и вас. От его рук умирали дети магов, и я решился на страшный поступок, чтобы сохранить вам жизнь.

По лицу Морганы текли слёзы, но она безмолвно слушала признания старого лекаря.

— Я рассказал королю об этих снадобьях и заверил, что они заглушат любые проявления магии у вас, даже если таковые будут. Под видом сонных зелий я давал вам это средство все эти годы.

— Значит, во мне не должно быть магии? Вы с Утром ведь убили её во мне? — спросила Морганы с ожесточённым взглядом. Её щёки были мокрыми от слёз.

— Я обманул короля. В отличие от него я понимал, что насильное подавление магии может привести к необратимым последствиям. Всё это время я давал вам дозу, которая действительно усыпляла вашу силу, но не лишала дара вообще. Его далёким зовом были провидческие сны, которые вы называли кошмарами. Очевидно, из-за того, что они имели привычку сбываться, не так ли?

Моргана лишь кивнула. Едва ли у неё остались силы и желание говорить. Лекарь видел, какой поток чувств обуревает Моргану. Она выросла на его глазах, но в такой лихорадке, вызванной не болезнью, а давно гнетущей правдой, она находилась впервые.

— Королю я сказал, что магии в вас нет, а сны, когда они начали проявляться, это лишь те самые неизученные побочные действия. Когда Утер умер, я начал постепенно ослаблять дозу снадобья. Резко прекратить давать её было бы чрезвычайно опасно. Я следил за вашим состоянием, а вы лишь сказали, что заметили изменение во вкусе сонного зелья. Но ваша магия не возвращалась. Я отчаялся и начал думать, что снадобье всё-таки убило ваш дар. Дело в том, что до меня никто не использовал это снадобье таким образом. Мне пришлось действовать по наитию. Последний месяц отвар, который вы принимали, не содержал этого снадобья вообще. Просто безобидная травяная настойка. Так что сегодня ночью случилось то, чего я давно ждал, — ваша магия очнулась от долгого сна и нашла выход.

— Но она совершенно неуправляемая, — прошептала Моргана, качая головой.

— В действительности её всё ещё нет. Это была лишь вспышка, и я до сих пор не могу понять, как вернуть вам полноценную нормальную магическую силу. Простите меня, миледи. Мною двигало желание защитить вас от Утера.

— Гаюс!

Голос Морганы звучал так пронзительно, что лекарь ощутил то, что уже давно не испытывал, — как слёзы подступили к его морщинистым векам.

— Надеюсь, что не успел сильно навредить вам.

— Почему ты пошёл против Утера? Почему считал важным сохранить не только мою жизнь, но и магию?

Моргана вытерла слёзы и теперь ясным взором смотрела на Гаюса, держа его ладони в ответ.

— Потому что природа награждает каждого новорождённого разными дарами по собственному усмотрению. И другой человек не вправе ставить себя выше и решать, что правильно, а что нет. Много лет назад мне не хватило духу открыто возразить. Я всегда был больше лекарем, чем магом, хотя кое-что смыслю и в чародейских науках. Но за эти годы я старался помочь тем, кому мог, пользуясь расположением Утера. Он ничего не знал. А если иногда и догадывался, то закрывал глаза, так как лучшего лекаря было не сыскать во всех пяти королевствах.

— Что мне делать теперь? — прошептала Моргана.

— Для начала нужно восстановить вашу силу. Только с ней ваше тело выдохнет. Это необходимо сделать как можно скорее, пока не поздно.

— Но как?

— В моих книгах ничего не осталось. Но вот в закромах Утера было кое-что со времён, когда магия жила в Камелоте. Нимуэй не всё успела прихватить сбегая. Насколько я понимаю, ключи к некоторым тайникам хранятся у Артура. Вы сможете раздобыть их, а я помогу вам всем, что знаю.

Некоторое время они сидели молча. Столько слов было сказано, что они оба нуждались в целительном звучании тишины.

— Сначала я решила, что ты убил часть меня и покрывал это вместе с Утером, — призналась Моргана. — Но не знаю, нашла бы я выход на твоём месте. Я хорошо знаю, что такое страх. И теперь благодарна, что пусть так, но ты пытался бороться за меня и мою магию, когда я сама не могла этого сделать. Я верну её, Гаюс. Обязательно верну.