Собственность Джинни Уизли (гет)

Автор: July_Sunset

В будущем мало что изменилось: о том, что это не его время, говорило лишь угрожающее потрескивание магии в воздухе, будто путешественнику тут были не рады. Недавно объявивший себя миру Волдеморт усмехнулся и поправил спрятанный под мантию медальон, защищающий его от рассеивания по ткани мироздания.

Действовать нужно быстро: у него было несколько часов для того, чтобы отыскать свою цель.

Но нить, которой дурочка когда-то их связала, приведёт куда нужно.

Однажды, когда Волдеморт был еще совсем юн, проснувшись летним утром, он увидел вместо своего отражения в неказистом приютском зеркале её: рыжую испуганную девчонку. На следующий день он увидел её опять. А затем снова и снова, на протяжении нескольких лет, вплоть до окончания учёбы в Хогвартсе.

Поначалу это его взбесило — Том едва сдерживался от погрома зеркал, опасаясь, что его изощрённо прокляли, потому засыпал с палочкой в руках на случай, если ночью призрак выберется из зеркала и предпримет попытку его убийства. И даже добравшись осенью до библиотеки Хогвартса, Том так и не смог понять, что за дрянные дела с ним творятся. Звук сквозь зеркало не проходил, «говорить» приходилось начертанием букв в воздухе — специально для этой цели он разучил заклинание. Его неприятно удивило, что девчонке для этого не потребовалось время, она написала тут же: «Я изучала зеркальную магию, мне очень жаль, что всё пошло не так».

Затем ему стало интересно: сложить дважды два оказалось нетрудно — не для него, по крайней мере, — отличия в покрое школьной формы и беглый просмотр архивных колдографий выпускников сказали о том, что друг от друга их отделяло не просто стекло — само время. Подумать только!

В конце концов он, некогда названный Томом Риддлом, нашёл свою собеседницу весьма занятной.

Волдеморт забрался на вершину холма; ему открылся славный вид: нить, переливаясь золотом при свете закатного солнца, вела прямиком к несуразному домишке, весело мигающему огоньками. Люди вокруг него явно что-то праздновали — ну что же, пусть веселятся, пока могут.

Волдеморт беспрепятственно прошёл сквозь ворота, украшенные цветами и порхающими бабочками; трудно в это поверить, но подобные бабочки порхали и под рёбрами Тёмного Лорда. От предвкушения. Шлейфом нежной магии в воздухе витало её присутствие: в каждом цветке, в каждом огоньке наколдованных свечей. Волдеморт сжал трясущиеся пальцы в кулак и на мгновение прикрыл глаза, выдохнув и подавив усмешку: скоро, совсем скоро он уничтожит это рыжее недоразумение. Отплатит за то, что она незваной гостьей влезла ему под кожу, в его душу; а затем — когда он искал и наконец-то нашёл способ вытащить её из зеркала и забрать в свою реальность, — она, оказывается, всё это время искавшая способ разорвать их связь, ускользнула.

Настороженный голос вывел его из задумчивости:

— Простите, сэр, мы знакомы?

У высокого рыжего юноши был отчего-то удивлённый взгляд, а девица, стоящая по левую руку от него, одетая в платье вульгарного маггловского покроя, смотрела цепко, внимательно и даже нагло; Волдеморт почувствовал раздражение от того, что какая-то грязнокровка лезет к нему с вопросами, но изобразил самый доброжелательный вид. В лицевых мышцах тут же появилось напряжение: всё-таки прошло больше десятилетия с тех пор, как он в последний раз расшаркивался перед отребьем, работая в лавке Горбина и Беркса, или изображал из себя паиньку. А ведь он надеялся, что раз и навсегда отбросил эту маску услужливой вежливости.

— Нет, мисс, не думаю.

Волдеморт отвернулся, намереваясь отправиться выискивать в толпе свою цель, но…

— Гермиона Грейнджер. А как зовут вас? Вы по приглашению?

Соблазн узнать удалось ли ему запечатлеть во времени своё имя, был велик, поэтому, усмехнувшись, он сказал правду:

— Лорд Волдеморт, к вашим услугам.

Глаза этого нелепого дуэта едва не вылезли из орбит, почти как под воздействием «Круциатуса»; увидеть их удивление и опасение, признаться, было приятно.

— Несмешная шутка, приятель, — пробормотал юноша и, переместив руку поближе к карману, в котором находилась палочка, продолжил: — Так зачем, говоришь, ты здесь?

Ликование наполнило сердце Волдеморта, когда он почувствовал, что магия окружающего пространства стала жарче; он улыбнулся так мягко, насколько только мог, и сказал:

— Прошу прощения за неудачную попытку пошутить. Я ищу свою подругу, Джинни. Знаешь её?

Ответ он не услышал, потому что в их разговор вмешались.

— Веселитесь без меня?

Ему не нужно было даже оборачиваться, он знал: это она. Надо же: голос такой задорный и мелодичный; много лет назад Том Риддл мог видеть Джинни в отражении зеркал, но слышать — ни разу. Разве что когда обрывающаяся связь оглушила его какофонией звуков — кричали и он, и она, — и в конце всё перекрыл треск разбивающегося зеркала.

Что ж, теперь проверим, насколько хватит твоего задора.

— Вот ты где, Джинни, — с воодушевлением произнёс Волдеморт, наконец представ пред ней лицом к лицу. — А я тебя везде ищу…

Увидев её, он почувствовал… замешательство. Да, она изменилась с их последней встречи, но и он тоже не был прежним. Было ли дело во внешности, в платье ли, вульгарном не менее, чем у той грязнокровки, или, может, в том, что Джинни, застигнутая на мгновение врасплох, взяла себя в руки на удивление быстро.

— Задерживаешься, Том, — с улыбкой она протянула ему руку. — Спасибо, что проводил его, Рон.

Очевидно, что Джинни на какой-то момент испугалась, но маска якобы радости из-за того, что они наконец-то встретились, была хороша. Уж в масках Волдеморт разбирался.

Некий Рон, пылая недовольством, сделал попытку пристыдить их, обвиняя якобы в измене «Гарри», но со словами «не порть праздник» Джинни, взмахнув палочкой, оставила его обиженно глотать звёздочки, слетающие с его губ вместо обвинений.

— Ты понимаешь, для чего я здесь? — тихо поинтересовался он, когда Джинни вовлекла его в танец. Теперь, держа руки на её талии, сквозь тонкую ткань платья он чувствовал, как она буквально дрожала от страха.

— Догадываюсь, — выдохнула Джинни.

Волдеморт удовлетворённо кивнул: прекрасно, что она такая догадливая, ничто так не раздражало, как напрасные надежды на его милость. В стороне над танцующей толпой в воздухе развевался, подобно знамени, плакат «С Днём рождения, Джинни Уизли».

«Умереть в собственный день рождения — очень иронично», — подумал Волдеморт.

— Как ты попал сюда? — как бы невзначай поинтересовалась она. Он не видел причин отказывать ей в утолении любопытства.

— О, это было непросто. Но мы оба знаем, что для меня нет ничего невозможного. Всё благодаря той пряди волос, которую ты мне любезно оставила в нашу последнюю встречу.

На самом деле, ни о какой любезности не шло и речи: Том Риддл, поняв, что Джинни добровольно с ним не пойдёт, попытался вытащить её из зеркала силой, но всё, что удалось: выдрать клок волос. Она ушла, разбив зеркало, и в отражении других зеркал отныне не появлялась.

— Мне стоило тогда побриться налысо, — вместо иронии в её голосе звучала такая усталость, будто бы жизнь уже вытекла из неё. Раздражение заворотилось в груди: когда-то ему нравилась способность Джинни разрядить напряжённую ситуацию идиотской шуткой. Впрочем, те времена остались за занавесом далёких школьных лет Волдеморта.

— Том я…

— Мой Лорд. И никак иначе, — перебил её Волдеморт, чувствуя, как раздражение вспыхнуло внутри ещё сильнее.

Спустя недолгую паузу, Джинни всё-таки кивнула. Теперь, подняв на него карие глаза, полные смирения со своей участью, она обратилась к нему как подобает. И почти приказала никого, кроме неё, больше не трогать; то, что этот сброд чистокровные, должно было якобы убедить его проявить милосердие. Сочетание в Джинни смирения и доли некой властности забавляли.

— Да, особенно Грейнджер — очень чистокровная фамилия. Не пытайся обмануть меня, — он взял её за подбородок, не давая опустить взгляд, — я вижу твои уловки насквозь.

Её взгляд был по-прежнему твёрд. И Волдеморт улыбнулся.

— Однако так и быть, я исполню твою последнюю волю в знак уважения к нашему общему прошлому. Даю тебе слово, Джинни, что никому не причиню вреда.

Возглас «Гарри» резанул по ушам. Джинни кинула быстрый взгляд за его плечо и запаниковала. Прежде чем Волдеморт обернулся, его дёрнули за воротник.

Прикосновение к губам; короткая пронзительная связь душ; и холод, покрывающий коркой льда всё внутри.

Этот фальшивый поцелуй являлся только ширмой, за которой Джинни хотела спрятать его от так называемого «Гарри» — понял Волдеморт. Стоило найти этого Гарри и разузнать, что к чему? Нет, в тот момент его взволновало — привело в ярость, если быть точным — другое: фальшь. Если уж она посмела использовать его в подобном проявлении близости, пусть то будет не замогильный холод, а искра.

Если ему и удалось высечь искру, то только отчаяния.

— Мы уходим, Джиневра, — приказал он, отстраняясь. Времени оставалось мало.

Минуя толпу её рыжеволосых родственников, он вёл под руку Джинни, сияющую таким же фальшивым светом, каким был их поцелуй, прочь. В сторону тенистых зарослей. Джинни махнула кому-то рукой, улыбаясь, корчила рожицы, а затем шутливо обняла его за талию — всем своим «счастливым» видом показывала, что они ужасно заняты друг другом, потому не стоит их отвлекать.

Когда шум стих, а огни празднования остались вдалеке, Волдеморт отстранился. Джинни выглядела подавленной, но на удивление спокойной для идущей на смерть. А ведь в прошлый раз они едва не выцарапали друг другу глаза. Смирение было не в её характере. Впрочем, уязвимому положению способствовала толпа людей, которые были для Джинни дороги — и её пример только лишний раз показывал, что любовь — это слабость.

Наблюдая, как она стащила туфли, ступая на мягкую траву босыми ногами, Волдеморт произнёс:

— Знаешь, я в некоторой мере благодарен тебе за то, что ты вычеркнула себя из моей жизни — рядом с тобой я становился… сентиментальным.

— Рада помочь, Том, — она подняла на него тяжёлый взгляд, раскинула руки в стороны в приглашающем жесте. Жесте, который когда-то позаимствовала у него. И улыбаясь, закрыла глаза.

Небольшую дерзость, когда Джинни произнесла запретное имя в попытке уколоть его напоследок, Волдеморт решил милостиво простить.

Когда Волдеморт поднял палочку, он действовал не спеша: коснулся ею виска Джинни, разглядывая лицо напротив, и обдумывал, какое выбрать заклятие. Не Авада, это должно быть что-то особенное.

— Ну не медли же, — прошипела Джинни. Её глаза были зажмурены, но сбежавшая слеза блеснула на щеке.

Тело упало на тёмно-зелёную, в сумраке почти чёрную траву, как подкошенное. Как мешок картошки — ни грации, ни изящества. Волдеморт присел рядом на корточках, убрал кончиком палочки волосы, закрывшие лицо Джинни, и снова стал разглядывать его.

Говорят, что сон — это маленькая смерть.

— Только на такую «смерть» ты и можешь рассчитывать, Джинни. Согласись: было бы глупо самолично отправлять ту, которую так долго искал, туда, докуда нельзя дотянуться. Поэтому отныне ты будешь рядом, и никак иначе.

…В разорванной завесе Времени исчезли двое.