Наследия. Венец жизни (гет)

После жесткого избиения Гарри Поттер выздоравливает невероятно быстро. Гермиона начинает замечать в нем некоторые изменения.

— Артур, посмотри на это! — закричала Молли Уизли, держа в руках письмо. — Это от Джинни! И она пишет, что Гарри нашелся! — Артур Уизли остановится поправлять шляпу, и только через секунду до него дошло, что только что сказала его жена.

— Что? Ты уверена?

— Смотри! Вот, — сказала она, бодро подойдя к нему.

Артур взял у нее письмо и быстро прочитал его, выражение его лица помрачнело от прочитанных слов.

— Мерлинова борода... это ужасно. Я расскажу остальным, прежде чем отправлюсь в офис, — он торопливо поцеловал жену в щеку и дизаппарировал, оставив Молли наедине с ее тревожными мыслями.

* * *

В тот же момент близнецы занимались подготовкой к предстоящей деловой неделе. Обслуживание магазина с большим потоком людей иногда может быть грязным делом.

— Фред, посмотри-ка... Опять теракты в Италии, — сказал Джордж, протягивая ему вторничный «Ежедневный пророк», когда отвлекся от мытья полов. По какой-то причине он получал больше удовольствия, делая это магловским способом.

Фред лежал под раковиной в ванной, его верхняя половина тела скрывалась под шкафом, а вокруг были разбросаны инструменты.

— Вонючая маггловская стиральная машина... — ворчал он, и вода стекала по его рукам. — Можно было придумать уже заклинание, чтобы навсегда починить протекающий кран, мы же уже стали цивилизованными сколько тысяч лет назад? Будь я проклят, если заплачу три галеона в час водопроводчику, чтобы он починил это...

Джордж проигнорировал его разглагольствования и продолжил.

— Вот послушай: «Спустя всего несколько дней после загадочного пожара на ферме Россилини, в самом центре Рима, в каминном транзитном узле Беллучи, было совершено нападение на неизвестного волшебника и его молодую спутницу. Один предполагаемый Пожиратель Смерти был убит, несколько человек ранены. Нападавших не обнаружено, как и самих молодых волшебников, подвергшихся нападению. Авроры утверждают, что свидетели видели, как эти двое приехали на магловском транспортном средстве, называемом "мотоциклом". Следствие...»

Лязг!

— Вот, дерьмо! — воскликнул Фред. Джордж Уизли поднял глаза от газеты.

— Ты в порядке?

— Проклятый водопровод, может быть, Чарли что-нибудь смыслит в этом — дай-ка я посмотрю, ладно? — потребовал он, болезненно потирая лоб. Схватив газету своими измазанными замазкой руками, он бегло просмотрел ее. — Здесь говорится о мотоцикле... У кого из наших знакомых хватит смелости въехать в каминный транзитный узел на маггловском мотоцикле? Должно быть, это Гарри...

Внезапно раздался хлопок, и во «Волшебных вредилках Уизли» появился их отец.

— Приветики, папа, — сказали близнецы, ни один из которых даже отдаленно не удивился неожиданному визиту.

— Мальчики, они нашли Гарри! — сказал мистер Уизли.

— Серьезно? Где он? — спросил Фред, оба близнеца теперь внимательно смотрели на отца.

— Он в Хогвартсе, и, судя по словам Джинни, ему очень плохо. Он лежит в Больничном крыле с пятницы и с тех пор не просыпается.

— Какого черта?! Что случилось?

— Я не уверен, и вы знаете, что я не люблю, когда вы используете подобные выражения, — напомнил Артур своим сыновьям.

— Если он хочет, чтобы мы хорошенько отмудохали кого-нибудь, я готов! Ты в деле? — спросил Джордж у брата, полностью проигнорировав последнее замечание отца.

— Это дерьмо зашло слишком далеко. Пап, мы собираемся проведать нашего любимого старшего брата в твоем офисе.

— Мальчики, нам не нужны неприятности, — предупредил их Артур, думая только о худшем. Он смотрел на них со сдержанным выражением лица: что им нужно было от Перси? — Если позволите узнать, зачем вы хотите его видеть?

— Как думаешь, Чарли продержится в магазине целый год ради нас? — спросил Фред у своего брата.

— Эй, у него перерыв на время, и он всегда хотел поучаствовать в бизнесе... он сделает это! — поддержал Джордж.

— В чем дело? Что ты имеешь в виду, говоря о том, что Чарли будет работать в магазине и нужно встретиться с Перси?

— Эй, нам нужен кто-то в министерстве образования, чтобы пролоббировать наши интересы, — Фред озорно подмигнул брату.

— Я не понимаю... — сказал Артур Уизли, еще больше запутавшись.

— Нам нужно закончить образование... и присматривать за одним парнишкой, — с ухмылкой объяснил Джордж. — Пойдемте, мы теряем время.

Артур улыбнулся своим сыновьям, он никогда не испытывал такой гордости за то, что они поставили своего хорошего друга выше управления любимым магазином. Артур кивнул, и они все разошлись.

* * *

Остаток этой недели Кенна никогда еще не работала так усердно и не получала столько удовольствия одновременно. Ее зачислили на четвертый курс, и остаток свободного времени она проводила с Чо и Драко, наверстывая упущенное за предыдущие годы. В понедельник, вторник и среду Чо обучала её чарам и трансфигурации первого и второго курса в обеденный перерыв, а Драко учил ее зельям и основам защиты от темных искусств каждый день после обеда. Драко очень серьезно относился к своим обязанностям, он был очень заботливым, и любому мальчишке, который хоть раз взглянул на его сестру, повезло, если он не попал в Больничное крыло после того, как тот с ним закончил. Среди парней Хогвартса стало принято пытаться подцепить Кенну, это было испытание на прочность и храбрость против одного из самых крутых парней в школе. Но это того стоило: любой парень, которому она улыбалась, был очарован, а те немногие, кому хватало смелости заговорить с ней, автоматически попадали в личный список Драко. Ей нравилось внимание и новые знания, но больше всего она хотела внимания от Гарри Поттера, который все еще не приходил в себя, когда неделя подошла к концу.

У Гермионы были такие же тяжелые времена, как и на третьем курсе, когда она решила использовать хроноворот, чтобы изучать больше предметов. Между Р.В.О.Т.А, обязанностями старосты, домашними заданиями, дополнительными занятиями и беготней в Больничное крыло в любое свободное время она устала до предела как физически, так и эмоционально. Прошла уже целая неделя, а Гарри все еще не приходил в себя. Она внимательно следила за рентгеновскими снимками, которые обновлялись по мере того, как лечение Гарри и его собственные целительные способности работали над его ранами, и, насколько она могла судить, единственными незажившими участками оставались повреждённое колено и вывихнутое плечо. Но даже они заживали гораздо быстрее, чем это потребовалось бы обычному волшебнику или магглу. Гонзалес и Ричардсон каждый день проводили там по паре часов, в то время как Ремус и Помфри регулярно осматривали его. Ее отец приходил дважды за неделю, но она не видела его, так как была на занятиях.

— Видите? — целитель Ричардсон указал на рентгеновский снимок, выведенный на яркий дисплей. — Это удивительная скорость восстановления, — он указал палочкой на сильно поврежденные ребра Гарри. — Обычно прямое попадание проклятия Reducto — это целый месяц тяжелого лечения в больнице Святого Мунго. Он получил прямой удар и сломал три ребра — здесь, здесь и здесь, но они уже полностью зажили. Просто удивительно.

— Так почему же он до сих пор не очнулся? — спросил Люпин в пятницу вечером, явно обеспокоенный тем, что Гарри все еще находится в коме.

— Не знаю точно. Думаю, на все нужно время. Ему по-прежнему нужно следить за коленом, но рука должна прийти в норму в ближайшие несколько дней. Будем молиться, чтобы он поскорее очнулся.

Рон и Гермиона остались ненадолго в тот вечер, пока Рон не сказал, что ему нужно идти на тренировку по квиддичу. Выходя, он увидел, как Драко провожает Кенну до конца коридора. Драко что-то сказал Кенне, одарил Рона грозным взглядом и спустился по лестнице, оставив Кенну наедине с Гарри. Она подошла к Рону, и ее лицо стало каменным, когда они приблизились друг к другу. Рон нахально ухмыльнулся и поджал губы.

— Ки-ис-са-а! — многозначительно произнёс он, и это возмутительное «кошачье» обращение ещё больше возбудило её. Он внимательно следил за ее реакцией и заметил, что ее глаза меняют цвет. — Что за?..

— Как Гарри?

— А тебе какое дело? — возразил Рон.

«Никогда не доверяй Малфоям».

— То, что между мной и Гарри, тебя не касается, — надменно добавила она и пронеслась мимо него, но Рон удержал её за руку.

— Что значит «между тобой и Гарри»? — спросил Рон с недоверчивым выражением на лице.

Она коснулась его руки, и тот тут же отпустил её.

Она посмотрела ему в глаза и тихо сказала:

— Гарри — мой. Ты понимаешь?

Рону было трудно это отрицать. Она улыбнулась ему, обычно он не западал только на хорошенькое личико... но ее доводы показались ему довольно убедительными.

— Да. Думаю, ты права, — сказал он, немного смутившись.

— Если кто-нибудь спросит, ты скажешь им то же самое. Хорошо? — она провела указательным пальцем по линии его челюсти, и Рон попался на крючок. Он сосредоточился, что-то было не так. Он моргнул раз или два, но эти зеленые глаза что-то делали с ним.

— Нет... У Гарри уже есть... — начал он возражать ей.

Кенна медленно притянула его голову к себе, запустив пальцы в рыжие кудри на его затылке. Протесты Рона были прерваны слабым прикосновением её мягких губ к его губам, и его разум стал совершенно пустым. Он был поглощён ею, потерян в полном блаженстве; поцелуй захватил все его чувства. Рон закрыл глаза, но не успел опомниться, как Кенна отстранилась от его рта, причём так медленно, что Рон почувствовал, как его губы слегка оторвались от их соприкосновения.

«Черт побери, как же она сексуальна...»

Кенна снова смотрела на него сквозь опущенные ресницы, и Рон ничего не мог поделать, кроме как смотреть на ее приоткрытые губы.

— Ты что-то говорил? — вздохнула она, и Рон порылся в памяти. Ах да, Кенна и Гарри вместе. Точно.

— Гарри любит тебя, а ты любишь его. Понятно.

Рон замолчал, его разум оцепенел.

«А может, это я люблю тебя и хочу, чтобы ты была моей», — пронеслась мысль в его голове.

— Очень хорошо. Можешь идти, — отпустила она его, и Рон пошел прочь, слегка пошатываясь.

Он не заметил симпатичную девушку, которая спряталась за каменной горгульей с изумлённым выражением лица. Как только Чо подумала, что нашла человека, который может заставить ее смеяться, а не плакать, она почувствовала уже привычную боль в сердце. Она не могла поверить, что поцелуй Россилини и Рона окажет на нее такое воздействие, но это произошло. Рон был настолько непохож на других ребят, что чувствовал себя комфортно в собственной шкуре, и, хотите верьте, хотите нет, но его уникальная личность и харизма заставляли школу улыбаться в эти тяжелые времена, когда среди персонала начались смерти, а на Гарри и профессора было совершено нападение. Чо наблюдала, как блондинка вошла в палату, где лежал Гарри, и её подозрения подтвердились. Она постепенно заметила это во время занятий с Кенной в последние несколько дней. За милым ангельским личиком и невинной улыбкой скрывалось нечто большее. Она была резкой и безжалостной, как и ее брат. Разница была в том, что Кенна больше манипулировала, чем злобствовала, и, похоже, оказывала странное и сильное влияние на ребят.

Вспомнив, с какой легкостью и скоростью она постигала тонкости использования магии, Чо поняла, почему Сортировочная шляпа определила ее на факультет Рейвенкло. Кенна была умна, слишком умна, это не к добру. Чо вздохнула: она не позволит этому случиться с ней снова. Рон был практичен и заставлял ее улыбаться больше, чем кто-либо другой. Она должна была докопаться до сути этой тайны.

* * *

Несколько часов спустя темноволосая женщина пыталась разобраться в своих вновь обретенных чувствах. Нимфадора лежала в своей постели, свернувшись калачиком. Большую часть этой недели она избегала Больничного крыла, все еще стесняясь смотреть Ремусу прямо в лицо. Когда Дамблдор попросил ее на время подменить учителя трансфигурации, она с готовностью согласилась, не зная, что близость к Ремусу заставит ее чувствовать себя так неловко. Странно, раньше, когда она чувствовала себя непринужденно рядом с ним, забивала всё и всех, была ужасно неуклюжей. Но теперь, когда они оставались на едине, она невольно ловила себя на том, что ведет себя с ним особенно осторожно, как будто ей нужно было что-то доказать.

Его уверенность и запас сил притягивали ее, хотя Тонкс знала, что в глубине души он скорбит. Джеймса, Сириуса, Лили, Флетчера, Подмора и в какой-то степени Снейпа уже не было, все они были его давними школьными товарищами. Немногие из его курса остались живы, за исключением Лонгботтомов, Морин Чанг, Майкла Патила и его жены и еще нескольких имен, которые она не могла вспомнить. Когда Гарри ушел, а Ремус отправился на его поиски, она вызвалась сопровождать его, прекрасно понимая, что он может сойти с ума, если нарушит свою клятву и потеряет последнюю связь с лучшими друзьями. Когда Ремус не знал, что она наблюдает за ним, Тонкс замечала, что иногда он просто смотрит в пустоту, бездумно перебирая пальцами медальон, висевший у него на шее. В такие моменты ей хотелось просто прижать его к себе и поцелуями прогнать всю его боль. Та выходка, которую она устроила в ванной, — как она могла быть такой ребяческой и глупой? Она пришла к выводу, что он действительно мог видеть ее, и наморщила лоб, пытаясь вбить хоть какой-то смысл в свой тупой мозг.

Вспомнив, она заметила, как его глаза метнулись прямо к ее груди, а на губах появилась слабая улыбка. И хотя в тот момент ей было очень неловко, она втайне радовалась, что он был достаточно увлечен, чтобы не останавливать ее. Тот факт, что ему понравилось ее импровизированное выступление в качестве модели, заставил ее улыбнуться. Тонкс никогда бы не сделала этого, если бы знала, что он видит ее, но теперь, когда она знала, она была бы рада, если бы они снова были вместе, обнаженные, как в день своего рождения. У него было великолепное тело, сплошь из стальных мускулов и...

— Аргх!

Она раздраженно перевернулась на спину: она фантазировала об одном из своих лучших друзей! Отругав себя, она закрыла глаза и заставила себя уснуть. Но сны не слушались рационального мышления, и образам, которые она видела этой ночью, было все равно, что это «один из ее лучших друзей». Она крепко спала и не осознавала, что происходит прямо над ней.

* * *

Было уже за полночь, и темные тучи на улице на время заслонили лунный свет, который мог бы проникать в окна. Что-то впилось ему в руку, и он потянулся вверх другой рукой, чтобы вытащить это. Рука ощущалась странно, как будто ее что-то сковывало. Рядом раздавался тихий булькающий шум нагретых зелий и электронные сигналы — слух первым подсказал ему, что он еще жив. В глазах было мучительно сухо, и было больно их открывать. На секунду ему показалось, что он ослеп, но почти через двадцать секунд зрачки расширились, и он увидел на стене слабые очертания человеческого торса, изображенного на рентгеновских снимках. В голове у него звенело, но не сильно, а как-то успокаивающе, и по дискомфорту он понял, что действительно жив и это не сон. В предплечьях и ногах у него покалывало, осязание постепенно обострялось, как будто он только что пробудился от глубокого сна. Повсюду были наложены бинты, и мягкая простыня терлась о недавно зажившие порезы и синяки. Он приподнялся и вытащил из руки магическую иглу.

Гарри Поттер был жив, и он чувствовал себя дерьмово.

Он просидел так около трех минут, шевеля пальцами ног и сжимая кулаки. Спина тоже болела, но раньше ему было хуже. Правая рука была тяжелее, чем обычно, но, к счастью, боли не чувствовалось. Он освободил руку от перевязи и снял бинты с запястья и ребер. На ней было несколько уродливых следов и несколько швов, и он нахмурился в замешательстве. На мгновение Гарри посмотрел на свою руку, и перед глазами промелькнули образы цепей и фигур в капюшонах, напоминающие о том, что случилось с ним в Италии. Он был повержен в считанные секунды, Охотники заставили его скакать по всему пространству по своей прихоти.

Поттер закрыл глаза в безмолвной благодарственной молитве: ему чертовски повезло, что он остался жив.

После еще одного глубокого осознания своей смертности он оглядел свое ближайшее окружение. Где он находился?

«Это место кажется смутно знакомым... стоп, я действительно знаю это место. Я в Хогвартсе...»

Он перекинул ноги через край кровати и сел прямо, его глаза светились в темноте мягким голубым светом.

«Мы снова среди живых, Поттер?»

Гарри почувствовал, как в него возвращается странная сила, а ноющие боли и ломота утихают. Его волосы тихо зашевелились в неподвижном воздухе, а глаза начали гореть в глазницах. Закрыв их, Поттер мысленно досчитал до пяти и глубоко вздохнул, стараясь не обращать внимания на этот голос. Он поставил босые ноги на прохладную землю и встал, напрягая вялые мышцы. Гарри подошел к огромному окну, выходившему на озеро Хогвартса, и увидел, как огни замка отражаются в ряби воды. Отсюда открывался прекрасный вид, и ему захотелось ощутить всю прелесть единственного места, которое он по-настоящему считал своим домом. Он открыл большие окна, и прохладный ночной воздух обдул его, отбросив длинные волосы с лица.

«Проклятье, как же приятно вернуться».

* * *

Глаза Гермионы распахнулись, ее щека уткнулась в подушку. Она почувствовала это.

Она сбросила с себя покрывало и выбежала из женского общежития. Падма зашевелилась, нехотя приоткрыв левый глаз.

— Грейнджер? — пробормотала она.

Ответа не последовало, и она снова заснула.

Гермиона практически бегом спустилась по лестнице и прошла через портрет Полной дамы, ее маленькие босые ножки издавали мягкие шлепающие звуки, когда она бежала по коридору. Её ночная рубашка весело танцевала на теле, когда Гермиона мчалась в Больничное крыло. Ее сердце бешено колотилось, и она пыталась сдержать свой восторг. С каждой секундой Гермиона ощущала его присутствие всё сильнее, и ей казалось, что она не сможет добраться до него достаточно быстро. Огибая последний коридор, ведущий в Больничное крыло, она побежала еще быстрее: пальцы ног едва касались земли, а вся боль последних месяцев уходила на задний план. Гермиона добежала до двери в его палату, но на мгновение остановилась.

Гарри был по другую сторону этой двери.

Для нее не было ничего важнее, чем увидеть его живым и здоровым. Гермиона открыла дверь и увидела его силуэт перед открытыми окнами. Он стоял лицом к ней, сцепив руки за спиной. От него веяло спокойствием, его густые длинные волосы трепал легкий ветер. У нее перехватило дыхание: это происходило на самом деле, это не сон. Гарри стоял перед ней во плоти, мягкий ветер нежно ласкал ее лицо.

— Гарри? — тихо позвала она.

Гарри повернул голову на звук ее голоса и почувствовал, как внутри него поднимается тепло. Он был жив, и Гермиона была здесь, рядом с ним. Поттер повернулся полностью, и лунный свет мягко осветил ее черты. Она была его ангелом и была прекрасна как никогда. Они стояли неподвижно всего два мгновения, но казалось, что это длилось целую вечность. Гермиона растроганно улыбнулась: радость от того, что она снова увидела Гарри, заставила ее сердце петь. Гарри улыбнулся по-мальчишески, и она не могла поверить, что до сих пор чувствует трепет в груди каждый раз, когда он это делает.

— Иди ко мне, — тихо сказал он.

Гермиона едва расслышала его, но эмоции в его голосе говорили о многом. Она пересекла комнату и нежно коснулась кончиками пальцев его лица. На ощупь оно было теплым и живым, а его блестящие зеленые глаза глубоко заглянули в ее. Гарри прижал ее к себе, и Гермиона подумала, что ничто и никогда не было так прекрасно, как то, что он снова в ее объятиях.

— Я скучал по тебе, — прошептал он и склонил голову в нежном поцелуе.

Гермиона закрыла глаза и почувствовала, как его губы нежно ласкают ее, словно боясь, что он повредит что-то столь прекрасное. Гермиона обхватила ладонями его лицо, прижимая его к себе. Под ночной рубашкой на ней были только трусики, и ее тело немедленно откликнулось на прикосновение его обнаженного торса, от экзотических ощущений по спине побежали мурашки. Его руки обхватили ее за талию, и он наклонил голову набок, чтобы облегчить доступ к ее губам. Гермиона еще теснее прижалась к нему, запустив руку в волосы у основания его шеи. Желая напомнить себе, что это не сон, она схватила его за волосы и пригнула его голову к себе. Их поцелуй был страстным, и вся боль от того, что Гермиона едва не потеряла его, улетучилась.

Она положила голову ему на плечо и прошептала:

— Я люблю тебя. Больше не пугай меня так.

Гарри ничего не ответил, но крепко обнял ее.

* * *

Ремус Люпин молчаливо боялся наступающего дня. Он чувствовал, что он приближается, ведь завтрашней ночью будет полнолуние. Ему нужно было Волчье зелье, и он знал, что только несколько мастеров зелий могли его приготовить. Он почти ничего не знал о новом учителе-французе и не доверял ему создавать что-то настолько важное. Директор все еще чувствовал себя неважно и был прикован к постели большую часть недели. Люпин не мог беспокоить его по этому поводу, он и раньше справлялся с неконтролируемыми преобразованиями. Но на этот раз все было по-другому. Прямо сейчас его животные желания были едва сдерживаемы, он совершенно забыл приготовить свое обычное успокоительное зелье, так как всю эту неделю беспокоился о Гарри. И тот факт, что он не мог выбросить Тонкс из головы, усугублял ситуацию.

«Тонкс великолепна, почему я этого не замечал?»

Возможно, оглядываясь назад, можно сказать, что большую часть времени он не мог определить, что реально, а что нет. Но теперь он знал каждый изгиб и каждую линию ее тела, и она все время была у него на уме. Ремус бродил по коридорам у редко используемой южной башни, рядом с логовом Трелони. Он не мог уснуть, и его неуравновешенность представляла опасность для всех. Ему нужно было выбраться отсюда, и побыстрее. Но ему нужно было поговорить с Нимфадорой, он чувствовал себя обязанным хотя бы сказать ей, что ему придется исчезнуть на несколько дней.

Люпин пробирался по пустынным залам, его шаги гулко отдавались на каменном полу. Он добрался до ее покоев и тихонько постучал в дверь.

— Кто там? — ответ последовал почти сразу, и голос был ясным и бодрым.

Она только что очнулась от напряженного сна, и внезапный стук в дверь заставил ее подпрыгнуть.

— Это Ремус, — ответил он.

Тонкс вздохнула: вот и сам источник ее бессонницы. Пару секунд длилась пауза, затем она спросила:

— Что тебе нужно?

Ха. Если бы она только знала, то не оставила бы свою дверь незапертой.

— Мне нужно уйти.

Дверь внезапно распахнулась, и в дверном проеме появилась Тонкс с встревоженным выражением на лице. Его взгляд пробежал по ней, и он тихо выругался про себя. Неужели эта женщина не носит в постели ничего скромного? На ней были белая майка и самые маленькие шорты, и по тому, как они плотно обтягивали ее бедра, он инстинктивно понял, что она носила их уже много лет. Люпин позавидовал этой короткой одежде, и его взгляд уперся в нее.

— А-гм. Ты пришел сказать мне что-то важное или просто поглазеть на меня? — это было похоже на порицание, но для него это прозвучало как вопрос с подвохом.

Тонкс поняла свою ошибку и мысленно дала себе пинка. Ремус медленно провел взглядом по ее телу и посмотрел ей в лицо.

Тонкс застыла, как олень в свете фар. Глаза Ремуса впились в ее глаза, и она почувствовала такую волну чистого животного магнетизма, исходящую от него, что потеряла дар речи. Она немного отступила, и Ремус последовал за ней внутрь. Между ними было всего пять футов, но присутствие Ремуса доминировало над всей комнатой. Он казался намного крупнее и сильнее, хотя его внешность не изменилась.

— Ремус... —выдохнула она, чувствуя, как ее собственное страстное желание вырывается наружу.

Тонкс никогда не испытывала такого внезапного желания, такого жара, поднимающегося в ней... это было грубо и первобытно, и все из-за него. Люпин стоял неподвижно, не сводя с нее глаз. Она заметила, что его дыхание стало немного затрудненным, а глаза блестели, как у кота в лунном свете. Тонкс видела, что он пытается сдержать себя, чтобы не наброситься на нее, но в глубине души надеялась, что он не выдержит и возьмет свое. Люпин немного отступил и повернулся, чтобы уйти, борясь с собой и своим основным инстинктом. Он уже выходил за дверь, когда Тонкс остановила его.

— Не уходи, — мягко сказала она.

Ремус приостановился и повернулся, чтобы посмотреть на нее.

— Ты понимаешь, что говоришь? — хрипло спросил он.

Нимфадора посмотрела ему прямо в глаза и решительно ответила:

— Да.

Он сократил расстояние между ними и закрыл за собой дверь. Тонкс стояла на месте, спина была прямой, а осанка — гордой, почти на грани неповиновения. В его глазах горел огонь, и по ее выражению Ремус понял, что она не хочет, чтобы это были нежные занятия любовью. Ей нужна была свирепость, которую он держал в себе, и она не согласилась бы на меньшее.

Люпин схватил ее и страстно поцеловал. Тонкс провела пальцами по его волосам, крепко сжав их в кулак. Боже, это было чудесно. Все разочарования этой недели от того, что она так долго втайне фантазировала о нем, закончились здесь. Она нуждалась в этом, нуждалась в нем, и она не хотела, чтобы было иначе. Люпин схватил ее короткие локоны и грубо оттянул их назад, обнажив горло и гладкую кожу грудей. Тонкс хмыкнула, он посмотрел на нежную шею и яремную вену, по которой пульсировала живительная кровь. Ремус крепко впился в ее шею, его зубы оставляли красные следы на чувствительной коже. Ее руки обвились вокруг него, и она изо всех сил пыталась снять с него одежду.

Люпин схватил ее за маленькие запястья своими большими ладонями, эффективно пресекая ее отчаянные попытки. Он прижал ее спиной к двери, заставив поднять руки высоко над головой. Ее грудь вздымалась от коротких вдохов, а выражение лица было взволнованным и в то же время непокорным в своем плену. Ремус прижал ее к жесткой двери, прижавшись к ней всем телом и сдавил ее запястья в своем крепком захвате. Его взгляд пробежался по ее стройному телу и мягкой полноте, и она упивалась его голодным взглядом.

— Чего же ты ждешь? — приказала она, и ее дерзкая грубость свела его с ума.

Свободной рукой он схватил ее за майку и резким движением сорвал ее с нее. Нимфадора лукаво улыбнулась ему, наблюдая, как он грубо ласкает ее, сжимая и посасывая, пока не смог больше сдерживаться. Люпин поднял ее на руки и бесцеремонно бросил на кровать. Быстро сбросив рубашку и плащ, он сел на кровать, раздвинув ее ноги. Она подошла к нему и быстро расстегнула его ремень. Высвободив его достоинство, она крепко сжала его в своих маленьких руках. Люпин благодарно застонал и толкнул ее обратно на простыни. Он стянул с ее ног короткие шорты и не удивился, что под ними ничего нет.

Тонкс пристально посмотрела ему в глаза и притянула к себе, чтобы поцеловать. Она прикусила его нижнюю губу, поймав мягкую плоть между зубами. Люпин усмехнулся, чувствуя, как боль разжигает его страсть. Ремус отстранился от нее, опираясь на руки, его тело напряглось, а кровь запульсировала. Она была более чем готова для него и, обхватив руками и ногами его худое мускулистое тело, застонала в экстазе, когда он погрузился в нее.

* * *

Гарри и Гермиона находились прямо наверху, негромко разговаривая о том, что произошло, пока они были вдали друг от друга. Гарри сидел в кресле у окна, а Гермиона прижалась к его коленям. Он прижимал ее к себе, небрежно поглаживая по голому бедру. Она игриво отстраняла его руку, когда он становился чересчур авантюрным, но романтическая обстановка и сильная привязанность к нему заставляли ее руки блуждать по его обнаженным плечам. Гермиона пыталась заставить Гарри рассказать о том, что произошло за время их разлуки, но он не желал ничего делать, кроме как молчать и прикасаться к ней, — просто быть с ней было для него как вдохнуть жизнь. В конце концов она отказалась от попыток поговорить с ним и просто сидела, глядя на его красивое лицо. Гермиона снова инстинктивно поцеловала его в губы и отстранилась, озорно улыбаясь. Она сделала это снова, на этот раз чуть дольше, а затем поцеловала глубже, обхватив руками его шею. Их языки играли друг с другом, их подростковые гормоны бурлили как лесной пожар. Гарри поудобнее устроил ее попку у себя на коленях, и она пошевелилась, чтобы придвинуться к нему поближе. Когда их прикосновения стали очень возбуждать, они заметили постепенно усиливающийся ритмичный стук в полу. Они приостановились, немного любопытствуя, откуда исходит звук. Звук становился всё громче и громче, и теперь было хорошо слышно и понятно, что происходит внизу. Гарри усмехнулся, а Гермиона покраснела.

— Как ты думаешь, кто это? — спросил Гарри, широко улыбаясь.

— Откуда мне знать... — она сделала паузу. — Хотя, подожди, Ремус и Тонкс здесь. Она преподает трансфигурацию, и, насколько я помню, ее спальня должна быть прямо под нами, — сказала она, выглядя совершенно уморительно, прорабатывая схемы в голове и тыкая пальцем в невидимый чертеж с деловым видом, когда внизу происходило какое-то серьезное действие. Гарри рассмеялся, а она недоверчиво посмотрела на него.

— Что?

— Сам факт, что ты можешь так небрежно говорить о том, что Тонкс в эту минуту осчастливливает Ремуса, кажется странным, но я рад за них. Она горячая штучка, — пошутил он, и Гермиона игриво ударила его, широко улыбаясь.

Из-под земли стали доноситься женские стоны страсти, сопровождаемые более сильными ударами. Гарри сильно возбудился, и Гермиона, видимо, почувствовав внезапную перемену в нём, немного запаниковала.

— Может, нам стоит уйти, пусть они останутся наедине? — она принужденно рассмеялась, и даже для нее самой это прозвучало очень фальшиво.

Гарри не обратил на это внимания и тоже рассмеялся.

— Да, — ответил он, но, по правде говоря, ему хотелось остаться подольше, они были одни, и обстановка была подходящей.

— Гермиона? — спросил он.

Она уже встала, и ее руки потянулись за голову, чтобы закрепить волосы в аккуратный хвост, который она делала перед сном. От этого невинного движения ее грудь выпятилась прямо перед ним. Гарри увидел грудь сквозь мягкую ткань ее ночной рубашки, и это отвлекло от того, что он хотел сказать.

— А? Что? — спросила она, стоя перед ним.

Гарри был немного ошарашен, он не мог поверить, насколько сексуальна Гермиона, даже не пытаясь этого сделать. Такая простая вещь, как поправить ее волосы, сводила его с ума, а звуки, доносившиеся снизу, не помогали.

— Я... я как бы...

— О-О ДА-А! — застонала снизу Тонкс, и Гарри с Гермионой изумленно посмотрели друг на друга, разинув рты.

— Вперед, Ремус! — Гарри рассмеялся, наслаждаясь шокированным выражением лица Гермионы.

— Давай, возвращайся в общежитие, ты же знаешь, что завтра все будут приставать к тебе с вопросами, — мудро сказала она ему, и Гарри нахмурился.

Он ненавидел подобные вещи. Его настроение резко изменилось, и он молча кивнул. Гермиона не могла придумать лучшего способа, как заставить его страшиться следующего дня.

— Надеюсь, все мои вещи здесь, — мрачно пробормотал он, и реальность вернулась к нему, как холодный душ в морозный день. Счастливое выражение лица Гермионы померкло, она поняла, что сказала что-то, что действительно испортило ему настроение. Гермиона хотела взять свои слова обратно, но Гарри уже уходил, направляясь к выходу из комнаты. Он протянул руку, и Гермиона подпрыгнула, когда Меч Гриффиндора немедленно последовал его команде. По пути он подхватил свою палочку и медальон, который накинул на шею.

— Гарри... — она попыталась успокоить его, чувствуя себя по-настоящему плохо.

— Нет, ты права. Мне нужно поспать, — солгал Гарри, ведь он спал уже очень долго.

Гермиона была не виновата, но он ничего не мог поделать со своей унылой жизнью. С обнаженной спиной Поттер зашагал прочь, и Гермионе пришлось поторопиться, чтобы догнать его.

— Всё будет хорошо, — успокаивающе сказала она, взяв его за руку и идя рядом с ним.

Ему совсем не хотелось держать ее за руку, он хотел побыть один. Но Гермиона была его девушкой, и она пыталась ему помочь. Гарри позволил ей взять себя за руку, и они оба вернулись в общую комнату Гриффиндора. Он коротко пожелал ей спокойной ночи и оставил ее у подножия лестницы с удрученным лицом.

В такие моменты Гермиона жалела, что не промолчала и не стала вдаваться во все эти ужасные подробности. Поднимаясь по лестнице, она пообещала себе, что загладит свою вину перед ним утром.