Синдром Отторжения (гет)

Мисс Грейнджер постепенно осваивала все тонкости маггловской медицины, которая, видимо, была у нее в крови, а потому давалась на удивление легко. Конечно, Гермиона всегда хорошо училась, но это был скорее результат упорного труда, нежели талант.

Девушка с каждым днем все больше и больше проникалась нежностью к своему учителю. Когда она стала называть его по имени, он не протестовал, но, казалось, был немного смущен и растерян. А как иначе она могла бы называть его? Профессор Снейп? Но он уже не ее профессор, да и после всего, через что им вместе пришлось пройти, это было бы глупо.

Он молчал. Все время. Она даже начала забывать, как груб и язвителен он был, пока она у него училась. И только фирменный «испепеляющий» Снейповский взгляд был прежним, но теперь он больше не пугал Гермиону, а скорее радовал. Теперь под прицелом черных глаз девушка не впадала в ступор, как нашкодивший студент, а нежно улыбалась в ответ, шепча: "Я рада, что вы живы, Северус".

Ей не нужны были слова, чтобы понимать его. Интуиция никогда не подводила Гермиону. Она всегда знала, когда он хочет пить или есть, когда ему плохо или одиноко. Слова были бы лишними.

Гермиона видела его неловкость и смущение, когда ей приходилось переодевать его или помогать с туалетом. Яд частично парализовал Снейпа, и любое движение стоило ему невероятных усилий: руки не слушались, а ноги отказывались держать его вес.

Она замечала его страх перед маггловскими методами лечения и могла поклясться чем угодно, что Северус Снейп боится шприцов. А еще были перевязки и его умоляющий взгляд… скажи кому из его студентов — не поверят.

Наконец-то пришло время снимать швы: прошло уже около недели, а кажется, что уже целая вечность.

Рано утром Гермиона предупредила Снейпа:

— Сегодня у нас будет особенный день. Ваша рана уже зарубцевалась, и пора убрать все лишнее. Придется вам, профессор, призвать все свое мужество и потерпеть… А потом я принесу вам завтрак, — бодрым голосом подытожила девушка. — Если, конечно, вы позволите мне сделать все достаточно быстро, и мы не провозимся до обеда. — Гермиона ободряюще улыбнулась.

«А может, не надо?.. Мне и так хорошо», — промелькнуло в голове у Северуса. Но, увидев улыбку Гермионы, он отогнал от себя эти мысли и смирился с неизбежным. «Ладно, ладно... Постараюсь не дергаться. Это ведь не может быть хуже зубов Нагайны? Или может?»

С самого первого дня, как мисс Грейнджер взялась спасать своего профессора и обнаружила его неадекватную реакцию на лечебные заклинания и зелья, она всячески старалась избегать и того, и другого в его присутствии. Конечно, приступы продолжались, но вот рана на его шее постепенно заживала, хоть и требовала к себе постоянного внимания. Поэтому теперь вместо волшебной палочки у нее в руках Снейп все чаще видел жутковатого вида инструменты, напоминавшие средневековые орудия пыток, которые ему приходилось видеть когда-то в подвалах Малфой-мэнора. Но он доверял ей. Первые дни он просто не мог сопротивляться, а потом убедился в том, что лучше гриффиндорки о нем вряд ли кто-то бы позаботился.

Через несколько минут Грейнджер уже подготовила все необходимое и решительно потребовала, прямо как мадам Помфри, чтобы он лег строго горизонтально и постарался ей не мешать.

Она склонилась над ним так низко, что Северус почувствовал запах ее волос и в другой ситуации мог бы подумать, что Грейнджер захотела его поцеловать.

Гермиона тем временем осторожно, миллиметр за миллиметром отделяла от кожи пациента присохшие за ночь салфетки и бинты, обильно смачивая их перекисью водорода. Когда рана была полностью очищена, Гермиона взяла в руки пинцет и ножницы.

Она сама никогда не подвергалась, слава Богу, такой экзекуции, но почему-то была уверена, что это должно быть чертовски неприятно. Брови-то больно выщипывать, а уж нитки, да еще из раны… Жуть!

Ощутив прикосновение металла к коже, Северус закрыл глаза и приготовился «терпеть», как просила его гриффиндорка… Через минуту Снейп снова открыл глаза и посмотрел на Грейнжер, чтобы узнать, почему она медлит. Но, к своему удивлению, он обнаружил, что девушка полностью поглощена своим делом. Одну за одной она выдергивала кусочки ниток, которые прежде удерживали края раны, а теперь норовили врасти в кожу, чтобы остаться там навек. Весь поднос перед ней уже был усеян кусочками засохших и пропитавшихся кровью ниток, а Снейп не почувствовал ничего, кроме небольшого покалывания. Через пару минут Гермиона отложила инструменты и улыбнулась зельевару.

— Ну вот. Не так уж это и страшно, — сказала она, облегченно вздохнув. Поскольку пациент в утешении не нуждался, чего нельзя было сказать о его «докторе», у которой все еще дрожали от напряжения руки.

Обработав рубцы заживляющей мазью, Гермиона, как и обещала, вскоре принесла зельевару его завтрак. Зельевар же подумал, что скорее всего Грейнджер терпеть не может овсянку: во-первых, она готовила ее первый раз за все время, что они были здесь, а во-вторых, свою порцию она так и не осилила.

Как бы скептично Снейп ни относился к магглам и их «примитивной» медицине, ему пришлось признать очевидный факт: медленно, но уверенно он шел на поправку, причем без помощи магии.

Иногда ему удавалось самостоятельно повернуться или сесть. Правда, одна из его попыток встать чуть было не закончилась трагедией, когда он свалился на пол и сильно ударился головой.

Гермиона очень рассердилась и отчитала его в лучших традициях Минервы МакГонагалл:

— Что вы себе думаете, профессор?! Что я буду в восторге от необходимости снова вас штопать?! — говорила она, прикладывая к его затылку пакет со льдом. — Или, может быть, Гарри обрадуется тому, что ваша могила перестанет вдруг быть пустой?.. Это безрассудный поступок, мистер Снейп… — больше она ничего ему не сказала. Совсем. До самого вечера. Но при этом регулярно справлялась о том, как он себя чувствует.

Ему было по-настоящему стыдно. Разве он мог подумать, что она будет так волноваться из-за какой-то там шишки и пары синяков? Он просто самонадеянно решил, что раз ему стало немного лучше, то можно не утруждать мисс Грейнджер своей нетрудоспособностью. В итоге Северус создал ей еще больше проблем, и она вправе была сердиться на него.

Приемы пищи с каждым днем доставляли Снейпу все меньше неудобства, хотя горло все еще болело, как будто еда была смешана с битым стеклом, но в глазах уже не темнело, и иногда он даже мог чувствовать вкус того, что ест. Пища в основном была жидкой, но питательной и разнообразной, а еще она была вкусной. Гермиона все еще кормила его сама, поскольку все попытки Снейпа совладать со столовыми приборами до сих пор терпели фиаско.

Закончив очередной завтрак, Северус едва слышно просипел: "Спа… сибо". Однако реакция гриффиндорки его слегка шокировала. Взвизгнув от восторга, Гермиона в порыве крепко обняла бывшего учителя и поцеловала его в щеку.

— Не за что, мистер Снейп. Я уж и не надеялась, что вы сможете… когда-нибудь… — Она замолчала, чтобы не расплакаться от переполнявших ее эмоций.

Северус прекрасно понимал, что она имела в виду. С такими повреждениями он вполне мог лишиться голоса навсегда.

Гермионе Грейнджер оставалось решить еще одну проблему, о которой ее пациент вряд ли догадывался. Его более или менее сносное самочувствие не было чем-то само собой разумеющимся. Это был результат подобранных Гермионой препаратов, многие из которых, к сожалению, вызывали привыкание, а впоследствии — и зависимость.

Разрешенный курс приема многих медикаментов уже подошел к концу. Следовало сделать перерыв. Но Гермиона, боясь спровоцировать ухудшение, начала постепенно снижать дозы, надеясь, что это постепенно подготовит Северуса к тому, чтобы его организм мог справляться с болезнью без дополнительных стимуляторов. Особенно ее пугала перспектива справляться с очередным приступом без лошадиной дозы обезболивающего, снотворного и миорелаксантов.

Обычно приступ продолжался ровно столько времени, сколько нужно было лекарству, чтобы оно начало действовать. Сколько ЭТО может длиться без медикаментозного вмешательства — сложно было сказать. И страшно было подумать. Чтобы не было соблазна, Гермиона вычеркнула эти лекарства из списка покупок, который она обычно отдавала Гарри. С которым она решила обсудить данный вопрос.

— Думаешь, он справится без этого? — спросил Гарри, поглощая морковные оладьи Гермионы и запивая их крепким чаем.

— Я помогу ему, если понадобится, — ответила Гермиона, нервно теребя салфетку.

— Мы ему поможем. Я останусь здесь с тобой на всякий случай, а Луне Лавгуд отправлю сову, чтобы не ждала меня вечером. У тебя ведь есть сова? — спросил Гарри, осматривая кухню в поисках клетки с птицей.

— Она в гостиной. А давно мисс Лавгуд интересуется, во сколько ты будешь дома? — с лукавой улыбкой спросила Гермиона. — Ты же так изменился…

— У нее есть выявитель мозгошмыгов. Ну, эти ее странные очки, помнишь? Так вот. Не знаю как, но она узнала меня. Она единственная, кто узнал. А еще Луна заявила, что моя новая внешность нравится ей намного больше… — Гарри покраснел и умолк, чтобы случайно не выдать, НАСКОЛЬКО далеко у них все зашло.

Гермиона и так все поняла. Луна давно сохла по Гарри, да только тот был так увлечен младшей Уизли, что не замечал ничего и никого вокруг. Однако, если любимая девушка тебя не узнает, это остудит пыл кого угодно. Она не вправе была его осуждать. И еще она была рада за подругу, которую эта война оставила полной сиротой.

На этот раз Гарри явился поздно вечером, когда Северус уже спал. Просидев с подругой на кухне за чашечкой (или десятью) чая и разговорами до глубокой ночи, он, наконец, спустился в гостиную и лег спать на диване.

Приступ начался внезапно. Уже пару дней Северус чувствовал себя отвратительно: все кости ломило, болела голова, а настроение было хуже некуда. Со вчерашнего вечера он почти ничего не съел, и к обеду, когда откуда-то снизу выполз заспанный Поттер (он что, ночевал здесь?!), желудок Снейпа уже капитально скрутило от голода. Поэтому вместо улыбки он одарил сына излюбленной Снейповской гримасой «пятьдесят баллов с Гриффиндора!». Чтобы хоть как-то избавиться от дискомфорта, Северус попытался сесть, но тут понял, что все ЭТО начинается снова…

Мышцы ног болезненно свело, и он вскрикнул от неожиданности. Дремавшая подле него на раскладушке Гермиона тут же оказалась рядом, прекрасно зная, что последует за этим.

Через мгновение все его мышцы напряглись так, что казалось, ему вывернет суставы. Позвоночник и внутренности горели огнем...

— По… мо... ги мне! — прохрипел зельевар, прилагая все силы, чтобы не заорать. Он знал, что сейчас она достанет шприц и сделает ему укол, после которого боль всегда отпускает.

Гарри тоже был здесь, готовый выполнить любые указания подруги, чтобы хоть как-то облегчить страдания своего отца.

Но на этот раз Гермиона никуда не пошла. «Почему она ничего не делает?» — думал Снейп, умоляюще глядя в большие карие глаза девушки, которая уже плакала.

— Я не могу, Северус, прости… — Она обхватила его за плечи и положила голову мужчины на свои колени. — Мы справимся, я обещаю. Потерпи, милый, скоро все пройдет… — Гермиона снова и снова повторяла эти слова, как мантры, не замечая, что ее слезы капают на лицо мастера зелий.

Но даже Гарри уже не мог смотреть на мучения зельевара, ничего не предпринимая.

— Убей меня, — прошептал Снейп, теряя силы. В следующее мгновение хижину наполнил душераздирающий крик…

Сердце Гермионы готово было разорваться от той боли, что была в его голосе. Гарри не выдержал и выбежал из комнаты. Но Северус уже обмяк в руках девушки, словно тряпичная кукла, только прерывистое дыхание и тихий стон говорили ей, что он жив.

— Ну, вот и все. Ты справился с этим сам. Ты молодец. Ты очень сильный, Северус… и я люблю тебя…

Боль отступила, оставляя холод и опустошение. Голос Гермионы он слышал будто бы издалека: «...ты очень сильный, Северус, и… я люблю тебя…»

"Наверное, мне это снится", — подумал Северус, отдаваясь во власть Морфея.