Побратим (гет)

Примечания:

Всем спасибо за поддержку и отзывы. ПБ открыта. Не знаю, сильно ли я отклоняюсь от заявки, но постоянно писать про какую-то жесть — не самое вдохновляющее занятие. Жесть будет, но не повсеместно.

* * *

POV Мортиши* * *

Дорога до Фермы Старого Джо заняла порядка полутора часов, с парой остановок по пути. Одна из которых была, кажется, в Уотфорде.

Всего нас в фургоне было 12 человек. Четверо девочек, включая меня, и восемь мальчишек.

К радости Тома ни Джозфа Паркера, ни Майка Вудса среди нас не оказалось. За время пути я успела познакомиться с остальными.

Мы с Томом оказались самыми младшими из присутствующих, но наши попутчики были ребятами не конфликтными и опасаться их причин не было.

Дом Соммервиллей и их ферма находились вблизи небольшого городка Эйлсбери, северо-западнее Лондона.

Называлось ли как-то это место само по себе — не знаю. Но вид на зеленые поля под высоким голубым небом, пасущихся вдалеке овец и хозяйственные постройки видневшиеся поблизости — завораживал. Даже типичный для этих мест запах, исходящий от скота — казался нам чем-то волшебным.

Миссис Соммервиль оказалась улыбчивой рыжеволосой толстушкой в переднике. Изобилие веснушек и смешливые голубые глаза делали ее визуально моложе, кажется, на десяток лет. На вид ей было не больше сорока. Но позже, мы с удивлением узнали, что Старый Джо на самом деле был даже немного моложе своей жены. На каких-то пару лет, но все же... А мы-то считали его стариком. Выбравшись из машины на свежий воздух, — мы вертели головами, пытаясь увидеть все сразу, пока шли неровным строем за Миссис Соммервиль к двухэтажному дому на небольшом холме.

Дом был не очень большим, но комнаты на втором этаже, в которых нас разместили — были вполне удобными. В каждой комнате было окно, четыре кровати, и по два сундука, заменявших нам и шкаф и прикроватные тумбочки.

В целом, апартаменты наши больше напоминали монастырские кельи, может быть из-за оштукатуренных и побеленных известкой стен, но нас это не удивляло и не огорчало. Все наше внимание было сосредоточено там, за окном, на всем том изобилии жизни, царящем за пределами дома.

Обедали мы вместе с Соммервиллями за одним большим столом в гостиной — еда была превосходной и не шла ни в какое сравнение с приютским меню. Хозяева были очень добры к нам, и даже позволили нам называть их Дядя Джо и Тетя Кэтрин.

Там же за столом нам озвучили некоторые правила жизни на Ферме и в доме Соммервиллей.

Ничего необычного от нас не требовалось: встать с утра, застелить постель, привести себя в порядок, и спуститься вниз, где каждый получит свое задание на день.

— Сначала работа — потом еда, — наставительно сказал Дядя Джо. Нас это не тревожило. Все же возможность жить на ферме и сытно питаться — стоила того, чтобы немного поработать.

После обеда нам выдали повседневную рабочую одежду и обувь: отдельно для улицы и дома, полотенца, постельное белье и даже пижамы. Девочкам также полагались передники и косынки, а мальчишкам кепки.

Вся одежда, по словам Тети Кэтрин, — была собственноручно сшита ею, что было неожиданно и приятно, но и налагало большую ответственность за сохранность и чистоту вещей.

Джон Соммервиль строго-настрого запретил нам самовольно отлучаться в город и ходить в загоны с животными по одиночке.

— Один — внутри, один — снаружи, — пригрозил он, — к быкам, лошадям и баранам — не заходить без присмотра взрослых, всем ясно?

Мы синхронно кивнули, хотя мало у кого из нас действительно хватило бы смелости самовольно войти в загон с каким-то крупным животным.

Большинство из нас за всю жизнь не видели вблизи ни одного животного, кроме собак, голубей и кошек, бегавших в изобилии вблизи Приюта. Но раз Джо отдельно об этом сказал, значит, возможно, смельчаки до нас все же были.

* * *

Как я и предполагала, — в спальни мы попадали только ближе к ночи, уже после ужина. Весь остальной день мы работали с краткими перерывами на еду и отдых.

Эмили Батлер — моя соседка по спальне 12-ти лет, — уже бывала прежде на Ферме Джо и быстро просветила остальных в первый же вечер, насчет того — какая именно работа нас ожидает. Она же, как самая старшая, — помогала остальным девочкам заплести волосы утром. Кристен Олсен было 10, а Дебби Смит — 9 лет.

Все они неплохо меня приняли, хотя прежде были мне почти незнакомы. В Приюте я их, разумеется, — регулярно встречала: в столовой или на улице, но мы не особо общались. А вот теперь появилась возможность и познакомиться, и подружиться.

Работа на ферме начиналась с самым рассветом. Мальчишки помогали Джо с лошадьми и на сенокосе. Мы больше времени проводили в саду, собирая ягоды, в загонах с молодняком, в птичнике или на кухне.

На Ферме Джо были бесчисленные стада овец, несколько коз, с приплодом, десять свиноматок с поросятами, четыре десятка взрослых кроликов, множество всякой птицы и пять коров. Работы с избытком хватало всем.

Быть может поэтому прошло несколько дней прежде чем мне удалось наедине поговорить с Томом и поделиться с ним впечатлениями.

Овец, коров и лошадей нам не особо доверяли, а вот покормить кур, кроликов или маленьких поросят было делом вполне посильным даже для нас, хоть и долгим.

Вот в свинарнике мы с Томом и пересеклись, как-то после полудня, впервые с момента приезда. Он уже закончил кормить кроликов и решил помочь мне с поросятами.

На ферме, к моему удивлению, Тому нравилось, работы он не чурался, не боялся испачкать рук, и даже не вспоминал про книги.

Джону он еще не вполне доверял, но и не особо его боялся, а Кэтрин Соммервиль он уважал, но, кажется, еще не составил о ней какого-то конкретного мнения.

С мальчишками хозяйка пересекалась не так часто, как с нами.

С ребятами в комнате Реддл старался не ссориться, но и особо дружбы с кем-то не заводил, а вот с другой четверкой из соседней комнаты отношения у них были пока прохладные.

Каждый из ребят старался каким-то образом выделиться в глазах Дяди Джо перед другими мальчишками. И кто-то делал это более или менее честными методами, а кто-то — нет. Но Том не особо любил рассказывать в подробностях об их мальчишеских делах, а я и не наседала.

Так, слово за слово — мы почти закончили кормить поросят, разнося ведрами молочную сыворотку, смешанную с отрубями и запаренным дробленым зерном и выливая ее в корыта.

Полные ведра поднять нам было сложно и мы ходили раза по два к каждому корыту, что отнимало достаточно много времени.

Корыта для поросят были размещены таким образом, чтобы свиноматка не могла съесть их еду, или добраться до нас. Все же взрослой свиньи мы опасались — она была очень большой и злобно взрыкивала, показывая свои крупные острые кривые зубы, если мы подходили, на ее взгляд, слишком близко.

А вот сами поросята могли свободно перебегать через небольшую дверцу со своей половины загона на ее половину и назад. Именно поэтому спали они где придется, но чаще всего рядом со своей мамой-свиньей.

Через час мы почти закончили и с поросятами, оставался последний заход с ведром.

В последнем загоне ждала нас свинья по кличке Булочка и девять ее поросят.

По сравнению с другими — Булочка была самой медлительной и самой жирной, а ее поросята самыми маленькими. Потому что, по словам Дяди Джо: "Булочка в этом году припозднилась", что бы это ни значило.

Пока я чистила корыто от остатков предыдущей трапезы, Том шустро навел поросячью баланду и уже подавал мне ведро, как вдруг застыл и побледнел, а в глазах его я увидела что-то, чего никогда прежде не видела — ужас.

Проследив за его взглядом — я поняла в чем дело: один из поросят Булочки оказался под ней и теперь, когда она поднялась — остался лежать на полу, без признаков жизни.

Рыльце и ушки у него были синеватыми, а сам он казался каким-то неестественно белым.

Прежде чем Том пришел в себя, я уже перелезла через загородку и подобрала мертвого поросенка с пола, хотя надежды на то, что он жив совершенно точно не было.

Я отчего-то совсем не испытывала брезгливости или отвращения, только грусть и смутную тревогу от того, что скажет Дядя Джо, когда мы скажем ему о мертвом поросенке.

Когда я подошла с ним к Тому, тот на миг отшатнулся, но вдруг вспомнил про ведро, быстро вылил содержимое в корыто, к радости оставшихся пятачков, а потом помог мне выбраться из загона с моей ношей. Все же поросята были уже крупными и тяжелыми.

— Там на выходе, я видела, — стояла корзина, давай положим его туда, — сказала я Реддлу, хотя сомневалась, что он хоть что-то услышал.

Слишком велик был его шок от первого, столь близкого, соприкосновения со смертью.

— Надо будет сказать Дяде Джо, — сказала я, а Том шел за мной молча пока мы не дошли до большой старой корзины, на дне которой лежали пустые мешки из-под зерна. Я уже собиралась положить труп туда, но Том жестом остановил меня.

— Можно мне... — сказал он каким-то надрывным шепотом, будто бы голос его был недавно сорван.

— Да, конечно, — я осторожно передала ему холодеющую уже тушку. Он взял его бережно, будто бы это был не дохлый поросенок, а живой младенец, и застыл так, машинально поглаживая рукой тонкие уши и непривычно плоские бока.

Кажется, он был сейчас не здесь, а где-то далеко в своих мыслях.

После гибели родителей и сестры — смерть поросенка огорчала, но не пугала меня. Куда больше меня пугала сейчас реакция Тома.

И, быть может потому, что я следила за ним так внимательно — я заметила, как под его рукой замерцали золотистые искорки, а потом их становилось все больше, пока мутноватое золотистое свечение не окутало все тело мертвого животного.

То, что произошло потом — я вряд ли когда-нибудь смогу забыть:

золотистый свет, став ярче, вдруг вспыхнул, а затем впитался в поросенка.

Секунду или две ничего не происходило, а потом поросенок дернулся, открыл свои маленькие темные глазки и завизжал, что было силы.

Том с трудом удерживал на руках вырывавшееся животное, пока мы не дошли обратно до загона Булочки и не вернули его к остальным ее детям.

Оживший поросенок тут же бросился к корыту, расталкивая своих сестер и братьев в надежде получить хотя бы остатки своей порции.

Едва свин был возвращен к матери — Тому поплохело. Он стал еще бледнее и с трудом держался на ногах, повисая на мне почти всем своим весом, пока мы шли к дому Соммервиллей.

— Только не говори никому... только не говори... — то и дело шептал он мне, пока мы не вошли в дом.

— Не скажу, обещаю, — шепнула я, доведя его до спальни.

* * *

Мне еще предстояло закончить сегодняшнюю работу без него, и поразмыслить о случившемся.

Благо, — Реддлу хватило смекалки выйти к ужину не смотря на плохое самочувствие. Его бледный вид, конечно заметила Тетя Кэтрин, но списала все на жару и переутомление с непривычки.

На следующий день ему, как самому младшему, — нагрузку существенно снизили. Да и сам он, кажется, уже шел на поправку.

И если недомогание Тома было мне понятно: спонтанное проявление магии может вызвать магическое истощение, хоть и не всегда такое сильное. Покопавшись в памяти я нашла и в своей биографии похожие эпизоды.

То вот само воскрешение поросенка — было для меня чем-то совершенно необъяснимым и немыслимым. Насколько я помнила, — обратить смерть вспять было невозможно.

Ни зелья, ни заклинания, ни маховики времени — не позволяли (если верить поттериане) оживить уже умершего. Разумеется, в мире магов существовала темная, запретная магия. Некромантия и прочая гадость, способная превратить труп в псевдо живую нежить, вроде инфери или зомби с упырями, но то, что проделал Том, — было чем-то иным.

Воскрешенный им поросенок, по нашим совместным наблюдениям, — ничем не отличался от остальных в выводке: ел, гадил, спал, хрюкал, ковырялся в корыте, дергал свою мать за соски и устраивал игровые поединки с другими поросятами. И самое главное он рос так же быстро, как остальные, что полностью исключало его принадлежность к нежити.

Поразмышляв и так и эдак — я оставила разрешение этой дилеммы до лучших времен.

У меня отчего-то была твердая уверенность, что темный колдун точно не смог бы полноценно вернуть кого-то к жизни.

А это могло означать, что Том Реддл темным не был.

И это вызывало еще больше вопросов.

Примечания:

Когда будет продолжение — не знаю, но постараюсь написать в течение недели.