Сага о Сакши́. Книга 1. Дорога в Юшэнг (гет)

Закутанный во все имеющиеся одеяла, Бай Лин лежал на кровати и размышлял о ненормальном упорстве Вилан. Собственно, в этих одеялах лежали они вдвоём — она старалась согреть его своим телом и сердилась не то на него, не то на себя. Сквозь одежду никакое тепло до него не доходило, скорее уж это он согревал собой неотзывчивые одеяла, но упрямица никак не могла этого уразуметь, а сам бы он такого ей в жизни не подсказал. Дзин Жу, прикрыв глаза, принесла им целый чайник чая с какими-то травами.

— Не понимаю, что с тобой! Почему ты всё время мёрзнешь? Конечно, давно уж не июль, но ведь и не декабрь.

— Ничего страшного. Твоя кровь тоже не такая уж горячая, — ухмыльнулся Бай Лин. Он не хотел поддеть её, само как-то получилось.

Почти совсем стемнело, в комнате горело несколько ламп, и в их мягком свете Бай Лин казался особенно красивым и болезненно хрупким. Как будто кровь совсем отлила от его лица. Не раздумывая, Вилан выпуталась из одеял и побежала разыскивать плотника и по совместительству каменщика — господина Ми.

Вскоре в их спальне весело затрещали дрова в открытом очаге, наполняя комнату ароматом горящей древесины, приятным дымком и ощущением обитаемости наконец. До того дом был словно мёртвый. Поразительно, как меняет атмосферу живой огонь.

Из своего "гнезда" Бай Лин глазами из-под полуопущенных ресниц следил за женой. Как она наливает чай для него, как подбрасывает дрова в огонь и кидает какую-то сухую травку — для аромата, как плотнее закрывает окно, заклеенное плотной бумагой, — чтобы ветер остался снаружи, как подтыкает со всех сторон одеяло вокруг него. Вот она садится на кровать с краю почти рядом с ним, греет ладони о бока своей чашки, устремив взгляд куда-то в стену. О чём она думает сейчас? Может быть, о доме, который теперь далёк и от которого она отказалась, чтобы остаться с ним. Или о бывшем женихе, с которым, очевидно, даже не объяснилась. Что она чувствует? Жалеет ли о своём решении? Представляет ли на его месте своего любимого? Может быть, Вилан заботится о муже из чувства вины? Или думает о том, как ей сбежать отсюда, и подыскивает правдоподобное объяснение и удобный случай? Тогда зачем пытаться выглядеть доброй и сострадательной? Разве он, Бай Лин, нуждается в её жалости или просит о чём-нибудь?

Все эти мысли, каждый из этих вопросов вызывали в нём глухое раздражение, а придумываемые им ответы подымали со дна настоящую злость. В конце концов, он закрыл глаза, чтобы не видеть Вилан и не думать. Ему было всё равно до собственного недомогания. Каковы бы ни были мотивы, сейчас Вилан заботится о нём, с ней рядом отчего-то спокойно, и прямо сейчас всё хорошо.

В какую-то минуту, оставшись ненадолго один, Бай Лин выпростал из-под одеяла руку. Холодно было по-прежнему. Его тело, как будто вбирало в себя жар окружающего воздуха, но этого жара всё равно было недостаточно. На бледной коже тыльной части ладони и запястья всего на несколько мгновений проявилась чешуя. Самая настоящая чешуя. В свете ламп и пламени из очага она сверкала золотом. А потом исчезла, словно и не бывало.

Принц обрадовано улыбнулся. Ну наконец-то — процесс формирования начался, силы пробудились. Теперь ясно, что с ним происходит: внутри него зарождается пламя, тело действительно собирает жар из воздуха, пока не начнет производить его самостоятельно. Скоро всего его покроет чешуя, вырастут крылья, клыки, когти и мех от загривка до кончика хвоста, а дыхательные органы станут нечувствительны к собственному пламени. И когда трансформация завершится, он сможет обратиться и, возможно, даже сразу взлететь.

Это открытие не было неожиданностью: мать рассказала ему о его происхождении. О том, что однажды дракон вырвется на свободу.

Процесс становления у всех драконов завершается в раннем детстве. Почему с ним это происходит только сейчас, Бай Лин тоже догадывался: где-то во дворце спрятан артефакт сна драконьей силы. Император боялся, что его супруга-наложница Мейли вырвется на волю и заодно спалит и дворец, и его самого. Оттого и принцу запрещено было покидать своё узилище. Артефакт исключительно мощный и крайне неприметный. Серебряная ящерка годами шныряла по дворцовому комплексу и так и не нашла его. Император допустил огромную ошибку, позволив сыну (если, конечно, Бай Лин и впрямь его сын) жениться и зажить своим домом. Стоило только покинуть императорский дом, как механизм обращения запустился.

Правда, сказала мама, процесс этот довольно долго, но он ждал освобождения двадцать пять лет, уж несколько месяцев точно подождёт.

Последний из нанятых слуг явился только утром следующего дня. Никто об этом не беспокоился — Вилан предупредила, что, по сведениям конторы по найму, этот человек заканчивает свой прежний контракт и потому не сможет приступить к новой работе сразу же.

Всё утро принц провёл в библиотеке. Новая служанка — вторая горничная — усердно вытирала там пыль, а он сам перебирал свитки, а потом принялся осматривать восточный флигель в целом. Помимо парадного, имелся ещё черный выход, выводящий прямо к каменной ограде. Дверь рассохлась и открылась с большим трудом. Сорной травы тут было предостаточно, но дорожка ещё не заросла. По ней Бай Лин двинулся дальше, желая исследовать все закоулки усадьбы. Если у восточного флигеля есть задний выход, то, по логике, такой же должен быть в большом доме и в западном флигеле. Цзю баловалась и всё время путалась под ногами. Она практически не отходила от своего хозяина, разве только чтобы поесть и поспать в большой корзине около входной двери господского дома — там она могла безнаказанно облаивать любого мимо проходящего.

Огибая восточный флигель, Бай Лин свернул к большому дому и, проходя вдоль него, услышал негромкие голоса. Завернув за угол, за которым находился западный флигель, он обнаружил Вилан и Дзин Жу, которые, хихикая, с оживлённым любопытством рассматривали из своего укрытия некоего молодого мужчину, кого-то ожидающего посреди двора.

— Какой хорошенький! — прощебетала его жёнушка, ничуть не скрывая откровенно оценивающего взгляда.

— Похож на его высочество, только другой, — отозвалась Дзин Жу, вытягивая шейку, чтобы лучше видеть.

Бай Лин скривился: бесстыжая! Только замуж вышла, а уже на других мужчин пялится. Как глаза только не выпадут! А он-то её жалел и подпускал к себе! Что же, пусть больше не рассчитывает на близость и доверие. И если их снова опоят, он ничем не будет ей помогать: пусть хоть помрёт от перевозбуждения — тем лучше, так он быстрее станет свободным! И кто это таков, хотелось бы знать?

Он неслышно вернулся тем же путем и обошёл большой дом с другой стороны, по дороге натолкнувшись на старика сторожа, именуемого нынче привратником.

— Ваше высочество, хозяйка велела сообщить. Там какой-то молодой человек просит встречи с вами.

— Со мной? — поджал губы принц, с трудом подавляя раздражение.

— Да, ваше высочество. Он не местный, судя по всему. Мне кажется, из Юшэнга. Одет как наёмник.

— Вы бывали в Юшэнге, господин Ву? — повернулся он к деду.

— Да, ваше высочество. Давным-давно.

Бай Лин тоже почувствовал прилив любопытства. Но не того рода, что у его жены-ветреницы. Вести с родины. Его мать была родом из Юшэнга. Он решил поговорить с незнакомцем.

"Разве так уж хорош? Уставилась!..".

Он вышел к главному фасаду Большого дома со стороны библиотеки. Скосив глаза, убедился, что женщины разошлись по своим делам.

Визитёр оказался крепкого сложения, примерно одного роста с принцем и, возможно, лет на пять старше. Привратник не обманул, одет пришелец был не типично для Чунхуа: его чёрное кожаное ханьфу доходило только до щиколотки, не скрывало ни брюки, ни сапоги и было туго стянуто кожаным поясом. И грудь, и пояс были украшены плетением из той же кожи, поразительно напоминавшим чешую. Волосы цвета воронова крыла были собраны в высокий хвост и сколоты заколкой-короной из тёмного металла. На светлой коже чётко выделялись угольно-чёрные непрозрачные глаза и соболиные брови. Черты лица были правильными, и с первого взгляда становилось ясно, что этот человек отнюдь не робкого десятка. Сила, мужество, отвага и честность — вот что сразу бросалось в глаза.

Бай Лин ещё ни слова от него не услышал, но сразу сообразил, что это очень полезное знакомство и что мерзавка-судьба наконец-то ему улыбнулась. Едва он остановился перед незнакомцем, как тот поспешно прижал руку к груди внутренним ребром ладони и склонил голову.

— Ваше высочество!

Кто сказал ему, что перед ним принц? Бай Лин, обладавший прекрасной памятью на лица, точно знал, что никогда не встречал этого человека раньше. Жизнь при императоре научила его осторожности, он выжидательно кивнул.

— Сунь Чжао готов служить!

Бай Лин всё ещё не знал, что сказать. Имя ни о чём ему не говорило. Но Сунь Чжао объяснил сам: он явился на службу, по условиям контракта срок службы не ограничен. Если его высочество сочтёт его работу удовлетворительной, он будет рад остаться при нём. Выразил сожаление, что не смог познакомиться с нанимательницей, и Бай Лин чуть не заскрипел зубами.

Эти двое... Он, невинно взмахнув длинными ресницами, улыбнулся подошедшей жене самой приветливой, смущённой и приторно-сладкой улыбкой, какую только смог изобразить. Аж самому стало противно до тошноты. Вилан обняла его предплечье обеими руками и посмотрела на стоявшего напротив Сунь Чжао. Что же, если ей нравятся смазливые красавчики, пусть работает. Бай Лин пообещал себе, что полностью завершит трансформацию за три месяца и тогда сам бросит её ко всем чертям. Он будет свободен. А она... посмотрим.

Вилан объяснила новому стражнику усадьбы, чего она ждёт от его пребывания здесь: тщательно оценивать каждого приходящего с точки зрения возможности причинения вреда, заботиться о безопасности всего имения, сопровождать хозяев во время посещений города либо того из них, кто отправляется куда-нибудь. В остальном — по обстоятельствам. Высказав свои пожелания, она ушла, и Бай Лин вместе с господином Ву сам показал новенькому обустройство "Золотых Лилий".

Сунь Чжао внимательно оглядывал каждый уголок, каждый закуток. Вскоре старичок с разрешения его высочества увёл стражника знакомиться со слугами, и Бай Лин получил возможность уединиться среди древних манускриптов.

Вторая горничная потрудилась на славу. Библиотеку было просто не узнать: ни следа пыли и паутины, исчезли трупики мух, воздух посвежее, и даже как будто стало светлее.

Здесь принц провёл остаток дня, раз за разом, буквально силой, заставляя появляться чешую. К вечеру ему удалось дорастить её до локтя правой руки. Чешуйки были совсем короткими, маленькими и слабыми, как у юного окуня. Они покрывали кожу, но не могли ещё защитить от травм. Они слабо мерцали. Того насыщенного сияния, когда казалось, что каждая чешуйка отлита из чистого золота, не было и в помине. Зато теперь Бай Лин знал, как это должно быть. Внутри себя помнил на мгновение заполнившую всё его тело невиданную мощь. Он знал, что сумеет. Знал, что придёт тот самый день, когда он, тот, кто есть, придёт в чертоги своих предков, и его народ примет его. Ради этого дня он до рези в глазах и зуда кожи заставлял чешую покрывать руку.

Служанка принесла ему поднос с едой. Забежала Вилан, поклевала что-то вместе с ним и опять убежала. Сегодня она так занята, ухмыльнулся Бай Лин. Вместе с экономкой занята распределением купленной мебели по комнатам. Дело это не терпит спешки, а уж скольких обсуждений требует — просто диву даёшься.

По счастью, сегодня Вилан не навязывала мужу своё общество. Ему никто не был нужен, и он никому не мешал.

Вечером у него впервые пошла горлом кровь. В грудине появилась страшной силы боль, резкая, как удар ножа. Подскочив в постели, Бай Лин согнулся, схватился за грудь и сплюнул сгусток крови.

Вилан перепугалась. Она в жизни такого не видела — чтобы на ровном месте открывалось горловое кровотечение. Она совсем растерялась, не представляя, что может предпринять прямо сейчас. Только обтёрла губы мужа платком, судорожно соображая, что делать. И ничего не смогла придумать. Потом заставила его приподняться, подставила своё плечо и колено, чтобы он мог полулёжа опираться на неё, обняла, прижалась щекой к его горячему лбу, погладила по лицу.

— Ну что с тобой... — прошептала она. — Ты весь горишь... И кровотечение это...

Бай Лину хотелось оттолкнуть её, сбросить с себя её руки, прошипеть ей в лицо: "Отстань! Какое тебе дело — здоров я или умираю? Как будто я значу для тебя больше, чем кто-либо другой!". Ему хотелось ладонью стереть с её губ улыбку, вытравить из её голоса эту насквозь фальшивую ласку. Как она смеет делать вид, что он ей небезразличен, что она заботится о нём, когда тут же заглядывается на первого встречного? Как смеет изображать добрую жену, когда мысли её о других?! Как смеет внушать ему, что ей можно доверять?!! Он чувствовал такую ненависть, что готов был ползком покинуть это место, не оглянувшись... И не смог. Мама так делала — укачивала его в своих объятиях. Зачем она ведёт себя так же? Проходили секунды, а он всё не двигался. Только и хватило сил прохрипеть: "Пройдёт!". Горло саднило, во рту привкус крови, его тошнило, грудь разрывало от каждого вдоха, как будто кто-то сидел внутри и отчаянно пытался выбраться наружу, разрывая плоть острыми когтями. Впрочем, боль тела была в его жизни обычным делом.

Вилан осторожно приложила свою руку, почти угадав мучительно болевшее место. Бай Лин с трудом посмотрел на неё снизу вверх и проговорил побелевшими губами, еле скрывая презрение:

— Что ты творишь?

— Полечу тебя немного.

Ладонь у неё была тёплая. И от ладони тепло кру́гом расходилось по грудной клетке. Она что-то шептала, и ему казалось, что ветер громче зашелестел в кронах деревьев, усилился дождь, и листья, опадая, стучат в окна... Снаружи буря, а здесь тихо, темно и даже уютно. Что бы Вилан ни делала, ей удалось свести ужасающие ощущения почти до минимума. Он всё смотрел и смотрел на неё, не в силах простить или оттолкнуть.

— Завтра ты останешься в постели, — предупредила Вилан. — А я поеду в травяную лавку — куплю трав и буду тебя поить.

Утром Вилан ушла в город, взяв с собой Сунь Чжао. Разумеется, она не заметила, как ящерка прицепилась к её платью, легко взбежала по распущенным волосам и прижалась к серебряной заколке, скрепившей узел верхних волос. Оттуда всё было видно и слышно, и никто её не замечал. Уходя, Вилан поручила мужа заботам Дзин Жу, велела ухаживать за ним хорошенько.

Что ж, он продолжил тренировку в постели, не забывая "приглядывать" за ушедшими.

Поначалу Вилан пребывала в состоянии крайней задумчивости и не обращала никакого внимания на нового стражника, тенью следовавшего позади. Найдя травяную лавку, она сосредоточилась на разглядывании и выборе трав.

— Господин хозяин лавки, я возьму пряную овражницу, красную бархотку и луговую виле́ю.

Хозяин с поклонами насыпал выбранные растения в тканевые мешочки, отсчитал сдачу и проводил покупательницу к выходу.

— Господин Сунь, где можно приобрести паланкин? — поинтересовалась сильфида, вспомнив, наконец, о сопровождающем. — И хорошо бы купить ещё повозку с лошадью, иначе и рынок толком не посетить.

— Я покажу, госпожа Вилан.

Видимо, он хорошо ориентировался в городе, потому что через некоторое время привёл Вилан к большому дому с крытым двором, и надпись на табличке у ворот гласила, что здесь продаётся именно то, что ей нужно.

Вилан даром времени не тратила. Она выбрала не паланкин, а карету с лошадиной упряжью, справедливо рассудив, что четверых носильщиков в доме затратно, да и не нужно, — ведь выезжать-то хозяева будут не каждый день. Подобрала соразмерную телегу. Потом уверенно двинулась в сторону загона с лошадьми и нашла там крепкого поджарого вороного жеребца. Владелец попытался объяснить милой барышне, что у жеребчика характер так себе, выбрала бы она какого-то другого — ведь и понести может... (Бай Лин, наблюдавший это представление, ухмыльнулся: да, выбрала бы она кого-то другого... да не выберет, потому что лёгких путей, похоже, не ищет). Под присмотром хозяина Вилан прошлась с ним по двору. Жеребец шёл ровно и уверенно. По её требованию, его оседлали, и она уселась верхом, словно всю жизнь только так и ездила. Сначала лёгкой иноходью, потом рысью, а под конец пустила коня в галоп, наматывая круги по площадке.

— Я беру его, — заявила Вилан, слезая с жеребца при помощи Сунь Чжао, предусмотрительно поддерживавшего свою нанимательницу. — Даже жаль такого мо́лодца использовать только для передвижения кареты или повозки. Ему бы в скачках участвовать...

Был вечер, когда Бай Лин услышал уверенный голос жены. Для неё привратник Ву открыл ворота, и карета въехала во двор.

— Лошадь в сарай возле кухни, карету — в каретный сарай. Поставьте у стены, немного позже телегу привезут — поставить туда же!

Принц "проследил" за ней глазками ящерки. Вилан вошла в кухню и принялась готовить отвар из тех трав, что купила. Процедив его и перелив в стакан, она отправилась в Большой дом. Конечно же, это лекарство для него, ведь больше тут лечить некого.

Что ж, следовало признать: женщины взялись за него всерьёз. Дзин Жу, например, забегала чуть ли не через каждые пять минут — то чай принести, то одеяло поправить, то окно открыть-закрыть. Изобретала, в общем, любой предлог, чтобы войти к господину. Пока он долгим-предолгим взглядом не заставил девушку наконец смутиться, покраснеть и перестать суетиться.

— Ну, вот и я, — Вилан вошла в комнату с дымящимся стаканом в руках, нагнулась и поцеловала мужа куда-то в висок. — Выпей-ка.

Питьё на вкус оказалось пряно-горьковатым и неожиданно освежающим. За время её отсутствия гнев Бай Лина поутих. Он желал найти в поведении Вилан что-нибудь предосудительное и не нашёл. Она несколько часов провела в обществе нового стражника, но ни разу этим не воспользовалась и даже почти не говорила с ним. Казалось бы, в отсутствие Бай Лина у неё руки были развязаны, но она не флиртовала, не пыталась обратить на себя внимание красавчика. Сам Бай Лин, например, постарался бы больше узнать об этом человеке. А Вилан... забыла о нём? Что бы это значило?

Впрочем, выяснилось это довольно скоро, и опять помогла ящерка. Улучив момент, Дзин Жу, довольная возвращением своей госпожи и трещавшая без умолку, ни к селу ни к городу проговорила:

— Сунь Чжао такой миленький, правда, госпожа Вилан?

— Да, он очень славный, — устало улыбнулась сильфида.

Бай Лин уже собирался скривиться, когда услышал от неё слова, которые совершенно недвусмысленно говорили совсем о другом:

— Но для меня мой супруг всё равно красивее всех.

— Конечно, госпожа, — поспешила согласиться старшая горничная. — Как хорошо, что вы его любите. Брак по любви такое счастье.

И Вилан опять промолчала и снова улыбнулась.

— Ви! Ты сегодня целый день ходишь за мной. Ты... — принц осторожно подбирал слова, чтобы не сказать лишнего, — меня преследуешь?

Этот разговор случился между ними двое суток спустя. Молодой человек постоянно замечал, что, куда бы он ни зашёл и ни свернул, туда непременно приходила Вилан. Как будто это она следила за ним, а не наоборот. Поведение жены его озадачивало, потому что она ничем не объясняла свои поступки. Будто всё происходило само собой, будто так и должно было быть. Если так подумать, поместье не такое уж большое. Ради эксперимента он выбрал самый верхний и крайний покой в Большом доме, и сильфида немедля туда заявилась, почти следом за ним.

— Вовсе нет. Я просто... я... — Вилан явно растерялась и не успела обдумать ответ.

— ...соскучилась? — как прохладно и насмешливо это прозвучало! Так отстранённо и странно. Как отповедь. Он хотел узнать её мотивы, а не оправдания, а для этого следовало застать её врасплох.

— Да! — честно призналась Вилан. — Разве жена не может скучать по мужу?

— Значит, ты по мне скучала? — он был явно удивлён и озадачен.

Похоже, его недоумение её развеселило. На губах появилась лукавая улыбка.

— Да! Пожалуйста, составь мне компанию.

Принц помедлил: что у неё на уме? Эта женщина определённо ведёт какую-то игру. В чём её суть? Ему ни разу не встречался человек, который бы не боялся говорить правду и действовать открыто и искренне. Собственно, таковых среди приближённых императора и быть не могло, они недолго остались бы в живых. И потому лицемеры, прохиндеи и подлецы виделись ему везде, потому что только они его всю жизнь и окружали.

— И что мне нужно сделать?

— Побыть со мной.

— Ты хочешь, чтобы мы провели вместе время? — уточнил Бай Лин, судорожно прикидывая, чего ещё следует ожидать от этой женщины и к чему его обязывают её слова.

— Вот именно.

— И как же ты хочешь его провести?

— Давай погуляем вдвоём, пройдемся по улицам, а? Надо же выбираться куда-нибудь.

— Просто скажи, чего ты хочешь. Не нужно ходить вокруг да около.

— Уже сказала: хочу побыть с тобой. В последние дни мы мало виделись. И Цзю возьмём — пусть пройдется с нами.

— Ладно, пойдём, — сдался принц, не увидев в этом предложении ничего преступного или опасного для себя.

— Господин! Купите цветок для вашей дамы!

Возле наспех сколоченного прилавка, уставленного вазами с самыми разными цветами, приплясывала девочка-подросток, предлагавшая свой товар чуть ли не каждому встречному. Яркие красные, оранжевые и жёлтые фонарики освещали прилавок и поневоле задерживали взгляд на разноцветных букетах. Вокруг разносился сладкий нежный аромат, навевавший романтические мечтания. Правда, девчушка, востроносая, с живыми глазами-бусинками, кутавшаяся в драную шаль, не слишком походила на героиню чьих-то грёз. Но она и не для себя старалась.

— Прекрасные свежие цветы!

Бай Лину пришлось остановиться, поскольку продавщица буквально загородила им с Вилан дорогу. Улица вся была заставлена палатками и прилавками. Кругом сновали торговцы-лоточники, наперебой расхваливающие всякую всячину. Прохожие ходили от одного шатра к другому, уличные музыканты наигрывали весёлые мотивы, но в их звучание вкрадывалось порой что-то мистическое, отчего мурашки ползли по коже. Смеялись женщины и мужчины, дети увлечённо разглядывали игрушки и бегали друг за другом. Здесь каждый наступивший вечер был праздником.

— Господин! Купите цветок для вашей дамы! По цветку, который вы выберете, госпожа Лунь, известная прорицательница, предскажет ваше будущее!

Бай Лин чуть было не прошёл мимо, вспомнив, что один такой предсказатель уже отказался сообщить своё ви́дение его грядущего. Но ему пришло в голову, что девушки ведь любят цветы. Избитая истина, но это так.

— Ви! Ты хочешь цветок? — спросил он, внимательно посмотрев на свою спутницу. Она просила побыть с ней, составить компанию. В конце концов, разве это не обязанность мужа — доставлять радость жене?

Вилан кивнула, засмотревшись на цветочницу. Принц выбрал веточку с золотисто-жёлтыми цветами и протянул девушке три мелких монеты. Потом осторожно воткнул веточку в причёску Вилан. Здесь, при дворе Чунхуа, дамы любят украшать волосы живыми цветами.

— Господин, вы выбрали такой красивый цветок! — вздохнула в восхищении цветочница. — Барышне очень идёт!

— Спасибо, милый, — Вилан поглядела на мужа с такой нежностью и благодарностью, что невольно у него что-то вздрогнуло внутри. У неё в глазах сияли отблески света фонариков и огоньков на палочках⁽¹⁾. Что это, какое-то волшебство? И что за трепет в груди? Зачем он и отчего? Неужели всего от двух слов? Разве может камень затрепетать?

— Госпожа Лунь ждёт вас!

Прилавок размещался перед шатром, внутри которого горел яркий свет. Полог из чёрной кружевной ткани позволял различить лишь силуэт женщины, неподвижно сидевшей на маленьком стульчике.

Бай Лин отвёл взгляд от прорицательницы и повернулся к Вилан. "Идём?". Сильфида ободряюще пожала его пальцы и покачала головой:

— Я знаю своё будущее. А ты иди — узнай своё. Может, пригодится.

Девочка приподняла завесу, и принц шагнул в ярко освещённое пространство шатра. Вилан осталась одна. На самом деле, продавщица цветов продолжила свою работу, а её саму обходили посетители торговых рядов, жаждущие развлечений и покупок. Вилан немного схитрила: сильфы и альвы обладают прекраснейшим слухом и зрением, намного превосходящим людские и даже порой драконьи. И, несмотря на окружающий шум-гам, слышала каждое слово, которое сказала госпожа Лунь. И сквозь занавеску разглядела гадательницу: таинственную стройную женщину в белом одеянии, шитом золотыми нитями, с чёрными, как ночь, волосами, собранными в тяжёлый узел, красивым лицом и изящными манерами. От неё исходило чарующее обаяние скромности, а голос звучал певуче и плавно, подобно опадающим лепесткам яблоневого цвета.

Когда Бай Лин сел за низкий столик напротив загадочной красавицы, она заговорила:

— Прекрасный господин! Путь того, кто выбрал золотистую хризантему, тернист и долог и полон страданий. Добиться того, чего жаждет измученный испытаниями, — мести, могущества, свободы, — не так уж сложно, для этого у него есть всё: терпение, мудрость, духовные силы и помощники. С ними легко взайти на вершину своих чаяний.

— Благодарю, любезная госпожа, — принц склонил голову в знак признательности, встал и направился к пологу.

— Господин! — госпожа Лунь окликнула посетителя уже возле самого выхода. — Золотистая хризантема символизирует дары первой и единственной любви — сладкие тёплые мгновения и грусть расставаний, боль потери и горечь разлук, драгоценные воспоминания и счастье встречи, безусловное доверие и преданность выбору сердца... Эти испытания самые болезненные, они могут превратить его в пепел, а могут вознести на невиданную высоту. Но без них жизнь такая жалкая... Очень скоро вы получите то, что принадлежит вам по праву, и тогда поймёте себя и узнаете, что́ вам дороже всего.

Когда Бай Лин покинул шатёр, Вилан уплетала какое-то лакомство, нанизанное на длинную палочку. По его лицу невозможно было понять, что он чувствует и что думает об услышанном.

— Ну как?

— Ничего конкретного, — холодно ответил принц.

Вилан усмехнулась. Она и не сомневалась, что он ни за что ей не расскажет о предсказанном.

— Часто шарлатаны всех мастей выдают себя за всевидящих и всезнающих пророков. А иногда попадаются довольно одарённые. Но ни один провидец не скажет тебе ничего конкретного, только в общих чертах может обрисовать свои виде́ния. Придать им смысл можешь лишь ты сам.

— Тебе тоже всего лишь... обрисовали? — подковырнул Бай Лин.

— Зачем? Я и сама вижу, что там впереди.

Она протянула ему другую палочку с угощением: рис, сваренный с крахмалом, красным сахаром и пряностями и скатанный в оранжевые шарики.

— Вот. Съешь — полегчает.

1) местное развлечение наподобие наших бенгальских огней.

Вернуться к тексту