Правила Хэллоуина (гет)

октябрь 2005

Яркий луч низкого осеннего солнца протиснулся между неплотно сдвинутых штор и метко посветил Северусу прямо в глаз. Снейп тихонько фыркнул, поерзал по подушке, зарываясь в нее глубже носом, уворачиваясь от раздражающего света. Все-таки зря, ой зря он сделал спальню окнами на восток. Вопреки школьным сплетням, Северус на солнце не вспыхивал синим пламенем и вообще намеренно его не избегал, но вот по утрам светилу радовался крайне редко.

Зато чему стоило порадоваться, так это тихому сопению, которое слышалось с другой половины кровати. Еще не до конца проснувшийся Снейп позволил себе блаженную, чуть придурковатую улыбку — кто увидит в глубинах подушки? Гермиона осталась ночевать.

Их отношения, начавшиеся год назад с неловких и не очень-то красноречивых признаний, покинули гавань платоники довольно быстро. И вот уже несколько месяцев Снейп с Гермионой бегали друг к другу на свидания, благо недалеко. Однако напрашиваться ночевать у нее или приглашать ее к себе без амурных мотивов Северус стеснялся. Он боялся испытывать свою удачу, и так вручившую ему королевский подарок, боялся давить на Гермиону и очень дорожил ее вниманием. Он не хотел брать от нее больше, чем она готова была отдать, и тщательно оберегал ее право побыть одной, ее право на личное пространство. А еще Снейп не хотел показаться слишком прилипчивым, слишком отчаянно нуждающимся в ней. Потому благодарно принимал все, что она готова была дать, и очень осторожно проявлял инициативу.

Оттого так и дорожил их совместными ночами, не только страстью, но и возможностью быть рядом, смаковать ее присутствие.

Северус глубоко вдохнул, упиваясь моментом. Теплом одеяла, шансом еще чуточку понежиться, ее запахом, ее близостью, их общим утром, простым, но таким сильным удовольствием просыпаться рядом. Снейп скорее бы побрился налысо или покрасился в блондина и начал носить с собой сутенерскую трость в стиле Малфоя-старшего, чем признал, что и его не миновала тяга к некоторой романтике, жребий всех влюбленных. К счастью, в его случае декламировать он мог разве что новую статью о зельеварении — щедро снабжая ядовитыми комментариями, от которых Гермиона смеялась до слез; пышно и многословно признаваться в чувствах тоже не умел — на него как будто обезъяз накладывался, стоило попытаться даже те-самые-три-слова из себя выдавить. Однако он старался показывать свою симпатию поступками, помогая, поддерживая, заботясь. Северусу, выросшему в доме, где можно было скорее получить трепку, чем объятия, это давалось тяжело. Но Гермиона стоила всех усилий, для нее ему, записному грубияну, хотелось сделать что-то хорошее и — что он за сентиментальный болван — нежное.

Сопение за спиной стало чуть громче, с легким присвистом. Снейп полусонно нахмурился. Если Гермиона все-таки простудилась из-за вчерашнего опрометчивого, по его мнению, решения ходить по дому босиком — а потом в постели пытаться отогреть об него две ледышки, в которые превратились ее ступни, — то не избежать ей бодроперцового, и пусть еще будет благодарна, что от его версии пар из ушей валит всего минуты три.

Сладко потянувшись, Северус повернулся на другой бок и открыл глаза.

Явившееся ему зрелище было чрезвычайно, отчаянно, запредельно умилительным. Розовые кошачьи пятки в обрамлении длинной белой шерсти, широко растопыренные пальчики в форме крохотных — тоже розовых — бобов, пушистые черные «штаны» и толстенный хвост вольготно раскинувшегося во всю немаленькую длину Диогена не оставили бы равнодушным и самое черствое сердце. Однако, когда рассчитываешь увидеть рядом с собой в постели теплую, сонную и растрепанную после ночи любви обнаженную женщину, полужмыр, даже такой красавчик, неравноценная замена.

Диоген, довольный, что в этот раз делить территорию пришлось только с хозяином, блаженно вытянул левую лапу еще дальше и ткнул хозяина пяткой в кончик носа, продолжая самозабвенно посапывать. Кот к конкурентке за место на кровати отнесся философски, при любой возможности стремясь восстановить статус-кво или же вписаться третьим, а то и четвертым, потому что Крукшанксу тоже не хотелось оставаться в стороне. Северус дразнил Гермиону диснеевской принцессой, придумывал новые заклинания для очистки белья от шерсти и ночами перетягивал одеяло, потому что все три Снейповы сокроватника предпочитали спать поверх него.

Северус, насладившись ни с чем не сравнимым ароматом кошачьей лапы, вытянул руку и легонько ухватил Диогена за торчащую между пальчиков шерсть. Полужмыр сонно и благодушно муркнул, поджимая конечность, а потом и вовсе свернулся калачиком, щекотнув хозяина по лицу роскошным хвостом.

— Ну, хоть у кого-то жизнь хороша, — хрипло пробурчал Снейп. — Опять полночи по соседским дворам шастал, разгильдяй? — Вороватая натура любимца не поддавалась воспитанию, Диоген упорно таскал хозяину трофеи и гостинцы. Северус уже подумывал просто поставить у дверей коробку и сваливать в нее краденое добро, пусть владельцы сами забирают.

Не дождавшись от кота ни вразумительного ответа, ни раскаяния, Снейп со вздохом выбрался из кровати. Кофе. Ему нужен кофе.

_________________________________

Удовлетворив первую потребность в зелье бодрости, Северус лениво листал блокнот с заметками о студентах, потягивая вторую, куда более вкусную в своей неспешности, чашку кофе.

Хогвартс без Гермионы стал значительно менее… ну, не привлекательным, терпимым. Да, дразнить Минерву было все так же весело, а выслушивать нотации от Поппи все так же тоскливо, но не хватало кое-кого. Если раньше Снейп тащил себя в школу потому, что собирался там встретить Грейнджер, то теперь ради посещения замка надо было оттащить себя от нее. То, как сильно он привязался, иногда пугало.

За прошедший год Северус сумел примириться с преподаванием настолько, насколько вообще для него это возможно. ТРИТОНы по зельеварению были сданы с блестящими результатами, он даже получил парочку сов от благодарных учеников — очень странный опыт, хотя Гермиона за него порадовалась.

Сегодня предстояло провести одну лекцию после обеда, взвалить на изнеженных Мерритоном шестикурсников огромную домашку, насладиться их стонами тихого ужаса — потом, правда, тихий ужас весь будет его, при проверке сданных каракулей, — и до пятницы он совершенно свободен, словно тот сказочный поросенок. Свободен от школы, другие обязанности как раз требовали внимания.

Нить темного огня, с такой неохотой успокоившаяся в прошлый Хэллоуин, теперь будто не желала просыпаться. Цепкие коготки боли начнут сжимать его сердце ближе к закату, сейчас Северус просто чувствовал, что оно у него есть. Хотя, возможно, он всего лишь перестарался с кофе.

Томление, которое овладевало им каждый Канун, тоже пока что маячило где-то далеко на границе сознания. Уже не такое нереальное, как вчера, но еще не та неясная маята, звавшая его в ночи. Снейп покопался в себе, допивая остатки подостывшего кофе, морщась от попавшей на зубы гущи. То ли беспокоило какое-то предчувствие, то ли просто встал не с той ноги, расстроился, что Гермиона ушла, не разбудив.

Северус фыркнул, сплюнул в салфетку раздражающую гущу от кофе. Хорош же он, мужик под пятьдесят, дуется из-за какой-то мелочи, словно кисейная барышня.

Первые месяцы их полноценных отношений Снейп жил в постоянном подспудном страхе провала. Он не сомневался, что вскорости выкинет что-нибудь такое, и тогда Гермиона одумается, увидит, кто и что он на самом деле, и сбежит, напоследок задав ему хорошую взбучку. Было даже искушение немного прощупать границы ее терпения, чуть нажать. Этот позорный порыв он в себе безжалостно растоптал, рассудив, что если уж и причинит ей боль, то не намеренно, не желая, чтобы она расплачивалась за его страхи и неуверенность.

Однако даже Северус, совершенный профан в делах сердечных, понял в итоге, что переход из состояния «друзья» в состояние «влюбленные» у них с Гермионой случился довольно гладко. Конечно, они ругались. И, конечно, он вел себя как невыносимая задница, а она — как настоящая гарпия, но, выпустив пар и посидев с надутыми рожами по своим домам минут двадцать, они сталкивались на полпути между их дверьми, извинялись и разговаривали. Давалось это непросто, ведь как у истинного британца, в системе координат Снейпа «разговорами о личном» считалось все, что не было обсуждением погоды, новостей и науки. Причем исключения запросто могли попасть в категорию персонального.

Вся эта открытость и, смилуйся, Мерлин, коммуникация для Северуса были неизведанным искусством, но он пытался изо всех сил. Ради Гермионы он бы наизнанку вывернулся, если честно.

Вымыв посуду руками по вбитой с детства привычке и обновив воду и еду в мисочках Диогена, Снейп отправился наверх, готовиться к очередному дню в шкуре преподавателя.

_________________________________

Гермиона, усталая до отупения, практически выпала из камина в ординаторской Мунго. Технически, блок с комнатой отдыха, раздевалками, душем и смесью конференц-зала и офиса назывался просто «крыло целителей», но с подачи какого-то маглорожденного словечко прицепилось, и теперь все сотрудники, невзирая на статус крови, пользовались неволшебным термином.

Выбирай Гермиона между необходимостью в одиночку без магии ухаживать за целой группой детсадовцев с кишечным гриппом и организационной работой, она бы сейчас предпочла детсадовцев. Как же муторно и выматывающе. Кто бы мог подумать, что причиной страданий окажется благополучная мирная жизнь? Население магической Британии росло, рождались дети, возвращались беженцы, Министерство даже организовало какую-то программу для желающих эмигрировать. И, разумеется, следствием прироста населения стало увеличение спроса на социальные блага. И ранее более чем достаточный набор: одна больница, одна школа, пара торговых районов — сейчас стал катастрофически мал.

И если Хогвартс мог вместить и в десять раз больше учеников и в замке им не было бы тесно, просто потребовалось бы нанять еще преподавателей, то Мунго грозилась треснуть по швам. Очередь в приемном покое так и норовила вылезти за пределы универмага-прикрытия, палаты были переполнены, а целители пахали на износ. В итоге Министерство, скрепя сердце и скрипя дверьми казны, согласилось, что пора бы открыть в Британии еще несколько медицинских учреждений. Мунго останется единственной полноценной больницей, но в Ирландии, Уэльсе, Шотландии было решено создать небольшие клиники с парочкой специалистов. И руководство Мунго бросило Гермиону прямо в кипящий котел бюрократии. Она оказалась идеальным представителем: героиня войны, подруга Поттера, блестящее образование, нужнейшая специальность, талант к организации. Плюс в хороших отношениях с Бруствером — важный козырь в борьбе с министерскими крючкотворами. Вот и тягали Гермиону, как переходящее знамя, из Кардиффа в Эдинбург, из Эдинбурга в Белфаст, и никто, разумеется, не убирал ее из обычного графика дежурств. Бюрократическая вакханалия продолжалась с начала лета, и Снейп грозился отравить директора Мунго, если он не снизит нагрузку целителя Грейнджер. Говоря откровенно, Гермиона уже была почти готова рассмотреть предложение Северуса совершенно серьезно, поскольку, если выкладываться на фактически двух работах полностью, можно потерять себя. Ее ставший возлюбленным сосед очень помогал не сойти с ума, но девушка чувствовала, что она уже на пределе.

Смахнув пепел с одежды палочкой, Гермиона сошла с издавшего гулкий звук металлического листа, прибитого у камина, на вытертый линолеум противной бежевой расцветки, вздохнула и огляделась. Как-то пустовато. Обычно в комнатенке с камином, она же «предбанник», служившей буферной зоной между основной больницей и относительно свободной от пациентов ординаторской, толпился народ. Закончившие работу и только заступившие обменивались сплетнями, загораживая проход спешившим домой, которые, стоя в очереди к камину, спорили и переругивались с теми, кто желал только позвонить, хотя по больничным правилам камином можно было пользоваться строго для перемещения на срочные вызовы и обратно — но когда и кого подобные запреты волновали? — словом, народу в час пересменки тут было обычно как сардин в банке. Несмотря на вечер понедельника — а более загружена Мунго была только по пятницам, — в предбаннике подпирали стенку лишь пара стажеров с серыми от усталости лицами и в мантиях с пятнами от разных малоприятных жидкостей, да внаглую курил в углу моряцкий жутко вонючий табак в трубке-носогрейке Патерсон, один из старших целителей отделения недугов от заклятий. Периодически он вяло накладывал чары свежего воздуха, но, судя по всему, сил целитель сегодня потратил немало, потому что запах табака никуда не исчезал.

— Совсем завал? — спросила девушка вполголоса.

Патерсон промычал что-то невнятное, причмокнув трубкой, выпустил новое вонючее облако. Один из стажеров, узнав Гермиону, ответил:

— Бывало и горячее. — И, наверняка бахвалясь, добавил: — Не то что в вашей педиатрии.

Грейнджер смерила нахального юнца тяжелым взглядом, но вступать в полемику не стала. Она привыкла к тому, что значительная часть сотрудников Мунго считала работу с малышами детским лепетом. Поморщившись от каламбуров своего усталого разума, девушка вошла в комнату отдыха.

Открывшееся зрелище напоминало картину, изображавшую Черного Принца после битвы при Креси. Кругом вповалку лежат тела в разных странных позах, а Гермиона на все это взирает с мрачным видом.

Один из «павших французских рыцарей», эффектно разлегшийся на кушетке у входа, вяло приподнялся и пробормотал: — Грейнджер, будь человеком, наколдуй воды.

Гермиона повиновалась и по привычке потянулась придержать коллеге голову, чтобы было удобнее пить. Тот вяло хохотнул, отмахнулся от ее руки и сел, забрав созданный стакан.

— Что у вас тут? — необычность происходящего начала беспокоить Гермиону, девушка уже собиралась наложить на коллег массовые диагностические чары, как из глубокого кресла в углу подала голос Ханна Аббот:

— У них тут крупный рейд авроров пошел псу под хвост, больше тяжелораненых разом поступало только в битву за Хогвартс. Привлекли всех, кто был свободен. — А свободен не был никто, поскольку больница на пределе возможностей, значит, персонал вкалывал так, будто у каждого есть двойник.

Ханна зевнула, повернув голову и прижав губы к плечу. — А я принимала четверняшек.

Сидевшая на полу рядом с креслом Аббот девушка-стажер жалобно застонала.

Ханна утешающе погладила ее по взлохмаченной голове и продолжила:

— Вот буквально только что разгреблись и сдали смену.

— И легли-и-и, — блаженно протянул кто-то из целителей, Грейнджер не было видно, кто именно, но он закинул ноги на стенку. Лимонно-зеленая мантия задралась, демонстрируя настолько заросшие рыжим волосом голени, что казалось, что на целителе штаны.

— Проклятье, Маллан, у тебя там хотя бы белье надето? — возмутился кто-то по соседству. — Или ты из этих, любителей ветерка вокруг?

— Ой, а будто мы никогда в душ вместе не ходили, — огрызнулся тот.

Завязалась ленивая перепалка. «Ну, раз придуриваются, значит, с ними все нормально», — подумала Гермиона. Девушка подошла поближе к Ханне. Нужно было узнать, что там с рейдом. Аббот словно прочитала ее мысли:

— Я слышала, что драка случилась знатная и есть погибшие, — пояснила она, глядя усталыми покрасневшими глазами на Гермиону. — Но Рона и Гарри я видела в кафетерии, сказали, что охраняют арестованных, которые нуждаются в помощи. Выглядели очень мрачными.

— Спасибо, Ханна, — девушка сжала руку сокурсницы. — Пойду переоденусь и поищу их.

— Погоди, я с тобой. — Аббот со старушечьим кряхтением встала с кресла. — У меня сегодня свидание.

Девушки, практически подпирая друг друга, зашагали к раздевалке.

— Интересные планы? — лениво спросила Гермиона.

— У Невилла завтра нет уроков до обеда, а у меня ночная смена, так что мы планируем пуститься во все тяжкие: лечь пораньше и встать попозже. — Лонгботтом в этом году стал ассистентом Стебль, и Снейп по этому поводу очень много высказывался.

Грейнджер завистливо вздохнула. Их с Северусом графики совпадали в достаточной степени, чтобы получалось проводить время в обществе друг друга, но длинный полноценный сон с ленивым совместным пробуждением был редким удовольствием.

_________________________________

Гермиона никогда не жалела, что не пошла в авроры. Хватит с нее битв с темными магами, погонь, побегов и смертей. Наверное, в какой-то мере поэтому она и выбрала педиатрию — ну что может быть более мирным, чем забота о детях?

Но какая-то часть ее, привыкшая пасти двух шебутных мальчишек, быть ответственной и, ну… старшей, желала оставаться поближе, приглядывать, чтобы всегда иметь возможность прийти на помощь. И это желание Гермиона в себе не одобряла, если честно. То есть все сложно было с этим чувством. С одной стороны, нет ничего плохого в том, чтобы хотеть уберечь самых дорогих тебе людей, но вот с другой — они взрослые, они сами ответственны и за себя, и за свои решения, и нечего как квочка их оберегать. Иными словами, по отношению к Гарри и Рону у нее был комплекс старшего ребенка, и иногда казалось, что у Северуса к Поттеру тоже что-то подобное, но в более серьезной степени.

Да, она не жалела, что не пошла в авроры, и никогда не хотела служить в волшебной полиции. Но был у нее эпизод, в мае девяносто восьмого, сразу после, когда она по инерции, что ли, собралась идти за Гарри и дальше. Поттер на ее решение отреагировал очень резко, бескомпромиссно заявив Гермионе и Невиллу — тот тоже подпал под влияние момента и собрался в аврорат, — что не позволит своим друзьям жертвовать мечтами и в мирное время рисковать жизнями ради того, чтобы Гарри был в безопасности. Он и Рона попытался отговаривать, но Уизли возмутился, заявил, что хотел пойти в авроры еще до того, как «один нечесаный очкарик вообще узнал, с какого конца правильно за волшебную палочку держаться». За этим последовал обмен совершенно детсадовскими обзывательствами, пихание локтями в бока и обоюдное взлохмачивание макушек. В итоге Гермиона и Невилл на службу в Министерство не пошли.

Стоило Ханне сказать, что ее друзья не среди пациентов, как в животе Гермионы зашевелился неизвестно откуда взявшийся там мурлокомль. А вдруг на самом деле с ними что-то серьезное? А вдруг им стало плохо позже? А вдруг они упросили Ханну не говорить правды, чтобы не волновать Гермиону?

Заглушая раскудахтавшуюся тревогу изо всех сил, Гермиона попрощалась с коллегами, вяло промычавшими что-то в ответ, пожелала хорошего свидания Аббот, накрасившейся слишком ярко для простого домашнего вечера с парнем, и направилась к лестнице, надеясь найти друзей у палат в отделении недугов от проклятий.

Удача ей улыбнулась в самом конце коридора — обычно именно там размещали пациентов, нуждающихся в охране, чтобы как можно меньше лишнего народа мимо шастало. Уизли с Поттером стояли у расположенных друг напротив друга дверей палат. Гермиона внимательно рассматривала своих мальчиков, стараясь быстро пройти, не пробежать последние разделявшие их ярды. От ее взгляда не ускользнули позы марионеток с обрезанными ниточками — опущенные плечи, склоненные головы. Она видела их всякими, но так надеялась, что сломанными, потерянными им больше быть не доведется.

А потом Гермиона увидела прическу Рона и чуть не споткнулась: вместо обычной копны огненно-рыжих волос, свешивавшихся почти до самого подбородка, друг щеголял коротюсеньким ежиком морковного цвета. Парень заметил ее и устало улыбнулся уголком губ.

— Мы тут на службе, так что обнимай нас по очереди, чтобы один продолжал бдить, — вместо приветствия сказал Гарри. На его щеке красовался свежий глубокий порез, щедро смазанный заживляющим бальзамом.

Гермиона подавила всхлип и с разбегу навесилась Поттеру на шею, содрогаясь разом от облегчения видеть их обоих целыми и почти невредимыми и от такого знакомого, пугающего, возвращающего страшные воспоминания запаха гари, обожженной плоти и озона, запаха битвы. Хоть бы не стошнило.

— Ну, ну, — Гарри неловко похлопал ее по спине. — Мы целы, даже в больничку своими ногами пришли, в кои-то веки. — Он открыл рот, собираясь что-то добавить, но Гермиона перебила.

— Кто? — спросила девушка негромко. Это был страшный вопрос, который она хотела не задавать больше никогда в жизни, но когда твои друзья авроры… Грейнджер в той или иной степени знала весь отряд. Кого-то просто по имени, а с кем-то стала хорошими приятелями, встречаясь то в гостях у Гарри, то в Министерстве. И теперь, может быть, один из тех, кого она учила играть в «Каркассон» или с кем обсуждала отвратительное качество еды в кафетерии Министерства, ушел навсегда. Грейнджер поежилась, обнимая друга.

— Уайт, Салливан, Дикинсон, Каллахан, — монотонно перечислил Гарри. Потом он конвульсивно сглотнул, чуть крепче сжав Гермиону. — И…

— Робардс, — произнес Рон сзади. — А я-то думал, что он станет следующим старым параноиком на пенсии, как Грюм.

Гермиона отстранилась, переводя взгляд с Гарри на Рона и обратно.

Это были просто ужасные новости, чудовищные. Ехидный Уайт, регулярно получавший нагоняи за слишком длинный язык. Салливан, которая грозилась побегать за преступниками еще пару лет и наконец выйти замуж за своего партнера, тоже аврора. Дикинсона Гермиона плохо знала, но он всегда с ней здоровался. И душа компании Каллахан, с бесконечным запасом забавных историй. В голове не укладывалось, что их больше нет. И Робардс… Гермиона его очень уважала — за усилия по созданию новой волшебной полиции, за то, как стоял горой за своих ребят, за то, что умудрился сохранить человеческое отношение к преступникам. Но больше всего — за то, что он делал для Гарри. Ее друг очень нуждался хоть в каком-то подобии отцовской фигуры в мире, особенно после войны. Первые месяцы после победы им всем дались тяжело, но Поттеру пришлось хуже остальных. Робардс сумел завоевать расположение Гарри, и его коронное обращение к подчиненным наверняка отзывалось в душе мальчишки-сироты. Главный аврор правда хорошо влиял на Гарри, выбил из него синдром спасателя и научил держать в узде эмоции. А теперь Поттер снова потерял человека, в котором видел хоть немного, но отца. Ужасно несправедливо.

— Мне так жаль, мальчики…

Парни выглядели измотанными донельзя, и она на мгновение озадачилась — неужели остальным еще хуже, если на охрану поставили людей, которые настолько не в форме.

— Угу, — промямлил Рон, не поднимая глаз с какой-то только ему видимой точки на полу. С короткой стрижкой стало заметно, что он лопоухий. — Знаешь, мне на мгновение показалось, что мы снова в Хогвартсе, настолько все было плохо. Мы тренировались, мы готовились, мы профессионалы… — он прикусил губу. — А в итоге словно перепуганные школьники. — Рон сплюнул на пол, спохватился и взмахом палочки убрал плевок.

Гермиона немедленно перевесилась на него, в носу защипало от запаха паленых волос, впитавшегося в его мантию. Что ж, понятно, откуда такая прическа. Рон, прерывисто выдохнув, прижался лбом к ее плечу, скрючившись в ее руках. Девушка покрепче вцепилась в его одежду.

Целительная сила дружеских объятий никогда лишней не бывает.

В рядах авроров не было потерь с того самого, военного года. С кем же они схлестнулись, что цена за победу оказалась столь высока?

Девушка видела, как оба стараются держать лицо, беречь имидж серьезных авроров, которых ничем не проймешь, но она знала своих друзей как облупленных. От нее не скрылись ни искусанные в лохмотья губы Рона, ни до крови ободранная кутикула вокруг ногтей у Гарри, ни то, как оба сутулились, пытаясь удержать на плечах груз случившегося. И вот эту ношу она облегчить была не в силах.

_________________________________

Повесели богов, мрачно думал Северус, расскажи им о своих планах. Спокойный день в школе быстро обернулся типичным для Хогвартса дурдомом, когда третьекурсники Мерритона, занимавшиеся через пару кабинетов от класса Снейпа, добились, с позволения сказать, умопомрачительных успехов в варке Морочащей закваски. Пока профессор отлучился в кладовку черт знает за чем, у кого-то взорвался котел, щедро плеснув варевом в соседние котлы, которые тоже в свою очередь бабахнули. В итоге Снейп, его студенты и вылезшие на шум из гостиной слизеринцы ловили по подземельям преподавателя и сконфуженную кучку хаффлпаффцев и когтевранцев, буквально вымоченных в проклятой закваске. Отлов замороченных осложнялся тем, что охотник в любой момент мог стать жертвой, собрав на себя слишком много брызг этой мерзкой жижи. А достойно держать щит или просто хорошо уворачиваться мог далеко не всякий.

— Ну, — жизнерадостно заявила явившаяся под конец ловли Макгонагалл, — можно считать, что мы провели учения на случай зомби-апокалипсиса и теперь твердо знаем, что нам хана. Северус, ты мне нужен.

Видимо, его дразнилки последнее время на самом деле выводили директора из себя, решил Снейп полчаса спустя, поддерживая ее за локоть. Поскольку иной причины такой изощренной мести со стороны Минервы он придумать не мог.

Подиректорствовав меньше года, Макгонагалл решила, что в некоторых идеях Альбуса все же был толк. И со свойственной ей шотландской непосредственностью адаптировала Дамблдоровскую манеру изображать эксцентричного безобидного дедулю.

Как оказалось, прямолинейная несгибаемая Минерва при желании могла прикинуться такой немощной старой перечницей, что Северус, случалось, задавался вопросом, не затесались ли в славное древо Макгонагаллов Ветровоски.

В комплект к хрупкому божьему одуванчику порой требовался послушный внучок, роль которого и досталась Снейпу.

Министерский казначейский официал, призванный проверить, как школа распоряжается бюджетом, встретился с тщедушной пожилой леди, ее предупредительным подчиненным и был безжалостно подавлен невысказанным, но висящим в воздухе требованием уважения к старости. Чиновник в итоге чуть ли не сплясал под дудку директора, получил с собой жестянку печенек — «Вы такой худенький, дорогуша» — и ушел с настолько очумелым видом, будто его в котел Морочащей закваски макали всей школой.

— И не жаль тебе несчастную молодежь? — съехидничал Северус, садясь на стуле посвободнее.

Минерва с наслаждением и чередой негромких щелчков выпрямилась, возвращая привычную царственную осанку.

— Я бы посочувствовала бедному неумехе, не будь он типичным продуктом министерского непотизма, — фыркнула она. — Сыночек племянничка в третьем колене, ха. Некомпетентная бездарность. Как можно работать в казначействе, не зная элементарной арифметики? Ох уж это домашнее образование… Очень много уроков, как укладывать волосы и завязывать шейный платок, и очень мало обо всем остальном!

— Ну, мы тоже не образец в плане курсов, — не подумав, ляпнул Снейп.

Макгонагалл ему плотоядно улыбнулась, и следующие несколько часов ушли на мозговой штурм: какие курсы добавить, как расширить уже имеющиеся, как бы навсегда отказаться от Прорицаний, где бы найти денег на зарплаты, сколько они сэкономят, если Сибилла перестанет хлебать приличный херес из школьных запасов, словно воду, и как впихнуть в график детей больше активностей, не сведя их с ума нагрузками.

Отбившись от директора уже почти с наступлением темноты, Северус быстренько забежал к Гермионе — той не было дома, видать, опять задержалась с этой возней с филиалами, — зажег на подоконнике ее гостиной фонарь Джека, подаренный им пару лет назад. Потом к себе, проверил кота, переоделся и вышел в ночь.

Канун принял его в холодные, пахнущие прелой листвой и сырой землей объятья. Нить темного огня в груди трепетала, наигрывая мелодию охоты, звала, и в крови просыпался азарт.

Северус аппарировал.

_________________________________

— Только тебя и не хватало! — хором произнесли Снейп и покойник.

Гавейн Робардс, во всей боевой красе, уставился на Северуса с неприкрытым презрением.

— А я-то гадал, кто на себя эту грязную работенку взял, — протянул аврор, скалясь. — А это мой нехороший знакомый Снейп. Прямо вишенка на тортик паршивого дня.

В аврорате Северуса совсем не любили, да и с чего бы. Робардс так вообще происходил из гнезда воспитанников Аластора Грюма и унаследовал от наставника подозрительность ко всем поступкам единственного шпиона Ордена.

Возглавив гоп-компанию — Снейп отказывался считать волшебную полицию компетентной структурой, увольте, — Робардс следил за всеми умудрившимися избежать расправы Пожирателями и сочувствующими, как удав за беспечными кроликами. Стоит только зазеваться, и сразу «ам!» — и заглотят целиком. Пытались даже за Снейпа уцепиться, да руки коротки.

Северус очень надеялся, что на лице не видна вся степень его удивления. Глава аврората в Волшебной Британии — фигура не последняя, и такая смерть была бы на слуху очень долго. Снейп не следил за новостями, но сплетни о болезни Робардса или снедающем аврора смертельном проклятии до него бы добрались — Гермионины дружки бы точно не промолчали, случись что с их драгоценным начальником.

А популярностью Робардс среди подчиненных пользовался удивительной. Унаследовав в свое время пост от Скримджера, новый главный аврор сразу после войны взялся переделывать контору с нуля. Робардс не стеснялся пользоваться опытом зарубежных коллег и даже магловских полицейских. В итоге авроров нового формата сначала звали «бобби», вкладывая в это прозвище и сходство с магловскими полицейскими, и заслугу Робардса в реорганизации аврората — по аналогии с тем, как маглы когда-то начали использовать в качестве клички имя сэра Роберта Пиля. Потом «бобби» сменились на «сынков» — из-за манеры главного аврора обращаться так ко всем своим подчиненным, невзирая на их пол.

Мнения Снейпа о министерских стражах порядка никакие перемены не поколебали бы, зато общественность была в восторге.

И теперь Северус с трудом упихивал в голову мысль, что неугомонный Гавейн Робардс умудрился просто так взять и помереть, не дожив, если он верно помнил, до своего пятидесятилетнего юбилея считаных недель. Не то чтобы Снейп интересовался, но Гермиона уговорила его сварить для намеченной вечеринки два больших котла зелья от похмелья.

Пауза затягивалась, удивление в глазах сменилось неприязнью.

Северус, как более опытный и вообще тут главный, оправился быстрее. Окинув взглядом помещение — мертвецкая при Мунго, бывали, знаем, — он повернулся к покойнику и, собрав все самообладание, заметил:

— Что-то я не припоминаю тебя в некрологах.

Главный аврор выпятил челюсть, еще больше обычного походя на бульдога:

— А я всего пару часов как.

Внешность Робардса служила объектом шуточек все время, что он работал в Министерстве. Скримджер был весь из себя лев: осанка, грива, проницательные желтые глаза. Гавейн же словно сошел с плаката «Их разыскивает аврорат». Тяжелая челюсть с неаккуратной щетиной, пронзительный недобрый взгляд глубоко посаженных глаз из-под нависших бровей, жилистая фигура с длинными, могучими ручищами. Робардс обладал огромной физической силой и был вынослив как вол. Коллеги постоянно шутили, что ему и палочка не нужна — заломает голыми руками.

По Министерству ходило множество баек о том, как аврора Робардса по ошибке приняли за преступника и, в зависимости от ситуации, пытались арестовать самостоятельно, проклясть, побить щеткой для чистки печной трубы, сообщить о подозрительном типчике в аврорат или же обвинить Отдел магического правопорядка в сокрытии преступника.

Несмотря на откровенно уголовную рожу, свежепреставившийся главный аврор был умен, осторожен и своими людьми дорожил.

В этом проблема очень опытных бойцов. Всем вокруг, да и им самим зачастую кажется, что они незыблемы. Сложно представить, что побывавший в десятках переделок и вышедший из них сохранив при себе все конечности аврор может погибнуть.

Робардс стоял, прислонившись к каталке с телом под простыней. Северус прищурился, разглядывая текст на бирке, свисающей с ботинка, — труп даже не успели раздеть — «Робардс Г. О.». Но на свои бренные останки покойник не смотрел, исподлобья уставившись на ряд из четырех таких же больничных каталок. Из-под небрежно наброшенных простыней выглядывали то форменные ботинки, то красный рукав — кажется, денек сегодня серьезно не задался.

— Попрощался? — спросил Снейп как можно спокойнее, до него начал доходить весь масштаб ситуации.

Аврорат потерял шестую часть состава. Неслыханная для входившей во вкус мирной жизни Волшебной Британии цифра. Они там что, со стадом пятиногов подрались?

Северус слегка приподнял окклюментные щиты. Покойник его бесил до умопомрачения, но сейчас самое время взять эмоции на короткий поводок и просто делать свое дело.

— А ты уже позлорадствовал? — огрызнулся Робардс, не сводя глаз с тел подчиненных. — Смотри, как я подвел министерских псов, тебе бы в пору танцевать от радости.

Северус его проигнорировал, он был занят — проверял бирки с именами на остальных. Уф, как минимум Поттер с Уизли живы. Не то чтобы он сильно переживал, но какое горе это было бы для Гермионы… Надо разобраться, что нужно бывшему главному аврору, и послать ей весточку, пусть проверит балбесов.

Лучше к друзьям своей возлюбленной он относиться не стал, но у них была общая цель — счастье Гермионы. Он понимал, что узы между этими тремя прочнее мифрила, и попытки отделить от Грейнджер двух ее близнецов-паразитов ни к чему хорошему не приведут. И понимал, что постоянное присутствие в жизни Гермионы чревато периодическим присутствием в его жизни этих двоих. Какая-то часть него все еще надеялась, что удастся отвертеться и тихо ненавидеть сопляков на расстоянии, но начиная с прошлого Кануна стало ясно, что этому не бывать. Потом последовало приключение в прошлом декабре, а теперь на горизонте маячила свадьба Поттера, на которую они с Гермионой получили именное приглашение как пара. Так что Снейп старательно вел себя как взрослый мужик: пытался хоть немного придерживать свой поганый язык, здоровался с Уизли и Поттером и даже обменивался парой слов. Балбесы в ответ не закатывали Гермионе истерик по поводу ее вкуса в мужчинах, не пытались проверить ее на любовные зелья и проклятия и вообще вели себя довольно зрело для их уровня развития.

Успокоив собственные страхи, Северус потер левую сторону груди и вернулся к работе.

— Робардс. Повторяю, ты попрощался?

Покойник скрипнул зубами, смерил Снейпа полным подозрения взглядом и процедил:

— Дай мне минуту.

Северус лично не видел жуткого зрелища лежавших рядами погибших в Большом Зале Хогвартса, слишком был занят собственным неожиданным спасением, но подозревал, что выглядело это столь же гнетуще, как видеть Робардса, ссутулившегося над своими «сынками».

Снейп засопел, борясь с эмоциями и долгом, но в итоге усовестился и негромко сказал:

— Не спеши, я дождусь. — Можно было бы добавить что-то о сожалении, но Северус сомневался, что бывший главный аврор его не пошлет.

Робардс стоял, переводя взгляд с одной каталки на другую, сцепив за спиной руки с белыми-белыми, стиснутыми до предела пальцами. Он сглотнул раз, другой и негромко произнес:

— Подвел я вас, сынки. А теперь поздно, ничего не исправить. — Он помолчал. — Ну, мне хотя бы хватило совести погибнуть вместе с вами, ребята, — аврор снова сглотнул, натужно и с сопением. — Я бы умер за каждого из вас, если бы мог. Простите меня.

Робардс резко выпрямился и подошел к голове первого погибшего. Склонился, что-то прошептал. Потом переместился ко второму, третьему, четвертому. Тяжело выдохнул, расправил плечи и двинулся к Снейпу, стоявшему поодаль.

Северус к бывшему главному аврору не испытывал ни одной положительной эмоции, но зрелище Робардсовского горя радости ему не приносило. Он и сам отлично знал, каково нести на своих плечах вину за чужую гибель, прокручивать в голове бесконечные «если бы», видеть во сне лица тех, кого не спас, кого обрек на смерть. Не всякому врагу пожелаешь такого.

Бывший главный аврор остановился в паре футов от Снейпа, коротко ему кивнул и сказал:

— У меня есть незаконченное дело.

Оставалось только надеяться, что бывший главный аврор не потребует помощи в поимке своих сегодняшних противников.

— Излагай.

Наверное, в том, как они оба старались общаться как можно более короткими репликами, было что-то забавное. Меньше слов, больше дела. И чем меньше открываешь рот, тем выше шанс, что из него не вырвется то, что ты действительно думаешь о невольном партнере.

Реши Северус покопаться в глубинах своей личности, он, быть может, даже нашел бы там немного уважения к покойнику. Тот всегда действовал по закону, не норовил украдкой дать по бубенцам задержанному, не впадал в идеологические крайности. Не продавался. При этом был упрям, злопамятен и считал всех преступниками, даже если печенье из оставленной матерью без присмотра на кухне банки — единственное, что ты украл за всю жизнь.

Робардсы хоть и не входили в священные двадцать восемь, но настаивали, что род ведут от самого Родри ап Мервина, легендарного короля Уэльса. Поэтому на пришлых, типа Малфоев, они смотрели свысока — все же не раз побивали что англосаксов, что всяких там норманнов. Животрепещущие для более молодых, и оттого не уверенных в своем положении в волшебном обществе, вопросы чистоты крови и воровства магии их род волновали постольку-поскольку: если уж за тысячу с лишним лет никуда не пропала магия, то и на наш век хватит. А кровь все такая же красная, сколько ее ни разбавляй или ни смешивай.

Как бы то ни было, противный тип Гавейн Робардс. Это Снейп, как не менее противный тип, мог подтвердить авторитетно.

Покойник, все это время явно торговавшийся с собой, пришел к решению и таки заговорил:

— Хочу напоследок кое-кого увидеть. Сразу, чтобы без тупых вопросов. Не знаю, где этот человек находится, не мог связаться никакими способами, даже патронусом. Знаю старый адрес, по которому сейчас живут родные. Пытался с ними говорить, сказали, что человек уехал в Европу. Магический поиск, — тут он стрельнул в собеседника тяжелым взглядом, делая акцент на следующих словах, — допустимыми методами пробовал, не работает.

Северус припомнил события двухлетней давности и спросил напрямик:

— Робардс, а тебя перед смертью непростительными не пытали?

Последовавшая тирада мало что пояснила в опыте аврора с круцио, но весьма подробно осветила генеалогию Снейпа, природу его близких отношений с Мрачным Жнецом и живописала, как распорядиться вуалью, аркой в Отделе Тайн и имбирным корнем с локоть длиной.

Северус поборол искушение прикрыться окклюменцией еще сильнее, возвел очи горе, попросил у своего Хэллоуинского покровителя терпения и надвинулся на плюющегося от гнева покойника.

— Твои оскорбления не трогают ни одной части меня, ты мертв, — последнее слово ухнуло вниз, сводя зубы, скользнуло по позвоночнику прикосновением холодных липких пальцев. — Но ты тянешь мое время, отбираешь его у тех, кому тоже нужна помощь. — Северус паскудно улыбнулся. — Ведь авроры клянутся служить народу Волшебной Британии, правда?

Для пущей убедительности стоило бы нависнуть над покойником, придавить его тяжелым неземным взглядом свысока, да только ростом они оба не вышли, так что пришлось удовлетвориться надменно задранным носом.

К чести Робардса, тот призаткнулся, видимо, понял наконец, что их разговор сейчас — не перепалка бравого аврора с отмазавшимся от правосудия Пожирателем. Но на взгляд существа с Той Стороны ответил своим прямым и яростным, дурак гриффиндорский.

— Итак, еще раз, — шелковым голосом протянул Северус. — Ты хочешь найти кое-кого, с кем не смог связаться при жизни, так?

Собеседник кивнул, продолжая сверлить его взглядом

— И, может быть, — ласково пошел дальше Снейп, — ты назовешь хотя бы имя этой таинственной персоны?

Робардс залился краской, то ли от гнева, то ли от осознания, что забыл самое важное, то ли просто от неловкости и понимания, что его попытки сдержанно представить свое дело провалились. А может, и от всего разом.

— Элейна Стортон. — Он помолчал и добавил: — Я любил ее.

Кто бы сомневался, что дело будет в женщине. Все эти нервы, нежелание говорить, попытки обойтись намеками. Мда, все мужчины в любви дураки. И Северус знал, что и он сам не лучше.

Однако Робардс орел. Девушка совсем не соответствовала представлению Снейпа о том, какой должна быть та самая, пленившая холодное аврорское сердце. На добрых двадцать лет младше, один из первых классов Северуса, которые он вел с поступления и до выпуска. Он хорошо ее помнил, магловскую девочку из знатной семьи, самую упрямую хаффлпаффку из всех, что ему доводилось учить. Элейна была блестящей студенткой, на успехи которой молился буквально весь факультет. Играй она в квиддич, стала бы, как Диггори после нее, самым популярным студентом в школе. Но и без квиддича была и школьной старостой, и отличницей, и гордостью профессоров. Знакомая история.

_________________________________

Снейп совершенно не сомневался, что в его договоре с Мрачным Жнецом не было никакого мелкого шрифта. Технически, вообще никакого шрифта не было, но суть заключалась в том, что он знал о намерениях, а намерения в магии решали все, никаких двойных прочтений и подвохов. Соглашаясь взять на себя миссию проводника заблудших душ на тот свет, Северус совершенно точно не соглашался решать их проблемы, потакать капризам и нянчиться с ними. Нет, он, конечно, очень благодарен покойному Дальбергу за Диогена, но одно дело немного поискать ласкового и славного кота, и совсем другое — мотаться по всей Европе из-за волшебницы, умудрившейся спрятаться от не последнего по талантам аврора. Признавать навыки Робардса было болезненно, но приходилось быть честным с собой. Вдобавок к очередному «пойди туда, не знаю куда» Северус чувствовал, что ночь его ждет очень занятая. Даже находясь непосредственно рядом с одним из «клиентов», Снейп ощущал вибрацию натянутой до предела нити в груди. Там, в темноте Кануна, его ждали другие заблудшие. И их было много. И надо было спешить, а не тратить бесценные часы на пререкания.

Покойник, видимо, провел в свое время целую уйму допросов, и находиться в зеркальной ситуации для него было некомфортно. Любой вопрос он встречал в штыки, отвечал чрезвычайно лаконично, и Северус все с большим трудом справлялся с желанием запалить на палочке люмос максима и начать светить аврору в лицо.

С черепашьей скоростью он таки выпытал адрес — Лондон, слава Мерлину и Вивиан, — родителей Элейны, которых Робардс видел лишь однажды, в мае девяносто восьмого, и встреча, судя по выражению лица покойника, не задалась.

— Хорошо, — выдохнул Снейп, потирая переносицу. К боли в груди норовила присоединиться боль головная, а ведь ночь еще молода. — Пойдем, наведаемся в этот их Мэрилебон…

Мэрилебон, дошло до него, твою мать. Спасибо, что не Белгравия! Северус до боли в челюстях стиснул зубы. Он не подписывался на все это дерьмо. Он не соглашался на визиты в неурочное время в очень престижные районы столицы.

У него не было времени. И сил. И нервов.

— Небольшая поправка, — процедил Северус. — Сначала мы попросим кое-кого о помощи.

Робардс было открыл рот, наверняка собираясь усомниться в решении Снейпа, но в кои веки показал способность мыслить здраво и промолчал.

Северус протянул аврору руку. Тот смерил его полным подозрения взглядом, но потом решился и ухватился за запястье. Снейп в ответ ехидно вздернул бровь. Вот еще ему покойники не доверяли.

— Держись. — Северус сосредоточился не на темной огненной нити, безжалостно прошившей сердце, но на маленькой искорке тепла, так и не погасшей после прошлогоднего пожара. В горячке погони за старухой Мафра он и не заметил, как присутствие Гермионы, словно маячок, вело его через Канун. С окончанием Хэллоуина ощущение поугасло, а теперь вернулось снова. Самое время проверить, получится ли пройти вслед за этим светом.

Вбитые в голову много лет назад правила про настойчивость и неспешность не подвели. Едва мерзкое ощущение, будто ты письмо в пневмопочте, прошло и зрение вернулось к Снейпу, он увидел коридор Мунго и в конце него Гермиону в компании двух людей в аврорской форме. Отлично, Труляля и Траляля не просто живы, но даже на ногах. Северус решительно направился к ним, буксируя за собой зазевавшегося Робардса. Покойник отпустил его руку, словно боялся обжечься, и проворчал в спину:

— А по лестнице что мешало подняться? Позер.

Пройти-то было всего ничего, но Снейпу казалось, что темный больничный коридор растягивается, как резиновый, превращаясь в настоящий тоннель. Он не любил и не умел просить, а уж тем более просить помощи. В мире его детства просьбы приводили только к насмешкам и унижению, потому что если ты не можешь добиться чего-то сам, то ты слаб. В кругах Пожирателей никто ничего не просил: либо брал по праву сильного, либо превращал все в транзакцию, обмен услугами. Оттого Северус и сжалился тогда над несчастной дурой Нарциссой, что она поступилась неписаными правилами, попросила, поставила себя в более низкую позицию перед презренным полукровкой. Правда, жалость вышла ему боком, но это довольно привычный для него исход.

Альбус тоже не стеснялся назначать цену, а когда помогал незваным, умудрялся превращать все в уроки, дрессуру, да и оставляла эта его благожелательная назидательность кислый привкус во рту. Минерва просьб не ждала, просто силком навязывалась, когда считала нужным, безжалостно пресекая любые попытки протеста. Гермиона же… Меньше всего Снейп хотел предстать перед ней слабым и уязвимым. Но при этом она видела в самые жалкие и беспомощные моменты и никогда не судила, наоборот, делилась своей бесконечной силой духа. Да и если на свете был человек, которому можно показать себя без брони, не знающим, что делать дальше, то это она. И от одного осознания Северусу хотелось развернуться и бежать куда глаза глядят.

Гермиона наградила Уизли улыбкой чуть ли не рафаэлевской Мадонны, и Снейп понял, что бежать уже давным-давно поздно. Дальше — только вперед.