Я не Поттер! Часть 2 | Магия освобождает (джен)

Люпин больше не вернулся в хижину на болоте, и сова миссис Уизли не смогла вручить оборотню ни одного письма. Обычно друг отвечал, что с ним всё в порядке, что он добрался без приключений, и частенько добавлял что-то успокаивающее, вроде сомнений в том, что такая плешивая ценность, как он, вообще кому-то нужна.

Испереживавшись почти до икоты, Симус, гонимый чувством вины и обвинённый в черствости всеми, кто смог высказать своё мнение вслух, в письме или через кричалку, отправился на север страны в одиночку. Однако вернулся из своего короткого путешествия с ещё большим грузом ответственности и печальнее прежнего.

Преодолев препятствия, которых оказалось немного, словно Люпин и не особо старался защитить свой полугнилой дом из двух комнат, Симус проник в него, но не нашёл ни малейших следов возвращения оборотня. На вешалке покосившегося шкафа висел будничный комплект одежды, а в треснувшей кружке плесневел давно заваренный чай.

Уже в Норе, сидя далеко за полночь на кухне уютного дома, где собрались взволнованные друзья, Симус осторожно заметил, что обстановка жилища, где он побывал, чуть не свела его с ума от тоски.

— Ты хочешь сказать, что Ремус мог сойти с ума? — спросил его Билл.

Разумеется, Финниган допускал такую мысль, учитывая усилившуюся тягу оборотня к алкоголю, но сказать хотел совсем другое. Впрочем, мысль о том, что им всем следовало помочь старому учителю найти лучшее жильё или хотя бы поделиться с ним целой кружкой и недырявыми покрывалами, он оставил невысказанной. Вскоре она и сама потерялась в глубинах сознания.

Невилл вспомнил, как Люпин просил его больше не приглашать Дина на собрания, но не успел дослушать объяснение — пришло письмо от дочери, в котором та жаловалась на внезапную температуру, и обеспокоенные родители поспешили домой.

— Они же обнимались? Ну, с тем его кузеном, с которым Люпин ушёл? Он же с ним ушёл?

— Да, Симус, ушёл… — подтвердила Молли.

Женщина почему-то слишком смутно помнила, с кем ушёл её друг и почему она их провожала, но боялась в этом признаться.

— А кто его пригласил? — нахмурился Артур. — Кузена? Кто его проверял?

— Почему мы были с ним так... приветливы? — шёпотом спросила Тонкс.

— Мерлин всемогущий, я забыла, как он выглядит! — испуганно воскликнула Ханна.

— Красивый… — ещё более испуганно пробормотала Флер.

Маги окончательно поняли, что их обвели вокруг пальца, когда на рассвете Невилл постучал в ярко-красную дверь дома Дина, на которой ещё висел рождественский венок. Однако тёмные окна так и не зажглись в ответ. Лёгкое заклинание проверки показало, что дом пуст. А взбешённая соседка пригрозила визитёру прыщами по всему телу за шум в столь ранний час — жильцы съехали.

Тяжелее всех воспринял новость Симус, которого с Дином связывала бурная молодость и, как он думал, крепкая дружба. Невилл же сделал вид, что был готов к такому повороту после предупреждения Ремуса, но только его супруга заметила, что муж от горя сгорбился еще сильнее и стал хромать так, словно нога сейчас разломается.

Они месяцами ждали сообщений в Пророке о поимке преступника, хоть и не понимали зачем противной стороне это проникновение и почему оборотня не арестовали там, куда проникнуть полегче. Не могли отследить сложный путь на болота? Но раз проникли на собрание, провернув не самую простую историю с Дином, то почему забрали одного Ремуса, ведь разыскивался он не один?

Поиск по магическим каналам и сети шпионов также не дал результатов. С головой окунувшись в розыск пропавшего, маги отменили все свои планы, плохо ели и спали, представляя, как Люпина пытают в тёмных подвалах. Тонкс то и дело начинала плакать, даже на работе, а Молли часто замирала и невидящим взглядом смотрела на табурет, который когда-то любил её покойный младший сын, а затем на нём понравилось сидеть оборотню.

Но проходила неделя за неделей, и надежда увидеть Ремуса живым постепенно угасла. Они уже не так сильно ждали новых выпусков газет и даже готовили себя к тому, что скоро придётся оборотня просто оплакать — как уже не раз прощались с дорогими людьми, отпуская их в вечность.

Дождливым апрельским утром в Нору ввалился пьяный Невилл и в корне изменил их взгляды на жизнь и дружбу, которая спасала их от серости и тоски в эти не самые лучшие годы.

— Вот, Молли! — крикнул он уличающим тоном. — Любуйся!

После чего швырнул Пророк куда-то перед собой, попав прямо в Джорджа, который сидел за столом с чашкой чая. Посмотреть, что происходит, вышел сонный Билл с женой, и все вместе они уставились на главную полосу издания, где крупным шрифтом на треть страницы красовался заголовок: «Боевая магия Хогвартса на страже интересов магической Англии».

Статья гласила, что уже через год система образования претерпит изменения, и предварительную подготовку бойцов школы Стражей начнут преподавать в школе магии и чародейства Хогвартс. Всё это делается для того, чтобы уменьшить нагрузку на педагогический состав Дурмстранга, который не справляется с потоком желающих поступить в учебное заведение из-за наличия в нём такого популярного сегодня предмета, как «Боевая магия школьников».

Статью они прочитали уже после того, как рассмотрели огромную колдографию, сделанную на одном из регулярных светских приёмов в Малфой-мэноре, где Пожиратели изображали новую интеллигенцию и благородных властителей мира — что у них выходило весьма хорошо. Ведь магов во фраках, а ведьм в изысканных одеждах со всевозможными украшениями в форме змеи с каждым годом становилось всё больше.

Одну из таких, в сверкающем черном платье, с открытой спиной и глубоким декольте, что позволило увидеть и метку на руке, и длинный извивающийся кулон, мать сразу узнала. Её по-прежнему изящная дочь стояла между двух мужчин и старательно позировала фотографу, перекидывая длинные и густые рыжие волосы с одной стороны на другую, оборачиваясь к объективу то одним боком, то другим, и просто слепила всех своим шиком и блеском.

Однако узнавать мага по левую руку от Джинни сознание женщины просто отказывалось. В не самом изысканном, но новом и приличном сером костюме, облегающем фигуру, стоял Ремус Люпин. Он немного неуклюже держал полный бокал на тонкой ножке, смотрел прямо и не улыбался, но не выглядел жертвой Круциатуса, а тем более не походил на похищенного. Красиво подстриженный и живой он стоял почти в центре зала. Вокруг него проносились танцующие пары, и на их фоне он ничем особенным не выделялся.

Если не считать бледного мага по правую руку от Джинни, который и хотел бы не выделяться — был одет в строгий чёрный камзол без украшений и даже без узоров, — но абсолютно точно не мог. Сердце Молли при одном взгляде на него чуть не разорвалось от ужаса на кусочки. Такой же испорченный, каким он ей и казался, несмотря на широкую улыбку, которой он их одаривал в доме дедушки Элджи. На колдографии мужчина уже не смеялся: он лишь коротко кивал кому-то из проходящих мимо и снова устремлял взгляд в объектив. Женщина поняла, что никогда не забудет эти глаза — спокойные, тяжёлые, как вода в колодце, чьё дно не разглядеть.

— Это колдография специально для нас, — пробормотала она, промокнув слёзы полотенцем. — Для нас всех, идиотов…

Её поняли, ведь давно прочли длинную подпись к ней, больше похожую на отдельную статью. В ней перечислялись регалии Джиневры, дважды упоминалось величие "непревзойдённого и великого правителя чистокровной магической Англии", а также возлагались большие надежды на опытного боевого мага, а теперь профессора боевой магии Люпина. Уточнялось, что он приступит к своим обязанностям в школе Хогвартс, как только будут улажены формальности.

— Это второе или третье его изображение за много лет, мам... — успокаивал её Джордж, мягко поглаживая по руке. — Ну, не узнали, бывает.

— Может, он не по своей воле? — тихо сказал Билл. — Не надо сразу ненавидеть! С Сириусом вы с отцом тогда крепко ошиблись…

Молли собралась, закинула полотенце на плечо и встала в свою решительную позу, уперев руки в бока.

— Не собираюсь никого ненавидеть, хорошие мои! — твердо сказала она. — И не считайте меня дурой. Конечно, я понимаю, что на него могли надавить... Но давайте не будем превращать новую работу Ремуса в свою личную трагедию. Пусть живёт так, как хочет! Может быть, всё не так уж и страшно?

Родные кивали, не желая спорить, но Невилл, едва удерживающийся на табурете, решил внести ясность и проворчал заплетающимся языком:

— Да вы издеваетесь — он же будет учить маленьких детей, как лучше убивать нас…

Вся мудрость Молли в глазах окружающих мгновенно испарилась. Разозлённая женщина, которая лишь хотела подсластить горькую пилюлю и облегчить страдания других, отшвырнула полотенце и ушла в свою комнату, чтобы побыть в одиночестве.

Она видела немало предательств и знала: какими бы ни были мотивы, которые подвигли Ремуса присоединиться к режиму Волдеморта, это не имеет значения. Результат будет только один — их жизнь снова изменится в худшую сторону.

Собственно, так и произошло. Статью прочли все, и значительная часть магов из их тайного общества вспомнила приветливого богача в щегольской одежде, который поддерживал оборотня на лестнице и долго просидел с ним на диване. Тем, кто не вспомнил — всё рассказали.

Удивительно, но магам было плевать на предательство Дина и даже Люпина. Внезапно они ощутили, насколько сильно их унизили, и увидели всю свою смехотворность со стороны — глазами страшного врага.

Разумеется, многие задавались вопросом: зачем Тёмному Лорду понадобился выпивающий оборотень, когда у них самих каждый первый — боевой маг с потрясающим опытом? Но ответы находились у каждого свои. Кто-то считал, что для демонстрации власти над бывшими соратниками Дамблдора. Другие подозревали, что Волдеморт намеренно демонстрировал заботу о своём старом шпионе, который давно выполнил возложенную на него роль.

Как бы там ни было, маги повесили амбарный замок на дверь дома дедушки Элджи, предварительно клятвенно заверив друг друга, что просто берут перерыв.

* * *

Его поместили в изолятор — именно так Ремус мысленно окрестил большую светлую комнату с односпальной кроватью у одной стены и креслом со стулом у другой. На полу лежал затёртый красный ковёр, на стене висел выцветший гобелен неразборчивого рисунка, а в углу стоял маленький круглый стол, на котором трижды в день появлялась еда в серебряной посуде и напитки — к его разочарованию, без капли алкоголя.

Высокое окно без штор открывало вид на сад с мощёными дорожками, подстриженными кустами и каскадами фонтанов, покрытых снегом. Если бы не суровый климат, он мог бы предположить, что замок расположен во Франции, но бесконечные метели быстро развеяли эту иллюзию. Тем не менее, это, без сомнения, был замок Салазара: по дорожкам часто прохаживались степенные маги в чёрных форменных одеяниях, и Ремус успевал узнавать знакомые лица.

Прибыв сюда с Тёмным Лордом, он первые дни провёл в одиночестве, лишь однажды попытавшись открыть дверь, но она не поддалась усилиям рук. Волшебную палочку Волдеморт у него отобрал.

На третий день стали появляться домовики, каждый из которых пытался изобрести способ, как заставить старый, грубо сложенный из неотёсанного камня камин гаснуть хотя бы чуточку реже.

— Что, механизм барахлит? — пошутил Ремус после очередной поломки. — Не топили долго, наверное?

— Тысячу лет… — прохрипело сморщенное существо слишком недобро, как для прислуги.

Оборотень счел за лучшее отвернуться, вспомнив, что он не в гостях у добрых друзей, а там, где жизнь столетиями поддерживала темная магия и кто знает, что сейчас живет в этих маленьких хозяевах тряпок и поварешек.

На четвертый день, когда полуденное солнце только заглянуло в комнату, в дверь постучали. По привычке или просто из соображений приличия, ведь гость открыл дверь сам и зашел внутрь, как хозяин.

Мужчина в черном плаще и металлической маске, видели которую все жители страны и миллионы за её пределами, огляделся. Затем маску снял и представился, хотя нужды в этом уже не было.

Перед Ремусом стоял отнюдь не последний Пожиратель в их иерархии — человек с некогда симпатичным, а теперь просто невыразительным лицом, которое, тем не менее, знали многие. Во времена Дамблдора за ним безуспешно охотились по всему миру, но так и не смогли поймать. Его называли приближенным бойцом Темного Лорда, а также интеллектуальной силой любого сражения — этот маг будто заранее знал, куда противник нанесёт удар, и кто в его рядах первым дрогнет.

— Я Гиббон, — сказал мужчина, просто жаля взглядом оборотня перед собой. — Иди за мной, и без глупостей.

Пропустив Ремуса вперёд, он вёл его по лабиринту тёмных коридоров, на стенах которых, помимо факелов, не было ни единого украшения. Они шли молча, пока не добрались до спиральной лестницы, уходящей куда-то вниз.

— Давай, только осторожно. Мне нужно доставить тебя к милорду живым.

— Пешком? — с недоверием спросил Ремус, заглядывая за перила.

Гиббон презрительно ухмыльнулся и закатил глаза, полные насмешки.

— Ты точно собираешься стать профессором боевой магии? Не домоводства? — язвительно бросил он. — Да, пешком. Здесь полно древних ловушек, и если не хочешь, чтобы тебя потом выковыривали из стен, советую передвигаться исключительно ногами.

Он, конечно, дошёл, но уже на полпути начал задыхаться и был вынужден делать остановки. Гиббон, сначала подгонявший его, вскоре перестал торопить.

Тогда Ремус попытался разрядить обстановку:

— Не помру… — прохрипел он, согнувшись в три погибели, хотя его вид говорил об обратном.

Гиббон протиснулся вперёд и, стоя на нижних ступенях, окинул оборотня внимательным взглядом, будто видел его впервые.

— А когда-то ты был резвым, Люпин...

— Жизнь избила, Гиббон, — выдавил Ремус, всё ещё тяжело дыша. — На дне не очень уютно.

— Когда я был на том дне, мы с тобой пересекались, но я не ныл.

— Помню тебя, — согласился Ремус. — Ты был другим, я был другим…

Гиббон медленно кивнул, признавая факт их старого знакомства. Затем он двинулся вниз, но уже без спешки. Мысли о непредсказуемости жизни и её резких поворотах не давали Ремусу покоя до самого кабинета Тёмного Лорда.

Гиббон постучал в высокие двери с массивными ручками из бронзовых, свернувшихся клубком змей, и почти затолкнул его в помещение.

Стол, заваленный бумагами, был пуст, а хозяин кабинета сидел на диване. Явно куда более удобном, чем тот, к которому Ремус привык.

— Садись! — маг указал на место рядом с собой.

Однако сам поднялся и пересел в кресло для посетителей у стола.

— Привыкаешь? — спросил он. — Жалобы?

Отрицательно покачав головой, Люпин заметил окно:

— Мы же в подземелье?

— Мы — да, а кабинет — нет, — ответил Волдеморт, легко поднялся и подошёл к окну, за которым виднелись сад и массивные ворота. — Столько раз отсюда наблюдал, как Гарри мчится к барьеру…

Маг сцепил руки за спиной и замер, словно вышел из реальности. Люпин не спешил его отвлекать. Его сердце колотилось не только из-за спуска с высоты и недостатка воздуха. Ужас от осознания того, куда привела его жизнь, нарастал с каждым днём.

Сидя уже на совсем другом диване, он заметил, как задрожали руки. Запоздалое понимание накатывало: он здесь, под одной крышей с Пожирателями, которые вблизи ничем не отличаются от него. Он ест их еду, идёт за ними, беседует с ними. А значит, все усилия, которые приложил он и его друзья, все их жертвы, вся боль и страдания, оказались напрасны.

— Не дрожи, поздно… — тихо сказал Волдеморт. — Я же подарил тебе оправдание? Помнишь, как аккуратно они были сложены на том столе? Пользуйся!

Вцепившись в кожаную обивку, Ремус почувствовал, как ногти её прорывают. Но, заметив на себе любопытствующий взгляд чистого зла, он вскинул подбородок и выпрямился.

— Правильно, так-то лучше, — похвалил его маг. — У меня к тебе ещё один, на этот раз короткий разговор.

Он широким шагом подошёл к своему столу и откинулся в кресле, сложив руки на груди.

— Хотел поведать тебе свой план, Ремус, — сказал он. — Боюсь — он тебе не понравится.

Оборотень подобрался, готовый услышать что угодно — маг перед ним был способен придумать самое невероятное. А особенно хорошо ему удавались планы, которые в принципе не могли нравиться людям.

— Мой план — его отсутствие.

Невольно Люпин даже глаза округлил — он ожидал неприятного сюрприза или препятствия, но совсем не такого.

— Что это значит? — осторожно спросил оборотень.

— А то и значит — планы бесполезны, Люпин! — сказал Тёмный Лорд с ноткой разочарования в голосе. — Можно придумать для вас общее приключение, нарисовать цель и бодро шагать к ней сплочённой командой. Надеяться, что он привяжется к кому-то, развеет тоску по дому... Это сработало бы с кем-то другим. Но мой друг раскусит тебя, как белка орех — а потом выплюнет. Улавливаешь нашу проблему?

— Чтобы привязаться к кому-то, надо уметь любить…

— Да ты зришь прямо в корень, дружище! — ободряюще улыбнулся Волдеморт. — Вот убил я недавно его второго отца, своего старого друга. Разрезал на части, справедливо наказывая за ужасающее предательство. А потом посмотрел на всю кровь…

На мгновение они встретились взглядами, странным образом понимая друг друга без слов. Смутившись и испугавшись, оборотень отвёл глаза, но убийца даже не думал стыдиться.

— Правильно, мне стало его жаль. Умирал он мучительной смертью. Я буквально сдирал с него кожу живьём… — прошептал маг и кивнул, словно подводя итог. — А Гарри пожалел, что убил его не своими руками. Когда-то у него было живое и горячее сердце, но даже оно не хотело жить. А сейчас у него сердце Блэков... и я умываю руки. Сдаюсь!

Люпин начинал понимать, что задача, возложенная на него — ему не по плечу.

— А ваша дружба не повод защитить этот мир? Или что там от него требуется? — спросил он.

— Вот за себя я его и зацепил. Попросил не оставлять одного в борьбе, которая нам… предстоит.

— Но это значит, что он не безнадёжен? Разве нет?

— Возможно... Но задавая этот вопрос, ты, похоже, забыл, кто перед тобой, — с лёгкой насмешкой произнёс Волдеморт. — Я — бессмертное зло, разве нет? Именно так вы меня называете. От кого меня спасать, Люпин? От кого защищать? От самого себя? Даже думать об этом смешно.

Он остановился на мгновение, давая Ремусу переварить услышанное, и продолжил уже тоном, в котором слышались нотки приказа:

— Нет, Люпин, ты станешь учителем Гарри. Я поселюсь вас в доме, где всё начиналось, и соберу для вас команду мечты. А ты уж постарайся выбить из этого засранца его идиотское стремление к самоуничтожению. Хочешь — играй в героев. Хочешь — помоги ему попрощаться с детством. Сдружи с кем-нибудь, если получится. Заинтересуй собой и прошлым, в конце концов. Делай, что хочешь, но он должен встать в строй... Любой ценой, Люпин. Ты понял меня? Лю-бо-й.

Он взмахнул палочкой, вызывая Гиббона. Тот вошёл в кабинет, молча глядя на оборотня — взглядом показывая, что пора уходить. На подгибающихся ногах Ремус сделал пару шагов, но остановился.

— Можно вопрос? — тихо спросил он. — Последний?

— Нравится мне твоя почтительность, Ремус, — хохотнул Волдеморт. — Схватываешь на лету!

Пожиратель у двери ухмыльнулся и быстро вышел, не дожидаясь приказа. В каком-то смысле это разрушало в голове Люпина образ Пожирателей как бездумных исполнителей Повелителя.

— Спрашивай! — разрешил маг. — Чего замер? Только спрашивай правильно. Помни моё имя для тебя, Ремус.

Сглотнув, Люпин наступил на горло собственной гордости и сделал шаг туда, откуда знал, что уже никогда не вернется.

— Кто убил Гарри… милорд? — спросил он осипшим от волнения голосом.

Волдеморт поднял на оборотня глаза, и на мгновение ему показалось, что их синеву закрыла собой грозовая туча. Гнев — вот первая замеченная им эмоция, которую отразила в них его черная душа. К счастью, гневался темный маг не на него.

— Мой друг… разрешил себя убить, устав жить, — медленно и сдержанно произнёс маг, но в голосе слышалась ярость. — Он скрыл от меня имя того, кто это сделал, оставив его где-то на просторах вселенной. Не копай в ту сторону — это тупик.

Волдеморт на мгновение замолчал, а затем, будто с отвращением, добавил:

— Мною там произведены такие раскопки, что тебе и не снилось. Если бы я только знал, что за мразь была так дорога нашему Гарольду…

В кабинете разлилась стужа, а изо рта Ремуса повалил пар. Тем не менее он обрадовался — и едва сдерживал улыбку. Воистину, они ведь не в сказке, где есть только зло и только добро. Оба — и Гарри, и Том — чудовища, но они всё ещё живы. А значит, способны и дружить, и любить. Просто для этого им требуется в сотню тысяч раз больше усилий — и тем ценнее эти их редчайшие чувства.

* * *

В этот раз дверь распахнулась без предварительного стука и с грохотом, и в неё ввалилась растрёпанная и раскрасневшаяся Беллатрикс Лестрейндж с прилипшими к лицу прядями кудрявых волос. Она махнула рукой Люпину, словно отгоняла муху. Он еле успел отскочить, прежде чем Пожирательница с хрипом то ли возмущения, то ли наслаждения, повалилась на его кровать.

— Джинни, корсет… — прохрипела она.

Проглотив своё возмущение, Ремус с интересом уставился в проем двери, где не было никакой Джинни. Там вообще никого не было. Лишь спустя секунд десять рыжая стройная женщина в короткой юбке просочилась в комнату, держась за стенку и не обращая никакого внимания на него. Тем не менее, прежде чем повалиться в кресло, она махнула палочкой, и оборотень услышал, как шнуровка туго затянутого корсета Беллатрикс зашуршала, давая ведьме возможность дышать.

— Какой это этаж, Джиневра?! — возмутилась Пожирательница. — Какого черта? Я умираю!

В момент вопроса Джиневра попыталась усесться в кресло, но провалилась в него и оказалась зажатой подушками с задранными вверх ногами.

— Оно неисправное… — растерянно прошептал оборотень, которого застала врасплох настолько обычная жизнь. — Складывается…

— Белла-а-а! — заорала застрявшая Пожирательница.

— Меня нет… — прохрипела Беллатрикс и приподняла голову с подушки, оглядывая того, к кому они пришли. — Люпин же, да? Достань её! Живо!

Неожиданно для себя он послушался и выдернул рыжую ведьму из плена поломанной мебели. Та не спешила испытывать благодарность и, выбравшись, сразу оттолкнула его руку, кидая злющие взгляды на Беллатрикс.

— Мы не так планировали встречу, — сказала она оборотню. — Правда, Белла?!

— Правда-правда… — пробормотала та. — С удовольствием проведала бы его на лондонском кладбище…

— Я имела в виду, что следовало отдышаться, как Гиббон, — обиженно сопела Джиневра, с осторожностью усаживаясь на стул. — Мы на верхнем этаже боковой башни!

— Дорогая моя любительница позора — заткнись…

— Ах вот оно что, — усмехнулся оборотень. — Гиббон дышал…

Однако взгляд его вновь зацепился за Беллатрикс, и усмешка сползла с губ. Враг, каких свет не видывал, доводившая его друзей пытками до сумасшествия, валялась на его кровати с закрытыми глазами, не испытывая к нему никаких чувств. Ремусу не нравилось быть пустым местом, но изменить такое положение дел он точно не мог.

— Вставай уже, Белла… — потребовала рыжая.

Та, словно что-то вспомнив, резко открыла свои чёрные, как ночь, глаза:

— А что за тварь тогда взялась убирать здесь ловушки? Помнишь?!

— Белла, вежливее — это был Розье и его убили в тот день! — возмущенно ответила Джинни.

— Мир его праху… — наигранно кротко вздохнула ведьма и с трудом села на кровати. — Начинай!

— Так ты же хотела? — удивилась рыжая.

— Слушайся старших! — возмутилась Лестрейндж и наконец внимательно посмотрела на оборотня. — Пупсик, а тебя такого потрёпанного в какой подворотне нашли? Это ты моего сына собрался чему-то... учить?!

Ведьма встала и, покачиваясь, медленно к нему подошла. Он ощутил опасность, хотя умом понимал, что она ничего не сделает и бояться уже нечего.

— Я — мама Гарри… — прошептала она, делая круг вокруг Ремуса. — В курсе, надеюсь?

— Белла, давай всё же я… — сказала Джиневра. — Люпин, садись.

Не сразу, но оборотень сел на кровать, а Беллатрикс отошла к окну и задумалась, разглядывая заснеженный сад.

— Не буду начинать с воспоминаний из детства. Мы с тех пор виделись пару раз в весьма щекотливых ситуациях, поэтому спрошу: ты меня помнишь? — обратилась к нему рыжая.

— Моя память лучше, чем внешний вид, Джиневра, — ответил Люпин и услышал приглушённый смешок Беллы. — Мы не раз виделись в бою. Говори, что хочешь сказать.

Кивнув, Джиневра заговорила хорошо поставленным голосом, как учитель на уроке:

— Мы всё знаем о возрождении нашего Гарри и готовы помочь воплотить задуманное милордом.

Беллатрикс у окна хмыкнула, и Джинни с укором уставилась ей в спину.

— Так вот, — продолжила она, — кроме нас пока никто не знает. Милорд расскажет, когда придёт время. Кто-то из наших, возможно, догадывается, но это не страшно — всё под контролем. Просто постарайся, чтобы никто из чужих не узнал.

— То есть твоих, кто ещё не в курсе, разумеется… — негромко вставила Беллатрикс, не оборачиваясь.

— Да, — подтвердила рыжая. — Из твоего круга.

— А если надо будет, чтобы они знали? — уточнил он.

— В таком случае ставь нас в известность, — предупредила Джиневра. — Чтобы мы могли отчитаться перед милордом, хорошо?

— Северус не должен даже догадываться, — резко заметила Беллатрикс.

Оборотень обернулся к ней.

— Когда он пойдёт в школу, это не получится скрыть, — сказал он, глядя на неё. — Снейп узнает первым.

В ответ Лестрейндж лишь тяжело вздохнула.

— Давай не торопить события, Ремус, — вместо неё ответила Джинни. — Гарри сейчас не слишком-то радуется жизни, а до школы есть время.

— Всё настолько плохо? — его удивление было искренним. — Милорд сказал, что было немного попыток…

— Скажем так, Люпин, — протянула Джиневра. — Сердце матери всегда знает больше, чем кто-либо другой.

Люпин невольно снова посмотрел на Беллатрикс и поёжился, не понимая, как у этой безумной может быть что-то вроде материнского сердца, что не укрылось от взгляда Джиневры.

— Не знаю, Ремус, как ты здесь оказался, — сказала она, подходя ближе. — Но мы всецело доверяем милорду и у нас на то тысяча причин. А значит, так нужно. И ещё одно — здесь есть жизнь. Она такая же, как у всех… только лучше.

— Лучше? — переспросил он, пытаясь понять, серьёзно она или шутит.

— Лучше! — убеждённо заявила Джиневра, не замечая его сомнений.

Они были совершенно разными, эти две ведьмы. Ни единой схожей черты в лицах, ни похожих цветов в одежде, ни малейшей схожести характеров. Они по-разному говорили, по-разному двигались. Но Ремус вдруг понял, что перед ним две подруги — фанатичные, абсолютно одинаковые в своём восприятии мира, и спорить с ними — не стоит.

— Мы поможем тебе освоиться, напомним о твоих навыках, познакомим с Гарри… заново, — продолжила Джиневра. — А потом проведём в новый дом. У тебя начнётся новая жизнь, Ремус! Главное — не давай повода ей тебя наказать...

Проследив за её взглядом, он заметил, что она смотрит на кольцо на его пальце.

— Хорошо, я понял, — буркнул маг. — Она там… живая?

На этот раз вместо Джиневры ответила Беллатрикс.

— Она там спрятана! Маленькая принцесса спотыкалась об неё раз в неделю! Даже нос сломала, представляешь? — прокричала ведьма и расхохоталась. — Нагайну наказали из-за неуклюжести Уизли! Ну смешно же, правда?!

— Не нос я сломала, а руку! — возразила рыжая, топнув ногой.

— Но ровняла я нос!

— Я ударилась, и из него просто шла кровь!

— Значит, зря ровняла? Надо было оставить кривым?!

Люпин смотрел на них круглыми глазами и жалел, что не имеет палочки, чтобы приглушить этот звук. Чужая жизнь, жизнь лютых врагов захлестывала его с головой, и он в ней тонул.

Когда ведьмы собрались уходить, они подошли к нему по очереди.

Первой приблизилась Беллатрикс и, наклонившись, посмотрела ему прямо в глаза.

— Поможешь Гарри — не убью. Навредишь — убью, — прошептала она угрожающе, и в её голосе не было ни капли шутки.

Второй подошла Джинни и она не наклонялась, а смотрела на него сверху вниз с явной неприязнью, куда большей, чем у даже Беллы.

— Это твои руки убили Розье, — холодно сказала она и добавила: — Тоже тебя ненавижу, всё нормально.

Люпин пожал плечами и улыбнулся.

— Ну, мы поняли друг друга… — сказал он спокойно.

— Да, — подтвердила Джинни, отводя взгляд. — Поняли.