Знак истинной любви (гет)

Кольцо просто снимается.

Такое ощущение, что его всегда можно было снять. Просто так. Но нет. Гермиона уже пыталась.

Она знает, что это невозможно.

Тем не менее, кольцо лежит сейчас на столе. Обесцвеченное.

Да, оно прозрачное. Сквозь него можно разглядеть темный оттенок столика и край белого блюдца.

Оно что… умерло?

Она смотрит на Северуса и видит в его взгляде отражение ее шока, словно он не ожидал.

Не ожидал такого поворота.

Или… это был давно спланированный сценарий?

От последней мысли сердце нехорошо сжимается. Ее уже один раз обманули, предали. Так почему она думает, что на этот раз все будет иначе?

― Вот… ― не без содрогания она прикасается к кольцу и протягивает его на ладони.

Северус берет кольцо и вертит в руках, будто раньше не его видел. И будто не понимает, что с ним теперь делать.

― Выходит, ― она прочищает горло, ― это могло произойти еще раньше, да?

― Что? ― тот поднимает на нее глаза. ― Нет… я не думаю…

― Или… это была часть тренировки? ― Гермиона нервно усмехается.

― Нет. Я не думаю. ― Его взгляд становится настороженным, почти чужим.

― А что тогда? Если бы вы… ну раньше… проявляли ко мне чувства, я бы поверила… я бы не сомневалась…

― Проявлял чувства?

Северус странно смотрит на нее, засовывая руку в карман пиджака. Тут же нервно вынимает ее и приглаживает волосы, совсем не обращая внимания на выпавшую из кармана книгу. Ту самую Книгу любовной магии, уменьшенную и замаскированную всеми известными способами. Гермиона машинально наклоняется, поднимает ее и раскрывает где-то посередине.

«Правило тридцати секунд, ― читает она. ― Вы должны помнить, что первое впечатление о человеке складывается в первые тридцать секунд встречи. Скажите собеседнику комплимент, похвалите его внешний вид или его достижения ― главное, чтобы комплимент был искренним. Вы произведете впечатление не только вежливого человека, но и влюбите в себя собеседника: он запомнит вас и, возможно, станет инициатором новой встречи».

Такой современный язык ― в древней Книге.

А где же латынь?

Гермиона нервно переворачивает страницы в начало. «Психология межличностных отношений».

― Психология? ― Книга выпадает у нее из рук. ― Нет, вы это серьезно, что ли? ― Она задыхается от возмущения. Все ― абсолютно все ― кажется ей фальшивым, надуманным, просто игрой, в которую она добровольно ввязалась, потому что… ну да, она наивная дурочка, которая ничего не понимает в отношениях.

― Вы думаете, я в этом разбираюсь? ― Он выглядит смущенным. ― Я так же, как и вы, не умею никого обольщать и… и даже заводить друзей, да. Но я пообещал помочь ― любой ценой ― разве не так?

Гермиона не знает, что ей делать ― накричать на него, дать пощечину за поцелуй, на который она не соглашалась, или благодарить за освобождение.

― А… как же Книга любовной магии?

― Лежит в ящике моего стола, в лаборатории. ― Он нервно вздыхает, а на его лице проявляются красные пятна. ― Да там ничего нет, можете сами проверить… только фраза, что знак истинной любви освобождает от обета верности ― пока девушка не вышла замуж, разумеется.

Гермиона прикрывает глаза, запуская пальцы в волосы. Все, что остается ― глубоко дышать, чтобы не сорваться и не разнести здесь все на свете.

― Я же почти поверила… во что? ― Она пытается еще что-то добавить, но у нее вырывается судорожный всхлип. ― А вы… вы обманывали меня. Врали напропалую, тянули время, занимались всякой ерундой…

― Вы знаете, что это не так!

Северус подходит, протягивает руку, но она отшатывается от него, плохо соображая, что делает.

― Держали меня возле себя, словно пленницу…

― Вы могли уйти, когда захотите! ― взрывается он. ― Вы об этом не знали? Знали, конечно же! Только не говорите, что Гермиона Грейнджер не может найти выход, когда ей это нужно! Вы просто не хотели уходить. Вы доверились мне… я так думал.

― Думали… да? ― задыхается она и злится, что не может взять себя в руки и сделать равнодушное лицо. ― Конечно… доверилась. А теперь ― после всей этой лжи ― вы пытаетесь доказать, что это истинная любовь? Ко мне ― да?

― Ничего я не пытаюсь…

― Ну и целуйтесь со своим кольцом! ― Она отворачивается от него. ― Вы его честно заработали… хотя в честности я не уверена.

― Артефакт невозможно обмануть, ― слышит она. ― Это своеобразная сыворотка правды.

Гермиона только мотает головой, поднося руки к ушам. Какая-то разумная ее часть понимает, что эти слова не лишены истины, но все ее существо противится тому, чтобы поверить снова и отдаться новым чувствам, которые раздирают ее изнутри.

Она не должна была позволить этому случиться. Не должна была разрешать себе становиться такой уязвимой. Она просто не учла главного.

Ту самую вечную любовь, которой Северус будет верен… вечно.

― Да, у вас истинная любовь ― это факт, ― говорит она, с трудом ворочая языком, ― только не ко мне. Кольцо все неправильно поняло ― не определило объект любви, так сказать… У него же нет сердца… Как и у вас.

С этими словами она уходит, сопровождаемая пораженными взглядами посетителей.

Ей все равно.

В туалете она быстро умывается, убирая размазанную тушь со щек. Из зеркала на нее смотрит несчастное существо со всклокоченными волосами ― то, что осталось от ее изящной укладки. Ну и пусть.

Она свободна. Она может уехать, куда хочет. Она так и сделает. Прямо сейчас.

Она трансгрессирует прямо на главную улицу Лондона, откуда рукой подать до вокзала. И ей плевать на то, как все разглядывают ее до неприличия ярко-красное платье и туфли на шпильках ― не в сезон.

Она даже не чувствует холода.

«Он вас отпустит. ― Звучит в ее голове, как удары молотка, причиняя с каждым словом боль все сильнее и сильнее. ― Он даст вам уйти, чтобы вы смогли жить ту жизнь, в которой будете счастливы».

Северус не станет ее догонять. Он ее отпустит. Уже отпустил.

Глотая новые слезы, она спешит ― насколько позволяют шпильки ― к новой жизни. К жизни, в которой она НЕ будет счастлива. Потому что, кажется, она снова совершила ошибку. На этот раз ― роковую.

* * *

Билет куплен. Билет в один конец. В какой-то из городов Британии ― Гермиона даже не посмотрела, в какой, просто ткнула пальцев в первый попавшейся в списке. Главное ― подальше от Лондона. А уж оттуда она подастся в другую страну. Куда ― не важно. Правда, не важно.

Куда-нибудь.

В толпе мелькает знакомое лицо с белобрысой шевелюрой. Гермиона вздрагивает и прижимает к себе бисерную сумочку. Это ее страхи. Просто страхи. Показалось.

Нет, не показалось.

Из толпы прямо на нее выходит Драко Малфой.

Сердце отчаянно стучит, ум отказывается трезво мыслить. Как он нашел ее? Как узнал? Следящие чары? Но почему тогда он не хватился ее, пока она не появлялась на работе и на съемной квартире целый месяц?

Ах, конечно он узнал, что обет верности отменен. Узнал ― и запаниковал. Тот магический шар в его поместье, к которому она прикладывала руку, произнося роковые латинские слова, скорее всего, изменил цвет. Или включил сигнализацию, оповещая, что птичка вырвалась из золотой клетки.

В общем, ей это не важно.

― Вот мы и встретились, грязнокровка, ― криво улыбается Малфой, подходя все ближе. Гермиона пятится до тех пор, пока не упирается в стену. Здесь же люди. Ее не тронут. По крайней мере, при всех. Ничего не случится. Правда?

Страх толкает ее бежать. Скрыться от этих пронизывающих холодных глаз, в которых одно: ненависть. Желание унизить. Расквитаться… но за что? Что она ему сделала?

Да, не сдержала обещания. Но между ними ничего нет и быть не может. Пусть найдет себе другую жертву. С его внешностью и умением быть обходительным, когда захочет ― это несложно.

Рывок ― и она бежит. Хотя безопаснее остаться там, где людно. Просто она не может больше выдержать ни секунды этого взгляда, который словно раздевает ее. Который словно хочет причинить боль всеми способами. Она ныряет в арку ― там темно и тихо. Одним движением засовывает бисерную сумочку в лиф. Так безопаснее.

Никого. Можно отдышаться и решить, что делать дальше.

Вспышка света ― рядом с ней. Еще одна. Гермиона вжимается в стену. Не заметит? Пройдет мимо?

― Где кольцо, грязнокровка? ― Жесткая рука хватает ее за шею и прижимает к стене. ― Где оно, ты, развратная шваль?

― Я… не знаю, ― выдавливает она, пытаясь освободиться, но тщетно.

Северус. Она не должна была уходить. Он бы придумал что-нибудь. Он бы защитил…

Может, он найдет ее? Несложно догадаться, что она отправилась на вокзал. Но станет ли он бежать за ней, спасать ее? Зачем она ему. У него кольцо и возможность увидеть любимую женщину еще раз. Что еще нужно?

― Знаешь. ― Рука сдавливает сильнее, и Гермиона начинает задыхаться. ― Знаешь, иначе валялась бы сдохшей сейчас где-то в грязи, а не совершала круизы.

― Я… у меня его нет. ― Все, что она может выговорить неестественно тонким голосом. Последнее, что она видит перед тем, как потерять сознание ― выходящую из тьмы тень. Да, так бывает. Наверное, это сама смерть. А после ― еще одна вспышка, яркая, намного ярче предыдущих. Душащая рука исчезает. Гермиона больно падает на колени и на миг отключается.

Открыв глаза, она обнаруживает себя все там же, под аркой. Руки и ноги словно связаны ― ими невозможно пошевелить. Над ней нависает мужчина с длинными белыми волосами, наставив палочку ей в лицо. Люциус.

И та самая тень в нескольких шагах от нее ― которая не тень, а… Северус?

Как он ее нашел?

― Я принес кольцо, ― ровным голосом говорит он, держа двумя пальцами… да-да, то самое помолвочное кольцо, семейную реликвию Малфоев. Которое должно открыть ему путь в загробный мир, где он встретится с возлюбленной…

― Оставь девчонку.

Это тоже он сказал. Стоило бы обидеться, но нет. Не тот случай.

― Она нужна моему сыну, ― упрямо говорит Малфой-старший, не опуская палочку. А вот и сам сын ― пошатываясь, подходит к нему. Кажется, Северус хорошо приложил его об стену.

― Найдешь другую, ― холодно говорит Северус. ― Эта ― моя.

― А ты что, не можешь найти себе другую игрушку, а, предатель? ― противно хихикает Люциус. ― Кстати, кто освободил ее от обета? Только не говори, что ты!

И разражается тихим повизгивающим смехом, от которого Гермиону тошнит.

Но куда больше ее мутит от того, что Северус обезоружен. В правой руке у него кольцо ― он предусмотрительно держит его зажатым в пальцах, иначе простейшим Акцио его можно легко выманить. Но в левой руке нет палочки, хотя она и раскрыта. Остается надеяться, что он владеет невербальными боевыми заклинаниями так же мастерски, как и бытовыми.

Гермиона отмечает, что он не обращается к Драко, словно не считает его кем-то достойным внимания. Или просто ― щадит его? По старой памяти и любви к своим слизеринцам.

Драко взмахивает палочкой ― вот ему явно не хватает уважения к своему бывшему декану. Северус делает едва заметное движение левой рукой, отражая заклинание. Гермиона закрывает глаза. Ее бесит, что она такая беспомощная, обездвиженная и вообще ничего не может. Так что лучше просто ничего не видеть.

Громкий треск заклинаний выводит ее из оцепенения. Она видит, как Северус посылает что-то мощное в Малфоя-старшего, но тот, увы, успевает выставить щит ― пошатывается, но не падает. Отец с сыном наступают с новой силой, забыв о ней. Двое на одного ― разве это справедливо? Гермиона рвется, пытаясь освободить руки от веревочного заклятия: одно движение ― и она вынула бы из лифа бисерную сумочку, а оттуда ― палочку. Но она не может даже пошевелиться.

Что-то происходит. Что ― она не понимает. Просто эти двое прижаты к противоположной стене арки. Северус стоит к ней спиной, удерживая их в таком положении, но даже на расстоянии, не видя его глаз, она ощущает его ярость, которая буквально наполняет собой все пространство.

Впервые она чувствует силу этого человека, которую он ни разу не демонстрировал ее при ней. Да, сердился ― но как бы поверхностно. Сейчас же он зол по-настоящему.

― Забери кольцо, Люциус, ― шипит он. ― И никогда ― никогда больше не попадайся мне на глаза. Иначе я за себя не ручаюсь.

― Северус… ― Гермиона продолжает рваться, хотя это бесполезно. ― Не отдавай… не надо…

Она знает, что значит для него это кольцо. Она не стоит того, чтобы он ― ради нее ― так легко и добровольно расстался со своей мечтой.

С кольцом ― которое он искал всю жизнь. Чтобы еще ― хотя бы раз ― увидеть ту, которую любит всем сердцем.

Речь о Лили. Не о Гермионе. Она просто попалась ему на пути. А он не смог отказать в помощи. Только и всего.

― Забери кольцо и уходи, ― продолжает настаивать Северус.

― Сначала… отпусти меня, ― задушенным голосом просит Люциус.

Северус ловким движением выхватывает у него палочку. Палочка Драко давно у него в руках. Брезгливо дернув рукой, он отпускает их обоих, а после ― протягивает на ладони кольцо.

Да, он поступает честно, но Гермиона все равно не понимает ― зачем. Такой шанс выпадает раз на миллион…

Люциус выхватывает кольцо ― благо, что он не такой мастер и не может послать проклятие без палочки, ― но его лицо отражает все, что он думает о Северусе, да и о ситуации в целом. Он протягивает руку, чтобы забрать свою палочку, но при этом роняет кольцо.

Колечко выкатывается из-под арки прямо под ноги снующих по платформе людей. Гермиона только сейчас понимает, что на то место, где происходила битва, наложена защита от звуков, и возможно, даже стоят визуальные стены с двух сторон, чтобы никто не слышал «перестрелку» и не смог зайти сюда.

Как тумане она смотрит на кольцо, которое «убегает» от них все дальше и дальше. Ей хочется, чтобы Северус призвал его обратно, однако он ничего не делает. Люциус выскакивает на платформу, чуть ли не до смерти напугав двух старушек, которые едва успевают посторониться. Он спешит за кольцом, которое, напоследок мигнув красным свечением, влетает под колеса только что прибывшего поезда.

Слышится треск, словно взорвалась петарда. А Гермионе кажется, что кольцо только что попрощалось с ней. Именно с ней, сказав напоследок о том, что должна знать только она одна.

Северус бросается к ней ― да, к ней, а не за кольцом, только что бесславно погибшем под магловским транспортом. Он накрывает ее своей мантией, и они трангрессируют.

За эти несколько секунд Гермиона осознает, что ей все равно, где сейчас окажется. С этим человеком она готова пойти куда угодно.

Когда они оказываются в Косом переулке ― неожиданно ― блаженное состояние сменяется прежней болью.

Сейчас Северус играет в героя ― он, в общем-то, сделал большое доброе дело и наверняка гордится собой. Но как он будет чувствовать себя через пару часов? Завтра? Когда эйфория пройдет и на смену ей придет обыденность.

Обыденность, которую больше не озарит никакое чудо. Потому что он только что от него добровольно отказался.

― Как ты? ― Он поддерживает ее обеими руками под локти и задает этот банальный, может даже глупый вопрос ― после всего, что они пережили. Кажется, он дрожит. Гермиона невольно хватается за его мантию, пытаясь сохранить равновесие и выровнять дыхание.

― Зачем… ― Она не находит других слов. ― Зачем ты отдал ему кольцо? Для тебя это было так важно…

― Уже не важно, ― с напором говорит он.

Гермиона только мотает головой.

― А как же… как же Лили? ― выдавливает она и отводит взгляд. ― Ты ведь хотел… так хотел поговорить…

― Лили? ― Интонация его голоса заставляет ее посмотреть на него. Северус глядит на нее с неподдельным удивлением. ― Она умерла много лет назад…

― Но ты же собирался в загробный мир ― ради нее, разве нет? ― Она выпускает его мантию и отстраняется. Как ей надоели эти загадки!

― Нет… ― Он смотрит на нее с еще большим удивлением. ― Конечно, нет… Я хотел встретиться со своей матерью.

― То есть?..

Северус выглядит растерянным и даже подавленным.

― Накануне ее смерти мы поссорились. ― Его голос звучит так, будто ему очень непросто говорить об этом. ― Я сказал… в общем, много всего нехорошего, а потом она умерла. Выпила яд. Не знаю, случайно или нарочно… Всю жизнь мне не давала покоя мысль, что она ― единственный человек, который меня хоть как-то любил. А я был таким неблагодарным и, возможно, подтолкнул ее к этому поступку. Просто хотел еще раз увидеть ее и попросить прощения.

Его голос к концу затихает. Гермиона чувствует, как по ее щекам катятся слезы, но не спешит их вытирать. Ей все равно, как она выглядит. К тому же ― начинается дождь, все сильнее и сильнее, превращая ее волосы в мокрую солому, которая налипает на лицо.

― Я думаю, она тебя простила, ― всхлипывает она, не в силах удержать эмоции.

Северус только кивает.

― Я в это вдруг поверил, ― говорит он. ― Поверил… когда понял, что меня простила ты. За все, что было раньше и за то, что я наговорил тебе тогда.

― А как же Лили?

Ее голос с истерическими нотками, и этот неуместный вопрос… Все настолько ужасно, но она просто хочет услышать ответ.

― Есть обеты верности, которые никто не принуждает приносить ― мы делаем это сами, ― говорит он, спустя пару секунд. ― За эти три года я много об этом думал и решил… решил отпустить. Любовь и есть та сила, что соединяет людей на века… если она взаимна, конечно.

― Значит, твое сердце свободно? ― Гермиона подходит к нему. Ей хочется заглянуть ему в глаза ― близко-близко, и увидеть в них тот самый ответ.

― Нет, ― говорит он. ― Теперь уже нет.

Гермиона сначала застывает, но потом, видя на его лице легкую, почти игривую улыбку, бросается к нему и сама целует его.

Кажется, это мгновение длится вечность.

Когда она немного отстраняется, то видит перед собой счастливые глаза, которые тут же становятся серьезными:

― Ты все еще хочешь уехать? Я могу поехать с тобой.

Она только мотает головой, не находя слов.

― И бросить твой замечательный дом? Лабораторию? Оно не стоит того, поверь.

― Ты ― стоишь.

― Тогда я остаюсь.

― Тогда тебе придется заключить брак с «ужасом подземелий»… как тебе перспектива?

― Мне нравится.

― Это значит ― «да»?

Она утыкается носом в его грудь и счастливо смеется, чувствуя, как сильные, но в то же время нежные руки обхватывают ее за плечи и прижимают к себе ― крепко-крепко, чтобы больше никогда не отпускать. Потому что она не хочет, чтобы ее отпускали. Северус это знает.

Она закрывает глаза и видит, как наяву… Их ждет тихая непубличная свадьба ― может даже без свадебного платья. Может, она вообще наденет это самое платье, что сейчас на ней ― яркого цвета любви. А потом, примерно через год, они будут сидеть у них в гостиной ― они вдвоем и Гарри с Джинни напротив, у камина. Это будет тихий вечер встречи двух счастливых семей, которые ждут пополнения ― а почему бы и да? А еще она уволится из Министерства ― она сделает это уже сегодня ― и будет помогать Северусу в лаборатории. А может потом устроится в Хогвартс и мужа заберет с собой ― ему пора бы вернуться, все же он хороший учитель, что бы она ни говорила до этого. Она чувствует, как тиски, много лет державшие ее душу в оцепенении, постепенно разжимаются.

А это значит, что мечтает она правильно. И свои мечты ― не чужие.