Тёмная магия с ароматом Polianthes tuberosa (гет)

Ничего хорошего от Святочного бала Северус не ждал. Как будто ему в остальное время мало подростков, сходящих с ума от буйства гормонов!

Он осознавал, что до глубокой ночи будет вынужден вытаскивать из укромных уголков тискающиеся парочки, и выискивать, подо что очередные умельцы замаскировали алкоголь. Он заранее испытывал глубокое отвращение к этому занятию.

Своим слизеринцам начиная с пятого курса и старше прочитал короткую, но ёмкую лекцию. Её суть сводилась к простым тезисам. Первое: на факультете Слизерин уже семьдесят лет не было ни единого случая подростковой беременности. И если кто-то из присутствующих вздумает испортить статистику...

Он специально не стал озвучивать кары, предоставив студентам самостоятельно воображать всевозможные ужасы.

Второе: он, профессор Снейп, не испытывает ни малейшего желания видеть своих студентов не до конца одетыми. И, тем более, неодетыми вовсе. И пьяными. И даже в лёгком подпитии. И если он застанет кого-то в неподобающем виде, у этого кого-то надолго закончится свободное время.

Третье: если до него донесётся хотя бы малейший намёк, хотя бы тень жалобы на применение подчиняющих, дурманящих и лишающих воли проклятий или зелий... Он найдёт виновного. И этот виновный будет паковать чемоданы в тот же вечер.

Прониклись.

Старосты мелко кивали и обещали, что весь факультет будет вести себя образцово.

Увы, это не избавляло Северуса от необходимости патрулировать школу.

Альбус долго и надоедливо призывал педагогов «проникнуться атмосферой праздника, ненадолго оставить в стороне строгость и суровость». А также «не быть слишком уж требовательными по отношению к студентам, дать им возможность побыть такими юными и такими счастливыми».

Филиус улыбался с умилением. Помона добродушно кивала в такт.

А Северус на протяжение всего собрания перекидывался скептическими взглядами с Минервой. Вот уж кто точно не станет делать поблажек в честь праздника. Абсолютная солидарность, коллега.

Накануне бала пришлось провести полночи в подготовке. Северус взял на себя развешивание сигнальных чар и сбился с ног, пока обошёл все укромные уголки замка. Остальным, впрочем, повезло ещё меньше — Минерва, к примеру, часа четыре возилась с садом ледяных скульптур.

Парадной мантии у Северуса не было.

Одевшись, он уже собрался выходить — и вдруг передумал. Вернулся в ванную комнату и заглянул в небольшое зеркало над умывальником.

Странное дело. Отражение не выглядело мерзким. Тонкий шрам не вызывал отвращения. Волосы не висели тонкими сосульками. В целом, там в зеркале не отражалось ничего такого кошмарного.

Северус повернулся к зеркалу спиной.

Его место было за одним столом с другими деканами и кем-то из приглашённых гостей. Он не вникал. А напрасно — потому что иначе он подготовился бы к тому, что окажется рядом с Франческой.

Она рассмеялась и сказала негромко:

— Да-да, я собиралась приехать завтра, но подумала — почему бы не заглянуть на бал?

Северус понятия не имел, как реагировать. Тем более, на глазах у коллег. Мордред, он ведь не мог допустить, чтобы кто-то...

Франческа улыбнулась ему и завязала беседу о дуэлях с Филиусом. Потом завалила вопросами по анимагии Минерву. Потом сцепилась в жарком споре с приглашённым болгарским экспертом по артефакторике.

В общем, она была душой компании. И практически не обращала на Северуса внимания.

Сначала он думал, что ему всё равно. Потом, аж до десерта, лелеял обиду. И вдруг, когда Альбус объявил начало танцевальной части, спросил достаточно громко:

— Франческа, не окажете мне любезность?

Она вернулась к нему и широко ободряюще улыбнулась — как будто он только что прошёл важный тест.

— Разумеется, Северус.

Ей до боли в груди шли все эти бордово-красные оттенки. И стало не так уж важно, что подумают все остальные. Значение имело только одно — то, как удивительно-правильно её небольшая рука с сильными пальцами легла в его руку.

Северус не любил танцевать. Да и умел только потому что однажды Люциусу вздумалось преподать ему несколько уроков. Тем не менее, он не сомневался, что как-нибудь справится с туром вальса.

— Однажды я всё-таки научу тебя одеваться, дорогой, — промурлыкала Франческа.

— Меня всё устраивает, спасибо, — ворчливо ответил он, пытаясь справиться с комплексом непростых задач: не прижимать её к себе слишком сильно, считать ритм и не улыбаться. — Чем тебе не нравится моя мантия?

— О, она великолепна! Особенно если ты идёшь на собрание квакеров.

Северус не стал спрашивать, кто это такие, а Франческа рассмеялась.

— Тебе пойдёт тёмно-зелёный и тёмно-синий. Если чёрный — то исключительно шёлк. И серебряная отделка. Главное, не золотая — иначе ты станешь похож на цыганского барона. А на лето, кстати, можно и светлые оттенки. Скажем, серо-стальной. Тебе не отвертеться, Северус! На каникулах я проверю все свои теории.

Она говорила так, как будто...

Как будто они могли бы ходить по магазинам следующим летом. Вдвоём.

Вместо того, чтобы спорить, он негромко признался:

— Я бы хотел провести с тобой весь сегодняшний вечер.

— Что тебе мешает?

— Обязанности декана. Один-два танца — и надо будет отправляться на обход, следить за порядком.

— Я составлю тебе компанию. Немного поболтаю с Олимпией — и присоединюсь. Кстати, дорогой! Ты очень хорошо танцуешь.

— Разве?

— Может, не хватает практики и раскованности, но... Это дело наживное.

Прежде, чем расстаться с Франческой, Северус поцеловал её руку.

И плевать, что подумают коллеги.

* * *

Северус конфисковал две бутылки огневиски и вытащил из-за доспехов парочку хаффлпафцев, когда Франческа разыскала его. Пошла рядом. Она выглядела невозмутимой, но Северус каким-то шестым чувством догадался, что она расстроена.

— В чём дело?

— В количестве идиотов вокруг, — резко отозвалась она, тряхнула головой и улыбнулась. — Ничего страшного, mio caro.

— Это неправда.

— Неправда. Правда в том, что я говорила с Игорем. Он чуть ли не со слезами просил потанцевать с ним.

Северус постарался сделать так, чтобы на лице не отобразилась короткая острая вспышка ревности. Франческа продолжала:

— Вот, казалось бы, большой мальчик. С тобой всё ясно, ты был совсем юный. Но он-то! И вот, теперь он готов рыдать и валяться в ногах у любого, кто избавит его от ошибки молодости. Ошибка молодости! Мужику под сорок было, когда он руку подставлял!

Она говорила быстрее, чем обычно, и с куда более заметным акцентом. Они постепенно миновали галерею и вышли в наколдованный сад. Тут надо было смотреть в оба — лучшего места, чтобы пообжиматься, не придумаешь.

— В любом случае, он намерен держаться подальше от Британии. Если нужно — бросить должность, сменить внешность и пересидеть. Кстати, Северус... — Она коснулась его локтя. — Тебя этот совет тоже касается, мой дорогой.

— Исключено.

Нет, он точно знал, что не сбежит. Пусть Каркаров сидит в тихой норке, это его дело. У Северуса было слишком много обязательств.

С того момента в ванне Франческа не раз возвращалась к разговору о метке. Иногда задавала сугубо формальные вопросы: что чувствовалось в процессе наложения заклинания, как именно дёргает и болит, как выглядит при активации...

Иногда, прищурившись, спрашивала: «Что ты планируешь делать, Северус?»

Наконец, он стал избегать подобных разговоров. Не мог он, глядя ей в глаза, сказать: «Я планирую пойти и не особо героически сдохнуть». Потому что именно этого он и заслужил. Сделать... хоть что-то хорошее. Закрыть собой этого очкастого придурка по фамилии Поттер, пальнуть «Авадой» по лорду — что угодно.

Искупить хоть немного вины.

Он точно знал, что Франческа поднимет его на смех.

Она говорила: «Мы найдём выход». Не уточняя, правда, кто эти загадочные «мы» и как они собираются искать.

— Ты можешь остаться у меня на время. Университет тебя прикроет, — заметила она негромко.

— Бежать, прятаться... это просто трусость, — сказал он с горечью.

— Ну, в этом я не могу тебя упрекнуть, дорогой, — заметила Франческа с лёгкой насмешкой.

А напрасно. Северус никогда не был действительно отважным человеком.

— Я понимаю Игоря, но также я понимаю, что это не поможет. Всё несколько сложнее.

— О, не думай, что я не в курсе. Но рабов в моей спальне и в моём доме не будет, Северус.

Она остановилась, повернулась и заглянула ему в глаза. И внезапно пришло очень неприятное осознание: она имеет в виду не только метку. Но и те, другие обязательства.

Добавила мягче:

— Тем более чужих.

И, Мордред, было бы здорово не вспоминать, как затягивалась на шее невидимая лента, созданная для укрощения наложниц. Но Северус вспомнил.

Мордред!

— Разумеется, я предпочла бы вести этот разговор в иной обстановке.

— Именно поэтому мы говорим здесь, посреди патрулирования дурацкого бала, — огрызнулся он. Прямо сейчас, возможно, они сумеют обсудить что-нибудь. Потому что в «иной обстановке» она получала слишком много власти. Здесь, в школе, он сохранял хотя бы каплю здравомыслия. — Франче...

Договорить не удалось. Франческа обхватила Северуса за затылок, наклонила его голову и поцеловала. Первые касания были нежными, но насладиться ими Северус не успел. За поцелуем последовал болезненный укус — она прихватила нижнюю губу. До крови. Потому что, Мордред, это Франческа — она не признаёт полумер.

Её пальцы вцепились ему в волосы.

И всё закончилось. Слишком быстро.

Она отступила и непринуждённым жестом поправила причёску.

— Это никак не входило в мои планы... — Он пытался собраться с мыслями. — Не планировалось... когда я давал… обязательства...

Она рассмеялась и сообщила:

— Тем лучше, мой милый мальчик!

Только благодаря самоконтролю он не покраснел до корней волос.

— Никогда не называй меня так!

— Только так и буду теперь звать.

Её зрачки были расширены. В глазах читалось что-то совершенно дикое. Она столько раз проникала в его разум — он имел право отплатить той же монетой.

Где там. Барьер обжёг на подходе, а Франческа довольно заулыбалась. Покачала головой.

— Легилименция, Северус? Фу, как грубо! — Не столько о самой попытке, сколько о её качестве.

Северус был хорошим окклюментом, но в легилименции достиг весьма посредственных успехов. По большей части, потому что не было наставника, который пускал бы его к себе в голову регулярно и свободно.

Она в ответ мазнула по поверхности его защиты и покивала, отвечая на поверхностную неоформленную мысль:

— Ты прав, сдаваться я не собираюсь. Не в моих правилах.

Кажется, её оскорбляла мысль о том, что такой-то британский тёмный лорд может отобрать то, что она считает своим. Пусть даже это временная и не слишком нужная игрушка.

Франческа уловила перемену в его настроении, взяла под руку и повела дальше по гроту. Заметила ласковым тоном:

— Даже жаль, что придётся залечить твою губу. Это выглядит... увлекательно.

Он выругался и потянулся за палочкой, но Франческа его опередила. Пробежалась пальцами, заживляя крошечную ранку. Опуская руку, погладила по шее.

Идея патрулирования стала ещё менее привлекательной.

Чтобы хоть как-то взять себя в руки, он выловил гриффиндорцев с алкоголем и наорал на них. Факультет лишился шестидесяти баллов.

— Ух, какой ты грозный! — воскликнула Франческа, когда нарушители скрылись с глаз долой.

Они давно уже оставили сад и теперь поднимались к Астрономической башне. Вот уж где рассадник нарушителей!

— Скажи мне... — Она сделала паузу, — mio caro ragazzo, тебе не приходило в голову, что крики — не лучший педагогический приём?

Он недовольно поджал губы. Во-первых, потому что ему хватило скудного итальянского на перевод, а во-вторых, потому что вопрос был неприятным. Болезненным.

— Я, конечно, не преподаю в школе, но мои детки, поверь, творят ничуть не меньше ерунды. То, что они совершеннолетние, не сильно влияет на дисциплину. Разве что в худшую сторону.

Северус не успел ответить. На Астрономической башне нарушителей не было. Одна крошечна третьекурсница стояла у перил и смотрела на ночное небо.

Оглянувшись, она вежливо сказала:

— Добрый вечер, профессор Снейп. Добрый вечер, мадам.

Северус вздохнул.

— Мисс Лавгуд.

На эту девочку кричать смысла не было. В принципе, Северус с удовольствием показал бы её специалистам Мунго, но Филиус утверждал, что у него всё под контролем. Едва ли.

— Я ничего не нарушаю, профессор. Я просто вышла посмотреть, не резвятся ли сегодня звездные стрекозы. Но увы, похоже, шум их спугнул. Ни одной не заметила.

Северус думал, что ответить, а Франческа вдруг произнесла дружелюбно:

— Это не шум, дорогая. Это снег виноват.

— Вы полагаете?

— Убеждена. Не грусти, он скоро закончится.

— Я думаю, вы правы, мадам. Я напишу папе, что звездные стрекозы не любят снегопада. Спокойной ночи.

Лавгуд обошла их с Франческой и двинулась вниз по лестнице, что-то напевая себе под нос. Когда она скрылась за поворотом, Северус заметил:

— У неё огромные проблемы с головой. Но учится сносно.

— У неё не проблемы с головой, Северус. Она просто очень одинока, — тихо возразила Франческа, подошла к ограждению, облокотилась о него и выглянула наружу. — И у неё богатое воображение. В хороший день... отсюда легко разглядеть звездных стрекоз.

Северус не мог признаться, что не понимает ни слова. Но остановился рядом. Снегопад усиливался. Ничего уже нельзя было разобрать в густом снежном мареве.

— Я ненавижу всё это, — вдруг признался Северус, глядя прямо перед собой.

Руки мёрзли, но не хотелось возиться с чарами.

— Ненавижу преподавание. Ненавижу студентов. Ненавижу эту бесконечные эссе, которые они списывают друг у друга дословно. Даже замок... Мордред, я раньше его любил, в детстве. Тут было хорошо, я чувствовал себя как дома. Уже нет. Я отвратительный педагог. Они меня боятся, но даже не уважают. Не за что! Может... может, я более или менее сносный декан. Но это не моя заслуга. Это всё факультет. Традиции.

Франческа накрыла его руку своей, погладила по пальцам.

— Конечно, ты ненавидишь преподавание, мой хороший. Это же совсем не твоё. И замок ненавидишь. И эту свою чёрную глухую мантию тоже. Когда ты в последний раз делал то, что на самом деле хочешь?

— Сейчас.

И это было чистой правдой.

Он должен был рыскать по замку в поисках захмелевших студентов, а вместо этого стоял на Астрономической башне и держал за руку потрясающую, удивительную женщину.

Он не должен был.

Но он этого действительно хотел.

— Иди сюда, — позвала Франческа.

И в этот раз она не кусалась, не колола заклятиями, не вела никакой игры. Просто целовала его и гладила по щеке.

Северус обнял Франческу за талию, привлёк к себе, но не пытался прижать теснее. Ему просто нравилось чувствовать её в своих руках.

А потом Франческа вдруг повернула голову и сказала:

— Смотри-ка...

Снегопад слегка затих. В плотных тучах появились разрывы. И сквозь них виднелось глубокое чёрное небо и яркие огромные звёзды.

— Если немного прищуриться, — продолжила Франческа, — ты увидишь звездных стрекоз.

Он не увидел. И пока Франческа любовалась небом, он не сводил взгляда с неё самой.