Смерть Консуэло. Святой одинокий узник (гет)

Изменены некоторые главы: Альберт отрицает свою причастность к деятельности Ордена Невидимых, пользуясь легендой о том, что он является итальянским графом, горячим поклонником певицы по имени Консуэло, в которую был уже давно влюблён и которая ответила ему взаимностью и о том, что они собирались пожениться, но тут внезапно с его возлюбленной кто-то очень жестоко расправился.

Когда до кабинета руководителя управления оставалось несколько шагов, в другом конце коридора показался и он сам, приближающийся быстрым, энергичным шагом. Ещё не видя ясно с дальнего расстояния, кто перед ним, начальник громко и обеспокоенно проговорил:

— Что такое? Что случилось? Я слышал какую-то суету и взволнованные голоса, но не мог прийти раньше — надо было решить кое-какие срочные дела…

Но вскоре, когда он приблизился достаточно, чтобы разглядеть лицо человека, которого вели его подчинённые, в чертах его также отразились изумление, непонимание и испуг. Он невольно остановился на некотором расстоянии от Альберта и своих сотрудников.

— Что… как…

— Мы сейчас всё объясним, — начал один из полицейских. — Мы обнаружили его на месте преступления. Прежде всего — несмотря на то, что его одежда испачкана кровью — он не убийца, и потому вам нечего бояться, к тому же, вы видите, что сейчас он не опасен. Да, сумасшедшие непредсказуемы — а особенно вот этот — но вы же знаете, что мы способны держать ситуацию под контролем. Но, может быть, теперь нам будет удобнее продолжить разговор в кабинете, дабы не… — он осмотрелся вокруг.

Люди уже начали расходиться, но в коридоре всё ещё стояли и те, что пристально следили за происходящим разговором, по-прежнему находясь на достаточном расстоянии от нашего героя и его охраны, желая узнать хотя бы какие-то подробности, не в силах поверить словам коллег о непричастности к преступлению, совершённому с Консуэло.

— Хорошо. Пойдёмте, — произнёс уже более спокойным голосом, но всё же не в силах полностью оправиться от изумления и смятения, начальник, и, вновь оглянувшись на Альберта, отпер дверь своего кабинета, и, пройдя внутрь, пропустил всех троих, внимательно проследив взглядом за нашим героем, затворил её за собой.

Перед столом начальника стояло три стула. Полицейские, продолжавшие держать руки на плечах Альберта, обошли их слева.

— Садись, — пренебрежительно-грубым тоном сказал нашему герою один из них.

Альберт молча повиновался и все втроём они опустились перед рабочим местом начальника, после чего тот так же устроился в своём кресле.

— Тело Консуэло фон Рудольштадт привезли?

— Да. Уже оформляются документы и происходит подготовка к началу проведения процедуры вскрытия.

Услышав имя своей избранницы, наш герой слегка вздрогнул, и, не поднимая глаз, сглотнул слёзы.

— Хорошо. Нам нельзя с этим тянуть. Ну, что ж, а мы пока займёмся вами, уважаемый граф…

Альберт делано растерянно и испуганно смотрел в глаза начальника чешской полиции. Вначале последний задал нашему герою те же вопросы, что и служащие полиции, и Альберт в точности повторил всё то, что сказал последним.

С каждой фразой глаза руководителя главного управления полиции Чехии делались всё шире, губы расплывались в поражённой и одновременно уничтожающей, обесценивающей улыбке, а к середине рассказа едва сдерживал смех.

— Чего-чего?.. Ну и фантазия у тебя! Долго придумывал? Наверное, круглый стол устраивали, чтобы сочинить такую легенду? А? Целый роман — книгу можно написа́ть!

— Я… я не могу понять…

— Ты знаешь, а я прямо завидую твоему упорству и силе воли! Видимо, эта актриска не такая уж ни на что не годная — раз и тебя научила так искусно притворяться и стоять на своём до конца. Ну, это и так понятно, что ты будешь отрицать всё до последнего. Разумеется, нам нужно было понимать, что так просто вы не сдадитесь, и у вас заготовлены сказочки на все случаи. Но зачем зря тратить наше время — ведь мы готовы к этому и сколько верёвочке ни виться… И так было и будет всегда с такими как ты. Как вы. В общем, всё с тобой ясно. Я лично буду участвовать в этом процессе — как и принял решение изначально. Мы найдём и накажем по всей строгости закона всех ваших приспешников — уж будьте в этом уверены, господин граф, — положив руки на стол и, подавшись всем корпусом вперёд и тем самым приблизив свой взгляд почти вплотную к лицу нашего героя, проговорил начальник полицейского управления. — Тебя предали при первой же возможности. Я ещё раз скажу — вот ваше хвалёное братство. И, я уверен, найдутся ещё такие же — что оставят тебя при первой же возможности или опасности, что понесёт угрозу жизни или свободе. Да, всё-таки жаль, что твою благоверную убили — быть может, будь она жива — ты, зная, что её не казнят и не посадят до конца дней в каземат, и потому желая воссоединиться с ней хотя бы на закате своих дней, быстрее бы сознался во всём, надеясь на то, что тебя не казнят и не заключат в каземат пожизненно. Но сейчас у тебя нет ни единого шанса оправдаться хоть в чём-то и таким образом смягчить наказание. И мне интересно, на что же тогда ты надеешься… Ладно, хватит, я не собираюсь больше ничего выяснять. Мне надоело. Сейчас я вызову надзирателей. Когда они сменят вас — вы можете идти по домам, — обратился он к двоим подчинённым. — Ждите меня — я вернусь очень скоро.

Да, у нашего героя больше не было надежды, — с тех самых пор, как он услышал фразу: «Тебя выдали свои же». Из этого положения не было уже никакого выхода. Но Альберт всё же оставлял место и шанс для какого-нибудь чудесного случая, нежданной подмоги — это чувство внушали каждому, кто посвящал свою жизнь трудам на благо мира в Ордене Невидимых, и в том числе и сам наш герой говорил это всем, кто был посвящаем в первую ступень тайного общества.

Ожидать обратного прихода начальника чешской полиции действительно пришлось недолго. Он вернулся, приведя с собой ещё двоих мужчин. Последние носили другую форму, нежели та, в которую были одеты первые два человека, сопровождавшие нашего героя в полицейское управление.

— Но, Господи, как же, как же мне не терпится поскорее начать… — проговорил руководитель полицейского управления, провожая взглядом Альберта, выходящего из кабинета в сопровождении конвоиров и потирая руки.

И наш герой, уводимый надзирателями, проследовал до конца тёмного, длинного и уже окончательно опустевшего коридора, где за поворотом увидел ряд железных дверей-решёток, пространство между которыми было освещено факелами.

Пустующих камер было немного, и одна из них находилась прямо впереди — там, куда неотрывно смотрел Альберт Рудольштадт.