Смерть Консуэло. Святой одинокий узник (гет)

Когда Альберт Рудольштадт находился на одном из самых ответственных, решающих заданий, возложенном на него Орденом Невидимых, пи́сьма от его возлюбленной Консуэло, исполнявшей свою важную часть миссии в соседнем городе, не приходили уже более месяца, и наш герой не находил себе места.

Разные мысли посещали Альберта.

Самой первой и утешительной для него было то предположение, что его избранница могла затаиться, не проявляя себя и не покидая лишний раз убежища, но наблюдая за новыми людьми, внезапно появившимися в её окружении, присматриваясь к ним.

Второй — что приспешники властей с помощью тайной разведки могли раскрыть личность его любимой и затем взять её в плен с целью выпытать имена их соратников.

«Я знаю, что ты не сдашься — что бы они ни вытворяли с тобой. Но пусть же Всевышний пронесёт эту чашу мимо тебя. Я заклинаю вас, высшие силы — помогите той, кого я люблю. Спасите же и всех нас».

Третья же была одной из самых страшных и исходила из предыдущей. Не добившись ничего, они могли довести его возлюбленную до смерти, изначально не имея такого намерения.

И последняя — понимая, что его верная соратница не произнесёт ни одного имени, они могли намеренно лишить жизни ту, что носила под сердцем его ребёнка, чтобы она уже никогда не принесла вреда власть предержащим.

Тревожась всё сильнее, наш герой совершал всё больше ошибок в беседах с королём и его приближёнными, и они становились всё серьёзнее и значительнее, но, благодарение Господу, обладая прекрасным ораторским талантом, Альберт исправлял их на ходу, не вызывая никаких подозрений, хотя с каждым разом это давалось ему всё труднее и оттого выходило дольше по времени, а это значило, что исполнение задания могло затянуться, а последнего нельзя было допустить — ведь все сроки были чётко оговорены.

По вечерам он доставал небольшое распятие, кое всегда носил с собой, куда бы ни отправлялся, и просил небо, чтобы в завтрашний вечер Консуэло нашла время и возможность написать и отправить ему хотя бы одну строку, одно слово — дать знак, что в настоящий момент ничто не угрожает её жизни.

В конце концов, терзаемый ужасными догадками и невыразимым волнением, заранее наскоро собрав только самые необходимые вещи, дождавшись свободного дня и остановив первую попавшуюся почтовую карету, наш герой, рискуя быть узнанным, рискуя всем, отправился через границу. Он знал, в каком месте в это время должна была находиться его любимая.

«Всевышний, благослови меня».

Альберт Рудольштадт воспользовался другим именем и легендой, придуманной им и одобренной главными членами Ордена в самом начале миссии, и ему удалось не вызвать подозрений.

«Да, меня могут исключить из братства. Я нарушаю все самые жёсткие, непреложные правила нашего Устава, кои клялся соблюдать при любых обстоятельствах. Я могу не успеть вернуться обратно, и наши старейшины решат, что я предал наше сообщество. Они имеют право изгнать меня без моего присутствия. Может случиться всё, что угодно. Быть может, мне не удастся сохранить свою жизнь или меня узна́ют, арестуют и предадут суду. Но я не могу иначе. Однако время ещё есть — несколько дней в запасе. Консуэло для меня дороже жизни, и, если ещё не поздно спасти её от опасности — я сделаю всё ради этого».

Прибыв в город, без труда отыскав убежище своей избранницы, данного на срок, отведённый для выполнения секретного поручения, быстро открыв своими ключами дверь её укрытия, и, войдя, почти вбежав в помещение, он увидел свою любимую, неподвижно лежащую посреди комнаты, на полу, на боку, спиной к входу, а лицом к окну. Ноги её были чуть согнуты в коленях, а из-под юбки, насквозь пропитанной кровью, вытекала тонкая красная струйка. Обе руки его любимой, также по локоть испачканные кровью, лежали на животе, что уже начинал едва заметно округляться. Голова Консуэло была повёрнута в сторону, а глаза закрыты. Лицо её было смертельно бледно.

Альберт похолодел и на несколько мгновений застыл. Глаза его расширились, а всё существо сковал ужас.

— Нет… Господи… Боже мой… Я не могу поверить… — наконец вырвалось у него шёпотом вместе с короткими дрожащими вдохами и выдохами. — Это означает, что началась жестокая облава. Либо среди нас появился враг, либо проявила себя безупречная работа королевской охраны и разведки. Но, как бы то ни было — быть может, ты просто без сознания, и тебя ещё можно спасти…

Он опустился на колени и приложил ухо к груди своей возлюбленной. Сердце Консуэло не билось.

— Сколько крови… Наш ребёнок… — Альберт дрожащей рукой прикоснулся к ставшей тёмно-красной и блестящей от свежей крови юбке Консуэло. — Ты защищала его до последнего, словно бы пытаясь удержать в себе, надеясь на то, что твоя жизнь всё-таки не оборвётся вот так. Сколько же нечеловеческой боли ты испытала — я не могу представить себе твоих мучений… Меня не было рядом с тобой, я не смог защитить тебя, и у меня было лишь смутное, неясное предчувствие, и я не хотел, отчаянно не желал верить ему. Если бы понадобилось — я бы закрыл тебя собой, своей грудью. Если было совершено насилие, то я знаю, что ты боролась, применяя все свои силы, не желая отдавать свою жизнь и жизнь нашего сына без боя. Ты умерла за правое дело, за наши светлые принципы, со святой верой в душé. Но что же они сделали с тобой? Я не вижу ран на твоём теле. Должно быть, это какой-то яд, что не оставляет следов. Да, всего скорее, что тебя отравили. Я просил Бога, чтобы Он избавил тебя, всех нас от этой участи, но Он не услышал меня. Каждый из нас должен, обязан был морально готовым к подобному, мы постоянно говорили друг с другом об этом, но… это сильнее меня… К этому невозможно подготовиться… Я приехал сюда прямо в день твоей гибели, а ведь мог бы опоздать и так ничего и не узнать о твоей судьбе, или узнать слишком поздно — на суде, или встретиться с тобой тогда, когда бы ты была ещё жива и оба мы находились в счастливом неведении. Всевышний, я благодарен тебе за то, что не опоздал и увидел всё своими глазами. Это горькая милость, что ты сотворил для меня. Но сейчас полиция придёт за мной, и я не бегу, не стану сопротивляться. Они сочтут, что это совершил я. Но я стану отвечать только правду и созна́юсь лишь в своих деяниях на благо мира. А пока я буду с тобой. Это последние мгновения, когда я вижу тебя. Господь отомстит за тебя, за меня и за всех нас. Но я не знаю, как мне жить дальше. Я знаю только одно — меня ждёт либо пожизненное заключение, либо казнь. И пусть лучше они примут второе решение — так я скорее встречусь с тобой, чтобы не разлучаться уже никогда. Или пусть Создатель заберёт мою ду́шу отсюда как можно скорее тогда, когда за мной запрут дверь тюремной камеры… А сейчас — покойся с миром, моя родная…

Альберт прижал бездыханное тело к своей груди и зарыдал.

Альберт не знал, сколько прошло времени, прежде чем за стенами убежища послышались цокот копыт лошадей, остановились две кареты, а спустя несколько мгновений до его слуха донеслись шаги полицейских. Этот шум вывели его из горького забытья.

По-прежнему сидя на коленях и вытирая одной рукой слёзы, а другой прижимая Консуэло к себе, наш герой думал:

«Можно быть уверенным, в том, что их вызвали те же люди, что содеяли этот кошмар с моей возлюбленной. Но на мой вопрос о том, кто это сделал, они скажут, что заявивший пожелал остаться неизвестным, опасаясь мéсти — так что нет смысла задавать его. В ответ они станут издеваться надо мной. К тому же, ответ на него не изменит моего будущего. И, всего скорее, его не изменит уже ничто — хотя я и стану пользоваться придуманными легендами. И даже в отношении того случая (но, Господи, как же невыразимо цинично звучит это слово, когда я думаю о моей любимой!..), что произошёл сейчас — у меня заготовлена достаточно правдоподобная история. Практически при любых обстоятельствах есть ничтожный шанс, что они поверят мне и мне удастся избежать наказания и продолжить наше дело. Но лишь ничтожный. И я должен быть готов к самому худшему. И я готов. Однако надежда умирает последней. В то время, как человеческая жизнь более хрупка по сравнению с ней».

Последняя мысль пронеслась в голове Альберта, когда он вновь опустил взгляд на земной облик своей возлюбленной.

Вскоре в окне он увидел двух работников полиции, идущих к дому и говорящих меж собой. Один из них посмотрел прямо на нашего героя и, обернувшись к своему помощнику, сказал ему:

— Эй, а это кто там ещё? Всё было спланировано чётко, и никто не мог проникнуть туда во время исполнения, стало быть, он появился здесь уже после. Но, в любом случае, нам нужно быть осторожнее. Но… постой-ка… — он ещё раз обернулся на Альберта, словно бы не в силах поверить своим глазам. — Это же ведь…

— Да… ты знаешь, мне тоже кажется, что это он. Но… как?..

— В любом случае, теперь нам нужно войти, проявляя двойную осторожность и убедиться во всём. Держи оружие наготове — ибо неизвестно, что в голове у этого безумца и почему он тут оказался. Всё это очень странно…

— Однако точно верно одно — нам несказанно повезло — если, конечно, он не станет вырываться и не побежит. Конечно, по его виду этого не скажешь — похоже, что он, обнаружив наблюдение за собой, решил каким-то образом обмануть наших сотоварищей, поведя их по ложному следу — к примеру подослав двойника. И ввиду этого обстоятельства он может быть крайне опасен, и, к тому же, говорят, этот сумасшедший фанатик и без того склонен к частым и резким сменам настроения и имеет весьма своеобразное мышление — а это означает, что мы не знаем, чего можно от него ожидать. К тому же, он, похоже, действительно убит горем. Наверное, не ожидал подобного поворота так скоро.

— Да, такая удача и вправду бывает раз в сто лет, — продолжая говорить столь же удивлённым и шокированным голосом с безотчётными нотами страха подтвердил первый полицейский и добавил, — Но мы должны будем любой ценой удержать его — ведь такая удача бывает раз в сто лет. Но всё же сначала нужно удостовериться — а то мало ли что. С этими тайными обществами, как известно везде и всегда — никогда не бывает всё так просто.

Первый полицейский осторожно открыл дверь и оба они наконец вошли в помещение.

— Кто вы такой? Назовите свои имя и фамилию. И расскажите, как вы здесь оказались. Свидетель рассказал, что в момент совершения преступления видел в этих стенах другого человека, по внешности совершенно не похожего на вас.

— Я думаю, что вам и без того известно, кто я. И ваш свидетель был совершенно прав. Уж вам ли этого не знать.

— Эй, на что это ты намекаешь! Да и вообще — не смей дерзить представителям закона! Отвечайте, когда с тобой разговаривают! — повысил голос второй работник полиции.

— Меня зовут Альберт Рудольштадт, — сдерживая злость, глядя на полицейских исподлобья блестящими глазами, полными слёз и гнева и продолжая прижимать к себе бездыханное тело своей возлюбленной, почти процедил сквозь зубы наш герой.

— Да, действительно такого колоритного персонажа невозможно перепутать ни с кем другим. Нам очень подробно описывали тебя — бледный как мертвец, худой словно вампир, высокого роста, с длинными чёрными волосами, обладающий необыкновенной физической силой и имеющий всегда лихорадочно блестящие от непрестанной экзальтации тёмные глаза. А сейчас, они кажутся, ещё более безумными. Но мы-то уж думали, что нам придётся искать тебя не меньше, чем несколько месяцев, что ты, узнав о том, что охота на вас началась, станешь скрываться в одном из своих подземелий. Хотя, признаться, нам и довольно жутко видеть тебя тут — в силу кажущейся необъяснимости данного обстоятельства. Но, в общем-то, как бы там ни было — страшный ты человек, надо сказать. Такой молодой, а уже смог повести за собой такую обширную организацию. Да, странный поворот… Но, ты знаешь, как бы там ни было — мы не верим собственному счастью. Как же ты облегчил нам работу!

— Ну, что ж, так-то лучше. Повторю второй вопрос, а то, ты, кажется, забыл, что я задавал его тебе. Как ты оказался здесь? Ведь, насколько известно нашей разведке — ты должен находиться в соседнем городе, выполняя решающее поручение. Или ты хочешь сказать, что благодаря своему ясновидческому дару почувствовал и прямо в этот день, и чуть ли не в этот самый час примчался… Но, увы, не успел.

— Да, всё было именно так.

Альберту всё же удалось полностью взять себя в руки и впредь следовать здравому решению давать ответы на все разумные вопросы представителей власти.

— Послушай, не смеши нас. Мы не верим в эти детские сказки.

Наш герой понимал, что они не воспринимают его слова всерьёз, но справедливо считал своим долгом держаться достойно в любом положении.

— Мне абсолютно безразлично, верите вы мне или нет. В конце концов, это не ваше дело — устанавливать истинность моих слов. Это работа судей.

— Ишь ты, какой умный...

— Ладно, хватит с ним препираться — только время теряем. Поднимайся. Да поживее! Закончились твои игры. В участке с тобой живо разберутся.

Сражённый внезапным горем и оттого почти лишённый физических сил, Альберт не мог без посторонней помощи встать на ноги, и работники полиции насильно подняли его, ловким движением сковали руки нашего героя наручниками, схватили за плечи и повели к выходу. Альберт попытался в последний раз обернуться к своей погибшей избраннице, но ему не дали этого сделать, резко подтолкнув вперёд.