Я помню море (джен)

Снег бывает настоящий.

И бывает — внутри.

Белый лазарет.

Белая простыня.

Белая тишина после чужих шагов.

И температура сорок один с двумя тоже белого цвета.

Меня трясёт, но не от холода — от жара.

Меня не лечат — со мной борются.

Я не пациент.

Я — бунт. Объект.

--

Таблетки? Я выплёвывала их в подушку.

Капли? Туда же.

Капельницы? Рвала с руки и дралась, пока не усыпляли.

Я не позволяла, чтобы меня трогали, кололи, "чинили".

Они пытались заставить, но…

— Она неуправляема.

— Это РАС, всё может быть...

— Но она фертильна, — сказал кто-то из них. — Даже более, чем…

— Значит, пока держим. До пубертата. Потом решим.

Они говорили обо мне, как о животном ценной породы. Как о дефицитном мясе.

А потом появился он.

Командир Сэм.

Он не позвал никого.

Просто вошёл.

Закрыл дверь.

Тихо подошёл. Сел на край койки.

— Таблетки ты не глотаешь. Уколы не даёшь делать. Знаешь, что будет?

Я с трудом повернула к нему лицо. Жар обжигал виски.

Я смотрела на него, как на врага.

Он не злился.

— Я сделаю тебе укол. Сам.Один — Чтобы сбить жар. И ещё один. Сколько потребуется. А потом антибиотики, которые ты не сможешь выплюнуть, девочка. Я не позволю тебе умереть, а когда ты встанешь — мы это обсудим.

Он достал ампулу.

Стерильно. Ровно. Уверенно.

Я попыталась оттолкнуть его руку.

Но не смогла. Я попыталась вырваться. Он просто перевернул меня на живот.

Я больше не сопротивлялась. Не от слабости — от... странного доверия.

Он не торопился.

Он не был груб. Не как доктор. Не как Брат.

— Сейчас будет больно. Терпи, — сказал он.

И сделал укол. Быстро. Без жестокости. Он соврал. Это было не больно.

Потом приложил ватку.

Задержал руку. Только секунду.

Потом убрал.

— Ты думаешь, я не знал про лекарства? Я всё вижу.

И я всё равно сделал выбор. За тебя.

Я сжала простыню. Он не знал, что я почти плачу. Или знал. Мне было наплевать.

— Ты будешь жить.Потому что я так решил. Но за то, что ты решила умирать у меня на глазах, при моем дозоре — ты получишь наказание. Когда встанешь.Обещаю.

Он встал.

Открыл окно — в лазарете стало легче дышать.

И сказал, уже у двери:

— Ты не объект.Не номер.Не диагноз. Ты моя. В моем отряде.А я никого из своих не отдаю легко.

После этого я спала. Без снов.

Первый раз за много дней.

И знала: он будет рядом.

Даже если потом накажет. Даже если жестоко.

Он будет рядом. И он будет честным.