Холодное небо (джен)

То, что началось после этой ночи, вошло бы в секретные анналы истории человечества под кодовым названием «Проект «Колыбель». Такое имя ему дал сам Воронов. Земля была колыбелью человечества. И теперь она должна была стать колыбелью для своего первого инопланетного союзника.

Переезд был быстрым и тихим. Под покровом ночи два неприметных грузовика без опознавательных знаков подъехали к дому Артемьева. Группа спецназовцев в штатском, двигаясь с эффективностью призраков, за несколько минут перенесла из подвала доспех Самус и всё оборудование из гаража Дмитрия, включая разобранный резонатор. Самус, Дмитрий и Константин Сергеевич сели в бронированный микроавтобус с затемнёнными стёклами. Когда они выезжали из города, Самус в последний раз посмотрела на огни Зари-17 — места, которое стало для неё одновременно и тюрьмой, и спасением.

«Объект-4» оказался не просто бункером. Это был целый подземный город, город науки и военных технологий. Десятки этажей, уходящих вглубь гранитной скалы. Лаборатории, компьютерные центры, жилые блоки, оружейные мастерские. Здесь их ждали.

Их встретил не только Воронов, но и целая группа людей, которых генерал представил как «своих лучших». Это были ведущие инженеры из «Росатома», лучшие программисты из Сколково, материаловеды из засекреченных НИИ. Все они были вырваны из своей обычной жизни под предлогом срочных государственных испытаний. Никто из них не знал всей правды, но все понимали, что происходит нечто экстраординарное.

Когда им представили Самус, а затем показали её доспех и «чёрный ящик», в стерильной тишине лаборатории повисло потрясённое молчание. Учёные, привыкшие к формулам и графикам, столкнулись с живым воплощением своей самой смелой мечты.

И началась работа. Невероятная, круглосуточная, вдохновенная работа.

* * *

Для Константина Сергеевича Артемьева прибытие в «Объект-4» было не просто перемещением. Это было возвращение. Возвращение домой после двадцатилетней ссылки.

Когда он вошёл в главный аналитический центр — огромное круглое помещение, стены которого были живыми экранами с данными, — его встретила тишина. Десятки людей в военной форме и штатском, сидевшие за пультами, обернулись. И он увидел знакомые лица. Поседевшие, постаревшие, но знакомые. Его бывшие коллеги. Его ученики. Те, кто когда-то смеялся над его теориями. И те, кто втайне продолжал в него верить.

Вперёд вышел седовласый академик в форме полковника, Пётр Воробьёв, когда-то бывший его лучшим аспирантом. Он подошёл к Артемьеву, посмотрел на него долгим, полным уважения взглядом и протянул руку.

— С возвращением, Константин Сергеевич, — сказал он просто, но в этом простом приветствии было всё: и извинение за годы неверия, и признание его правоты, и радость от встречи.

Артемьева провели к его новому рабочему месту. Это не был стол в углу. Это был центральный пульт, место руководителя научной группы. Ему предоставили неограниченный доступ ко всем данным, ко всем ресурсам, о которых он не мог и мечтать в своём подвале. Его старые, пожелтевшие чертежи и расчёты, которые он привёз с собой, были немедленно оцифрованы и легли в основу работы десятков лучших физиков-теоретиков страны.

Он снова был в своей стихии. Но это был не тот Артемьев, которого они помнили. Двадцать лет одиночной работы, отточив его ум, лишили его академического снобизма. Он говорил просто, понятно, объясняя сложнейшие концепции на пальцах. Он не командовал, а сотрудничал.

— Нет, нет, молодой человек, — говорил он молодому лейтенанту-программисту, который бился над моделированием поля резонатора. — Вы пытаетесь решить уравнение в лоб. А природа ленива, она всегда идёт по пути наименьшего сопротивления. Посмотрите сюда… — и он начинал выводить на голографическом экране формулы, которые заставляли замирать от восхищения даже самых опытных учёных.

Он стал сердцем и мозгом направления «Копьё». Он и Дмитрий.

Для Дмитрия это было похоже на сон. Ещё неделю назад он был непризнанным гением в гараже. А теперь он стоял в центре самой продвинутой лаборатории в стране, и седовласые академики с мировыми именами слушали его, затаив дыхание. Его кустарный резонатор, который он привёз в разобранном виде, был окружён консилиумом инженеров, как редчайший бриллиант.

Сначала они отнеслись к нему со скепсисом. Но когда Дмитрий, используя лишь доску и маркер, за полчаса вывел полную теоретическую базу своей установки, показав, как он пришёл к своей идее, скепсис сменился шоком, а затем — бурным восторгом.

— Этот парень… он решил проблему, над которой наш институт бьётся уже десять лет, — прошептал один из инженеров-ядерщиков своему коллеге. — Он сделал это в гараже. С помощью осциллографа и старого магнитофона.

Дмитрий не чувствовал гордости. Он чувствовал, что наконец-то нашёл своих. Он говорил с этими людьми на одном языке. Он предлагал безумную идею, а они не крутили пальцем у виска, а тут же начинали просчитывать её, предлагать улучшения, находить решения. Его интуиция, помноженная на их ресурсы и опыт, давала невероятный синергетический эффект.

Самым большим потрясением для него стало, когда в одну из лабораторий доставили оборудование, присланное по «международному обмену». На ящиках стояла маркировка: «MIT Lincoln Laboratory». Американцы. Они прислали свой экспериментальный сверхпроводящий соленоид, который идеально подходил для фокусировки поля. В другом ящике лежали образцы метаматериалов из Шанхайского института оптики и точной механики.

Дмитрий смотрел на эти сокровища со всего мира, собранные здесь, чтобы довести до ума его изобретение, и понимал, что он стал частью чего-то гораздо большего, чем просто проект по обороне. Он стал частью первого, робкого шага человечества в новую, объединённую эру.

Всё это время Самус была рядом. Она не вмешивалась в их работу над резонатором, лишь изредка консультируя по вопросам энергетики. Её главной задачей был её доспех. И её лабораторией стал огромный сборочный цех в самом сердце бункера.

Здесь она тоже была не одна. С ней работала команда лучших инженеров-механиков и материаловедов. И для них это был не ремонт. Это был мастер-класс от представителя цивилизации, опередившей их на тысячи лет.

Они смотрели, как она, подключившись к доспеху, проводит диагностику, выводя на экраны трёхмерные схемы повреждений. Они видели, как она, отвергнув их сложные сварочные аппараты, заделывала трещину в броне, используя принесённый Дмитрием эпоксидный клей, но смешав его с металлической пылью в определённой пропорции и обработав затем сфокусированным микроволновым излучением, превратив примитивный клей в композит, почти не уступающий по прочности оригиналу.

Они учились. Каждый её жест, каждое решение было для них откровением. Они поняли, что технологии Чозо — это не просто более совершенные материалы. Это другая философия. Философия гармонии, эффективности и невероятной элегантности.

Так, в глубине русского военного бункера, шёл беспрецедентный процесс. Старый учёный возвращал себе доброе имя и спасал мир. Молодой инженер-самоучка становился учёным с мировым именем. А воительница из другого мира превращалась в учителя, делясь знаниями, которые изменят будущее человечества навсегда.

Это был их звёздный час. Короткий, яркий, полный надежд. Словно взлёт на американских горках, что всегда бывает стремительным и захватывающим. И тем страшнее становилось думать о грядущем спуске.

* * *

На исходе третьего дня непрерывной работы наступил момент, которого все ждали с замиранием сердца. Последний самодельный кабель был подключён. Последний тест пройден. Все системы доспеха, которые можно было восстановить земными технологиями, были восстановлены. Энергетические ячейки, заряженные от резонатора, показывали 100%.

В огромном сборочном цеху «Объекта-4» собрались все, кто был причастен к проекту. Генерал Воронов, Константин Сергеевич, Дмитрий, Пётр Воробьёв и ещё десяток ведущих инженеров и учёных. Они стояли на безопасном расстоянии, образовав полукруг. В центре, на специальной платформе, возвышался силовой доспех «Вария». Он больше не выглядел как мёртвый артефакт. Он тихо гудел, излучая едва заметное тепло, словно спящий дракон.

Самус вышла в центр круга. На ней был всё тот же синий Нулевой костюм. Она шла медленно, с почти ритуальной торжественностью. Для неё это не было простой примеркой. Это было воссоединение. Возвращение потерянной части души.

Она встала спиной к нагрудной броне доспеха. На мгновение она замерла, закрыв глаза. Затем она сделала едва заметное движение, и доспех ожил.

Это не было похоже на грубый демонтаж в лесу. Это была плавная, бесшумная, органическая трансформация. Задняя часть торса открылась, как створки раковины. Наплечники, руки, ноги — каждая часть брони с тихим шипением пневматики заняла своё место, обволакивая её тело. Это было похоже на то, как сложный механизм принимает в себя драгоценную сердцевину.

Последним на место встал шлем. На долю секунды в тёмном стекле визора отразились потрясённые лица учёных. Затем стекло вспыхнуло зелёным светом, и на тактическом дисплее Самус загорелись знакомые символы.

≫>SYSTEMS ONLINE

≫>ENERGY LEVEL: 100%

≫>WEAPONS: CHARGED

≫>STATUS: COMBAT READY

Она была целой.

Она сделала шаг. Тяжёлый, глухой удар бронированного ботинка о бетонный пол эхом разнёсся по цеху. Затем ещё один. Она медленно пошла по кругу, тестируя сервоприводы, проверяя баланс. Она была воплощением мощи и грации. Каждый её шаг весил сотни килограммов, но двигалась она с лёгкостью танцовщицы.

Она остановилась и подняла правую руку. Arm Cannon, её главное оружие, с тихим жужжанием трансформировался, выдвинув сопло.

— Цель, — произнёс её голос, прозвучавший через вокодер шлема. Он был уже не человеческим. Это был спокойный, лишённый эмоций голос машины для убийства.

Дмитрий, стоявший у пульта, нажал кнопку. Из стены цеха выехала мишень — толстый лист броневой стали, который использовался для тестирования танковых снарядов.

Самус не целилась. Она просто вскинула руку. На мгновение на конце её пушки сконденсировался шарик ослепительной энергии. А затем в цель ударил луч света.

Не было ни взрыва, ни грохота. Лишь короткий, пронзительный визг, похожий на разрыв ткани. И запах озона. Когда свет погас, все увидели, что в центре бронеплиты зияет идеально круглое отверстие диаметром в несколько сантиметров, с оплавленными докрасна краями.

В цеху повисла абсолютная, оглушительная тишина. Учёные, генералы, инженеры — все они, привыкшие к мощи танков и ракет, впервые в жизни увидели, что такое настоящее, чистое, эффективное оружие будущего. Дмитрий смотрел на это, и его фанатский восторг смешивался с первобытным страхом. Одно дело — видеть это на экране. И совсем другое — чувствовать жар, исходящий от пробитой брони.

Самус опустила руку. Она медленно повернула голову в шлеме, и зелёный визор, казалось, заглянул в душу каждому из присутствующих.

— I am ready, — сказала она. Я готова.

В этот же момент по громкой связи раздался тревожный голос оператора из центра управления.

— Товарищ генерал! «Объект-4»! Срочно!

Воронов поднёс к уху рацию.

— Слушаю.

— Они изменили курс! — кричал в трубке голос оператора. — Шесть объектов! Резкое торможение, входят в гравитационный колодец Земли! Расчётное время выхода на низкую орбиту — два часа!

Триумф длился не более минуты.

— Всем по местам! — рявкнул Воронов, и его голос вернул всех из оцепенения в реальность. — Ввести в действие протокол «Колыбель»! Уровень угрозы — красный!

Взлёт закончился. Американские горки с оглушительным скрежетом сорвались в вертикальное пике. Пока они праздновали свою маленькую победу, враг сделал свой ход. И он был гораздо ближе, чем они думали.

Самус стояла неподвижно посреди начавшейся суеты. Она смотрела на суетящихся людей, на мигающие аварийные лампы. Она была готова. Она ждала этого всю свою недолгую земную жизнь. Война пришла за ней. И она была готова дать ей бой. Здесь, в этом странном, хрупком, но ставшем ей почти родным мире.

* * *

Центр управления «Объекта-4» превратился в растревоженный улей. Спокойная, академическая атмосфера последних дней испарилась. Теперь здесь царил чёткий, отлаженный хаос военной тревоги. Люди в форме двигались быстро, без суеты, отдавая короткие, рубленые команды. Экраны, ещё вчера показывавшие научные графики, теперь транслировали тактические карты, данные со спутников и траектории приближающихся вражеских кораблей.

— «Зенит», я «Центр». Подтвердите готовность комплекса С-500.

— «Сокол», я «Центр». Поднять в воздух звено перехватчиков МиГ-41. Задача — патрулирование в верхних слоях атмосферы. Огонь не открывать без приказа.

— Всем постам РЭБ! Включить глобальную сеть «Поле-21». Создать купол помех над Западным округом.

Генерал Воронов стоял в центре этого урагана, спокойный, как скала. Он отдавал приказы, принимал доклады, его мозг работал с холодной эффективностью суперкомпьютера. Он был на своём месте. Он был рождён для этого.

Одновременно с этим по закрытым, сверхсекретным каналам шла связь с его «коллегами» в США и Китае.

— Марк, — говорил он в гарнитуру, обращаясь к американскому генералу. — Они идут. Время выхода на орбиту — сто двадцать минут. Ваши «Иджисы» в Северной Атлантике готовы?

— Готовы, Илья, — доносился из динамика усталый голос. — Мы ведём их. Китайцы тоже на связи. Мы договорились. Первый удар не наносим. Но если они проявят агрессию…

— Если они проявят агрессию, мы превратим их в облако плазмы, — закончил за него Воронов. — Я понял. Конец связи.

Он повернулся к Артемьеву и Дмитрию, которые стояли у отдельного пульта, развёрнутого специально для них.

— Ваше время, господа учёные. Что говорит «Копьё»?

— Мы готовы к запуску, — ответил Дмитрий, его пальцы летали над клавиатурой. Фанатский восторг исчез, на его месте была ледяная концентрация инженера на боевом посту. — Все три резонатора — наш, американский и китайский — синхронизированы. Мы можем создать глобальное интерференционное поле. Но, товарищ генерал, это палка о двух концах.

— Поясни, — коротко бросил Воронов.

— Мы ослепим не только их, но и себя, — вмешался Артемьев. — Поле выведет из строя большую часть нашей спутниковой связи, навигации. GPS, ГЛОНАСС — всё ляжет. Мы погрузим планету в коммуникационный хаос на несколько часов.

— Это приемлемая цена, — отрезал Воронов. — Если это даст нам шанс. Ждите моей команды.

В это же время в сборочном цеху, который теперь стал её личным арсеналом, Самус готовилась к бою. Она стояла перед своим доспехом, который был подключён к диагностическому стенду. На голографическом экране перед ней отображались данные о приближающемся враге, которые ей транслировали из центра управления.

Она видела их состав, их предполагаемое вооружение, их тактику. Это были пираты. Не элита, не спецназ. Обычные мародёры. Грязная работа. Но недооценивать их было нельзя. Они были как стая шакалов — трусливы поодиночке, но смертельно опасны в группе.

Её мозг работал, просчитывая варианты. Они не будут атаковать с орбиты. Это не их стиль. Они попытаются высадить десант. Быстро, грязно, прямо на источник энергии, который их привлёк. То есть, сюда. В бункер.

— I need a map, — произнёс её механический голос в интерком. — This place. All levels. Ventilation shafts. Power lines. Мне нужна карта. Этого места. Все уровни. Вентиляционные шахты. Силовые кабели.

Через секунду на её экране появилась полная трёхмерная схема «Объекта-4». Она начала изучать её, запоминая каждый коридор, каждый поворот. Она превращала этот бункер в своё поле боя. Она искала узкие места, идеальные точки для засады, пути для отступления и контратаки. Она не собиралась ждать их в главном зале. Она собиралась встретить их в лабиринте, который станет для них смертельной ловушкой.

К ней подошёл Дмитрий. Он принёс ей несколько энергетических ячеек — тех самых, что они создали на замену оригинальным.

— Это всё, что мы успели, — сказал он. — Этого хватит на… час боя. Может, полтора.

— Enough, — ответила она. Достаточно.

Она посмотрела на него через стекло визора. Он был напуган. Но он не убежал. Он стоял здесь, в эпицентре надвигающейся бури, и делал свою работу.

— You, — сказала она, и её механический голос на мгновение стал почти мягким. — Go with him. — Она кивнула в сторону, где, как она знала, находился пульт Артемьева. — Your fight… is there. Ты. Иди с ним. Твоя битва… там.

Дмитрий кивнул, понимая, что она права. Его оружием был не бластер, а интеллект. Он в последний раз посмотрел на неё, на эту величественную, несокрушимую фигуру в оранжевой броне, и вернулся в центр управления.

Самус осталась одна. Она отсоединила доспех от стенда. Она проверила заряд оружия. Она активировала боевой визор. Мир вокруг неё превратился в поток данных — тепловые сигнатуры, акустические волны, энергетические поля. Она была готова.

Она повернулась к единственному большому грузовому лифту, который вёл на поверхность. Именно оттуда они придут. Она знала это.

Она не была больше гостьей. Не была беженкой. Она снова стала тем, кем была всегда. Охотницей за головами. И её охота вот-вот должна была начаться. Здесь, под землёй, в сердце чужого, но ставшего ей небезразличным мира.

По всему бункеру раздался холодный, безэмоциональный голос системы оповещения:

— До выхода противника на атакующую орбиту… десять минут.

Час Ноль настал.