Сталь (гет)

Черные и былые клавиши приятно холодили подушечки пальцев, заставляя Лору Коллид улыбаться. Легко, совсем без нажима, она касалась ровной лакированной поверхности, заставляя пианино низко гудеть. В этом процессе было что-то завораживающее. Лора закрывала глаза и погружалась в вихрь света, вызываемый в ее сознании звуками музыки.

Хотелось смяться и плакать одновременно. Хотелось оторваться от земли и воспарить где-то в небе вместе с чудесным искрящимся инструментом. Девушка взмахнула волосами, убирая их от лица. и грустно ухмыльнулась. На душе было тоскливо, какой бы прекрасной ни казалась обстановка. Иногда, отрывая пальцы от клавиш, Лора прислушивалась к полной, даже пугающей тишине. И в тишине улавливала шепот Джинни Уизли:

— Ты никто для нас…

Да, никто. Да, это правда. Но здесь и сейчас, в залитой волшебным светом музыкальной гостиной, не существовало Джинни Уизли с ее рыжими волосами и яростным взглядом. Не существовало Северуса Снейпа, так неожиданно отпустившего ее. Не существовало и Гарри Поттера, способного объяснить все так легко…

Существовала только музыка и правда. Которая, если быть честной, уже не заставляла закрывать глаза и зажимать уши. Которая просто возвращала все на свои места. Которая просто напоминала:

— Ты никто, Лора, и тебе нечего делать среди Сильных.

Но о правде можно было забыть. Можно было нажать на белую клавишу черного пианино и закружиться в вихре эмоций и смеха… в вихре музыки. К счастью, сегодня было воскресенье. К счастью, сидеть вот так, заворожено глядя на гладкие клавиши можно было еще очень долго.

Лора провела пальцем по гладкой поверхности пианино.

— Интересно, — прошептала она сама себе, — как называется эта нота? – и девушка несколько раз подряд ударила по белой клавише.

— Это фа, — чистый женский голос из-за спины.

Лора не спешила оборачиваться. Сегодня судьба преподносила ей совершенно неожиданные встречи, и она не собиралась сопротивляться. Кто бы там ни был, он явно пришел не для того, чтобы напомнить Коллид ее место в этом мире.

— А это? – шепотом спросила Лора, дотрагиваясь до узкой и черной.

— Ре бемоль, — пояснил голос.

— А если сыграю так, — девушка провела рукой по нескольким соседним жемчужным клавишам, — это будет гамма?

— Нет, вот так, — перед Лорой появилась копна темных, каштановых волос, — будет гамма.

Звуки, издаваемые пианино, казалось, были осязаемыми. В то время, пока незнакомка отбивала на клавишах простенький и до боли захватывающий ритм, Лора наблюдала желтые и серебряные блики, скользящие по комнате. Вновь захотелось закрыть глаза и погрузиться в мир музыки…

— Прости Джинни, — тихо произнесла Гермиона Грейнджер, вставая около пианино, — ей просто очень тяжело. Ты даже не можешь себе представить, насколько…

— Могу, — отозвалась Лора, вставая с табуретки, — Гарри говорил.

— Гарри… — словно эхо, повторила Гермиона. – мне надо сказать тебе кое-что, Кол… Лора. Присядем? – она указала на кресла в углу музыкальной гостиной.

Лора кивнула и проследовала за ней.

— Говори, — попросила Коллид, садясь в кресло.

— Гарри, — повторила Гермиона. Она сидела, подняв голову к потолку. Руки ее нервно перебирали складки юбки, и она избегала смотреть Лоре в глаза, — он рассказал нам о тебе, — Грейнджер повернулась, оценивая произведенный эффект. Лора только кивнула.

— Наверное, — пожала плечами девушка, — он рассказал нам не все. Он лишь сказал, что ты не сторонишься общения. Что ты готова подержать, готова выслушать, вот только… ты никогда не доверяешь. Почему?

Лора усмехнулась. Слушая Гермиону Грейнджер, она мысленно сравнила ее с Гарри – сравнивала жесты, позу и слова. Поттер никогда не спрашивал Лору: почему? Казалось, он и так все прекрасно понимает. Понимает ситуацию, в которой оказалась Коллид так, словно… ему самому пришлось побывать в ней.

А Гермиона… В голосе ее не свозила пресловутая жалость – и за это ее можно было уважать. Но Лора для нее была скорее подопытным кроликом – не изученным еще экземпляром, — чем интересным человеком.

— Это невозможно объяснить, — покачала головой Лора, — это просто жизнь.

— Ясно, — кивнула Гермиона, — знаешь, Лора… Сегодня Джинни сказала фразу – мне показалось, она больше всего задела тебя – что ты НИКТО. Скажи мне… в чем дело?

Лора закрыла глаза. Сейчас, когда волшебная музыка замолчала, снова вернулась безысходность. Снова вернулся ужас, сопровождающий ее всюду сегодня.

— Сыграй мне что-нибудь, — неожиданно попросила она, — а я буду рассказывать.

Грейнджер удивленно посмотрела на Лору, но послушно села за пианино. С любопытством Коллид наблюдала за тем, как девушка готовится играть.

Гермиона закрыла глаза и глубоко вдохнула. Несколько секунд она сидела спокойно, не двигаясь, но потом улыбнулась. Встряхнув кудрявыми волосами, она поднесла пальцы к клавиатуре и…

Это было как во сне. Каждый звук пробуждал в Лоре тысячи разных эмоций, заставляя голову кружиться. Сама не понимая, зачем, Лора начала свой рассказ откуда-то с детства, чувствуя, как волна музыки уносит ее далеко от Хогвартса, далеко от музыкальной гостиной и от той Лоры Коллид, что сидела сейчас в кресле, резко выпрямившись и сжимая в руках кожаный браслет. Она словно наблюдала свою жизнь со стороны… Словно была одной из тех нот, что исходили из-под тонких и талантливых пальцев Гермионы Грейнджер.

— Когда мне было десять. Родители подарили мне куклу… Большую куклу со светлыми волосами и широко распахнутыми глазами, — начала она нараспев…

* * *

… Кукла действительно была красивая. Большие синие глаза завораживали, тоненькое шелковое платьице казалось почти человеческим, а слово «Мама», произносимое ей, заставляло юную Лору Коллид просто прыгать от счастья.

Но в один прекрасный день девочка показала куклу любимой подруге, похваставшись ее волшебными туфельками и удивительными губками бантиком. Подруга радостно заверещала и попросила дать ей куклу «Хоть на один денечек, я честно-честно завтра верну!» И добрая Лора, снисходительно улыбнувшись, протянула чудесную куклу лучше подруге, предварительно дав много советов по поводу того, что Келли – а именно так звали это почти живое пластмассовое создание – любит, а что терпеть не сможет.

Но когда наступило долгожданное ЗАВТРА, оказалось, что любимая и лучшая подруга уехала в другой город… и больше не собирается оттуда возвращаться.

Лора, конечно, устроила дома истерику. Не то чтобы ей было жалко столь неожиданно потерянной подруги или драгоценной пластмассовой Келли, просто сам факт обмана был очень обидным. Лору Коллид впервые обманули. Впервые она, доверчивое создание, попала в ситуацию, в которой доверие оказалось лишним. И, как ни успокаивали ее родители, с того дня Лора дала себе слово:

Никогда не доверять просто так. Никогда не бросаться на шею первому встречному, выкладывая свои проблемы. Никогда не рассказывать о предмете своего обожания подругам, утверждающим, что они никому и никогда не скажут. Это тоже было правило – не доверяй тому, кто просит ему довериться….

* * *

Лора на секунду замолчала, вслушиваясь в музыку. Только что она нарушила самое главное и первое правило своей короткой жизни – не доверять. Только что, подчиняясь музыке, она рассказала кусочек своей жизни совершенно постороннему человеку. В какой-то момент девушка даже собралась замолчать, но музыка, переливаясь всеми цветами радуги, неслась дальше, и Лора продолжала:

— В двенадцать лет я впервые заметила, что ни один ученик в школе не знает моего имени... и испугалась. Это было как запрещенный удар в боксе, как удар, которого я меньше всего ожидала. Все свои годы обучения в Хогвартсе я старательно создавала себе кокон, я придумывала себе реальность и жила в ней, не замечая истинного положения дел. Я сочиняла тысячи причин невнимания ко мне моих одноклассников – и одной из них, например, был заговор против меня. А точнее, все меня очень уважали и любили, но почему-то молчали об этом.

А потом я узнала… И впала в ступор. Я ходила по школе, вглядываясь в такие разные лица и спрашивала себя: неужели они даже не подозревают о моем существовании рядом с ними? И боялась признать правду.

И в моей жизни появился ОН. Впрочем, я не буду ничего говорить о НЕМ, только скажу, что на некоторое время ОН возродил во мне надежду. Он показал мне, что есть человек, которому я не безразлична, и этот человек – ОН, которого я любила больше своей жизни. Я действительно верила ему и некоторое время жила вот этой самой Верой, растворяясь в ней и в любви к нему. Я, наверное, была счастлива.

А когда он ушел, я потеряла последний лучик надежды, до этого светивший мне. Он погас – и я оказалась в кромешной тьме… в которой, кстати, и прибываю до сих пор. Смешно… — Лора закрыла глаза и откинулась на спинку, — до недавнего времени я верила, что вот оно, все изменилось. Я накрасила глаза – и перестала быть никем…

А потом пришло сегодня. И все мечты, поддерживающие Лору Коллид на протяжении последних двух лет, рухнули в одно мгновение… Упали, как карточный домик И Лора осталась совсем одна. Да… Ей казалось, за последние несколько лет все к этому шло. Первым исчезла безмятежность – она ушла в тот момент, когда Лора увидела лица своих однокурсников. За ней пропала надежда – ее унес Спайк.

И вот теперь пришло время похоронить мечты. Что же осталась в ее хрупком мире, готовом, кажется, развалиться?

Ни чувств, ни любви, ни ненависти, ради которых иногда стоит жить, ни веры в себя, которая иногда не дает людям упасть…

Ничего. Хрустальный мирок, маленький мирок Лоры Коллид умирал… По стенам шли трещины, и девушка знала, что конец совсем близко.

— Я никто… — закончила свой неожиданный монолог Лора, — и это правда.

Она наклонилась вперед, обхватив голову руками.

Безысходность… Она давила на виски, она заставляла сгибаться. И даже чарующая мелодия уже не могла перекрыть ее.

Лора провела рукой по щеке, убирая волосы. Рука стала мокрой.

Слезы? Девушка непонимающе смотрела на свои влажные пальцы. Но ведь она так давно не плакала… Но ведь она так давно запретила себе слезы горечи и обиды, слезы безысходности. Так что же это?

Пытаясь сдержать себя, Лора взглянула на потолок. Но слезы потоками катились по щекам, упорно не желая останавливаться. Сначала девушка пыталась остановить их, стирая рукой со щек, но в какой-то момент безвольно опустила руки и позволила каплям, чуть серым от размазывающегося макияжа, стекать по щекам и подбородку и падать за воротник рубашки.

Слезы не несли облегчения, для которого были предназначены. Лоре они казались сухими и острыми кристалликами, рушащими ее хрупкий мирок. И она знала, что это конец.

— Это полезно – плакать, — оказывается, Гермиона уже закончила играть. Она стояла на коленях, совсем близко от Лоры, и смотрела ей в глаза.

— Тебе хорошо без макияжа, — усмехнулась Грейнджер.

Лора ничего ответила. Сил не было ни на что – ни на слова, ни на жесты. Только слезы сами собой, не желая останавливаться, катились по щекам, разделяя лицо на три части.

— Я могу помочь, — Гермиона говорила тихо, но Лора слышала ее хорошо, — я могу вернуть тебя… на свет.

Лора качнула головой. Хотелось крикнуть:

— Да что ты? Да разве ты можешь вернуть надежду, которую отобрал у меня совсем другой человек? – но голоса не было. Невозможно было даже пошевелиться.

— Знаешь, я считаю, — продолжила Гермиона, все так же невесело улыбаясь, — что счастье – оно одно на всех. Что и тебе и, например, Патрисии Лейвл одинаково повезет в жизни. И если Патрисия сейчас счастлива, значит, что-то случится с ней в будущем. Если хочешь, у всех людей одинаковая доля радости и нежности, веселья и любви…

И, Лора, ты страдала так много, что дальше не может продолжаться ЭТО. Я могу сказать это точно – в твоей жизни что-то меняется. Поворачивается какой-то винтик, и приходит первые улыбки, первые попытки ЧУВСТВОВАТЬ. Я хочу вернуть тебе надежду, Лора Коллид, в светлое будущее. Да – сейчас ты для всех никто, но кто может гарантировать, что завтра, подобно Гарри Поттеру и мне, не обратятся к тебе люди, которые раньше бездумно называли сатанисткой? То, что Гарри говорил про тебя… это значит, все изменится, Лора. В твое темное царство придет светлый луч, только надо научиться надеяться, — Гермиона встала, тяжело дыша.

Лора не пошевелилась. Слезы беспрерывным потоком лились из ее глаз, и пошевелиться не было никакой возможности.

— Я принесла тебе надежду, Лора, — торжественно произнесла Гермиона и вышла из музыкальной гостиной, оставив Лору наедине со своими слезами.

Надежда…

Лора улыбнулась. Как надежду можно вернуть словами? Как можно сказать несколько фраз – пафосных и банальных – и вернуть человеку свет?

Лора улыбнулась. Слезы внезапно кончились, хотя лицо все еще горело, а воротник рубашки был мокрым. Наконец появилась возможность двигаться.

Девушка встала и подошла к черному пианино. Не садясь на табуретку, дотронулась до клавиши. Та моментально отозвалась звуком… чистым и легким, как весенний воздух.

— Это фа, – вспомнились слова Гермионы.

Да, надежда… Тоненький лучик в темноте, способный возвратить к жизни, способный научить снова дышать.

— Все меняется, — говорила Гермиона, — и тебя ждет твое счастье…

— Что ж, это было бы не плохо, — засмеялась Лора, проводя пальцами по гладкой поверхности клавиш.

Глупость. Надежду забрал Спайк, забрала любовь – и только она сможет вернуть ее назад.

А Гермиона… Лишь маленький, удивляющий своими крохотными размерами, ночничок, превративший кромешную тьму Лориной жизни в полумрак.

Ее ждет счастье? Нет, потому что она запретила себе радоваться.

Ее ждут перемены к лучшему? Нет, потому что в жизни никого чудес не бывает.

Но Гермиона Грейнджер смогла вернуть хрупкую гармонию во внутренний мир Лоры Коллид. Смогла подарить крохотного светлячка надежды. Пусть еще совсем маленького, но способного вырасти в настоящий луч. В настоящее счастье.

Лора нажала на клавишу и засмеялась, сама не зная чему.

— Это ре, – говорила Гермиона…