Восемьдесят последних дней (джен)

Скамейка в безымянном скверике в Торнтон-Хите, поистине, дивное место. На ней хорошо получается принимать решения. Еще она замечательно подходит для встречи с родственниками.

Когда тревога и беспокойство Гарри достигли своего апогея, и он понял, что впустую наматывает круги по кабинету, он сбежал именно на эту скамейку. Стоял тихий будний день. Ближе к вечеру выглянуло солнце, и в сквер пришла компания подростков лет пятнадцати. Они затеяли веселую игру с маленьким мячиком, дурачась и беззаботно смеясь. Все это было настолько далеко от магов, интриг, палочек и зелий, что казалось ненастоящим. Но в какой-то момент ненастоящим показались как раз маги и их проблемы, а реальным — вот эта веселая компания мальчишек на пару лет младше самого Гарри. Поттеру вдруг захотелось встать со скамейки, где он сидел как столетний дед, и присоединиться к этой разбитной компании, забыв магов как страшный сон. Только не получится, не дадут ему забыть, найдут и напомнят. На какое-то мгновение он захотел перестать быть Гарри Поттером и пойти играть и дурачиться с теми ребятами, но потом минута малодушия прошла. Он тот, кто есть, и попытка сбежать от проблем эти проблемы не решит совершенно.

Гарри так глубоко задумался, что не услышал, как к нему подошел кузен. Поэтому тяжелая рука, опустившаяся на плечо, заставила Поттера испуганно вскинуться.

— Привет, кузен. Как дела? — сказал Дадли, присаживаясь рядом.

— Привет, здоровяк, — кисло ответил Гарри, потирая плечо. — Нормально. Все путем…

— Ага, — скептически кивнул Большой Ди. — Вижу. Тебе сразу неотложку вызвать или сначала в обморок упадешь?

Поттер хмуро взглянул на кузена. Недоверчивый прищур того живо напомнил дядюшку, когда маленький Гарри тщетно пытался уверить Вернона Дурсля, что это не он разбил лампочку, иди вазу, или еще что-нибудь.

— Все нормально, Ди. Просто магические заморочки, не обращай внимания.

Дадли только пожал плечами. Не хочет говорить — не надо, чего навязываться.

— Во что они играют?

— Кто, эти мелкие, что ли? Похоже на хэкисэк. (п/а: так на Западе называют сокс)

— Играл?

— А ты не помнишь?

— Мне тогда было не до этого.

— Не, не играл. Не получалось. Вот Полкисс по нему убивался одно время, — Дадли немного помолчал, словно решаясь на что-то. — Слышь, очкарик, я тут книжку прочитал одну.

Гарри повернул к нему голову. Сразу вспомнилось малфоевское «Не знал, что ты можешь читать». Гойл-старший скорее всего сядет пожизненно, Грегори, кажется, получил два года условно…

— Не смотри так, мне чувак один посоветовал. Так вот, она, это, про магию.

Ошалеть, Дадли Дурсль читает книжки(!) «про магию»(!!!). Куда смотрят родители?!

— Что за книжка?

Дадли потер лоб.

— «Туда-сюда», нет, «Туда и обратно». Так вот, они все, что, и правда существуют?

— Все — кто? — было странно сидеть на лавочке, смотреть на играющих подростков и говорить с Дадли Дурслем о магии.

— Ну, эти, хоббиты, там, эльфы, гоблины, гномы…

— Про хоббитов не слышал, а гномы, эльфы и гоблины — существуют и вполне себе неплохо чувствуют.

— А эти эльфы — правда, что они очень красивые?

— Кто красивый?! — Гарри честно подумал, что или он ослышался, или Дадли что-то не то прочитал.

— Эльфы. Мне Флип, ну тот, кто книжку советовал, все уши прожужжал: и высокие, и красивые, как не знаю кто, уши у них длинные, живут долго, магичат почем зря, мир спасают...

— Эльфы, Дадлик, — тяжело вздохнул Поттер, — это низкорослые магические существа. Они лысые, уши действительно длинные, по форме напоминают крылья летучих мышей. Прислуживают волшебникам, магичат, действительно, почем зря. А насчет красоты, врут. Моего эльфа с непривычки можно испугаться. А про спасение мира… Одному эльфу, Добби, это он в девяноста втором тетин торт перевернул, ему я обязан жизнью. Он умер вместо меня.

Дадли молчал, по всей видимости, пораженный непохожестью сказки на реальный мир.

— Что там тебе еще Флип рассказывал?

— Ну, там про кольцо всевластья, его надеваешь — и становишься невидимым, его еще все забрать хотели, оно чем-то там управлять может. Такое существует?

— Может быть. Только, Дад, таким кольцом владеть — это как мишень на спину нацепить. Пока тебя и всю семью твою не прибьют, не успокоятся. Такие вещи — они проклятые, на них крови много, а если сделаны давно, еще и могут сами хозяев выбирать. Тогда все, от них не избавишься: выбросишь, продашь, все равно к тебе вернутся.

Да, от Старшей палочки не избавиться, а ведь есть еще и остальные Дары, и на них крови не меньше. Та же мантия его отца. Сколько же ее прятали, что о ней все забыли. Интересно, а что эта мантия могла изначально? Сама по себе Мантия-невидимка в бою малополезна, она скорее для женщин и детей, чтоб от врагов спрятаться. А вот если б она кроме всего прочего, еще б и проклятия отражала, это б действительно, была мантия, под которой можно спрятаться от смерти. Может быть, когда-то давно, это так и было. Скольких свел с ума Воскрешающий камень? А скольких еще сведет, ведь Гарри потерял его где-то в Запретном лесу, и найти его может кто угодно?

— Значит, его правильно уничтожили?

— Кого, кольцо? Да, Ди, такие вещи нужно или уничтожить, или спрятать так, чтоб никто не нашел, иначе будет совсем беда.

Да, спрятать так, чтоб никто не нашел. Главное, самому удержаться и не достать их снова. Мантия и палочка у него, камень можно достать осенью, когда он вернется в Хогвартс, а до этого нужно придумать, куда б их спрятать. Гринготтс мог бы быть идеальным местом, но, во-первых, он для Поттера недоступен, а во-вторых, его недавно удачно ограбили. Нет, на тайник никто не должен подумать, что там что-то лежит. Это должно быть место, вроде реддловской пещеры с чашей, куда просто так не пройдешь.

— Эй, очкарик, чего молчишь? Все хорошо? — видимо, он молчал слишком долго, и Дадли забеспокоился.

— Все нормально, Дадли, просто задумался.

— О чем? — бесхитростно спросил Дурсль.

— О том, как хорошо было бы не быть Гарри Поттером, а вот тем парнишкой, — Гарри кивнул на мальчишку в драных джинсах, который дурачился с мячиком, — играть в этот хэкисэк, и не думать о магах, их Министерстве, надоедливых журналистах, могуществе и власти. Просто быть обычным парнем, каких тысячи.

— А ты думаешь о власти и могуществе?

— Неа, это они обо мне думают. Кузен, я там национальный герой, типа звезда. Я показаться на улице не могу, сразу начнется «мистер Поттер то», «мистер Поттер се». Достало, сил нет.

Они сидели и молчали. С Дадли оказалось вообще забавным молчать.

— Ладно, «звезда», я домой. Ты со мной?

— Нет. Без предупреждения, как снег на голову? Не думаю, что мне обрадуются. Я, наверно, как всегда, в субботу зайду.

— Ну, пока.

— До встречи.

Дадли пожал ему руку на прощание и отправился к себе. Поттер просидел до сумерек. Сквер опустел, небо опять затянуло тучами, начался мелкий дождь. Гарри оглянулся, и, не заметив в сквере людей, пошел в тень деревьев, где и попробовал аппарировать на Гриммо. Вот интересно, что ему будет, ведь лицензии на аппарарацию у него нет, а наблюдатели из аврората, судя по взгляду в спину, есть? Ну, в конце концов, должен же он хоть в чем-то воспользоваться привилегиями героя!

Нестабильность магического ядра, видимо, прошла, и без всяких зелий, между прочим: он появился прямо посреди собственной гостиной, и никакого расщепа. Знать бы еще, что за зелья ему дали и от чего на самом деле они лечили. Познания Поттера в зельях были ограничены неполным школьным курсом, жаль, нет Снейпа, уж он-то разобрался бы. «Простите, профессор, и пусть вам будет хорошо и небольно, где бы вы ни были!» — прошептал про себя Гарри. Вспоминать Снейпа до сих пор было горько. Франко и теперь корит себя, что не попытался хорошо подумать головой над поведением и мотивами поступков зельевара. Возможно, их отношений это и не улучшило бы, но они могли бы его спасти, ведь наличие или отсутствие приязни к Гарри Поттеру явно не критерий для решения, жить человеку или нет.

На Гриммо его ждало письмо от Андромеды Тонкс. Она беспокоилась, что Гарри уже неделю не заглядывал к крестнику, и спрашивала, все ли у юноши в порядке. Поттер сначала хотел написать в ответ, но потом вспомнил про камин. Он связался с миссис Тонкс по камину, успокоил ее, сказав, что у него все хорошо. Они на завтра договорились устроить маленький праздник для Тедди, которому исполнялось три месяца. Андромеда только попросила Поттера ничего не дарить крестнику, потому что тот явно баловал мальчика, притаскивая каждый раз кучу игрушек или еще каких детских вещей, на что Гарри совершенно не жалел денег, а строгая бабушка считала недопустимым излишеством. Поттер ей еще и денег бы подкидывал, но гордая Андромеда отказалась, поэтому пришлось действовать через Флер, и теперь ежемесячно миссис Тонкс кроме пенсии от Министерства выплачивалась якобы добавка, как родственнице погибших членов Ордена Феникса. После «смерти» Поттера афера, естественно, вскрылась, во всяком случае, должна была: миссис Тонкс является опекуном малыша Тедди и, со свойственной ей дотошностью, не могла не проверить состояние дел доставшегося ее внуку наследства. В книжонке Криви и компании об этом только мимолетное упоминание: Гарри сам обмолвился при Гермионе, что миссис Тонкс отказалась брать деньги. А вот Андромеда и Флер комментировать это отказались наотрез. В напечатанном интервью оказались лишь общие слова том, что Гарри Поттер очень любил своего крестника и каким он был замечательным крестным.

На какие-либо подарки от крестного строгой бабушкой было наложено табу, но разве можно оставить ребенка в день рождения без подарка, а потому он скинулся с Роном и Гермионой на специальную кроватку для малыша, по которой в свое время вздыхала Молли Уизли. Кроватка была зачарована, чтоб укачивать ребенка по ночам, если он проснется, сама пела колыбельную, шевелила подвеской с бубенчиками и все такое прочее. Весьма нужная и полезная в хозяйстве вещь. Гарри искренне надеялся, что у миссис Тонкс не хватит духу отказаться от столь замечательного подарка.

Хотя на самом деле Гарри готовил для Андромеды Тонкс нечто другое — он хотел если не принять ее обратно в род, так снять наиболее вредоносное воздействие от отречения. В какой книге искать, он не знал, зато знал к кому обратиться: портреты Блэков должны были знать про подобные обряды. Поэтому сразу после ужина Гарри отправился на пятый этаж, где убедил парочку вредных стариков дать новому лорду Блэку необходимую консультацию. Они упирались до тех пор, пока Поттер не рассказал им подоплеку дела, а потом посоветовали следующее: Андромеду обратно в род не принимать, это может только ухудшить ее состояние, а на правах главы рода снять с нее те проклятия, что были наложены при выжигании. Узнать о проклятиях можно от портретов Арктуруса и Сигнуса, просто отдав приказ, а действующему главе рода обязаны подчиняться все, в том числе и портреты. За совет ехидные предки попросили познакомить род Блэков с имеющимся кандидатом в наследники.

Так Гарри и сделал. Портеры отлучавших от рода Андромеду кривились и шипели, но против приказа главы рода пойти не могли. В библиотеке нашел нужный томик и изучил предстоящий ему обряд. Единственная закавыка состояла в том, что для него необходимо было присутствие не только главы рода, но и его наследника. Малыш Тедди не был представлен как наследник, поэтому пришлось еще и искать и обряд Представления Роду.

На следующий день Гарри отправился к миссис Тонкс пораньше, чтоб успеть поговорить с ней до прихода друзей. Разговор имел неожиданный результат: Андромеда категорически отказалась от каких бы то ни было ритуалов и попросила Гарри даже не пытаться их проводить, в виду крайней опасности этих действий для юноши-полукровки. Поттер, видя такую реакцию, замолк на полуслове, так и не сказав, что стал полноправным главой рода.

Праздник удался на славу. Пришли Рон, Гермиона и Джинни, подружки и коллеги Тонкс, соседи миссис Тонкс. Тедди улыбался и что-то напевал на своем птичьем языке, взрослые смеялись, шутили и снимали всех на колдофото. Когда гости уже расходились, погода испортилась и пошел сильный дождь, а у миссис Тонкс разболелась голова, и Поттер убедил ее прилечь, пообещав присмотреть за крестником. Гарри и ребята убрали со стола, потом Рон ушел провожать Гермиону, а Джинни осталась. Поттер по-магловкси вымыл посуду, пока Джинни игралась с так и не уснувшим Тедди. Она явно намеревалась переночевать здесь вместе с Гарри, однако ближе к полуночи он ее таки убедил, что справится сам, а ее ждет Молли. Так Поттер остался наедине с сопящим малышом.

Упускать такой удобный момент было нельзя. Не смотря на отрицательное отношение миссис Тонкс к ритуалам, Гарри не собирался отказываться от своих намерений. Ни Андромеде, ни мальчику ничего не грозило: в худшем случае, род бы просто не принял ребенка и все. Никаких последствий. Поэтому в первом часу ночи Гарри взял на руки Тедди и исчез с ним в камине. Миссис Тонкс должна была спокойно проспать до утра, выпив сделанный Поттером чай (Кричер принес нужные травы).

От путешествия по Каминной сети Тедди проснулся, но не заплакал, а с любопытством стал рассматривать незнакомую ему обстановку особняка Блэков. Он оставался спокоен и когда крестный произносил слова представления Теодора Ремуса Люпина роду Блэк. А когда Гарри поднес его к алтарному камню, рассмеялся и несильно шлепнул по нему ручкой. Камень отозвался одобрительным гудением и волной тепла и света, прокатившейся по дому. Волна света и гудение возникали всякий раз, когда Гарри и подражавший ему Тедди ставили ладони на алтарь, подтверждая снятие родовых проклятий с Андромеды Тонкс. Род действительно принял возможного наследника, что подтвердили с легким удивлением и радостью портреты, когда глава рода притащил улыбающегося и агукающего малыша на пятый этаж. Гарри пронес Тедди перед всеми портретами, а тот радостно тянулся ручками к рамкам картин. Ребенок был абсолютно доволен ночным приключением. По возвращению домой он попил немного смеси из бутылочки и преспокойно заснул.

Когда Андромеда Тонкс проснулась утром, то обнаружила в детской улыбающегося во сне внука и его крестного, свернувшегося в клубочек в кресле. О произошедшем ночью она так и не узнает, а улучшившееся самочувствие не заметила, занятая заботой о внуке. Внук, кстати, на следующий день устроил всем сюрприз, стихийным выплеском магии притянув к себе любимые игрушки. Женщина тогда еще удивилась, мол, рановато, три месяца, как у образцового чистокровного малыша. Но настоящее удивление Андромеда Тонкс испытала месяц спустя, застав на пейзаже рядом с кроваткой внука Кастора и Проциона Блэков (тех еще ревнителей чистоты крови), воркующих над малышом. Увидев застывшую на пороге женщину, они ворчливо попеняли, мол, жаль, что у такого хорошего малыша нет «звездного» имени, непорядок это. На вопрос, а что они, собственно, забыли в доме предательницы крови и изгнанной из рода, спесивые хрычи, ни капли не смущаясь, ответили, что «должны же они были увидеть ребенка, которому один непутевый зеленоглазый мальчишка умудрился оставить в наследство все имущество рода Блэк».

Франко эту историю поведали сами портреты, когда он недавно заглянул в галерею рода. Кстати, тем, что ни в прошлом, ни в нынешнем имени главы рода нет «звездного», нарисованные предки также не слишком довольны. Узнав, что миддлнейм Франко себе придумать забыл, портреты с головой ушли в бурную дискуссию, выбирая, какое имя подходит нынешнему беспутному главе. Спорят до сих пор, обещали прислать Кричера, когда выберут.