Практическая география (джен)

В субботу Кейт раздала им списки — проверить и отметить, чего не хватает. Чем меньше времени оставалось, тем чаще Рону вспоминался Отдел безмозглых тварей, точнее, последние минуты перед выездом на задание, только растянувшиеся в целые дни. Коллеги, как принято было здесь говорить, носились по коридорам стаями вспугнутых пикси, сшибая углы и волоча за собой кучи барахла. Теории стало меньше, тренировок больше, воздух в подземных коридорах так и гудел от заклятий.

На последней лекции, кроме их группы, никого не оказалось, а вместо знакомой восторженной ведьмы у доски стоял угрюмого вида и неопределенного возраста маг в необмятой новенькой мантии, которая была ему то ли мала, то ли неудобна, так что он с досадой поводил плечами и вытягивал шею. «Было бы у меня столько нашивок, — подумал Рон, — я бы тоже дергался». Представляться новый лектор не стал, и, наверно, не зря — властью от него шибало не хуже, чем от министра Шеклболта. По крайней мере ни Кейт, ни Гейб вопросов задавать не стали — напряглись и приготовились слушать.

— Группа Галкайо? — сказал незнакомый маг, хмуро их разглядывая.

— Я счел необходимым встретиться с вами лично, поскольку ситуация складывается нестандартная даже для Сомали.

Он резко взмахнул палочкой, и на доске возникла картинка: бурая равнина до самого горизонта, на переднем плане — куча темных точек. Изображение приблизилось, и Рон понял, что это дома, одинаковые серые одноэтажные лачуги, и ломаные просветы улиц между ними. Еще один взмах — картинку рассекла линия, тут же набухшая красным, как свежий рубец.

— Через город Галкайо проходит граница между двумя непризнанными государствами: одно из них называется Пунт, второе — Галмудуг. Нет нужды объяснять, насколько население города нуждается в медицинской помощи. Мы решили рискнуть, madame et messieurs, однако оставляем за вами право отказаться от назначения.

«На слабо берет, гад», — подумал Рон.

Маг снова оглядел их одного за другим, подождал минуту и коротко кивнул.

— Благодарю! Рад, что не ошибся в выборе. Продолжим. Официально между ними заключено перемирие, но обстановка весьма нестабильна. У нас есть договоренность с обеими сторонами, они обещали не препятствовать ни нам, ни пациентам, однако мы предпочли не ставить госпиталь ни на границе, ни вблизи нее. Он будет развернут на территории государства Галмудуг, поскольку оно стремится всего лишь к автономии в составе Сомали, в то время как Пунт добивается полной независимости. Таким образом, мы избегаем конфликтов с центральной властью, какова бы она ни была. Кроме того, мы предпочли поместить госпиталь не в Галкайо, а за его пределами, так как представители малых кланов в город не допускаются. Что же, madame et messieurs, это значит для нас? Каждая из сторон обвиняет другую в том числе в применении колдовства, запрещенного Кораном, так что любой даже не уличенный, а только заподозренный в колдовстве может быть подвергнут немедленной казни — как правило, через побиение камнями. Безусловно, я не могу запретить оказывать помощь магглам, однако помните, что каждый из них способен на вас донести. Увы. Мы предпринимаем все меры для обеспечения безопасности, в частности, старшему группы будут выданы портключи до ближайшего безопасного населенного пункта. Прошу, тем не менее, не забывать, что ваши коллеги-магглы, — здесь он поморщился, — будут лишены подобной возможности. В городе есть аэропорт, объявленный нейтральным. Магической зоны там нет, но, надеюсь, мы сможем открыть портал. В оставшееся до отъезда время мы сочли необходимым провести для вас экзамен в форме учений на местности. Завтра в восемь ноль-ноль в фойе вас будет ждать инструктор, который обеспечит отправку к месту проведения экзамена.

Он еще раз обвел их взглядом:

— Не думаю, что стоит упоминать об этом, но все-таки — применение огнестрельного оружия допускается только в случае прямой и явной угрозы жизни. У меня все.

Резко повернулся и вышел.

Рон хотел было встать, но остальные так и сидели, глядя на закрывшуюся дверь.

— Кто это? — спросил он почему-то шепотом.

— Сам! — так же шепотом ответила Кейт. — Бернар!

— Что еще за Бернар?

— Не здесь, не здесь, — пробормотала она, наконец вставая, и за рукав потащила Рона к выходу. — Пошли, собираться надо!

* * *

«Хорошее слово — собираться», — подумал Рон.

Они сидели в «Пиквике», на первом этаже, Кейт разрешила им взять по полпинты, но сама заказала вино. Собрались? Собрались!

— Так что этот ваш как-его-там?

— Бернар? — спросила Кейт. Она до сих пор не успокоилась, смотрела круглыми испуганными глазами и оттого казалась моложе. — Он у нас отец-основатель. Живая легенда. Я его так близко ни разу не видела, только на больших собраниях, в президиуме.

— Я видел, в Косово, — сказал Гейб, — больше не хочу.

— Ну и что? Это же хорошо, что он того… проявляет заботу о подчиненных.

— Не о подчиненных. Только о себе, — ответил Гейб.

— И ничего не боится, — подхватила Кейт. — Несколько раз попадал под суд, но всегда выкручивался.

— Под суд? За что?

— За разное, не важно. Другое дело, почему он сейчас снизошел — либо там действительно гораздо хуже, чем они думали, либо ему от нас что-то нужно.

— Он был в мантии. Он никогда не носит мантии. Он не хочет быть магом.

В это Рон не поверил. Как это — не хочет? А кем хочет?

— Он министр у магглов. В маггловской Франции, — быстро объяснила Кейт. — Фред прав, зачем-то ему понадобился этот маскарад. Я бы поспрашивала, но времени нет. Все, мальчики, идем. Завтра день тяжелый.

Рон так не думал. Подземелья надоели, а на политику он чихать хотел: его дело — самому не подставиться под заклятья и других не подставить.

Зато про письма удалось ненадолго забыть и выспаться.

Уже утром, в фойе, он подошел к столу с почтой и вдруг увидел свое имя, написанное незнакомым почерком, дурацкими золотыми чернилами; свиток был перевязан блестящей алой лентой. Хотел развернуть, но Кейт сказала, что некогда: часы показывали семь пятьдесят девять.

Им вручили портключ — сплющенную пластиковую бутылку.

«Понеслась», — подумал Рон и протянул руку.

* * *

— Ну вот, а мы боялись.

Получилось чересчур громко, и Рон оглянулся — не услышал ли кто.

Они снова стояли в фойе, ждали инструктора — не слишком грязные, потому что Кейт требовала регулярно накладывать Purgare, но изрядно помятые. Гейб загорел еще сильнее, у Рона лупился нос, сама Кейт утверждала, что похудела, и все, естественно, соглашались. В кои-то веки Рон был доволен собой. Конечно, у него не получалось руководить и распоряжаться, но ведь пока и не требуют?

Зато он справился с палаткой и готовкой, ставил и держал защиту, в одиночку завалил здоровенную зверюгу, которую экзаменаторы зачем-то на них напустили, и вместе с Гейбом отогнал магглов, паливших из не рекомендуемого к использованию огнестрельного оружия. Согласно инструкции он с удовольствием валял дурака, изображая маггловского экстрасенса, и даже ходил, тыкая в сухую растрескавшуюся землю палочкой — раздвоенной, конечно, — в поисках подземных источников. Он сидел на сортировке пациентов и научился с первого взгляда опознавать черно-белые накидки женщин и круглые шапочки мужчин Йибир. Средств на испытания явно не жалели, пусть чужую магию так и не показали — а как ее покажешь, чужую-то?

— Мантии! — прошипела Кейт. На мантии три дня назад было наложено Reducio, и теперь, после увеличения, они выглядели так, будто их пожевали и выплюнули.

— С возвращением, madame, messieurs, — сказал инструктор. — Сегодня вы свободны, завтра в двенадцать ноль-ноль вам сообщат результаты испытаний. Могу успокоить — они, безусловно, будут положительными. Директор Бернар весьма доволен. Мосье Уизли!

Рон вздрогнул и уставился на инструктора.

— Для новичка совсем неплохо — вас убили всего дважды.

— Как это — убили?!

— Завтра, мистер Уизли, все завтра. Но чары осечки накладывать все-таки не забывайте.

— Сейчас отдых, вечером идем отмечать, — скомандовала Кейт. — В «Пиквике» в семь, не опаздывать!

— Мэм, да, мэм! — рявкнул Рон — регулярные просмотры маггловских шоу не прошли даром.

Называть ее по имени Кейт предложила еще в первый день, Рон продержался со своим «мэм» до утра второго, когда та тварь выскочила как из-под земли прямо перед пропускным пунктом и почти прорвалась к палатке-операционной. Орать «Кейт!» оказалось гораздо удобнее, к тому же трудно было называть иначе как на «ты» человека, с которым просыпаешься нос к носу в соседних спальниках или рассказываешь анекдоты у костра.

Сейчас, приглядевшись, Рон не понимал, как умудрился обозвать ее «средней» и не отличил целителя от ассистента — смешно!

Он достал палочку и призвал рюкзак, в кармашке под рукой что-то захрустело, и он вспомнил — письмо! Так и протаскал все три дня, а ведь за это время могло и еще что-нибудь прийти. Покопался в свитках на столе и нашел одно — от Джинни. Стало совсем хорошо.

Поспорил с Гейбом, кто первый идет в душ, позволил себя уговорить и, чистый и благоухающий, завалился в койку. Письма лежали у него на животе — вот сейчас он закроет глаза, всего на минуточку, и сразу прочтет…

* * *

Мерзкий голос заорал над ухом:

— Подъем!

Рон подпрыгнул. Несколько мгновений таращился в темноту, потом перед глазами вспыхнула надпись — он проморгался и прочел: «Не стал тебя трогать. Поставил будильник. Ждем».

Tempus показал четверть часа в запасе. Рон решил начать по порядку и дернул алую ленту.

Золотые буквы подмигивали с ослепительно-белого листа, складываясь в слова: «Мисс Гермиона Джейн Грейнджер и мистер Виктор Пламенов Крум имеют честь пригласить Вас на церемонию бракосочетания, коя состоится пятнадцатого декабря сего года в…»

«К тому и шло, — уныло подумал Рон. — Что бы им подарить — может, часы с кукушкой? Швейцарские?»

Стоп. Он взглянул еще раз и растерялся: как это — пятнадцатого? Он же уедет? Он же говорил — да, он точно помнил, что говорил! Они сидели на диване в гостиной Поттеров, еще трезвые, и он сказал — три недели учебы, потом месяц в поле… не могла же Гермиона ошибиться в подсчетах? Или она подумала, что оттуда могут отпустить?

Он схватил второй свиток и впился взглядом в аккуратные строчки:

«Привет, братик!

Ты, наверно, уже получил приглашение и теперь, как всегда, лезешь на стенку. Но честное слово, у Гермионы и в мыслях не было тебя обидеть, хотя она, конечно, очень переживает и непременно напишет, как только станет посвободнее. Вообще-то ты сам виноват: ни с того ни с сего сорвался и уехал. К нормальной свадьбе, если хочешь знать, все планируют и готовят заранее, особенно если женятся перед Рождеством, и что-то изменить, особенно дату, сейчас просто невозможно. Если бы еще вы тогда не напились, и ты рассказал бы нормально, что к чему! Или потом бы нашел время объяснить! Надеюсь, ты не станешь делать глупости, а подумаешь и поймешь, что все к лучшему. Ну какая из вас семья? Вы друзья, товарищи по оружию, что угодно, только не пара. И эта ее карьера! Пойми, тебе нужна женщина, которая будет ждать дома с ужином, как мама, а не рассказывать вместо этого о проблемах на службе. Виктор — другое дело. Он человек состоявшийся, Гермиона для него — та девочка, которую он пригласил когда-то на первый бал и потом ждал столько лет, мечтал приехать, и не просто так, а принцем на белом гиппогрифе. Сам знаешь, как редко у нас в команды берут иностранцев, а идти в какую попало или во второй состав — не для него. Он и «Соколов Сеннена» едва не упустил, хорошо, что мы отслеживали и предупредили вовремя. Так что иди к начальству и не бойся, отпрашивайся на пятнадцатое. Если хочешь, мы тебе хоть от министра Шеклболта письмо организуем, чтобы тебя отпустили.

Все передают тебе привет.

С любовью, Джинни».

Он прочел. Отложил свиток, прошелся по комнате — три шага туда, три обратно. Снова прочел, чувствуя, как начинает гореть лицо, сжимаются кулаки и перехватывает дыхание. Зажмурился и посчитал до ста, стараясь дышать ровно; с потолка на голову сыпалось — наверное, штукатурка, — ноги тряслись, и оба свитка свалились на пол.

Надо было что-то делать. Например, пойти праздновать — он ведь сдал экзамен, правда? А если бы не сунул письмо в карман, прочел его прямо там, перед отправкой? Он выпрямился и уставился в стену — пустую белую стену, по которой разбегались трещины. Ведь не сдал бы?

Везучий идиот Рональд Уизли.

Надо пойти отметить.

Только не в «Пиквик».

И не здесь, они придут сюда, будут искать.

Там есть еще одна забегаловка рядом, он видел.

* * *

Он спустился по лестнице — кажется, это называлось «подземный переход», — нашел нужную дверь: над ней вспыхивала золотом, как на том приглашении, вывеска «Элвис Бильярд Бар», что бы это ни значило, — и шагнул внутрь.

Слева стояли большие столы с высокими бортиками, одинаково накрытые зеленым. Вокруг вплотную — стульев не было — толпился народ, некоторые держали в руках длинные палки и тыкали ими во что-то на столах. Справа столы были обычные, деревянные, со стульями, а посередине стойка с маггловским пивом, но ему нужно было не пиво. Он заказал большую бутылку виски, забился в угол и начал праздновать.

Получалось хорошо.

На второй рюмке он додумался, почему написала только Джинни: очень просто, потому что остальных не пригласили, а Джинни — жена Гарри, ее не могли не позвать! Объяснение было такое удачное, что он сразу в него поверил и налил следующую, за побег. И вдруг понял, как будто ему подсказали — даже головой повертел, не стоит ли кто за спиной: а с чего он вообще взял, что сможет сбежать? Что удержится и не станет, как раньше, гнаться за ними, кружить по мокрому лесу, искать, звать? Рон потряс головой. Нет. Тогда, в гостиной у Поттеров, Гермиона и Джинни уже знали о свадьбе — знали и не сказали ему. Он быстро опрокинул еще одну — мысли путались. Ведь ничего бы не изменилось, если бы он остался? Он просто пошел бы на свадьбу, и все. И все. А сейчас не пойдет. Уедет и не пойдет, и правильно. Он же никого не бросил сейчас, правда? Это они его бросили: Гермиона, Джинни, Гарри. «Стоп, — сказал он себе, — стоп, про Гарри нельзя». Снова выпил, сбился со счета, провалился куда-то, пришел в себя и решил, что пьяный гораздо умнее трезвого. Глаза слипались, очень хотелось лечь щекой на холодное дерево, но в бутылке еще оставалось, и надо было допить.

* * *

— Уизли?

Голос раздался прямо над головой, и кто-то большой и темный, неузнаваемый в полумраке бара, плюхнулся на стул напротив.

— Какого хера ты здесь делаешь?

— Праздную! — сказал Рон.

Язык ворочался с трудом, перед глазами все плыло.

— Я тебя предупреждал, что будет, если?..

— Имею право! — сказал Рон.

— Да мне без разницы, кого ты там имеешь, мне надо, чтобы ты встал и тихо смотался отсюда, понял?

Рон захихикал. Смотри-ка, ругается, как нормальный!

— Вставай!

— Иди в жопу, Холловэй, — сказал Рон как можно разборчивее — чтобы понял и отвалил.

Его выдернули из-за стола, заломили правую руку за спину. Левой дотянуться до палочки он не смог, попытался вывернуться, а когда ему не дали, начал лягаться. Холловэй волок его куда-то, натыкаясь на людей, бормоча: «Извините, извините». Рон выдирался, отчего-то понимая, что орать нельзя, проскреб боком об косяк и вылетел вон, в переход. Поскользнулся на чем-то мокром, чудом не упал, вырвался и попытался дать обидчику в морду. Палочка кололась, просилась наружу, но он помнил, что это тоже нельзя. В голове гудело, магия искала выход, простреливая висок, и вдруг ударила так, что он заорал и осел у стены. И стена, и камень были холодные, его почти сразу затрясло, он подобрал ноги и уткнулся в коленки лбом. Холловэй опять навис над ним, встряхнул.

— Отпусти его.

Еще один голос над головой, свой, знакомый.

— Я и не держу! — огрызнулся Холловэй.

— Тогда что ты делаешь?

— Задницу прикрываю! И твою в том числе! Он пьян как полено! — и брезгливо ткнул Рона в бок.

Гейб — это же был Гейб? — присел рядом, Рон чувствовал его дыхание, но глаза разлепить не мог.

— Рон, как ты?

— Он что, экзамен завалил? — спросил сверху Холловэй.

— Нет. Другое.

Откуда он?.. А-а-а…

— Письма, — промычал Рон. — Мои.

— Я не читал твои. Виктор писал мне раньше. Прислал приглашение.

Так было еще хуже.

— Пойдем, Рон.

— Куда пойдем?! — взвился Холловэй. — На входе камеры, там все пишется! Ты что, хочешь вылететь вместе с ним без права восстановления?!

— Мы не в поле. Ничего не будет.

— Бернар! Он нас курирует, лично! Он не станет рисковать!

— Хочешь, чтобы все правильно, Джордж? — спросил Гейб.

— Ненавижу, — выдавил Рон, — ненавижу правильных!

— Что он там бормочет?

— Что ненавидит правильных. Хорошо, я понял. Рон. Ро-о-он. Выпей.

Рон замотал головой.

— Помоги.

— Что ты ему даешь?

— Стимулятор. Сильный. Через десять минут он сможет идти.

— Очередную вашу отраву?

— Подержи.

Ему запрокинули голову, зажали нос. Рон отрывал от лица чужие руки, но в открытый рот уже лили какую-то мерзость, он узнал тошнотный запах антипохмельного и хотел выплюнуть, но захлебнулся и проглотил.

— Теперь надо подождать.

— Ты знаешь, что с ним? — спросил Холловэй. — Он к отъезду оклемается, или так и будет заливать… что он там заливает?

— Он справится.

— А вы где были? Когда он здесь виски жрал?

— Мы ждали его. Пошли искать. Мы думали, он с…

— С Алекс? Наша Алекс еще та штучка, ей бы кого посолиднее.

Холод прожигал насквозь. Рон сжался в комок, обхватывая себя руками. Надо было терпеть, чтобы не выгнали, чтобы не возвращаться.

Вдруг оказалось, что он уже может видеть, хотя смотреть было особо не на что — огни вдалеке и две заслонившие их тени.

— Встанешь? — спросил Гейб и потянул его вверх.

— Давай вместе.

Холловэй подхватил с другой стороны. Рон отмахнулся и сказал:

— Сам.