Между двух миров (гет)

Вернувшись в Нору, Гермиона была рада, что все разошлись по своим комнатам, и можно было избежать лишних объяснений. Она тихо проскользнула в комнату Джинни, упала на кровать и разревелась. Почему рядом с Роном она, разумная, практичная, серьёзная, превращалась в жалкую истеричку? Как жаль, что она не маленькая, и мама не может утешить её, дав конфетку или погладив по голове.

«Я хочу Рона!» — сказала Гермиона сама себе и заплакала с новой силой. Слёзы принесли облегчение и усталость. Девушка разделась, натянула на себя самую тёплую ночную рубашку, поджала колени к подбородку, чтобы согреться, и уснула.

* * *

Рон вернулся в Нору глубокой ночью. В доме было темно и тихо, когда он вышел из камина и в растерянности остановился посреди гостиной. За окном начиналась настоящая зимняя буря. Немого помешкав, он, как вор, ступая на цыпочках, направился в комнату Джинни. Он должен был увидеть Гермиону, чтобы сказать, какой он дурак, и извиниться.

Отворив дверь, он увидел пустую кровать Джинни и Гермиону, спящую на гостевой кровати напротив. Рон медленно подошёл и сел на край кровати. Его любимая спала, как ангел, свернувшись калачиком, волосы разметались по подушке, закрывая почти всё лицо. Ему хотелось убрать непослушные пряди, но он боялся разбудить её. Посидев минуту, Рон вздохнул и собрался уйти в свою комнату, но передумал, быстро разделся и лёг в кровать Джинни. Завтра утром он должен поговорить с Гермионой, пока она не улизнула куда-нибудь. Рон боялся, что уйдёт, а когда проснётся утром, больше не увидит её.

Сон не шёл. Подремав на диване у Гарри, он, очевидно, прогнал остатки сна.

За окном поднялся настоящий вой. Ветер стучал в окно, посыпая стекло белой крошкой. Рон молча наблюдал за тем, как снег проносится мимо окна, а потом налетает, словно пытаясь расколоть стекло.

Гермиона проснулась оттого, что кто-то стучал в окно. Наверно, это сова, подумала она, и села в кровати. А вдруг что-то важное? Она быстро встала и подошла к окну. Снежная буря шумела, казалось, что Нора немного раскачивается. На душе были хаос и смятение. Она села на подоконник и обхватила руками колени.

Наблюдая за непогодой, Гермиона подумала, как ей сейчас не хватает Джинни. Ей нужен собеседник! Джинни младше её, но во многих вопросах гораздо практичней. Кроме того, Джинни всегда была безудержной оптимисткой и смотрела проще на многие вещи. Гермиона знала, что всё тщательно анализировала и этим усложняла ситуацию. Джинни же часто поступала так, как велит сердце, а не разум.

Что ей мешает представить, что Джинни сейчас слушает её?

Гермиона немного помолчала, не зная с чего начать.

— Джинни, я должна уехать сегодня утром. Прости, если не увижу тебя. Ужасно будет не попрощаться с Молли, она меня так поддержала…

Гермиона поёжилась от очередного порыва ветра, который поддувал из окна.

— Джинни, что пошло не так? Почему Рон не доверяет мне? Почему всё время спорит и говорит гадости? Мы цапаемся, как кошка с собакой! Он не хочет меня! Не хочет связываться со мной, — Гермиона всхлипнула, и ей стало ужасно жалко себя. — Я люблю его и часто вижу во сне, как мы… Мерлин, как это глупо!

Слёзы побежали по её щекам, она вытерла их рукавом и немного помолчала.

— Иногда я думаю про Жака. Помнишь, я писала? Он такой славный парень, а я всё время обижаю его. Он подарил мне платье! А я не приняла. Может, мне нужно двигаться дальше и пробовать начать новую жизнь? Теперь, наверно, с Роном ничего не выйдет. А если я не смогу разлюбить? Почему я хочу только его?

Гермиона всхлипнула ещё сильней и вытерла нос рубашкой.

Вдруг из угла комнаты послышался кашель, как будто кто–то пытался прочистить горло перед важной речью.

Гермиона в испуге подскочила и уставилась в темноту. На кровати Джинни шевелилась какая–то фигура. Она с ужасом осознала, что палочка лежит возле кровати и стала медленно спускаться с подоконника.

— Дорогая, я знаю, что ты можешь и без палочки заколдовать, так что не бойся, это не пожиратель смерти, — раздался знакомый голос.

Гермиона стояла, будто к ней применили Ступефай. Несколько секунд она не знала, что сказать.

— Рон, что ты здесь делаешь? — наконец выдавила она.

— Прости, что пришлось выслушать твою исповедь.

Стыд сковал её. Как можно быть такой дурой? Говорить с собой в темноте, вывернуть душу? Неужели он всё слышал? Гермионе захотелось выпрыгнуть в окно и смешаться со снегом. Зарыться в сугроб, чтобы её никто не нашёл.

Рон быстро встал и подошел к ней. В темноте она пыталась разглядеть его лицо — он смеётся над ней? Страх прошёл, осталась ужасная неловкость. Его лицо было совсем рядом, он взял её руки и поднёс к губам.

— У тебя пальцы ледяные, — сказал он, целуя её ладони.

Его большая фигура излучала тепло. Только сейчас Гермиона заметила, что он был почти без одежды. Не решаясь обнять её, Рон сказал:

— В такую погоду нельзя сидеть у окна, замерзнешь.

Они постояли немного, в полушаге друг от друга, он грел дыханием её руки, она молчала.

— Я решил поспать тут, чтобы ты утром не улизнула, и правильно сделал.

— Рон, всё, что я тут наговорила — просто…

— Откровение!

— Нет, просто чушь! Это… это…

— Очень трогательно!

— Это глупо и всё неправда! — воскликнула она.

— Точно! Неправда, что я не хочу тебя! Я хочу тебя больше всего на свете, Гермиона! Просто я ревнивый и нерешительный дурак! — он притянул её к себе, положив подбородок на её макушку. Рядом с ним она казалась маленькой девочкой.

— Прости меня, любимая! — Рону меньше всего хотелось расплакаться, но в горле стоял ком.

Гермиона не знала, что сказать. Она чувствовала его волнение, его искренность, его желание, и, привстав на цыпочки, поцеловала.

Рону показалось, что его уносит буря за окном, небо и земля смешались, а реальны только её глаза. Он целовал её губы, нос, щёки, чувствуя солёный привкус слёз. Он чувствовал, как её руки перебирают пряди его волос, и мурашки пробежали по телу. Ни один их предыдущий поцелуй не мог сравниться с этим моментом. Он ощутил, что эта девушка предназначена для него, чтобы любить её всегда. И еще появилось странное чувство, будто он — отец и отвечает за судьбу своего ребёнка, такой хрупкой казалась она в его руках. Он знал, что её слабость — лишь иллюзия, что в ней столько силы и темперамента, что хватит на десятерых волшебников.

Чувствуя босыми ногами холод пола, Рон легко поднял Гермиону и поставил её замёрзшие ступни на свои. Они целовали друг друга, отрываясь, только чтобы перевести дыхание. А потом Рон поднял её на руки, отнёс на кровать и лёг рядом.

— Всё, назад пути не будет! — прошептал он. Она кивнула.

Рон взял её палочку, запер дверь и пустил заглушающее заклинание. А затем направил на неё кончик палочки.

— Нужно сказать заклинание контрацепции, — неуверенно сказал он.

— А ты умеешь?

— Теоретически… да.

— Тогда лучше я.

Она взяла палочку в руки, прошептала заклинание, и её тело на секунду озарилось зеленым светом. Гермиона была рада, что он подумал об этом.

Она всё ещё дрожала от холода, и они легли рядом, пытаясь согреться.

— Рон, ты знаешь, учёные установили… — начала Гермиона, и Рон напрягся, услышав такое вступление. Неужели сейчас пойдёт лекция на тему секса? — установили, что согревание двух тел наступает намного быстрее, если на них нет одежды.

Он рассмеялся и стал лихорадочно стаскивать с неё ночную рубашку. Одеяло мешало, цепляясь за ноги и руки, и скоро рубашка превратилась в спутанный клубок, внутри которого смеялась Гермиона. В конце концов, несмотря на холод, она откинула одеяло и, подняв руки, медленно стащила с головы непослушную ткань. Рубашка отлетела в сторону, волосы рассыпались по плечам. В полумраке комнаты она казалась нереальной — видением, которое может исчезнуть от прикосновения. Её красота так потрясла Рона, что несколько секунд он лежал, не шевелясь, и смотрел на её обнажённую грудь и плечи, осыпанные пушистыми прядями. Увидев, что она дрожит от холода, Рон почувствовал укол совести. Он не хотел заморозить её до смерти.

— Греть будешь? — словно читая его мысли, спросила Гермиона.

Они накрылись одеялом, и Рон повернул её к себе спиной, прижимая с головы до ног. Он целовал её шею, его тёплые руки блуждали по её телу, и ему стало так жарко, что, казалось, он обжигает её. Рон чувствовал, как она вздрагивала от его прикосновений, запрокидывала голову и тихо стонала, закрывая глаза. Скоро она совсем согрелась, повернулась к нему лицом и сняла с них остатки одежды.

Как описать ощущение первой близости, интимных прикосновений, неловких объятий, вида обнаженного тела любимой, о котором так долго мечтал? И страх оттого, что можешь причинить ей боль, потому что это в первый раз? И сомнение в её глазах, и поцелуи, и ласки всего её нежного тела, до дрожи, до сладкого крика? Он не умел, он ничего не умел — но это было не важно. Они так долго мечтали и ждали этого, что всё оказалось легко и хорошо. Как только они преодолели скованность и стеснение первых мгновений, страсть захлестнула их, и молодые тела сами подсказали друг другу, что нужно делать. Их блаженство длилось всего несколько минут, но эмоции были настолько сильными, что оба были в полном изнеможении. Какое–то время они лежали рядом, сжимая друг друга, словно боясь расцепиться.

Тревога и беспокойство стали одолевать Рона:

— Как ты? Не больно? — виновато спросил он, заглядывая ей в глаза. Она улыбнулась.

— Совсем чуть–чуть.

Он опустился и, обхватив её за талию, нежно поцеловал в живот.

— Хорошо, что мы согрелись, — сказала она.

— Ты не уедешь сегодня утром? — спросил Рон, и Гермиона почувствовала его улыбку на коже.

— Ты что, слушал всё с самого–самого начала? — возмущенно прошептала она.

Рон оторвался от её живота, поцелуями проложил дорожку к подбородку и внимательно посмотрел ей в лицо. Её щёки горели от смущения.

— Ну как ты мог так долго подслушивать? — с укором сказала она.

— Я бы слушал гораздо дольше, но не выношу, когда ты плачешь. Тем более из–за меня.

— Это бывает не так уж редко.

— Я знаю! — Рон нежно поцеловал её. — Я постараюсь, чтобы ты плакала из–за меня как можно реже. Не более одного раза в неделю!

Гермиона рассмеялась. Буря за окном закончилась, и стало светлеть. Ей было жаль, что в темноте она плохо видела его тело.

— И часть про Жака меня очень взволновала, — добавил Рон, — спасибо, что не приняла от него платье. Скоро мои тренировки закончатся, я буду неплохо зарабатывать и куплю тебе такое платье — закачаешься! Только не знаю, разрешу ли я тебе его надеть.

— Ты ничего мне не можешь разрешить или запретить, — сказала она насмешливо. — Скоро я уеду в Париж и буду каждый день носить мини–униформу!

— Ты сама призналась, что никакой мини–униформы нет! — возмущенно воскликнул Рон. Он знал, что она его дразнит. — Знаешь, чтобы выбрать тебе платье, мне нужно знать твой размер. Ты не могла бы встать и покружиться?

Гермиона натянула одеяло по самый нос.

— Если ты сможешь стащить с меня одеяло!

— Да запросто! — и он бросится щекотать её.

— Рон, мы разбудим весь дом! — сдерживая смех, выдавила она. — Кроме того, я опять замёрзну!

— Об этом я и мечтаю, — сказал он, — и я буду греть тебя до самого утра.

— Уже утро! Давай поспим, — она уткнулась носом ему в плечо.

* * *

Утром Гермиона проснулась от стука в дверь, которая до сих пор была заперта их ночным заклинанием.

Взлохмаченный Рон быстро вскочил и, перебежав в кровать Джинни, снял заклинание.

— Гермиона, открой дверь! — послышался взволнованный голос Джинни, и через секунду показалась её голова. Джинни влетела в комнату, не замечая Рона.

— Гермиона, у тебя всё в порядке? Боюсь, что я вчера наломала дров!

— Всё отлично.

— Вот и хорошо. Мама зовёт к завтраку, — Джинни вздохнула. — Ну, и влетело же мне от неё! Она узнала, что я ночевала у Гарри, и … пришлось во всём признаться. Лучше ему пока здесь не появляться!

Гермиона села на кровати и, глядя мимо Джинни, возмущенно сказала:

— Рон, подслушивать — это профессиональное?

Джинни в изумлении обернулась и увидела довольное лицо брата на своей подушке.

— Так–так–так! — угрожающе сказала она, — кажется, маме будет на что отвлечься от меня!

— Но ты же ей ничего не скажешь? — Рон лукаво улыбнулся. — Мы будем внизу через минуту!

— Только ради Гермионы! — отвечая на его улыбку и подмигивая Гермионе, Джинни вышла из комнаты, и её каблучки застучали по лестнице.

— Я, наверно, пойду к себе, — быстро одеваясь, сказал Рон.

— Мамы испугался? — Гермиона повыше натянула одеяло, прячась от него.

— Моя мама ужасно старомодна! Спускайся вниз, и ты услышишь, что она скажет о Гарри и Джинни! — Рон натянул джинсы, подбежал к её кровати, наклонился и нежно поцеловал. — Я еще не сказал тебе доброе утро, моя дорогая!

* * *

Это было всё, что она услышала от Рона за весь день!

За завтраком все молчали, потому что Молли была вне себя из–за Джинни. Затем братья долго расчищали дом от снега, но даже с помощью магии на это ушло больше часа. Потом мистер Уизли попросил сыновей помочь с ремонтом Норы, пострадавшей от бури.

Пока мужчины работали снаружи, Гермиона, Джинни и Молли долгое время беседовали в гостиной. Более тоскливого разговора Гермиона не могла припомнить. Она не знала, как смотреть Молли в глаза, когда та распекала дочь.

— Что и когда я упустила в твоём воспитании, Джинни? Это моя вина! Этот ужасный грех и на моей совести, — не унималась миссис Уизли. — Гермиона, ты должна повлиять на Джинни, убедить её, что подобное не должно повториться! По крайней мере, до официальной помолвки!

Гермиона покраснела до корней волос.

— Мама, сейчас совсем другие времена! Кроме того, в ближайшее время я замуж не собираюсь! Мне всего восемнадцать! — уверенно возразила Джинни.

— Значит, ты достаточно взрослая для этого… — тут Молли сделала паузу и тяжело вздохнула, — а для замужества нет? Где твоя ответственность? Неужели ты не понимаешь, что скоро будешь жалеть о своей распутности? Ни один порядочный волшебник не возьмёт тебя в жёны!

— Думаю, что Гарри будет возражать, если какой–нибудь другой волшебник захочет взять меня в жёны.

— А с Гарри я поговорю позже, — злобно прошипела Молли. — Что он себе думает? Он всегда казался мне порядочным!

— Мама, он и есть порядочный! И если ты его отчитаешь, я… я просто уйду из дома и буду жить у него! Я уже взрослая и никто меня не остановит! — с вызовом сказала Джинни.

На Молли было жалко смотреть.

— Значит, ты собираешься жить в грехе?

— Мама, ты отстала от жизни лет на сто!

— Я не такая уж и старая, моя дорогая! А нравы и мнения быстро не меняются. Что будет, когда узнает отец?

— Мы его не будем расстраивать, — Джинни смягчила тон, обнимая мать, — и Гарри ты ничего говорить не будешь, ни одного слова! И я пока буду жить дома, — дочь невинно улыбалась.

Молли вздохнула. Как Джинни умудрялась обводить всех вокруг пальца?

— Гермиона, надеюсь, ты сможешь повлиять на неё? — Миссис Уизли хваталась за соломинку. — Пусть женятся, Гарри для меня как сын.

— Я с ней поговорю, — Гермиона многозначительно посмотрела на Джинни и встала.

Это был повод закончить неприятный разговор и отправиться наверх.

— Спасибо, я больше не могла это слушать! — прошептала Джинни, поднимаясь по лестнице. — А теперь поговорим немного о тебе! Кажется, тебе есть что рассказать.

Они уселись на кровать, и Джинни стала весело раскачиваться. Её рыжие косички подпрыгивали в разные стороны.

— В словах Молли есть доля правды, — сказала Гермиона.

— Я думаю, последствия моей глупости могут быть очень неприятными.

Джинни поняла слова подруги по–своему.

— Вы что, забыли сделать заклинание контрацепции? — с сочувствием спросила она. — Это не проблема, я знаю одно заклинание, которое действует целые сутки. Мне рассказала знакомая, которая учится на целителя!

Гермиона поморщилась.

— Джинни, ты меня не так поняла. Прятаться, скрывать от всех — это не по мне. А сказать правду твоей маме после всего, что я услышала… Да она превратит Рона в столб!

— Гермиона, завтра ты уедешь, никто ничего не узнает, а там видно будет! — весело воскликнула Джинни и стала раскачивать кровать еще сильнее, так что Гермиона слегка подпрыгивала.

— Думаешь, мне легко теперь уехать? Я ужасно ревнивая, Джинни! Я умею скрывать свои чувства, но это не значит, что у меня их нет. Я буду думать, что Рон делает, с кем встречается, какая девица висит у него на шее… Это может помешать учёбе!

— Я за ним присмотрю, не беспокойся! Только, знаешь, если его до сих пор никто не окрутил, то теперь тем более не окрутит! Ты удивишься, но Рон не такой, как я или Джордж. Он гораздо больше похож на нашу маму! Когда Гарри сказал ему про нас, Рон был в бешенстве, они чуть не подрались и неделю не разговаривали!

— Это просто желание защитить младшую сестру. Вчера он мне не показался ни скромным, ни старомодным.

— Значит, он не подвёл меня? — со смехом спросила Джинни и, подлетев над кроватью, врезалась в Гермиону. — Или мы с Гарри зря вчера напились?

Гермиона рассмеялась. Что ни говори, а Джинни умела поднять настроение.