В начале был Кролик (джен)

На кладбище завывал ветер, а Джулиус Манрей печально оглядывался по сторонам. Где-то там — за оградой кладбища — печально плетется к Мармории Белый Кролик. Немногие могли найти слабое место в том доспехе сарказма, за которым скрывалась чувствительная и пугливая кроличья душонка, так вот Джулиус был одним из тех редких умельцев.

Нет, все же со временем из Нивенса выйдет прекрасный Часовщик. Лишь бы только понял, что от него нужно, взглянул дальше собственных лап. Чисто гипотетически, он мог бы и часы Джулиуса отремонтировать, если бы нашел, но стремясь защитить себя максимально, Джулиус сделал механизм на порядок сложнее. Вроде и не обделил себя, но перспективы возвращения к жизни таяли с каждым днем посмертия. У МакТвиспа может не хватить силы духа, чтобы оживить Часовщика.

От дальних надгробий донесся кашляющий смех. Джулиус осклабился и, развернувшись, уставился на прозрачного и бестелесного Гробовщика.

— Ты знаешь, а я по тебе скучал. Некому было над ухом скрипеть костями!

Гробовщик запрокинул голову и, так и не стерев с лица печальную улыбку, уставился на полумесяц. Он мог бы растрогать кого угодно, но не Джулиуса, с которым они так долго конфликтовали. Джулиус вообще подозревал, что старый жнец, собиравший души умерших по всему Нижнекраю, доволен собственной произошедшей смертью, особенно радуясь, что произошла то даже не от руки Джулиуса.

— Памятьдень, — тихо произнес Жнец.

— Браво, — усмехнулся Джулиус, — у тебя, кажется, после смерти прошел маразм.

— Хех, а ведь мы так и не пришли к выводу, кто прав, а кто — нет, Джулиус, — хмыкнул Гробовщик.

Джулиус вгляделся в лицо собеседника — уж больно спокойным он был, будто пакость какую задумал. Впрочем, нет, пустые мысли — он, как и Джулиус, лишен права вмешиваться в ход дел смертного мира.

— Ты считаешь, это сейчас важно? — если бы Джулиус исходил ядом, то это был бы яд скептицизма. И как же ему сейчас не хватало родных разноцветных бутылечков. Просто для уверенности

— Да не особо. Что толковать — мы оба мертвы, — Гробовщик патетично вздохнул и скривил лицо в фальшивой гримасе скорби, — а я ведь не успел отведать еще около трети твоей чудодейственной коллекции. А жаль — змеиный яд хорошо помогает от ревматизма. Даже в профилактических целях.

— А тебе яд какой змеи хотелось бы? Они ведь совершенно разные и по ощущениям, и по вкусу. Есть гюрзовый яд, гадючий, хотя для тебя мне не жалко и яда аспида. У него очаровательное ореховое послевкусие, — огрызнулся Джулиус, пытаясь понять, на что ему тратить остаток ночи. Проводить его с древним как весь подземный мир Гробовщиком было несколько эксцентрично.

— Ирацибету не доил часом, нет? Должен выйти хороший яд, сильной токсичности, — дружелюбно поинтересовался Гробовщик.

— Пробовал, да ее слюна разъела мне флакончики и попортила полки. В уборке хорошо, если дозировать и не беспокоиться об окружающей среде. У меня даже есть подозрения, что ею меня как раз Валет и траванул. Не с таким привкусом представлял я себе последнюю чашку кофе…

Не будь Джулиус бесплотным призраком, его бы просто снесло ударной волной хохота давшего волю смеху Гробовщика. А так тот только птиц переполошил, бедные вороны посреди лета полетели к югу, от греха подальше.

Эти пикировки… Джулиус и сам скучал по ним, оставшимся в дальней ушедшей дали вместе с инсценировками отравлений и дегустациям чая и кофе.

— Хе-хех, кофе со вкусом Ведьмы… Врагу не пожелаешь. Только тебе, разве что, — отсмеявшись, заявил Гробовщик, заслужив лишь насмешливый взгляд Манрея. Джулиус знал больные мозольки соперника и, чтобы оттоптать их, его не надо было просить дважды. Джулиус горько и скорбно вздохнул — все театры вселенной передрались бы за такого актера.

— Косу твою жалко. Хорошая вещь. Была. У Стейна она явно долго не задержится — по рукам пойдет. Не косить тебе больше детушек-ребятушек, не забирать старушек немощных, не рубить головы драконов пылкающих, — Джулиус и сам понимал, что его понесло, но ему нравилось направление, и он не хотел останавливаться, тем более что рожа у Гробовщика недовольно вытянулась.

— Вот почему каждый раз, когда ты меня доводишь окончательно, у меня с собой нет Косы?

— Потому что склероз надо лечить вовремя и не забывать дома необходимые вещи, — бесстрашно буркнул Джулиус.

Тишина над кладбищем разбавлялась только карканьем ворон, оглушенных и не понимающих, где географически должна собираться стая. Джулиус ощутил, что победил, но ему явно не додали оваций. Ни тебе салютов, ни чепчиков в воздухе. Довольствоваться ему пришлось малым — посчитать, что две в унисон каркнувшие вороны сойдут за «Браво».

Алиса раскрыла глаза. Она как будто бы моргнула. Но вокруг резко сменилась обстановка — исчезла Мирана, которая опять приходила успокоить подскочившую из-за вырывающегося из-под контроля льда Алису. Зато рядом совершенно бесстыдно храпел Дам. Алиса некоторое время глядела на него, размышляя о том, насколько обезумел этот мир и насколько обезумела она, что ее совсем не волнуют приличия. В конце концов, пусть Питер к ней и сватался — но он уже женат. А больше никому она в этом мире не нужна — глупый и совсем не бравный воин. Да еще и магия эта странная.

Она видела на рассвете этого дня призрак матери, и та не стала сообщать, почему явилась в Подземье в столь экстравагантном виде. Алиса же боялась об этом думать. Отец был здесь. И Маргарет — сестра Алисы — тоже была здесь. В Стране Чудес. Подробностей мать не сообщила — у призрака не хватило сил.

До того, чтобы понять, кто является ее отцом, Алисе не потребовалось много усилий. Мать дала исчерпывающее описание того, кого она помнила как своего мужа в Стране Чудес. Он и сам не отворачивался от нее. Тем больнее было понимать, что именно он считает ее никчемной Алисой. Не Той. Впрочем... Алиса мстительно улыбнулась, вспоминая, как Террант рухнул в обморок. Отец тоже не блистал бравностью... Не в бою.

Сна не было — уж больно тревога сжимала сердце Алисы и будила холодящую магию, с которой Алиса редко могла совладать. На балкончике было светло — звезды не обращали внимания, что в Нижнекрае остановилось время, путь здешнего светила от него не зависел.

— Алиса…

Казалось, это вздохнул ветер, но Алиса, обернувшись, уставилась на серебристый силуэт. Сердце больно сжалось, когда она увидела чуть качающиеся серьги-часы.

— Джулиус…

— Я боялся тебя беспокоить, — Часовщик, вернее, его призрак смущенно опустил взгляд, — к тому же ты не одна.

Алиса протянула ладонь к его лицу, но ощутила под пальцами лишь чуть более холодный воздух. Он появился в поместье Эскотта год назад, Хэмиш (то есть Питер, конечно же) представлял его как своего учителя по музыке и близкого друга, тогда леди Лидделл даже уговорила Ричарда (так его назвал Хэмиш) позаниматься с Алисой. Алиса же будто влюбилась в сон. В тот самый сон, в котором Алисе улыбались Львы, в котором она красила цветы и пила чай из чашки с отбитым дном. В том сне был Джулиус, тот самый Джулиус, которому маленькая девочка восьми лет от роду сказала что выйдет за него замуж, как только вырастет, если он того дождется, а Часовщик, улыбаясь, заметил, что у него есть все время этого мира, так что он будет ждать столько, сколько юной леди потребуется. У Джулиуса были темные волосы, и у Ричарда тоже. У него, конечно, не было огромного количества часов, но он был дьявольски пунктуален, и он был реален. Этот роман был оглушительно-безумным, Алиса очень хотела умолить мать согласиться на мезальянс, но закончилось все тем, что Ричард оставил Алисе прощальное письмо и уехал в Австралию. В том письме было много эмоций, много о данном слове, о том, как Ричарду сложно обманывать Алису и что его подлость не меряется границами. С той самой минуты Алиса не хотела замуж. Хотела остаться в старых девах навечно, и желательно при этом сойти с ума, как тетя Имогена. Какой жених может быть прекрасней выдуманного? Ему можно выдумать верность и прочие качества, что не разбивают сердце. И сейчас, глядя на Джулиуса, Алиса даже не сомневалась, что именно он обучал ее музыке, именно когда она играла в четыре руки с ним, у нее сердце выворачивалось наизнанку — всеми своими горячими сторонами.

— Прости, что уехал тогда, — устало произнес Джулиус, — слишком много стало работы по починке Часов Жизни. Думал, доживу до того, как Питер приведет тебя сюда.

— Не дожил, — Алисе было больно. Снова больно. Еще больнее, чем тогда, на похоронах, когда она увидела его здесь в первый раз, когда ноги подкосились.

Джулиус опустил взгляд.

— Ты надолго? — Алиса подозревала, что ночь скоро кончится.

— Памятьдень заканчивается на рассвете, — тихо отозвался Манрей.

— Ты не пришел раньше.

— Не хотел тебя беспокоить. Я мертв. Не имею права вмешиваться в твою жизнь.

— Ты не думал так год назад, — Алиса внезапно поняла, почему ее одолевает этот холод, с которым она никак не может справиться. Все было из-за него, из-за того, что он посмел умереть, из-за того, что она пыталась отстраниться от боли, которая впилась в душу осколками.

— Тогда мне казалось, что у нас впереди вечность, и я устал ждать, когда она начнется.

— Жаль, что ты бесплотен, я бы тебя ударила, — с горечью произнесла Алиса. А еще она бы его обняла, отчаянно сжала в своих руках, не отпуская, чтобы надышаться им, прирасти к нему, никогда больше не терять, но сейчас это Джулиусу было знать не обязательно. Алисе хотелось думать, что его тоже тяготит невозможность выполнения этих желаний. Алиса помнила их редкие верховые прогулки и тот единственный поцелуй, на который они осмелились, когда забрались в такую глушь, что даже птицы не особо были слышны. О последующей встрече с медведем и возвращении на одной-единственной лошади, которую удалось удержать, вспоминать было и того больней. Тогда он был рядом, и, черт возьми, — Алиса даже позволила себе совершенно вызывающе опустить голову ему на плечо. Мать, конечно же, устроила нагоняй, выговорила за столь неподобающее для незамужней девушки поведение, как будто бы замужество позволяло распущенность.

— Я рад, что ты вышла на балкон. Я бы не осмелился тебя будить.

— Идиот.

— Знаю, — улыбнулся Часовщик, — у меня было немного романов, знаешь ли.

— Сам тот факт, что они у тебя были, делает больно. Черт побери, я ревную мертвеца, куда это годится? Это смешно?

— Ну что ты? — Джулиус спрятал смешок.

— Значит, Памятьдень? — уточнила Алиса. Мама приходила утром. Означает ли это, что…

— Да.

— Кто может приходить как призраки? Может, есть особая магия, которая позволяет так странствовать? Может, с Верхнекрая можно попадать сюда только духами?

— К тебе кто-то приходил? — Джулиус внимательно взглянул на Алису.

— Ответь.

— Я бы рад тебя утешить, но нет — такой магии нет.

Алиса отвернулась. Она не хотела об этом думать, впрочем, теперь уже выбора не оставалось — как и вариантов. Но что такого могло произойти с мамой? Хотя мало ли что могло случиться на поверхности. В конце концов, мамино сердце могло даже не выдержать ее побега.

— Мне надо идти, — прохладный воздух коснулся обнаженного запястья.

— Ты явишься еще?

— До следующего Памятьдня, Алиса, — он не стал даже дожидаться, чтоб она повернулась и лишний раз ощутила, как скручивается в болезненную спираль сердце. Он просто растаял.

А Алиса смогла только почти вслепую от слез добраться до кровати и сползти на нее.

Она старалась не рыдать, чтобы не разбудить Дама, но сделать это ей не удалось бы, даже если б она не дышала. Джокер крепко обнял Алису.

— Не хочу, чтобы сестренка плакала, — шепнул он, — правда, понимаю, что сейчас без этого никак.

— Он… И мама… — Алиса даже не могла толком объяснить ему, почему рыдает. Ей казалось это важным, как будто бы Дам не стал бы проявлять сочувствия, если б не знал причин ее горя. Он и не знал, потому что из ее невнятных всхлипов и стенаний было ровным счетом ничего не понять.

На дворцовой кухне Ее Белого Величества было полно народу, во многом благодаря тому, что кухня эта в то же время была и лабораторией, а сейчас Даму обрабатывали рану и меняли повязку. Чешир так и не появился, поэтому зализать рану и проявить чудеса Чеширской Медицины было некому.

Тихое побулькивание и запах из котлов дарили небольшую толику умиротворения для Ее Белого Величества, которая терпеть не могла, когда нужных зелий не было в достатке. Однако Мирана то и дело нервно косилась на дальний угол кухни, совершенно пустой.

Обычно там хозяйничал Ирвикет, но Мартовский Заяц умер.

Кэр, Кэр мертв.

Горечь очередной утраты Белой Королевы была словно рассеяна в воздухе и каждый раз, проникая в грудь с каждым вздохом, колола изнутри. К кастрюлям Танкери даже боялись прикасаться повара — Ее Величество слишком страшно смотрела на слуг. Она будто наяву видела, как заяц вчера крутился между плитой и столом и варил очередной суп. И все радовались тому, что даже поехавшая крыша Танкери не испортила его кулинарных талантов. Никто заранее не думал о том, как Заяц будет подавать блюда к столу — это был уже совсем другой вопрос. И к этому никогда нельзя было подготовиться.

С тихим шуршанием опустился на подоконник филин, курьер из Совиного Вестника. Сообщал Вестник главным образом новости этой ночи и предыдущего дня, зато совы были очень дотошны.

Нанадруо забрал у курьера газету, Мирана, даже не целясь, кинула в филина совиным печеньем. Тот элегантно его поймал, высокомерно взглянул на королеву и исчез.

Над тихо присвистнул, проглядывая первую полосу: «Кажется, у МакТвиспа была веселая ночка».

— Читай, — приказала Мирана. С того момента, как супруг остался во дворце Ирацибеты, сердце было не на месте. Пусть отношения между ними были все так же остры, как и тогда, когда Питер впервые спер у Мираны любимую скрипку, но все же отсутствие настойчивого кроличьего внимания делало жизнь пресней. А сейчас Миране очень не доставало и его прагматизма. Питера хотя бы можно было вытащить на дуэльную площадку и дать волю плещущейся внутри боли. Не с Пешками же воевать Королеве. Шляпник пока еще отсыпался после вчерашнего и вообще был очень подавлен. Видимо, смерть Кэра задела и его.

«...Также спешим заявить, что прошлой ночью отрядом Илосовича Стейна была совершена попытка схватить Нивенса МакТвиспа — Белого Кролика — и строжайше допросить, а в случае противодействия — привести в исполнение приказ Ее Королевского Величества Ирацибеты фон Кримс. Всплыли шокирующие известия, которые заставили Ее Величество приказать обезглавить Кролика. Выяснилось, что столь почтенный житель Подземья, как Нивенс МакТвисп, довольно часто ошивался в кругах так называемого Сопротивления и, более того, сам замышлял действия против короны. Кроме всего прочего, также появились подозрения, что именно благодаря МакТвиспу, преступнице и бунтовщице Алисе удалось вернуться в Нижнекрай. Сообщается так же, что МакТвисп обладал какой-то важной информацией относительно сестры Ее Королевского Величества — Мираны Мраморной.

К несчастью, предателю удалось скрыться. О его нынешнем местоположении пока ничего не известно. За любую информацию о Белом Кролике полагается вознаграждение.

Обязанности Королевского Глашатая на время возьмет филин Архимед, а должность Хранителя Библиотеки примет на себя старик Мирддин. Оба совсем недавно вернулись в Нижнекрай из Зачарованного леса, что в Дальних Землях.

Мы будем внимательно следить для вас за дальнейшим развитием событий.

Главный корреспондент Подземья. Редактор “Вестника Нижнекрая”,

Птица До-До».

Над, читавший газету вслух, замолчал, переводя дыхание.

— И где он? — в пространство уточнила Мирана. — Почему я должна занимать свою голову вопросами сохранности шкуры одного Кролика, которому лень поймать голубя и прислать с ним записку? Уилкинс!!!

Однако механический дворецкий не откликнулся. Мирана озадаченно оглядела кухню, будто ожидая, что Уилкинс с присущим ему звяканьем вылезет из-под плиты, но его не было.

— Шарлотта, где Уилкинс? — поинтересовалась Белая Королева у скромной белой Пешки-медсестры, вовсю бросавшей смущенные взгляды на Дама, который с безучастным видом сидел, перенося процедуру перевязки. В данный момент Шарлотте ничего не светило — внимание Алого Джокера принадлежало Алисе, с которой он же и появился и которая за прошедшее утро не сказала ни слова.

— Господин управляющий отбыл в левое крыло.

Мирана нахмурилась. Уилкинс, разумеется, работал дворецким на Белую Королеву, но отбыть без разрешения он мог, лишь только если единственный живой претендент на должность Времени — а это все-таки был Питер — в очередной раз решил попытаться приступить к непосредственным обязанностям. Мирана лично считала, что Белый Кролик слишком любит влипать всем своим хвостом в приключения, чтобы вступить в полномочия Времени, но сейчас кроме него претендентов не было. Часовщики остались за давно уже отделившей Страну Чудес от прочих стран стеклянной стеной. Бармаглот везде был нежеланным гостем и был и останется проблемой только Страны Чудес. Так решили волшебники из соседних держав, в результате чего Страна Чудес превратилась почти что в нелюдимую пустыню. В которой теперь и время не шло.

— То есть этот ушастый ублюдок вернулся в замок и даже не показался мне на глаза?

Когда дверь мастерской открылось, Питер не глядя поднял руку и пробил пистолетным выстрелом дыру прямо над мираниной головой.

— Милая, ты вроде умела читать еще вчера, — тихо произнес он, выпуская из второй руки чьи-то Часы Жизни и разворачиваясь к двери, — я там написал «Не беспокоить».

— Не указывайте Королеве, что ей делать, Рыцарь, — ехидно произнесла Мирана.

— Мирана, я правда занят.

— Ты мог зайти!

— Ты волновалась? Действительно прорыв в наших отношениях, — устало произнес Питер. Он был сильно выбит из колеи, даже язвил не так уж едко.

— Наша дочь рано или поздно должна вернуться в нашу страну. И ее отец должен быть жив хотя бы к тому моменту. Потом я могу лично тебя убить, если тебе так не терпится свести счеты с жизнью.

Питер закрыл глаза. Затем встал и молча обнял Мирану. В такие минуты ни капельки не странно выглядело то, что Белая Королева взяла и вышла за него замуж.

— Можешь остаться, вряд ли ты помешаешь… — Кролик взглянул на стол и на Часы, — все-таки у меня никогда не получалось, ничего не должно измениться сегодня.

— Нивенс… Кэр погиб.

Кролик замер. На его напрягшейся спине можно было проиграть нехитрую мелодию. Хотя и мысли несостоявшегося Часовщика были понятны.

— Никто тебя не винит.

— Мне на этом поприще пока что достаточно себя, — глухо отозвался Питер.

— Ты и так спасаешь нас всех. Ты привел Алису.

— И это будет важно, когда Ирацибета прорвет защиту твоего замка?

— Это не случится завтра.

— Но это случится.

— С нами Бравный Воин. Она победит Бармаглота. Пророчества всегда исполняются.

— Мирана… Я живу взаймы, понимаешь? Тысячи минут, что я трачу ежедневно, — все они даже не мои, все они принадлежат тому Времени, что сейчас остановлено. И пока я не сделаю хоть что-то, пока не начну приносить этому миру пользу — я рискую сломаться как дешевые часики. Замереть. Навсегда.

— Если уж ты бесполезен, то какие речи о Королеве без Королевства?

— И Короле без короны? — фыркнул Питер, сбрасывая с лица напряжение. — Хотя меня не радует коронация. Рыцарем у меня маневренность повыше.

— У нас мало фигур, но и партия еще не отыграна.

— Ты заговорила о дочери сегодня, — спокойно произнес Кролик, — что-то случилось? Сны?

— Я не Шляпник, я не вижу будущего, — огрызнулась Мирана.

— Ладно, пойдем на кухню, не среди шестеренок же тебе душу отводить, — сжалился Кролик.

На кухне разговор не задался. Питер раскрыл потертую тетрадь, которая грозила пережить хозяина, и уткнулся в нее, не обращая внимания на попахивавшие котлы, тем более что не все запахи принадлежали еде.

Мирана же снова закружила вокруг зелья. Впрочем, Кролик просидел за тетрадью недолго.

— Я надеюсь, меня хотя бы завтраком накормят? — уточнил он и тут же пригнулся, уворачиваясь от полетевшего в него ножа.

— Я тебе не кухарка! — яростно выдохнула Мирана.

— Именно поэтому ты варишь что-то, подозрительно напоминающее овощное рагу?

Нож снова пролетел через кухню и воткнулся в разделочную доску рядом с рукой Мираны.

Белая Королева выдернула нож и принялась мелко крошить им листья надгробянки, бормоча себе под нос:

— Три лепестка покрашенной розы, две ложки безумных идей, настой укур-гриба...

Прическа Мираны растрепалась, а несколько прядей и вовсе сползли ей на нос, отчего та постоянно пыталась их сдуть. Кролик оторвался от своих записей и невольно залюбовался бывшей королевой, порхающей между котлами с различными зельями и микстурами. Сейчас, она до боли в сердце была похожа ну ту, прежнюю Мирану, по которой Питер, откровенно говоря, немного тосковал. На ту, что всегда была до одури взбалмошна, остра на язык, непокорна, воинственна. Его Мирану...

Сегодня бывшая королева выглядела растерянной и сбитой с толку. Она даже несколько раз путала ингредиенты и чуть было не запорола одно из варившихся зелий, чего с ней практически никогда не происходило. Уж очень искусна была младшая Фон Кримс в зельеварческих науках. И эти нервные взгляды в угол Кэра. Взгляд Питера зацепил на одной из кастрюль заварочник с отбитым носиком. Кэр не очень любил чашки, считал, что они совершенно не пригодны для полетов с их-то ужасной балансировкой и до негодности зашкаливающей хрупкостью. Как-то даже он решил пить чай из мисок. Две недели весь королевский двор пил напитки исключительно из супниц. Потом Кэр переключился на заварочники...

— Что с тобой, Белая? — отворачиваясь от угла, в котором с каждой посудиной были связаны воспоминания, поинтересовался Питер.

— Какое-то... плохое предчувствие, — медленно протянула Мирана, уставившись на пейзаж за окном. — Мне сегодня снился папа, — внезапно произнесла она.

— Король Йааван? Отец? — оторопел Питер.

Бывшая королева утвердительно качнула головой.

— Что-то плохое?

— Не знаю... Просто, очень неспокойно на душе. И... — она помолчала, словно раздумывая, говорить или нет. — А еще я Луну во сне видела.

— Что с дочкой? — Питер резко вскочил.

— Сядь! — потребовала Мирана, дождалась, пока Кролик прижмет свой хвост к стулу, и повторила: — Я не знаю. Но не думаю, что с ней что-то произошло, — добавила Мирана, тем не менее тревожно меряя шагами помещение. — В конце концов, с ней папа, а он за себя и за нашу дочь постоять в силах. Да и брат Терранта тоже в Верхнекрае. Вдвоем они не дадут малышку Луну в обиду.

— Надеюсь...

— Не стоило нам отправлять ее к папе. Может, лучше все же было бы оставить ее здесь с собой?

— Ну да, конечно, — Питер скептически хмыкнул. — Твоя сестрица, дорогая, очень непредсказуемый человек. Страшно подумать — теперь она мне родня. Пусть еще и неофициально. Кроме того, мало ли что бы она надумала в отношении своей племянницы. И, как ни страшно признавать, мы не могли оказать дочери полную безопасность. Так что с твоим отцом ей будет спокойнее всего. Он приглядит за внучкой. А Хайтопп ему поможет.

Они синхронно вздохнули.

— Хотя, я по ней сильно скучаю, — тихонько добавил МакТвисп и впал в такую глубокую задумчивость, что Миране пришлось дернуть его за ухо, чтобы он хоть как-то вышел из прострации.

— Пожалуй, я покину Нижнекрай на некоторое время, — наконец произнес Питер, — мне нужно увидеть главного Механикуса и проведать Лу.

Карты во главе с Валетом караулили Питера неподалеку от кладбища и сторожки, внутри которой скрывалась дверь в Зал Дверей. Питер бы даже обеспокоился этим, если б не знал, что Валету недоступны манипуляции с временем, а без них в Междумирье не попадешь.

— Нивенс МакТвисп! Именем Королевы вы арестованы! — глухо рыкнул Десятка.

Питер тяжело вздохнул, на ходу обернулся кроликом — кроличий ход в сжатом времени быстрей человеческого, — крепче сжал ручку саквояжа и приготовился прорываться боем. Что ж, может, это и будет последнее сражение, но у него еще осталась парочка тузов в рукаве.

— Сдавайся, МакТвисп, — медленно, растягивая слова, посоветовал Валет, покачивая на указательном пальце наручники. — Именем Ее Величества ты приговорен к аресту и долж…

— Вот еще! — воскликнул Питер и, резко подняв над головой Часы, остановил время.

Карты застыли на месте, словно время для них остановилось, а Кролик поспешил вырваться в коридор, на ходу стащив у рыцарей часы. Не стоило рассчитывать на временные петли, времени в часах отложено было совсем мало — надолго его не хватит.

И вправду, уже спустя пару минут Илосович Стейн смог преодолеть сдерживающую его магию и, увидев, что Кролик успел преодолеть половину пути до сторожки, яростно взревел:

— Найти! Схватить! Обезглавить! А еще раз упустите — всех скормлю Королеве!

Угроза подействовала на ура, и рыцари, подгоняемые Десяткой, поспешили в погоню за Белым Кроликом.

МакТвисп мчался по кладбищу, не разбирая дороги и перескакивая через могилы. За ним по пятам следовали рыцари с Капитаном Девяткой во главе и с каждой минутой нагоняли Кролика. Нивенс сунул лапу в саквояж и, не сбавляя бега, начал шарить в нем. Перчатки, цилиндр, опять не то… А вот же он — термос с кофе. На рукаве пришита ампула с кислотой — Кролик осторожно откусил от нее верхнюю часть и вылил яд в термос. Одному Времени известно, как это удалось сделать и не разлить ни кофе, ни яд.

Рыцари были все ближе. Одним ловким движением лапы Нивенс закинул в термос пару часов, принадлежавших бегущим за ним картам. Кислота в кофе зашипела.

Результат не заставил себя долго ждать. Оба рыцаря рухнули навзничь, преградив дорогу Десятке. МакТвисп же расхохотался счастливым смехом безумного идиота, которому опять повезло, отбросил в сторону термос и прибавил ходу.

У выхода с кладбища дежурили еще две карты — Стейн явно предполагал, что Кролику удастся прорваться. Не размениваясь на любезности, Нивенс раскрутил часы на цепочке и врезал ими по башке первому попавшемуся рыцарю. Пока пострадавший и его товарищи пытались понять, что происходит, Кролик преодолел оставшееся до сторожки расстояние, проорал на весь лес: «Долой Кровавую Ведьму!» — и хлопнул дверью, выскакивая в Междумирье.

Вот здесь — в круглой комнате с дверьми — уже можно было остановиться и перевести дух, шарясь по саквояжу в поисках связки ключей. За каждой дверью скрывалась созданная им «нора», с помощью которых Нивенс преодолевал Зеркальный барьер, отделяющий его мир от соседних. Теоретически, Кролик мог отправиться в любое измерение, но чаще всего он посещал внешние миры, навещая дочь или отправляясь на очередные поиски Алисы…

Наконец найдя связку, МакТвисп осмотрелся по сторонам и не раздумывая шагнул к зеленой двери. Он успеет на обратном пути заскочить в мир Алисы и выполнить ее просьбу. За дверью скрывалась лишь земля и длинный уходящий вверх туннель. Там, наверху, он неоднократно разветвлялся. Внезапно сзади послышались громкое падение и лязг рыцарских лат, а затем знакомый голос, заставивший оторопевшего Кролика обернутся и застыть на месте, рявкнул:

— Именем Королевы! Нивенс МакТвисп, остановись, чтоб тебя черти подкинули!

— Прорвался, — охнул Нивенс, увидев Карту в Зале Дверей. Капитан Королевской стражи по-прежнему неустанно гнался за своей целью. Правда, уже без копья — видимо, выбросил, чтоб быстрее бежать. Такое упорство и преданность долгу восхитило даже МакТвиспа. Но ненадолго. Междумирье явно не было довольно нарушителем порядка. Дверь — распахнутая дверь тянула Десятку назад. Нивенс, недолго думая, прыгнул вперед, ударяя задними лапами в грудь карте и давая ей необходимый импульс, чтобы вылететь за дверь.

Только Хранитель Ключей мог находиться в Зале Дверей. И все же стоило задуматься, как Десятка продрался сюда. Однако, надо поторапливаться. Страна Чудес не любит, когда ее покидает Белый Кролик. Чем меньше времени уйдет на путешествие, тем лучше.

МакТвисп снова вернулся к зеленой двери, на ходу превращаясь в человека. Снова зашевелились среди белых волос длинные уши. Раскрыв саквояж, Нивенс достал оттуда любимый цилиндр — подарок Шляпника ко дню Нерождения — и водрузил его себе на голову, скрыв уши.

— Еще и не вышел никуда, а уже везде опаздываю, — недовольно пробормотал он и, подпрыгнув, полетел по тоннелю.

На улице крупными хлопьями падал снег. Ветер тихонько завывал и поднимал небольшие снежные вихри. Милая девочка со светлыми длинными волнистыми волосами и голубыми глазами отстраненно наблюдала за этими вихрями из-за окна, изредка улыбаясь. Казалось, словно в каждой снежинке она видела что-то понятное только ей одной. Но все рано или поздно заканчивается.

— Луна, зайка, помоги мне, — позвали ее снизу.

— Иду, дедушка! — отозвалась девчонка, в последний раз глянув в окно и спускаясь в гостиную.

Внизу за печатным станком сидел такой же беловолосый мужчина, похожий на Луну один в один. На вид ему нельзя было дать больше сорока лет. Если бы она не назвала его дедушкой, можно было бы подумать что это ее отец.

— Ты звал, дедуля?

— Да. Луна, как думаешь, про что бы сказочное мне написать в статье? Я уже весь извелся, но мне так ничего и не пришло на ум. А рождественский выпуск «Придиры» уже завтра.

Луна задумалась, накручивая на палец локон волос.

— Напиши про мюмзиков, — посоветовала она.

Ксенофилиус лишь покачал головой.

— Пройденная тема. Мозгошмыги уже стали неинтересны. Нужно что-то новое.

— Тогда про зелюков.

— Тоже было, — Лавгуд устало провел рукой по лицу. — Какой позор... Король Йааван не может вспомнить жителей своей страны. Нонсенс!

— Бывший король, — поправила его внучка.

— Не суть важно, а важно то, что я не могу их вспомнить, — Лавгуд был прерван стуком в дверь. — Луна, доченька, пойди открой дверь, — специально повысив голос, произнес он.

Луна кивнула и пошла встречать гостя.

— Здравствуйте, Ваше Величество, — донесся из прихожей мягкий и почтительный голос.

— Дядя Альбус! Ой, простите, директор....

— Ерунда, когда мы не в школе, зови меня так, — Дамблдор усмехнулся, входя в гостиную в обнимку с крестницей.

— Дедуля, к нам дядя Ал пришел, — радостно сообщила Луна.

— Да я уже вижу, — произнес Ксено, вставая с кресла и тоже обнимая старика. — Решил заглянуть к нам на праздник?

Дамблдор развел руками, мол, сам догадался. И повернулся к крестнице, доставая из кармана мантии палочку.

— Вообще-то, дарить подарки за день до Рождества — это неправильно, — Альбус лукаво подмигнул Луне. — Но кто нам помешает это сделать?

Директор взмахнул палочкой, и в руках Луны оказалась небольшая коробочка. Открыв ее, девочка ахнула от восхищения. Внутри находилось несколько зачарованных стеклянных шаров, в которые были заключены маленькие копии замка Мармории, Угрюмого Брега, Мельницы Зайца, Часовой Башни и еще нескольких достопримечательностей Расчудесии, включая давно разрушенные поселения Цилиндров и Кукольников.

Ксенофилиус подошел поближе и, взяв в руки копию Белого Замка, повертел в руках.

— В северной башне два окна, а не три, — мимоходом подметил бывший правитель. — Но все равно это удивительно. Все абсолютно точно до самых мельчайших деталей. Ты сам все сделал? — спросил он у Дамблдора.

Альбус смутился.

— Да, я провел несколько дней в думосборе, чтоб как можно более похоже все воссоздать, — Дамблдор усмехнулся. — Могу я считать, что подарок удался?

Луна только радостно кивнула.

— Кстати, что с твоей рукой, Альбус? — Лавгуд кивнул на почерневшую и обуглившуюся правую руку Дамблдора.

— О, ничего такого, о чем бы следовало волноваться, Йааван. Не более чем проклятие. Я уже давно его ослабил, но на всякий случай делаю вид, что оно все еще в силе. Правда, мои часы по-прежнему обгоревшие... И боюсь, с ними я ничего не могу поделать, — добавил тот.

В дверь снова постучали.

— Кого еще могло принести? — удивился Ксенофилиус.

— Я открою дверь, — Дамблдор ласково потрепал Луну по волосам и поспешил ко входу.

Открыв дверь, Альбус на секунду опешил. На пороге стоял Нивенс МакТвисп и зябко потирал руки.

— Нивенс...

— Альбус... Ты постарел, друг мой, — Кролик крепко обнял Дамблдора. — Поседел... Где же твоя былая Хайтопповская рыжина?

— Ну, я всегда был старше Терранта, — Альбус сделал неописуемый взмах рукой.

— Куда уж старше? — ехидно поддел его МакТвисп.

— Дядя Ал, кто там? — прозвучал из гостиной заинтересованный голос Луны.

Нивенс жестами показал Альбусу не говорить.

— Весьма неожиданный гость, моя девочка, — заявил он, заглянув в комнату. — Можно сказать, еще один рождественский сюрприз, — Дамблдор усмехнулся в усы, а глаза лукаво блеснули из-за очков-половинок.

— С Рождеством, отец, Луна, — произнес гость, входя в гостиную.

— Папа!