Зрячий (джен)

Дом на окраине квартала клана Учиха. В два этажа, с маленьким внутренним двориком, окружённый цветами и деревьями. Здесь всегда тихо, даже в самый разгар дня — только щебечут многочисленные птицы да журчит ручей и шелестит листва.

Небольшая комната на втором этаже, с окном на восток. Стены её закрывают листья прихотливо сплетающихся ветвей плюща. Здесь светло, сухо и приятно прохладно — и практически пусто. Стол, небольшой шкаф в углу, с очаровывающей небрежностью написанное изречение в тёмной нише, несколько полок с книгами. Всё прячут узорчатые пёстрые листья, свешивающиеся и с потолка.

На столе справа — чернильница, брусок чёрной туши и несколько кистей для письма. В левом углу его аккуратной стопкой сложены уже исписанные листы бумаги, чуть поодаль — чистые.

Итама стоит у окна. Каждое утро он встаёт с рассветом и встречает солнце. Эти часы, когда медленно светлеет небо — только его, и он жадно смотрит, не отрывая взгляда, как медленно и плавно оттенки сменяют друг друга, как светлеет бархатно-чёрное небо, становясь серым, как эта мутная серость обретает невыразимо прекрасный цвет, как вершины деревьев становятся золотыми — и вот встаёт солнце, и птичьи голоса звенят в торжествующей песне.

Каждое утро — особенное, неповторимо чарующее. Каждый рассвет дарит силы и радость, и желание с восторгом встречать наступающий день. Чему он научит?

Только тогда Итама садится за стол и начинает писать, порой тихонько проговаривая слова и целые фразы, иногда просто диктуя себе вслух. Сейчас его кисть легка и проворна, он с небрежностью мастера проводит линии — и капельки туши расцветают на бумаге.

— Коноха — удивительное место, — читает Итама и улыбается, и повторяет: — Да. Удивительное.

Короткая пауза — и приходит вдохновение, и кисть с лёгким шорохом порхает над бумагой. Итама пишет и размышляет, мысли его подобны воде. Каждая черта должна быть на своём месте — и то, что он знает об этом, вырисовывая точно и правильно каждый знак, завораживает. Сами собой сплетаются слова…

«Здесь в мире и согласии живут те, чьи родичи враждовали, убивая друг друга. И нет прежней ненависти между Учиха и Хьюга, Учиха и Сенджу, она не забыта — но больше нет её власти, и вовеки не будет.

Здесь нашли убежище мелкие кланы, едва выживающие вне селения. Они могли бы исчезнуть, иначе бы не случилось — но Коноха стала их домом.

Здесь нашли своё место бесклановые и те, кто не знают своего клана. Благодарность определяет верность. Их учат и наставляют, у каждого есть дело — и у каждого есть шанс стать сильнее. Кто-то помогает хокаге, кто-то следит за порядком, бегает с поручениями, кто-то сортирует и сводит в единое целое отчёты, кто-то занят экспериментами — каждый делает то, что умеет лучше всего, и это приводит к процветанию.

Здесь больше никогда не будут посылать детей на слишком опасные миссии. Они — будущие шиноби, но и у них есть беззаботное детство, когда можно тратить время на проказы и шалости. Они возьмут в руки оружие лишь тогда, когда действительно будут готовы учиться, и встретят врага лишь тогда, когда в их силах будет его одолеть.

Здесь могут вылечить любую болезнь, справиться с любым ранением. И пусть пока ещё никто не успел превзойти в искусстве исцелять Хашираму Сенджу, однажды это изменится.

А ещё Коноха — удивительно красивое место. Селение сокрыто в листве — и сквозь листву сверкают разноцветные крыши. Стоит спуститься со скалы, пройтись по тенистым улочкам, поговорить с теми, кто здесь живёт — и что бы ни случилось, всегда будешь мечтать сюда вернуться…»

Последнее слово. Время для чашки чая, выпитой в тишине. Время поразмышлять над очередной историей. То, что пишет Итама, подарило ему известность далеко за пределами Конохи. У него есть самые преданные и любимые читатели, которым он порой позволяет даже увидеть черновики. Карасу, Тобирама, Таджима, Мито — те, с кем можно обсудить новую историю, кто обязательно первыми получат новую книгу с парой тёплых слов от автора. Итама никогда не повторяется.

Карасу просыпается позже, когда солнце окончательно принимает свои права. Иногда они завтракают вместе, иногда порознь — и сейчас, спустя несколько лет, Итама палочками пользуется столь же легко и уверенно, как и кистью. Это до сих пор его восхищает, и ему тепло от чувства благодарности к старшему брату. Именно оно — то, что позволило примириться с омерзительным ощущением его чакры, но вряд ли можно сказать, что они стали действительно близки.

Чуть позже Учиха уходит. Быть учителем в академии — почётная обязанность, и ему нравится, что его все знают и относятся с уважением, называют мастером. А Итама спускается вниз, на первый этаж, и перебирает запасы чая, выбирая то, что лучше всего отражает именно этот день. Карасу научил его основам, дальше он шёл сам — и сейчас сложилась удивительная традиция. Каждый, кто уходит на достаточно простую миссию вне селения, обязательно возвращается с подарком, зная, что после такого подношения вправе в любое время рассчитывать на чашку чая. Почти в любое — Итама не очень любит просыпаться ночью, но иногда и он не против полюбоваться круглой луной.

Чай выбран — и Сенджу с улыбкой принимается за любимое дело. Собрать волосы в аккуратный короткий хвостик, подумать о том, чем сегодня он собирается порадовать близких — и творить волшебство вкусной еды. Сколько бы ни прошло времени, он восхищается собственной лёгкостью движений, радуется тому, что может видеть и делать то, что больше никто не умеет, на ходу придумывая новые рецепты.

К полудню Итама мчится к башне хокаге, и никогда не отправляет клона. Так сложилось, что именно он приносит Тобираме обед и дарит передышку от бумаг — и брат всякий раз радуется ему. Это не поймёшь по лицу, но кажется, что взгляд становится мягче. Иногда они перекидываются парой слов, иногда подолгу беседуют — и это удивительное тёплое счастье, когда удаётся помочь советом. Когда удаётся просто помочь.

Может быть, трое из кланов-основателей и называют себя опорой хокаге, но и правитель нуждается в близости и заботе.

Любая передышка заканчивается — и он идёт дальше.

Иногда Итама просто гуляет по селению, подолгу останавливаясь на резном мостике, всматривается в мутную глубину реки — и кажется порой, что рябь на воде — чешуя огромного дракона, что оплёл своими кольцами всю Коноху, защищая и оберегая. Имя его никому не покажется тайной — недаром же так выглядит одна из любимых техник брата.

Иногда Итама заглядывает к Таджиме, чтобы скоротать время за партией в шоги. Эта игра слишком сложна для него, ему никогда не удаётся победить — но разве это важно? Понимание — вот, что имеет смысл. И какая разница, вести ли беседу словами или фигурами — главное, чтобы не на языке клинков.

Когда Итама возвращается домой, приходит время для книг и бесед.

Он по слову перебирает свои истории, исправляет написанное, добиваясь предельной точности фраз. Самое сложное — вычёркивать без жалости лишнее, избавляться от несущественных подробностей, которые не вносят ясность, но только путают.

А беседы — за чашкой чая. К нему приходят, с ним разговаривают, он делится своим спокойствием — и знает всё о происходящем в селении, а иногда — и вне его. Каждая новость — как яркая бусина чувства.

Удивление. Даже с биджуу можно договориться — и никто не назовёт ту девушку-Узумаки чудовищем лишь за то, что в ней запечатан монстр. Все знают: он придёт на помощь, если потребуется, и вместе с людьми станет защищать Коноху. Стоит ли страшиться, стоит ли ненавидеть?

Яркая радость — пленённый и уничтоженный Зецу: можно не бояться, что когда-нибудь возродится та, кто первая из людей использовала чакру. Может, будут войны, раз уж люди не могут без сражений, но всё будет иначе. И хочется верить, что миру не суждено погибнуть.

Беспокойство и гордость — снова изменившиеся глаза Мадары, которые он никогда не использует, чтобы погрузить мир в вечную иллюзию. Он знает, как возросла его сила, но никогда не назовёт себя богом.

Нежность и любовь — к нему приходят дети, желая узнать, какая у них стихия. Это легко понять по вкусу их чакры. Итама всякий раз улыбается, объясняя, в чём преимущество каждой, убеждая, что нет той, что сильнее всех. И вот огорчение сменяется радостной надеждой — и она согревает.

Счастье, самое тёплое, самое яркое — когда собираются все те, кто стал близок, кого удалось уберечь от гибели бессмысленной и нелепой. Те, кого Итама считает своей семьей — и ему совершенно всё равно, кто из какого клана. Этому ли быть преградой для уз?

Кончились видения будущего, подаренные чужой памятью, так не было, как он видел, и, хочется верить, и не будет. Итама не загадывает, что будет дальше. Он делает то, что умеет: пишет книги, учит и заботится. Это важно для него — и таков его путь, что наделяет смыслом каждый прожитый день.

В одном Итама никогда не сомневается: он никогда не пожалеет о том, что сделал.