О дворцовом заговоре (джен)

От неожиданности Толя отшатнулся, закачался фонарь в руке, и король беспокойно дёрнулся. Затаив дыхание, менестрель замер, моля всех богов, чтобы он не проснулся, но вдруг Хаурун что-то пробормотал, и его руки судорожно смяли одеяло. «Не надо… Пустите…» — явственно расслышал Толя, и мурашки побежали у него по спине: быть свидетелем чужого кошмара — это уже слишком. Он почувствовал, что король вырывается из своего сна и что сейчас произойдёт немыслимая катастрофа, ведь менестрель совершил преступление. Но видят боги, он не хотел застать короля таким…

Глаза Хауруна были широко раскрыты, и смотрел он прямо на свет фонаря. Толя трепетал от ужаса: сейчас наступит осознание и…

— Кто здесь? Отвечайте!

Сердце менестреля пронзила яркая вспышка истины: этого момента король ждал — может быть, не один год. В руке Хауруна блеснул нож, но Толя знал, что он ещё слишком слаб и страшный сон ещё довлеет над ним.

— Не бойтесь, ваше величество, я не тот, за кого вы меня приняли, — как можно мягче произнёс Толя и поднял фонарь, чтобы осветить своё лицо и не ослеплять короля.

— Ты?! -Хаурун вскочил, уже владея собой, книга упала с колен. Машинально Толя отметил, что спит король не раздеваясь, в штанах и рубашке.

— Кто тебя подослал?!

— Простите, государь, что обеспокоил вас, я просто не знал, что это ваша комната, — потупился менестрель, теперь понимая, почему в тронном зале его не оставляло ощущение, что что-то не то — вот в чём дело!

Хаурун презрительно скривился:

— Обеспокоил? Да я могу тебя убить, ты это знаешь?

— Знаю, государь, — Толя склонил голову, надеясь своей покорностью внушить королю мысль, что всё не так, как он думает.

— Говори, как ты сюда проник! — потребовал Хаурун, показывая ему нож. — Моя комната запирается, а ключ только у меня!

Толя молча протянул ему связку, король выхватил, всмотрелся, поднял на Толю дико заблестевшие глаза:

— Кто тебе их дал, говори, предатель!

— Сейчас какой-то человек пытался открыть дверь в вашу комнату, а я нечаянно помешал ему, потому что заблудился во дворце. Он бросил ключи и фонарь…

— И ты решил сам залезть сюда вместо него, правильно я понимаю? — Хаурун смотрел презрительно и подозрительно, но было в его глазах и ещё что-то, что Толя никак не мог уловить.

— Я не знал, куда иду, ваше величество, — повторил Толя, — я заблудился.

— Не притворяйся овечкой! — велел Хаурун. — Тебе кто-то указал путь сюда! Говори, кто? Зачем тебя послали? Вот я сейчас позову стражу и…

Толя решил, что настал его черёд.

— Не позовёте, ваше величество, потому что стражи во дворце нет, кто-то снял караулы. И нож — у вас кухонный, у меня боевой, так что я бы хотел просто поговорить…

Риск в этом признании был большой (ещё бы, ночью вломиться в спальню короля, да ещё и вооружённым), но менестрель уже с горечью победителя понял, что замешательство и презрение Хауруна опять становятся страхом, он больше не знает, что сказать, и его душу невидимо оплетают сегодняшний кошмар, многолетнее ожидание развязки и осознание собственного бессилия.

Стараясь не совершать резких движений, Толя поставил фонарь на стол и, не глядя на короля, почувствовал, как у того внутри всё сжалось. Менестрель посмотрел ему в глаза и понял, что недоглядел, — усталость.

— Ваше величество, не бойтесь меня, я ничего не сделаю…

— Ха! — надменным жестом король откинул чёлку со лба. — Кто тебе сказал, что я боюсь?

— Разве я не вижу? — мягко укорил его Толя. — Своих министров вы, может, и обманули бы, но меня — нет.

Хаурун смотрел исподлобья, ловя каждое движение. Наконец присел обратно на постель, делая вид, что расслабился, презрел опасность, но Толя видел, что ему просто изменили силы.

— Кто ты такой? Со мной ещё никто так не разговаривал, — голос Хауруна изменился. — Ты дьявол? Но я не звал тебя…

Толю немного обрадовало повышение из простых деревенских колдунов, но отвлекаться от разговора не стоило.

— Я странник, ваше величество, менестрель. И откуда мне знать, кого вы зовёте ночами?

— Зачем ты пришёл? — мучение проступило на лице короля, и он не смог его скрыть.

— Не затем, чтобы причинить вам ещё больше боли, чем есть. Я просто хочу знать, — Толя подбавил металла в голос, — сколько лет вы боитесь своих царедворцев? Сколько лет вы ждёте удара? И кто ещё, кроме меня, знает, что вы кричите во сне?

Хаурун потрясённо молчал, глядя на него расширенными глазами, которые в свете фонаря казались не серыми, а оранжевыми.

— Я не верю тебе, — решил наконец король. — Я никому не верю.

— Кто бы сомневался, — хмыкнул Толя. — Вообще да, но сейчас… — он красноречиво замолк.

— С чего ты взял?! — возмутился Хаурун, правильно истолковав его паузу.

— Потому что здесь и сейчас я вас сильнее. — Толя мягко улыбнулся, чтобы совсем не запугивать. — Не знаю, сможете ли вы меня когда-нибудь за это простить. За это и за то, каким я вас видел…

— Тебе-то что до меня? — высокомерно спросил король.

— Я же собираюсь стать вашим подданным, — напомнил Толя. — Мне не всё равно.

Глаза Хауруна сверкнули снова, и менестрель понял, что ошибался: силы не покидали короля, они таились глубоко внутри, под страхом и усталостью.

— Раз так, то поклянись сейчас же, что никому не расскажешь о том, что здесь видел!

— Клянусь, — не задумываясь ответил Толя, но взгляд короля оставался недоверчивым. — Я и не хотел.

Хаурун молчал.

— Я, по-видимому, должен уйти? — вежливо спросил Толя, беря фонарь.

— Останься, — велел Хаурун. Помедлил. — Это просьба…

Менестрель оставил фонарь и опустился в кресло.

— Вы разрешили мне остаться — потому, что хотите поговорить или потому что боитесь, что сюда войдёт кто-то страшнее и опаснее меня?

Хаурун гордо вскинул подбородок:

— Не твоё дело! Если я что-то разрешаю, то это моя королевская воля, а остальное тебя не касается! И развязать мне язык тоже не выйдет!

— Я не думал об этом, ваше величество, — ответил Толя. — Я по себе знаю, как страх ломает душу, знаю, как тяжело растопить недоверие… — он заметил, что Хаурун всё ещё слегка вздрагивает. — Укройтесь одеялом, ваше величество, тепло успокоит…

К его удивлению, король послушался, накинул одеяло на плечи.

— Значит, по-твоему, — в его голосе зазвучала царственная обида, — меня уже сломали?

— Я этого не говорил, ваше величество, но всё к тому идёт, — признал Толя. — Могу я узнать, чем обусловлено нынешнее положение вещей?

— Это тайна королевского двора, теряющаяся в веках, — насупился Хаурун.

— И всё же? — попробовал настоять Толя. Король оценивающе посмотрел на него, потом признался:

— Дело в одном постановлении, которое министры и советники подсунули моему прадеду Урио Пятому, когда он был пьян, и он подписал его.

— А что было в постановлении? — затаил дыхание менестрель.

— Оно ограничивало королевскую власть, — горько поведал Хаурун. — И с каждым королём этой власти становилось всё меньше и меньше…

— Но разве это… законно?

— Ха, нет ничего, что нельзя было бы оформить, — отозвался король. — Я вон как раз начал законы читать, мало ли что. — Он кивнул на книгу на полу.

— А то, как вы себя ведёте на людях?

— Прикидываюсь идиотом? — фыркнул Хаурун. — Да, потому шутов здесь и не держат, рядом со мной-то… Какая разница, менестрель? Это всё равно закончится когда-нибудь. И я чувствую, что уже скоро…

— И вы готовы? — тоном искусителя спросил Толя.

— Я не знаю, менестрель, — король впервые стал спокойным и серьёзным одновременно. — Ты вот застал меня врасплох. Я вёл список подозреваемых, а оказалось, что это перепись населения…

— А ваши родители? Король и королева? — осторожно спросил Толя и по тому, как Хаурун опустил глаза, понял, что опять нащупал больное место.

— Они погибли… Утонули на морской прогулке… — чужим голосом пояснил тот. — Да что я тебе это всё рассказываю?!

— Хотите, потому и рассказываете, — успокоил его Толя. — На то ваша воля.

Он помолчал, давая королю время прийти в себя.

— Вы пробовали что-то изменить?

— Что, менестрель? Мне постоянно суют в нос законы, и я… Я даже жениться не могу не посоветовавшись с министрами!

— Как так?! — поразился Толя.

— Вот так. До двадцати одного года я имею право сам выбрать себе жену, но она будет отвергнута, если не понравится кабинету министров. Если я никого не выберу, выбор сделают министры на специальном заседании. И если я откажусь идти к венцу, меня поведут под конвоем! Мне двадцать лет, менестрель, исполнилось в ноябре…

— Так выбирайте! — не сдержался Толя.

— Кого? Ты их видел? Ты думал, чего я удрал? У Магнуса, кстати, дочке замуж пора, вот будет номер, ха-ха-ха!

— А народ что же? — недоумевающее спросил менестрель. — Разве он не понимает…

— А что народ? — удивился Хаурун. — Народ глуп, иногда сыт, этим всё сказано…

— Ваше величество, вы не пытались бежать? — выдохнул Толя.

— Ха, бежать и зарабатывать на жизнь покраской заборов? — весело спросил Хаурун. — Я в семь лет от гувернёра убежал на прогулке, так меня потом в такую комнату заперли, что я чуть не поседел там. А что на этот раз будет, не знаю, — карцер или сразу пыточная!

Толя хотел кое-что сказать, но король не дал, поняв его мысль:

— И это пробовал. Спасли…

Менестрель в ужасе смотрел на него, тогда он добавил:

— Что, мороз по коже? — и Толя вздрогнул:

— Откуда вы…

— Ну не ты один такой догадливый, верно?

— Просто вы… — Толя перевёл дыхание. — Так спокойно об этом…

Хаурун вдруг замолк, нахмурился, поняв, что его жалеют, и раскаиваясь, что наговорил лишнего. Толя с невольной опаской посмотрел на нож у него в руке, и король перехватил этот взгляд:

— Чего, испугался, ха-ха!

— Не испугался, — смутился Толя, — просто вдруг вы…

— Глупостей наделаю, — охотно подхватил король. — Ха-ха-ха, слышали мы это…

— Не всё так плохо, — постарался менестрель его ободрить. — Вы же собираетесь драться в случае опасности?

— Ха, менестрель, кому это надо? От оружия и с оружием в руках или в петле как собака — какая разница? Просто с ножом спокойнее, вот и всё.

— Может быть, когда-нибудь вы увидите разницу, — примиряющее сказал Толя.

— Может! — воскликнул король. — Может быть, может, а может, не может, понятно?

— Понятно, — кивнул менестрель.

Хаурун гордо выпрямился и указал на Толю рукой с зажатым в ней ножом:

— А теперь расскажи без утайки, кто ты таков, откуда произошёл и как оказался в моём королевстве. Говори, не стесняйся. Должен же я хоть что-то знать о своём будущем подданном? Ты-то, — он вздохнул, — почти всё про меня знаешь…

— Без утайки? — на всякий случай переспросил Толя.

— Без утайки, — сурово повелел Хаурун.

Толя с ногами уселся в кресле, прищурился на огонёк фонаря.

— Ваше величество, это долгая история, я боюсь, вы уснёте не дослушав…

— Рассказывай, — нетерпеливо велел Хаурун. — Сегодня уже не засну.

И Толя рассказал ему всё. Он закончил свой рассказ тогда, когда и фонарь, и свеча давно догорели, а сквозь задёрнутые шторы начал пробиваться бледный зимний рассвет.

Хаурун потрясённо привстал с подушки — сна не было ни в одном глазу.

— Менестрель, покажи амулет!

Толя повиновался, и, рассмотрев диковинную вещь, король велел:

— Никому больше не показывай, про язычников не заикайся, а то на костёр угодишь. Ко мне заходи в любое время, я почти всегда тут. Стучи три раза, пауза после второго. Свою комнату на ночь обязательно запирай. Секретаря с бумагами пришлю завтра днём. Теперь… — последовала долгая пауза. — Теперь оставь меня…