Алые сердца: Корё (гет)

Хэ Су с восторженным видом рассматривала многочисленные кувшины и лотки, до краёв наполненные всевозможным лекарственным сырьём. К немалой её радости, ими были заставлены три больших стола, размещённых в одном из внутренних дворов резиденции восьмого принца. И, по всей видимости, стоили они целое состояние. Среди всего этого лекарственного изобилия встречались различные виды масел, содержащихся в селадоновых сосудах всевозможных форм и размеров: розовое, коричное, можжевеловое, конопляное, масло ююбы… В одном из сосудов был даже мёд, так необходимый для приготовления тонального крема. Часть лотков была битком набита лекарственными растениями: бобами маш, сушёными цветками и листьями лютика, сушёными листьями и плодами тутового дерева, сушёной зубровкой… Другая же часть была наполнена сушёными корнями трихозанта, калгана, нарда, блетиллы. Был даже лоток с корнями-клубнями корейского аконита.

В общем, полное раздолье для изготовления не только лекарственных средств, но и ядов на любой вкус. Чего только стоили одни лютики и корни-клубни аконита! Да, с таким ассортиментом ядов можно было спокойно отравить целое имение (чего, конечно же, Су делать не собиралась). Всё это добро нужно было ей для изготовления различных лекарственных средств, в том числе и для Мён Хи, а также для приготовления различных притираний. Главное, чтобы никто из её недоброжелателей не позарился на эти запасы и тайком не приготовил лошадиную дозу яда. Ведь в противном случае плохо придётся именно ей, Хэ Су (травить-то, понятное дело, будут именно её).

Су даже невольно представила, как лежит где-нибудь под столом, а вокруг разбросаны лютики и корни аконита. А для большей эффектности под рукой лежит предсмертная записка: «В моей смерти прошу никого не винить. Тоска по любимому и его холодное безразличие гораздо страшнее смерти». От подобной мысли по всему телу Хэ Су пронёсся неприятный холодок. Упаси Всевышний от подобной участи! Су, конечно же, знала, что принцесса Ён Хва ненавидит её до зубного скрежета и даже пыталась избавиться от неё чужими руками. То, что те наёмники были посланы не просто «запугать» её, а совсем по другой причине, Хэ Су уже поняла. Однако всё равно продолжала надеяться на то, что Всевышний не оставит её. Иначе зачем было забрасывать её на столько лет назад, чтобы позволить умереть на полпути к своей цели? По меньшей мере это выглядело неразумно. Тем более Су не была в полной мере уверена в том, что одного знакомства с ней будущему Кванджону было достаточно, чтобы стать добрее и сострадательнее. Хотя, как знать. Он же ради неё не стал убивать Мо Ри, да и на восьмого принца не накинулся с кулаками, хотя готов был это сделать, когда тот попытался выставить его из своей резиденции. С одной стороны, это могло говорить о том, что принц Ван Со просто не хотел устраивать кровавую бойню прямо у неё на глазах. А с другой — могло означать, что она ему не безразлична. Ведь в любом случае четвёртого принца нисколько не смутила та резня, которую она устроила в том злосчастном лесу в новогоднюю ночь. Так что ему ничего не мешало причинить кому-либо вред прямо у неё на глазах. Но он этого не сделал. И это дарило Хэ Су надежду на то, что её чувства могут быть взаимными.

От мысли о том, что у неё ещё есть надежда, губ Су коснулась счастливая улыбка. Теперь она точно сделает всё возможное, чтобы помочь возлюбленному возвысится. И если она сможет повлиять на него благотворно, то это будет самая большая её победа.

— Госпожа, теперь вы точно откажетесь от утренних тренировок и займётесь травами, — с ехидной подначкой проговорил Му Сок прямо над ухом у Хэ Су, за что моментально получил несильный удар локтем по рёбрам.

— Ещё чего, — смешливо фыркнула Су, поворачиваясь к согнувшемуся от боли противнику лицом. — Тренировки и травы — одно другому не мешает. Тем более с помощью трав можно прекрасно устранять последствия мелких травм.

— Айгу, госпожа! — обижено протянул Му Сок, осторожно потирая по-прежнему ноющие после недавнего удара рёбра. — Я же учил вас самообороне не для того, чтобы вы меня били.

— А нечего было ко мне со спины подкрадываться, — с деланым раздражением бросила она, гордо вдёрнув подбородок.

— Я же вашу реакцию проверял, — жалобно проговорил юноша и поспешно отступил на шаг назад, когда Су протянула к нему руку.

— Сильно болит? — заботливо осведомилась она, с сожалением глядя на пострадавшего по её вине охранника.

— А нечего было ворон считать! Не на рынке, небось, — с напускным негодованием бросил Чжан И свою любимую фразу, похлопав младшего брата по плечу. — Сам виноват, так что нечего обижаться на госпожу.

Му Сок согласно закивал, а затем резко скинул руку брата со своего плеча, пытаясь ловко завести её ему за спину. Однако у него ничего не получилось. Чжан И оказался куда проворнее его. Он резко развернулся всем корпусом, не позволяя цепким пальцам брата вцепиться в себя, так что Му Сок едва не потерял равновесие. И его это раззадорило ещё больше. В следующее мгновение он попытался сделать ложный выпад и внезапно атаковать старшего брата с другой стороны. Однако тот снова ловко увернулся, а затем сам принялся атаковать.

Хэ Су тепло улыбнулась, наблюдая за дурачеством двух братьев. Хоть они и были на несколько лет старше её теперешней, однако вели себя совершенно как дети. Они часто беззлобно подтрунивали друг над другом, так что за последние несколько дней Су с ними ни разу не заскучала. Особенно ей «весело» было по утрам, когда ни свет ни заря Му Сок становился у изголовья её кровати и противным голосом орал на всю комнату: «Госпожа, утро доброе!» В первое же утро Хэ Су подскочила на постели как ужаленная после такого подъёма и больше уснуть уже не смогла. По большей части из-за того, что сердце у неё стучало как бешеное. Словно её столкнули с края обрыва, а потом благополучно поймали в самый последний момент. Ощущения — не передаваемые! Правда ей после этого очень хотелось навернуть Му Сока чем-нибудь тяжёлым, но она сдержалась. Решила, что утро лучше всего не начинать с драки. И поэтому начала его с утренней пробежки по заснеженному саду, вокруг пруда. Благо, что ей не пришлось бегать в длиннющей чхиме и неудобных ккотсин. Му Сок, к немалому удивлению Су, додумался принести для неё мужскую одежду, хоть и грубого пошива, а также кожаные сапоги. И если с размером сапог он угадал, то коричневое чогори и тёмные паджи висели на ней, как на вешалке. Но тем не менее бегать в них было куда удобнее, чем в женском наряде. За что Хэ Су была своему новому охраннику очень благодарна.

Однако не успела она отдышаться от утренней пробежки, как за ней сразу же последовали упражнения на деревянных мечах. И вот тут-то Су и пригодилось владение кунмудо. Хоть её теперешнее тело совершенно не знало этого боевого искусства, однако мозг прекрасно помнил каждое движение. Поэтому ей не составило особого труда припомнить всё, чему она училась на протяжении многих лет. Но свои боевые навыки Хэ Су стала демонстрировать не сразу. Поначалу она пыталась усыпить бдительность двух своих «учителей», притворяясь совершенной неумёхой. То махала мечом как мухобойкой, то несколько раз едва не огрела Му Сока по голове. Конечно же, «по чистой случайности». И когда уже двое охранников потеряли всякую надежду научить свою нерадивую госпожу правильно держать меч в руках, она внезапно приняла боевую стойку и ловко атаковала стоявшего поблизости Чжан И, выбив деревянный меч из его рук. Вот тогда-то и началось самое интересное. Братья поначалу не верили своим глазам, но потом вся-таки сообразили, что госпожа Су всё это время разыгрывала их. И теперь уже ей стало не так весело. Эти двое так слаженно её атаковали, словно нарочно мстили за попорченные нервы. И под конец тренировок уже Хэ Су жалела, что вообще их раздразнила. У неё не только с непривычки ныли ноги, но и всё тело отзывалось тупой болью, стоило ей сделать хоть одно резкое движение. Благо, что Мо Ри совершенно не знал об утренних приключениях своей госпожи. Иначе бы он ей весь мозг выел своим брюзжанием, точно чайной ложкой. Тем не менее, радоваться было слишком рано. Как скоро он узнает о её новом увлечении — это уже вопрос времени. В любом случае Мо Ри будет этим крайне недоволен. Но его мнения, естественно, спрашивать никто не собирался.

Не то чтобы Хэ Су совершенно не интересовало мнение её личного охранника. Просто Мо Ри вырос совершенно в другом обществе. Конфуцианском обществе, в котором женщины практически ни во что не ставились. Они были чем-то вроде красивых кукол, предназначенных для услады мужских глаз (и не только), а также для исполнения роли управительниц домашним хозяйством, на плечи которых возлагалось ещё и воспитание детей. В то время как мужчины занимались самообразованием, сдавали государственные экзамены, поступали на госслужбу и приносили доход в семью. И на этом перечень их обязанностей заканчивался.

Су же к такой жизни совершенно не привыкла. Она привыкла к тому, что её папа всегда принимал участие в домашних заботах, разделяя со своей супругой, её матерью, это нелёгкое бремя. Он не только приносил доход в семью, но и принимал участие в ведении домашнего хозяйства. Папа всегда уделял много времени ей, Хе Ран, своей дочери. Так что она была окружена любовью обоих своих родителей и одинаково скучала за каждым из них, когда маме приходилось ездить в командировки, а папе — на соревнования со своими подопечными. Но она, Ким Хе Ран, совершенно не ценила заботы своих родителей, поэтому редко приезжала навестить их. Ей нравилась самостоятельная жизнь, поэтому любые «попытки вторжения в её личное пространство» со стороны родителей принимались в штыки. Но теперь она осознала свою ошибку. Это были не попытки её ограничить. Это была их родительская любовь и забота.

Но Хе Ран поняла это слишком поздно. Теперь у неё не было ни отца, ни матери, отчего она временами чувствовала себя одинокой. Единственной отрадой для неё было общение с Мён Хи и Су Хён. Они хоть и не могли заменить ей оставшихся в далёком будущем родных, однако здесь, в этом мире, Хэ Су была связана с одной из них узами родства. И поэтому она цеплялась за малейшую возможность, чтобы побыть рядом с Мён Хи и побеседовать с ней о чём угодно. Именно по этой причине Су с таким рвением старалась всеми силами помочь ей выздороветь. Каждый вечер она по нескольку часов просиживала за изучением медицинских трактатов, которые ей приносила из библиотеки восьмого принца Су Хён. Сама же Хэ Су старалась лишний раз не попадаться супругу Мён Хи на глаза, а он как-то и не стремился в последние дни навязать ей своё общество. Единственное, что восьмой принц Ван Ук сделал, чтобы напомнить о себе, так это прислал в качестве извинений лотков тридцать со всевозможным лекарственным сырьём и около десятка сосудов с различными видами масел. Как сказала сегодня утром Мён Хи, Его Высочество извиняется за свою несдержанность в тот день, когда принцесса Ён Хва вспылила и сбежала во дворец. И в качестве извинений преподносит Су щедрые дары, а также предлагает ей посетить праздничный пир по случаю дня рождения императора, который состоится уже завтра.

А вот последнему подарку Хэ Су была рада больше всего. По правде говоря, она уже давно не злилась на супруга Мён Хи. Однако сделала себе в уме пометку, что отныне ей лучше держаться от принца Ван Ука как можно дальше. Су считала, что хоть он и был очень расстроен внезапным исчезновением сестры, однако это не давало ему никакого права так поступать с ней. И, судя по всему, он это прекрасно понимал. Иначе не прислал бы столько дорогих подарков. Однако у него не хватило смелости прийти и самому извиниться перед Хэ Су, что совершенно не добавляло ему чести. Принцу Ван Уку следовало бы самому прийти и объясниться, а не присылать парламентёра в лице своей жены. Эта его боязнь взять ответственность за собственные ошибки характеризовала его не иначе, как труса. Он храбрился только в случае абсолютной уверенности в собственной победе. Но когда дело доходило до более серьёзных вещей, требующих нешуточного риска, восьмой принц поспешно капитулировал. Именно это качество не нравилось Су в людях больше всего. Она уже на собственном опыте успела убедиться, что на таких людей нельзя полагаться. Ведь они подобны облакам, ветром гонимым. Стоит ветру перемен изменить своё направление, как они тут же меняют своё мнение на диаметрально противоположное. И совершенно не чувствуют себя в этом особо виноватыми. Во всём виноват злой рок, а они — всего лишь жертвы обстоятельств.

Исходя из наблюдений Хэ Су, восьмой принц Ван Ук был именно таким. Поначалу он казался ей довольно заботливым молодым человеком, который в нужный момент всегда протянет руку помощи. И если бы он не был женат, быть может, Су даже начала на него заглядываться. Однако ей совершенно не хотелось становиться разлучницей, и поэтому она старалась не давать принцу лишних поводов заинтересоваться собой. Но как Су не старалась, Ван Ук всё равно влюбился в неё. И теперь она не имела ни малейшего представления о том, что делать с этой его обременительной любовью.

Принц Ван Ук был словно одержим ею. Он ревновал её к четвёртому принцу, будто она уже была его невестой. Хэ Су, конечно, понимала, что для Корё, как и для любой другой более ранней эпохи, было вполне приемлемым иметь по нескольку жён и наложниц. Ровно столько, сколько мужчина способен был содержать. Однако она совершенно не разделяла подобных взглядов. Во-первых, у неё было совершенно другое воспитание. Во-вторых, совесть не позволяла отбивать мужа у родственницы. А в-третьих, Су совершенно не нравился характер восьмого принца. За всё это время, проведённые в Корё, она уже примерно понимала, что представляет из себя принц Ван Ук. И даже если бы он не был женат, она бы ни за что не позволила себе влюбиться в него. Потому что его любовь и забота были подобны золотой клетке. С виду вроде бы красивой, но в то же время полностью ограничивающей её личную свободу. И Хэ Су ужасно не хотелось однажды оказаться в такой клетке.

Больше всего Су ценила личную свободу. По этой причине она была крайне недовольной тем, что благоверный Мён Хи начал самовольно принимать за неё решения, даже не удосужившись узнать её мнения. У Хэ Су даже возникло ощущение, что он действительно искренне верит в то, что лучше её знает, что для неё хорошо, а что — не очень. Будь она совершенно инфантильной, то ещё бы поняла, почему восьмой принц так о ней печётся. Тогда она была бы только «за», если бы кто-то принимал вместо неё решения и нёс бы за них ответственность. Однако она была вполне самостоятельной девушкой, и Ван Ук должен был это понимать. Если, конечно, настоящая Хэ Су не была инфантильной особой, которая только о том и мечтает, чтобы о ней кто-то позаботился. В таком случае она могла понять, почему супруг Мён Хи так над ней трясётся. Но опять же Су абсолютно не понимала одного: если раньше она действительно была такой твердолобой, то почему же тогда принц Ук не заметил, что она изменилась? Или же попросту не захотел замечать? Хэ Су этого доподлинно не знала. Но тем не менее больше склонялась к мнению, что восьмой принц всего-навсего струсил. Он боялся, что она не примет его чувств, и потому старался всячески её контролировать.

И это раздражало больше всего. Из-за подобного поведения восьмой принц Ван Ук всё больше и больше напоминал Су домашнего тирана. Хоть он и хотел казаться окружающим добрым и заботливым принцем, которому совершенно небезразлична судьба простого народа, однако, исходя из наблюдений Хэ Су, делал он это отнюдь не из добрых побуждений. И если она действительно была права касательно того, что Ван Ук планирует занять трон, то все эти акты великодушия с его стороны были всего лишь одним из способов заручиться поддержкой простого народа в предстоящей борьбе за власть. В таком случае Су очень не хотела бы, чтобы в будущем супруг Мён Хи занял трон, если бы такое было возможно. Потому что, судя по его поведению, он был бы куда более безжалостным правителем, чем записанный в истории Кванджон.

Четвёртый принц Ван Со во многом отличался от своего восьмого брата. И это Хэ Су уже успела заметить. Она видела, что он очень ценит общение с ней, потому что в противном случае не стал бы так часто захаживать к ней. Су также заметила, что многие шарахаются от Ван Со, точно от Тёмного Жнеца. Однако она вела себя с ним совершенно иначе. И, по всей видимости, именно по этой причине он так заинтересовался ею. Но даже несмотря на то, что она чуть ли не единственная хорошо относилась к нему, четвёртый принц даже не старался удержать её подле себя или же навязать ей своё собственное мнение. Да, он неоднократно говорил ей, что она — его, однако это нисколько не ограничивало свободы Хэ Су. Принц Со никогда не указывал, что ей нужно делать, а что — нет. И это было самым главным его отличием от Ван Ука.

Теперь, когда у Су была целая неделя, чтобы всё хорошенько обдумать, она поняла, что действительно не безразлична четвёртому принцу. Су многое успела осознать за столь, казалось бы, незначительный промежуток времени. Как и то, что ей ужасно не хватало этого хмурого парня в свинцовой полумаске, закрывавшей его левый глаз. Ей так не хватало его проказливой улыбки, которую он дарит ей всякий раз, когда что-то затевал; его медового баритона, что заставлял её сердце биться быстрее каждый раз, когда она слышала его; его наполненных светом тёмно-карих глаз, которые смотрели на неё то с нежностью, то с недоверием, а то и вовсе с изумлением; прикосновений его сильных и в то же время таких бережных рук, которые вселяли в неё уверенность в том, что она не одна. О Небо! Как же ей всего этого не хватало! Благо, что восьмой принц позволил ей посетить вместе с ним и Мён Хи праздничный пир во дворце Манвольдэ по случаю празднования дня рождения Его Императорского Величества. Это вселяло в Хэ Су надежду на то, что она хотя бы издали сможет увидеть своего возлюбленного, принца Ван Со. И от этого на её душе становилось светлее. Если бы не это радостное известие и если бы каждый день Су не был расписан практически по часам, то она наверняка сошла бы уже с ума от тоски по принцу Со. А так у неё хотя бы появилась возможность увидеться с возлюбленным, хоть и запоздалая.

По правде говоря, последнюю неделю Хэ Су некогда было скучать. Каждое утро у неё начиналось с утренней пробежки с Му Соком и Чжан И, после чего сразу же следовали тренировочные бои на деревянных мечах, во многом схожие с хорошо знакомым ей кунмудо. Сразу же после довольно-таки утомительной, по всей видимости, с непривычки тренировки приходила Су Хён и уводила едва стоявшую на ногах молодую госпожу в купальню, где Су погружалась в тёплую воду и подолгу не хотела оттуда вылезать. Тёплая ванна после интенсивных тренировок была как раз самым эффективным успокаивающим средством для ужасно ноющих мышц. И Хэ Су была очень благодарна верной подруге за заботу. Однако за блаженной негой ванны следовало долгое и нудное одевание, к которому Су никак не могла привыкнуть. Она неоднократно пыталась уговорить Су Хён позволить ей одеваться самой, за что получала такой жалобный и осуждающий взгляд, словно подруга была нищенкой, у которой отобрали последнюю рисовую лепёшку. И у Су не осталось другого выбора, кроме как терпеливо стоять и ждать, пока подруга не закончит её одевать.

За последнюю неделю Су Хён стала какой-то хмурой и отстранённой. Она уже не была той беззаботной и жизнерадостной девчонкой, коей была раньше. Словно у неё внутри что-то оборвалось, сломалось. Хэ Су даже показалось, что подруга потеряла всякий интерес к жизни. И теперь её не интересовало абсолютно ничего, кроме её повседневных обязанностей. Су Хён закрылась в себе и даже перестала ворчать на свою госпожу, когда та, по её мнению, совершала необдуманные поступки. И это было довольно странным. Су понимала, что в некоторой степени повинна в столь подавленном состоянии подруги. Ведь это именно она вынудила Мо Ри признаться, что раньше он принадлежал к дворянскому сословию. С одной стороны, это было не совсем правильно выдавать чужую тайну. А с другой — заставило Мо Ри прозреть, чему Хэ Су была, безусловно, рада. И к тому же, если бы правда не раскрылась, пусть и частично, сейчас, то к чему бы это привело в будущем? Смогла бы Су Хён простить того, кого любила всем сердцем, за то, что он на протяжении стольких лет лгал ей, скрывая правду о себе? Су даже боялась предположить, что могло бы тогда произойти. Если Су Хён так остро отреагировала на недоверие Мо Ри сейчас, то в будущем, когда эти двое связали бы друг друга узами брака, подобное недоверие могло стать причиной трагедии. И Хэ Су очень боялась этого. Она уже настолько прикипела душой к своей верной помощнице, что совершенно не желала ей подобной участи. Поэтому всячески сталась поддержать подругу. И даже попросила Мо Ри, чтобы он осторожно присматривал за возлюбленной и ненастойчиво продолжал попытки восстановить утраченное доверие.

Поначалу Су Хён пыталась протестовать против неуклюжих попыток Мо Ри позаботиться о ней, а потом как-то смирилась, перестав обращать на возлюбленного какое бы то ни было внимание. Будто его и вовсе не существует. Су было очень тяжело наблюдать за всем этим. И поэтому она твёрдо решила, что как только у неё появится возможность, то она непременно расскажет правду о себе четвёртому принцу Ван Со. Хэ Су, конечно же, понимала, что ему довольно сложно будет принять нечто подобное, однако она не отчаивалась. Ведь она может о своём прошлом рассказать, как о красивой легенде, необычном сне, который ей когда-то приснился. И не важно, поверит он ей или нет. Главное, чтобы между ними в будущем не возникло никаких недопониманий по этому поводу. Со всем остальным Су готова была смириться. Она ведь уже проговорилась возлюбленному, что он станет императором. И Ван Со ведь не стал поднимать её на смех из-за подобных слов. А напротив, даже поинтересовался у неё, не хотела бы она стать императрицей, и заодно рассказал, что значит для него это пророчество «рождённый под звездой императора». Он принял её слова. Хоть и с некоторым недоверием, но всё-таки принял. И это вселяло в неё надежду. Надежду на то, что когда-то она сможет поведать будущему Кванджону обо всё, что знает, чтобы помочь ему стать достойным правителем.

Хэ Су также не теряла надежду и на то, что у Су Хён и Мо Ри однажды всё наладится. Ведь она видела, с каким упорством этот упрямый мальчишка, её личный охранник, старался вновь завоевать доверие возлюбленной. Пусть у него пока ничего не получалось — и Су Хён по-прежнему смотрела на него, как на предмет интерьера, — но зато он не терял присутствия духа. Да, порой ему бывало сложно, что он даже пытался всё бросить. Но Су ему не позволяла пасть духом, всячески пытаясь помочь добрым советом. Поначалу, конечно, её советы не давали никакого результата, но зато под конец недели Су Хён всё-таки начала принимать заботу Мо Ри, хоть и с большой неохотой. И Су очень надеялась, что если всё и дальше будет так продолжаться, то эти двое непременно помирятся.

За последние несколько дней много чего произошло. К немалому удивлению Хэ Су, Мо Ри, хоть и с большим трудом, но всё же начал отходить от своих конфуцианских заморочек по поводу второсортности женщин. Он даже сам вызвался обучать Су искусству каллиграфии, когда случайно обнаружил в её покоях кипу бумаги, исписанную жалким подобием китайских иероглифов. Чего-чего, а вот этого Хэ Су никак не ожидала. Учитывая то, что Мо Ри был чосонцем до мозга костей, это было уже огромным прорывом. Ведь насколько Су знала из истории, во времена правления династии Чосон женская образованность совершенно не приветствовалась. Женщин либо обучали на дому, либо вообще не заботились об их образовании, как это было с крестьянками и служанками. Учёность всегда была уделом исключительно мужчин. Ведь только мужчины могли поступить в Сонгюнгван, сдать государственный экзамен кваго (который, кстати, учредил кровавый Кванджон) и поступить на государственную службу. А женщины в то время занимались ведением домашнего хозяйства и преданно ждали своих мужей. Им неприлично было помышлять о хорошем образовании, ведь никому из мужчин не нужен был чересчур умный собеседник в лице собственной жены.

Ведь высокообразованность женщин непременно подорвёт вековые устои всего конфуцианского общества. Поэтому необычная для женщин большая учёность прощалась разве что кисэн, которые единственные могли позволить себе зарабатывать на жизнь самостоятельно. Да и зарабатывали чем? Увеселением мужчин да оказанием интимных услуг. И только лишь в старости они могли позволить себе отойти от дел и открыть швейную лавку или какую-нибудь забегаловку. Словом, незавидная была у них судьба, если ещё учитывать то, что были они государственными рабынями. И если у кисэн рождалась дочь, то она вынуждена была повторить судьбу своей матери — стать кисэн. А если рождался сын, то он непременно получал статус своего отца. Но толку от такого статуса было немного: дети кисэн считались второсортными. Их происхождение было низким, и они не могли занимать высокие государственные должности. Так что в Чосоне несладко жилось не только женщинам, но и их детям (если только их мать была низкого происхождения).

По этой причине Хэ Су и не любила Чосон. И была от всего сердца благодарна Всевышнему за то, что он определил её в раннее Корё, а не в Чосон. Иначе бы она «не очень» обрадовалась тому, очнись она одним прекрасным утром в теле какой-нибудь кисэн. При том «не очень» — это слишком мягко сказано. Потому что Су скорее позволила бы себя убить, чем легла бы с каким-нибудь старым хрычом в одну постель. И вот тогда уже не могло идти речи ни о каком предназначении. Даже если бы её забросило в тело «прославленной» кисэн Чан Нок Су, любимой наложницы короля Ли Юна, лишённого впоследствии посмертного титула из-за своей аморальности и чрезмерной сексуальной озабоченности. Поэтому император Кванджон выглядел для Хэ Су куда более привлекательным, чем принц Ёнсан, превративший Сонгюнгван в дом кисэн. Она, конечно, понимала, что была велика вероятность того, что следующему претенденту на трон и его приспешникам очень даже было выгодно смещение неугодного короля. В связи с чем после смерти принцу Ёнсану могли приписать много тех злодеяний, которых он не совершал.

Однако Су лично копаться в «грязном белье» принца Ёнсана Ли Юна никак не хотелось. Слишком уж серьёзные были у него обвинения. А вот «кровавый» Кванджон, несмотря на всю свою кровавость, сделал довольно большой вклад в развитие собственного государства. Именно это в первую очередь и привлекло к нему внимание Хэ Су, которая будучи ещё Ким Хе Ран, читала о его достижениях в различных трудах по истории Корё, в том числе и в Корёса. Более значимым в истории реформаторам, превзошедшим Кванджона, был разве что король Седжон Великий, изобрётший письменность хангыль. Однако даже его прославленное человеколюбие не соблазнило бы Су отправиться в Чосон в период его правления. Как ни крути, а Корё она любила куда больше Чосона. Поэтому и был безмерно благодарна Всевышнему за то, что Он позволил ей попасть именно в любимую эпоху, где она смогла встретить и полюбить будущего Кванджона. Хоть Хэ Су и не знала, будет ли у неё с Ван Со совместное будущее, однако всё равно не отчаивалась. Главное, что она любит и что на её чувства отвечают взаимностью. А остальное сейчас не так уж и важно. Ведь никогда не стоит забывать, что нужно жить именно настоящим, а не прошлым или же будущим. Потому как прошлое уже прошло, а будущее ещё не наступило. Да и не известно, наступит ли оно вообще, это будущее. А если и наступит, то будет ли оно благоприятным? Или же всё-таки окажется плачевным?

Нет, слишком много вопросов. Хоть Су и не знала своего будущего, однако она не хотела прожить свою жизнь зря. Не хотела, чтобы её жизнь превратилась в бесполезную погоню за счастьем. Ведь в таком случае она до конца своих дней будет несчастной. И лишь на смертном одре, быть может, осознает свою ошибку. Наконец-то поймёт, что нужно было жить настоящим, а не гнаться за призрачным будущем. Хэ Су совершенно не хотела всего этого. Она хотела быть счастливой здесь и сейчас. И не важно, что в следующее мгновение всё развалится, превратится в пыль. Главное, что счастливые воспоминания придадут ей сил двигаться дальше. И тогда ей не о чем будет сожалеть на смертном одре. Тогда она действительно будет счастлива, потому что прожила полноценную жизнь. Пусть эта жизнь и не будет лёгкой. Пусть она и будет полна невзгод и лишений. Но зато она будет не лишена радости и смысла. Она будет действительно полноценной. А чтобы она пестрела всевозможными красками, Су об этом непременно позаботится.

Примечания:

Сонгюнгван (성균관; 成均館) — академия конфуцианства, основанная 25.09.1398 года в г. Ханяне (современный Сеул) основателем династии Чосон — королём Тхэджо Ли Сон Ге. Предпосылками основания Сонгюнгвана было создание в 992 году в Кэгёне (современный Кэсон) королём Соджоном высшего учебного заведения Кукчагам (국자감, 國子監).

Экзамен кваго (과거 제도) — система сдачи экзаменов на получение чиновничьей должности. Была введена в 958 году четвёртым правителем Корё Кванджоном Ван Со и просуществовала вплоть до 1894 года. Данная система значительно ограничивала влияние «сильных семей», обеспечивая назначение на высшие государственные должности исходя из личных способностей человека.

Кисэн Чан Нок Су (장녹수, ? — 1506 г.) — одна из многочисленных наложниц принца Ёнсана Ли Юна, также известная как наложница Сукён из клана Чан. Её традиционно ставят в один ряд с другими известными своим коварством женщинами Чосона — Чан Ок Чон (장옥정) и Чон Нан Чон (정난정). Ей вменяют вмешательство в политические дела и продвижение родственников по госслужбе.

Принц Ёнсан (연산군, 1476 — 1506 гг.) — десятый король Чосона, правивший в 1494 — 1506 гг. Был свергнут за деспотичное и аморальное правление. «Прославился» тем, что устраивал попойки в Сонгюнгване и насильно отрывал девушек от семьи в целях создания огромного гарема.