Тео. Теодор. Мистер Нотт (джен)

Последние дни апреля ознаменовались значительно большим, чем обычно, числом пауков в замке. Как будто бы где-то прорвало, как сказал Финч-Флетчли, паукопровод — эта метафора понравилась Нотту, так как точно описывала происходящее. Впору было выпускать каких-нибудь змей, что спугнули бы нашествие гадин, ползущих сотнями со стороны Запретного леса.

По слухам, что разносили младшекурсники, Хагрид проявил себя героем и завалил огромного акромантула где-то на опушке, не дав ему напасть на замок, а Слагхорн якобы даже посетил место триумфа и напару с, почему-то, Поттером помог закопать поверженное чудище в землю. В участие Поттера точно верить не хотелось — ублюдок разве что мог навести это чудище на замок. Впрочем, вспоминая его владение парселтангом, Тео признавал, что шрамоголовый мог напугать акромантула до смерти.

Так или иначе, это стало полезной тренировкой — все студенты, от первокурсников до Винсента Крэбба лихо выучили очищающие заклятья, и даже соревновались, кто больше уберёт паутины.

Минусом использования Эванеско было только то, что оно не исчезало предмет наложения, а переносило его так далеко, как хватало силы мага… что тут же стало поводом для соревнований среди детворы.

Теодор в соревновании не участвовал, но тихо гордился тем, что исчезаемая им паутина не падает никому на голову, а оказывается у самого леса. Впрочем, как настоящий наследник драконоборцев, он предпочитал паутину сжигать.

Трапезный зал так же постигла эта беда. Пауки не падали на столы лишь потому, что чары были наложены против такого ещё во времена директора Диппета — и пауки барахтались в воздухе рядом с сотнями свечей, что плавали над столами, освещая зал.

Собственно, перед спектаклем первого курса он остался в зале вместе с несколькими другими старшекурсниками, чтобы очистить его. Когда с этим было почти покончено, его окликнул неизвестный юноша, и вручил записку, тут же удалившись. Тео посмотрел было ему подозрительно в след, но записка так и жгла пальцы — развернув её, он прочитал: «Мистер Нотт, немедленно и не откладывая отправляйтесь в мой кабинет через камин проф. Мкг. А.П.Д.».

Теодор почувствовал, как кровь закипает в его сосудах, и как он решительно ненавидит директора, что хочет забрать у него возможность поприсутствовать на дебюте Луи на публике. С тяжёлым сердцем он вышел, кивнув Невиллу, и, надеясь, что сможет освободиться быстро, бросился к кабинету заместителя директора.

* * *

Выйдя в кабинете директора Хогвартса из камина, Теодор оглушительно чихнул, так, что даже портреты прежних директоров забормотали, пробужденные шумом. Нотт кинул взгляд и увидел, что рядом с портретом Диппета появилась задёрнутая тюлем рамка, от которой очень хотелось отвести взгляд.

— Мистер Нотт? — удивлённо, как показалось Тео, поприветствовал его директор. — Как вы удачно. Я как раз раздумывал, не воспользоваться ли сегодняшней оказией для того, чтобы подготовить сцену.

В этот миг Теодор буквально возненавидел Дамблдора, который делал вид, что несведущ и играл роль даже в этот миг.

— Весь мир — театр, — чтобы успокоиться, пробормотал он под нос. — И все мы в нём актёры.

— Шекспир, — Дамблдор, наконец, сел за свой стол и сложил руки. Теодор видел сквозь его мантию, что трупная магия, иссушающая его тело, дюйм за дюймом покоряла тело старика. — О, как прекрасен мир. На пороге смерти осознаёшь это исключительно остро.

Слова старого чародея заставили Теодора смутиться. Старик посмотрел ему в глаза и, кажется, что-то понял из его взгляда.

— Вы так стремитесь покинуть нас? — меланхолично произнёс он. — Кажется, что это движется не так сильно, чтобы отправляться за Грань.

— Дело не в этом, мой мальчик, — Дамблдор встал, словно озарённый мыслью. — Дело в другом. Конечно же, дело в другом. Дело во времени. Всему должно быть отведено своё время — а времени должно быть отведено своё место. Фоукс!

Феникс возник на плече директора, словно во вспышке.

— А я-то думал, — улыбнулся Дамблдор, погладив его по перьям, — куда же ты запропастился? Вот оно что. Время!

Теодор, не понимая, к чему клонит директор, по-прежнему стоял рядом с его столом. Дамблдор открыл один из многочисленных шкафчиков, и достал оттуда массивный камень, который отлевитировал на свой стол.

— Что же, мистер Нотт, — улыбнулся он. — Я слышал, вы получили лицензию обливатора?

— Да, сэр.

— Значит, аппарация вам уже известна, — закончил он фразу другим тоном. Теодор недоумённо моргнул: камень превратился в шкатулку, из которой директор извлёк диадему Райвенкло, всё так же сияющую тёмной магией. — Вот здесь хранится этот артефакт, Теодор. Последнее доказательство удалось получить совсем недавно. Я был прав в своей догадке, — он улыбнулся. — В чём я был неправ, так это в порядке. Хоркруксы можно уничтожать, не соблюдая порядок — но если мы уничтожим диадему сейчас, Том станет бдителен по отношению к другим тайникам.

— Поэтому ваша просьба остаётся прежней, — закончил Теодор, с неприязнью глядя на артефакт.

— Да. Руфус не сможет удержаться, поэтому в следующем году школу возглавит Северус. Я надеюсь на это, ведь он умный юноша. Северус не станет подвергать опасности себя, но Филиус сделает многое, чтобы заполучить этот артефакт. Принимай решения с умом, мой мальчик.

— Это всё, сэр? Вы позвали меня ради этого? — не выдержал Нотт, бросив взгляд на часы. Дамблдор повторил его жест и хитро улыбнулся. Судя по настроению, директор был полон радушного оптимизма, а не собирался за Грань день ото дня.

— Представление, в котором участвует юный мистер Бирман, — догадался директор. — Что же. Похвальное стремление защитить мальчика, Теодор.

Он достал из шкатулки странного вида карманные часы с маленьким циферблатом и большим заводным ключом на длинной цепи. Часы буквально сверкали магией, которая то вспыхивала, то гасла, то делала это наоборот.

— Уверяю тебя, что ты успеешь на представление Горация, но сначала мы отправимся в небольшое приключение. Фоукс, давай вновь отправимся в Корнуолл.

* * *

Вечерние улицы весеннего Плимута, как гласили указатели, были достаточно пустынны, чтобы юноша в костюме и старик в мантии и колпаке с огненно-красной птицей на плече привлекали внимание. Впрочем, Дамблдор был не просто так великим волшебником, и магглы даже не заостряли взгляд на каждом из них. Наконец, они дошли до закоулка, который показался директору подходящим.

— Что ты знаешь о магии времени, мой мальчик? — спросил его старик, отпуская феникса, и тот исчез со вспышкой, слетев с его плеча.

— Магия времени, эээ, существует. Профессор Флитвик год назад, да, ровно год назад рассказывал, что это наиболее тайная магия.

— Да. Мало кому подвластна магия времени. Были исследователи, кто пытался создать машины времени, некоторые пытались изменить его ход… вполне возможно, что мы живём в то время, которое кто-то изменил — иначе бы никто из нас не родился.

— Время — это плоский диск, — вспомнил Теодор прочитанные где-то слова.

— Да, это неплохое объяснение.

Директор достал из кармана мантии те часы, что искрились магией, и расправил длинную цепочку на них. Её хватило бы, чтобы опутать Теодора с головы до ног — ему подумалось, что это скорее оружие самозащиты.

— Эта вещь называется Маховиком Времени, — задумчиво сказал Дамблдор. — Я давно уже не доставал его. Пожалуй, с того самого дня… да. Не все победы одинаково честны.

Воображение юноши дорисовало, как гораздо более молодой директор сражает этим маховиком Гриндевальда, как Давид сразил пращой Голиафа, и эта картина была столь абсурдна, что он фыркнул.

— Но новые вызовы требуют нового времени, — продолжал Дамблдор, не замечая реакции слизеринца. — Думаю, нам будет достаточно отправиться в сегодняшнее утро.

Прежде, чем Тео успел воскликнуть «Что?!», директор с неожиданной прытью накинул цепочку на свою и на его шеи, и отпустил заводной ключ, что вращал всё это время. За несколько мгновений на глазах Теодора произошла настоящая магия. Солнце встало на западе и укатилось на восток, пройдя зенит обратно. Люди шли задом наперёд, и маггловские повозки двигались в обратном порядке.

— Ч-что? — промолвил он.

— Магия времени, мой мальчик. Только и всего, — улыбнулся Дамблдор.

Старик вышел из закутка, где они вернулись в прошлое — наступало весеннее утро, карманные часы Тео, что только что показывали начало восьмого вечера, теперь являли начало восьмого утра того же дня. Это было немыслимо — и всё же это было.

— Маховики времени, должно быть, редкая штука, — наконец, заключил Нотт, справившись с ураганом эмоций.

— Да, — серьёзно ответил директор. — После того погрома, что учинили в прошлое лето в Отделе тайн, на Островах осталось едва ли десяток. Не советую слишком сильно мечтать о таком, Теодор. Многие маги пропадали бесследно, пытаясь собрать свои маховики.

— И куда мы держим путь?

Старик оглянулся по сторонам, будто бы впервые оглядывая улицу, по которой они шли.

— Этой зимой мне удалось встретиться с одним человеком… хм, он не очень-то был рад меня видеть. Сказал, что предпочёл бы оставаться безвестным, но, благо, магия позволяет больше, чем принято считать.

Теодор подавил зевок. Будто бы почувствовав его настроение, Дамблдор протянул невесть откуда взявшуюся стеклянную бутылочку, вдвое меньшую, чем обычные бутылки Огдена. Этикетки не было.

— Моя болезнь вынуждает меня носить с собой бодрящие зелья, — улыбнулся он. — Это, конечно, не шотландский завтрак, но тоже ничего!

Отхлебнув глоток ликёра с насыщенным кофейным вкусом, Тео почувствовал, как его переполняет бодрость, и отдал его Дамблдору.

— Вы говорили про какого-то человека? Это кто-то из приспешников Тёмного лорда?

— Эта история полна пробелов. Кажется, что он никогда не был сторонником, хотя и его, и другого окружающие считали такими, — ответил директор намёком. Они дошли до какого-то знака и остановились — мигом спустя подъехал маггловский автобус с указателем «Труро». Дамблдор сделал приглашающий жест, и они зашли внутрь.

Мотор взревел и водитель ринулся с места. Редкие пассажиры скучали на своих местах, подскакивая на ухабах. Две старушки громко обсуждали на какой-то тарабарской смеси английского и валлийского, когда лучше всего сажать пионы.

— Как чудесен был бы мир, если бы все могли использовать магические способы путешествий.

— Магглы бы экономили кучу времени, сэр.

— Именно, мой мальчик. Я не был там, куда мы едем, ещё не был — но этот адрес подтвердил некоторые мои… догадки. Пятьдесят лет назад там случилось что-то зловещее, и Том был причастен к этому, как никто.

— Здесь, в Корнуолле? На родине пикси? — хмыкнул Тео.

— Увы, ещё дальше к югу: совсем на побережье.

Время текло лениво. Часы Теодора показывали едва ли половину девятого.

— То есть об этом месте вам рассказал ваш тайный агент? — спросил Теодор, вспомнив, о чём они говорили с директором. Тот кивнул на ухабе, торопливо и даже несколько смешно. Подавив смешок, Нотт уставился в окошко, где мелькали другие маггловские повозки. Летом он ехал гораздо быстрее по дорогам к Сен-Мало, но железное сердце автобуса ревело ничуть не тише, чем тогда.

— Впервые я увидел его в воспоминаниях, — пояснил старик.

— В Омуте? А разве вы не можете аппарировать туда, если видели это место?

За неспешной беседой о возможных претворениях пространственного колдовства прошло ещё порядка получаса, когда директор, заметив что-то за окном, поднялся с занятого места — и Тео вышел вслед за ним. Небольшой городок только-только просыпался. В воздухе витал аромат моря, а, значит, они были где-то у побережья: впрочем, в Западном Уэльсе море было с трёх сторон, так что это было не мудрено.

— Это Труро?

— Пока что нам туда не нужно. Это городок Пар.

Дамблдор с удивительной прытью для колдуна его возраста нашёл извозчика — молодой темнокожий мужчина с лёгкой дымкой во взгляде уважительно распахнул ему заднюю дверцу своего старенького французского «Рено», а Тео сел с другой стороны.

— Это, конечно, не министерские «Роллс-Ройс», но нам ведь важно добраться, не так ли?

Часы показывали одиннадцать.

— Простите, сэр, вы околдовали нашего шофёра? Мне показалось, что вы не доставали палочку.

— С годами колдовство входит в привычку, и палочка становится не нужна.

Нотт фыркнул. Он чувствовал, что директор что-то недоговаривает. На ум юноше пришёл их разговор о Всеобщем благе много месяцев назад.

— Представьте, каково было бы магглам от такого колдовства, если бы Статута не было.

Директор молчал несколько секунд, прежде чем ответить.

— Вы правы и неправы, Теодор. Конечно, нынешние маги не готовы влиться в маггловское сообщество — и магглы едва ли будут готовы принять волшебников. Даже в нашей цивилизованной стране широкие массы считают колдовство пороком. Я встречал случаи, когда мужчины-магглы били и даже убивали своих жён, узнав, что они ведьмы.

Нотт содрогнулся.

— Но, — продолжал старик, — я за свою жизнь, столь короткую и столь долгую, сделал многое. И теперь «маггл» в глазах даже детей чистокровных фанатиков, как некоторые ваши сверстники, это не зверушка, а думающее и разумное существо.

— Опасное существо, — прибавил Теодор, вспомнив смерть Ринальдо Сэвиджа и письмо лорда Яксли.

— Увы, пока в мире магглов есть отсталые народы, что сопротивляются прогрессу народов Европы, оружие — неизбежность. Я верю, что не на вашем, но на веку ваших внуков магглы будут готовы принять нас. Не как властелинов, но как равных.

Машина, скрипя рессорами, подвезла их к какому-то сараю, и директор первым открыл дверцу. Нотт, как и весь день, последовал его примеру.

— Вы думаете, что они захотят воспринимать, как равных, фокусников, что варят оборотное зелье и могут позволить переместиться в любое место из своих воспоминаний? — воскликнул он. Старик раздражённо махнул своей иссушённой рукой, мелькнув перстнями, один из которых был тем самым.

— Я не говорю о том, что всеобщее благо может быть достигнуто сейчас, мистер Нотт, но эти идеи должны жить в нашем мире. Иначе мы вновь окажемся в мире снобов и высокомерных, спесивых колдунов, что будут совершать такие поступки, которые приведут наше сообщество к краху.

Бордовое «Рено» заревело и в три приёма развернулось, умчав обратно. Оба волшебника, старый и молодой, проводили его глазами. Дамблдор взмахнул палочкой, и запах газолина, что остался после поделия французов, исчез.

— Но в чём я с вами согласен, Теодор, так это в том, что магглы бы не отказались сэкономить кучу времени от этих… вонючек.

Они оба рассмеялись. В паре сотен ярдов шумел прибой. Ферма, у которой они стояли, переживала не лучшие времена, а из окон поблеклого хозяйского дома даже не высовывались любопытные хозяева.

Старик и мальчик двинулись на юг, в сторону моря, и вскоре оказались на целом поле первоцветов, там, где раньше было распахано фермером. Неширокая тропинка, на которой с трудом бы разошлось двое, петляла в зарослях молодых трав, даря ощущение какого-то беззаботного лета. Волны бились о скалы совсем рядом. Скоро должно было наступить лето, и Теодору вдруг почудилась картина пикника, прямо как на одной из хогвартских картин. Джинни, поправляющая ленту. Невилл, натягивающий тетиву лука. Артур с кисточкой в руках и Бут, указывающий куда-то в сторону мишени. Постеленное на траве одеяло. Собачка, терьер, что с лаем бы устремлялась за очередной стрелой…

— Эдельвейсы, — задумчиво сказал Дамблдор, нарушив их молчание. Море было совсем рядом, и директора было едва слышно.

— Простите, сэр?

— Эдельвейсы, — повторил директор. — Кажется, это было так недавно, и как же всё-таки это было давно.

— Сэр?

— Человек, которого я безответно любил, — сказал он невпопад, будто бы продолжая мысль. Рассеянный взгляд старика упёрся в одинокое дерево, стоящее впереди, у самого обрыва. Яблоню, на которой вот-вот должны были распуститься цветки. — Это были его любимые цветы. Я уже не помню черт его лица, его голоса и смеха — помню лишь улыбку и эдельвейсы.

Это было очень личное. Теодор смутился.

— Я… соболезную, — тихо сказал мальчик.

— Нет-нет, он ещё жив, — тихо сказал директор. — Так далеко, навсегда один — и лишь перед глазами смерти напророчено ему увидеть гостя.

Это прозвучало трагично. Человек, который обрёк себя на одиночество из-за пророчества.

— Макбет неверно толковал свои пророчества, — заметил он.

— Шекспир наврал во многом, но в этом он был прав, — согласился директор. — И всё же это предсказание я проверял неоднократно, и все прорицатели сходились в одном. И всё же… эдельвейсы.

Директор повторил это и звякнул, будто бы случайно достав цепочку Маховика. Нотт нахмурился — и вот всё наваждение пропало. Они вышли к поляне, распаханной земле у самого обрыва, где в засохшей грязи виднелись следы страшно выглядящих колёс.

— Даже так… — задумчиво сказал Дамблдор, достав палочку. Узловатая и неказистая, она почему-то внушала трепет. Теодор удивлённо отметил, что в ней совершенно не чувствовалось никакого магического ядра — видимо, это было не творение Олливандера.

Пока Дамблдор колдовал, хмурясь в седую бороду, Теодор прошёл несколько шагов вперёд, к воронке. Внизу, в углублении, чернели камни скалы, слегка мерцающие магией.