Неправильно... или? (версия 2.0) (гет)

— Доброе утро, — голос Андерсона за спиной заставил на мгновение повернуться к нему и пожелать доброго утра. Хотя в доброте этого самого утра лично я сомневалась. Очень сильно сомневалась. — Что-то случилось?

— Да так, — разложив по тарелкам яичницу, сажусь за стол напротив капитана и начинаю орудовать вилкой. Странно это было — остаться один на один с мужиком старше себя на двадцать лет и… абсолютно не чувствовать от него опасности. Словно и правда родственник какой. Нет, наедине с тем же Сареном я тоже опасности не чувствовала, или с каким-нибудь саларианцем, но это было другое — что турианцы, что саларианцы не пытались меня с четырнадцати лет домогаться, а вот среди людей уроды попадались. Причем как раз из мужиков, которые в отцы мне годились. Не часто, но и не достаточно редко для того, чтобы чувствовать себя в безопасности. А вот Андерсона мои тараканы не боялись вообще. Даже после намеков Сарена о том, что я похожа на Сандерс. Действительно, похожа — я даже личное дело ее нарыла, благо что полномочия теперь позволяли. Вот только относился Андерсон ко мне ну точно как к дочери, а не как к романтическому интересу.

— Что «так»? Рин, твоя привычка выпадать в астрал уже даже меня подбешивать начинает.

— Вы вот спрашиваете «что-то случилось»? Ничего не случилось. Но у меня ощущение, что уместно говорить «пока не случилось». А на деле так и вовсе может быть так, что на самом деле что-то случилось, а мы еще даже не поняли, что.

— Ты у психиатра давно была?

— Недавно. Спросил, нет ли у меня жалоб, я сказала «нет», он выдал справку, что я здорова, — привычно отшучиваюсь я. Андерсон о медкомиссиях моего времени уже знает, поэтому слегка улыбается, показывая, что шутку оценил. Я в свою очередь замолкаю и продолжаю думать, прокручивая нашу с Сареном вчерашнюю беседу. Сейчас надо дожевать, принять душ и попытаться собрать мозги в кучу. А еще — на всякий случай наведаться к Гаррусу. Возможно, бывший СБшник сможет найти то, что ускользает от нашего с Сареном понимания.

— Подозреваешь, что происходит что-то не то? — уточняет у меня Андерсон. Пожимаю плечами.

— В том-то и дело, что я не знаю. Интуиция в голос вопит, что «что-то не то», а здравый смысл показывает, что все хорошо, все в порядке, все просто замечательно. Властелина завалили, в отпуске гуляем…

— Ну, если уж так придираться — отпуск выглядит странно. Да еще и две недели. За две недели очень многое может произойти. А распускать по всей галактике команду, которая была в авангарде всего этого гетско-жнецовского замеса… Так скажем, я бы так делать не стал. Дал бы вам всем, конечно, возможность погулять по Цитадели и выжрать весь запас алкоголя в той же «Сверхновой», но вот отсылать… Если так подумать, то это тоже выглядит странно. Но к делу не пришьешь. К тому же, никого из твоих людей не выгоняли с Цитадели силком — все они так или иначе приняли решение посетить свои семьи и близких на других планетах.

— Ну и это решение, опять же, не выглядит странным. Но кажется вполне очевидным и предсказуемым. В смысле, кого удивит тот факт, что человек или другой разумный, едва не умерев, решит свалить на недельку-другую к родственникам? Вот и думай, что тут подозрительно, а что — само собой разумеется и вопросов не вызывает.

— Ну, знаешь, в старых детективах идеальным считают преступление, сам факт осуществления которого не удается доказать.

— Преступление. А меня веселит ваша формулировка, капитан Андерсон. Вы только что спрашивали у меня, была ли я у психиатра, но сами начинаете на основании одного лишь непонятного эпизода говорить о преступлениях, странностях и прочем. Паранойя по воздуху передается?

— Иди ты, — бывший начальник встал со своего места и, по пути собрав все тарелки со стола, засунул их в мойку. Машина зашумела, начиная свою работу, а я встала из-за стола.

— Пойду, пожалуй. Если что — на связи.

— Зачем, если ты ночевать все равно сюда вернешься?

Что верно, то верно. Поначалу я собиралась свалить в казармы, но как-то само собой получилось, что до сих пор я жила в его квартире. По крайней мере, я ему точно не мешала. Виделись мы только за завтраком и на ужине, причем как-то само получилось, что завтрак был за мной, а ужин соображал Андерсон. Поэтому на завтрак у нас чаще всего были омлет, яичница и жареная картошка, а на ужин — бутерброды или пицца. Кулинарные навыки у моего начальства, судя по всему, были развиты в той же степени, что и у меня: хватало, чтобы не сдохнуть с голоду, но на разнообразие и подачу было фиолетово.

— Ну да, ну да, я же приличная девочка, в девять вечера — домой. Не то ремня получу, — фыркаю я.

— Ремня тебе за другое надо всыпать. И когда-нибудь ты меня до этого доведешь. Но пока что этот день не настал.

Вздохнув, окидываю взглядом привычную обстановку капитанской квартиры. Взгляду, впрочем, не за что даже зацепиться — привычная черно-белая гамма в отделке, не особо большое количество мебели и абсолютно идеальный порядок, как будто не человек здесь живет, а робот какой. В моей комнате все иначе — хотя я и стараюсь поддерживать порядок на чужой территории, но все-таки по помещению видно, что в нем живу я: там куртка валяется, здесь книжка забытая, а на тумбочке — пара конфетных фантиков ждет, пока я их выброшу в утилизатор. Здесь же… Мда, то ли военное воспитание, то ли он сам по себе такой, непонятно. И, что странно, при всей своей пунктуальности, любви к порядку и патологической какой-то… не знаю даже, как описать эту манеру каждую вещь ложить сразу на место. Так вот, при всем при этом капитан не пытается сделать из меня, да и вообще из своих подчиненных, таких же аккуратистов.

— О чем опять задумалась, Рин?

— О том, гладите ли вы носки перед тем, как их надеть.

— С двух сторон — лицевой и изнаночной, — с готовностью подхватывает шутку Андерсон. — Привычка и любовь к порядку, Шепард. Впрочем, ты о таких понятиях и представления не имеешь, я в курсе. Что в каюте, что в голове, что в жизни у тебя вечно бардак.

— Вся жизнь и есть один большой бардак. Порядок — только на кладбище. В наше время — и то не на каждом и не всегда. Как устроят люди в какой-нибудь родительский день пикничок среди могилок — так бардак организуется похлеще, чем у нас с Эш, Ли и Бенезией.

— А ты все в той каюте живешь? Я, значит, старался, забирал барахло свое с «Нормандии», место тебе освобождал — а ты не ценишь?

— Не ценю. Потому что, во-первых — мне лень переселяться, во-вторых — мне с девочками веселей, чем в одно рыло куковать, в-третьих — у меня до моей каюты уже автопилот наработан и после вылазки я строго туда иду, ну и в четвертых — ваша каюта в конце коридора, а наша ближе всех к кухне. А к кухне надо жить поближе, это, между прочим, старый армейский завет, стыдно не знать, товарищ капитан.

Андерсон в шутку поднимает руки над головой, признавая поражение. Привычно как-то улыбается. А потом — откидывается на спинку кресла и принимается читать сообщения на инструментроне. А я, решив, что ежеутренний обмен любезностями на этом можно завершить, топаю в душ, как и планировала. Звонок раздался, стоило мне намылиться. Ну, это уже закон подлости. Сбрасывают его прежде, чем я успею выскочить из душевой. Черт. Кое-как смыв с себя мыльную пену, на ходу вытираюсь полотенцем и прохожу в комнату.

Новое сообщение. Одно от врача, второе — от Сарена. Первым читаю то, что прислал Артериус. Четыре слова: «я этого не делал». На звонок ответа нет. Так, блять… Уже понимая, что сейчас придется разбираться с новыми проблемами, читаю входящее сообщение от врача.

«Произошла экстренная ситуация. Все подробности при встрече».

Черт! Одеваюсь на бегу, пытаюсь с терминала дозвониться Артериусу… Не выходит. Ладно, вполне может быть, что инструментрон он уже выключил. Или отобрали. Чего там он «не делал»? Убил-таки кого-то? Тогда почему оправдывается? Хер с ним, на месте все узнаю.

Футболка, штаны, ботинки, куртка… Блять, уни-инструмент забыла! Ладно, похуй, до больницы пять минут на машине, карточки в кармане, возвращаться — дурная примета… Хотя в приметы я никогда не верила, мне просто лень возвращаться. Да и до больницы не так далеко. В конце концов, можно будет купить еще один уник. Самый дешевый стоит около тысячи кредитов, не обеднею, плюс один запасной будет. Но это если мне он вдруг понадобится. В чем я пока что сомневаюсь…

Перед входом в больницу — четыре машины СБЦ. Неужели это связано с Сареном? Или еще что-то произошло? Внутри узнаю. Сразу на входе вижу знакомого саларианца и допрашивающего его офицера.

— Не понимаю, что могло спровоцировать ваш визит. Пациент нестабилен и пытался себя убить, но вред никому из персонала нанесен не был. Основания для перевода в психиатрическое отделение и ограничения подвижности, употребления комплекса препаратов. Не арестовывать, лечить.

— Посмотрю я, как вы к нему подберетесь, чтобы «лечить». Вам напомнить, что Артериус — биотик? И прежде, чем вы его «полечите», он вам половину отделения положит.

— Простите, а можно подробней, кто и кого положит? — представляться смысла не вижу, так как саларианец уже раз пять видел мое удостоверение и знает, кто я такая. Да и личность можно по той же биометрии проверить, у СБшников вся аппаратура с собой на этот случай.

— Все равно не вижу смысла. Пациент не агрессивен по отношению к персоналу. Дал обработать раны, просил сказать, когда кто-нибудь придет.

— У него часто бывают посетители?

— Может, хватит делать вид, что меня тут нет, але! — мою реплику перекрывает все такая же быстрая и в то же время — спокойная речь саларианца. Будто не на него тут я стою и ору.

— Каждый день приходит девушка. Терранка, фамилия Шепард. Мы послали ей сообщение, должна прийти в ближайшее время.

И в этот момент офицер, все еще не слыша мои вопли, отдает кому-то в рацию приказ задержать меня и сопроводить к нему в холл больницы для допроса. Вот тут до меня окончательно доходит, что эти двое не просто делают вид, что не видят меня, занятые разговором, а что они меня… реально не видят. Это… Вот зэ фак?

Перепрыгиваю турникет, несусь в сторону лифта. Странно, техника тоже не реагирует на мое «незаконное проникновение». Обычно бы уже верещать начала. Так-так-так, как это весело, как это замечательно… Хотя вот, теперь у нас точно есть подтверждение, что с нами все в порядке. А вот с окружающими нас людьми — не очень. И что-то у меня неутешительные выводы о причастности щупальцевого друга к этому делу проскакивают. Потому что… А кто еще?

Дорогу до палаты Сарена прохожу на автомате. Путем следственного эксперимента обнаруживаю, что мои прикосновения народ чувствует. Да, парнишка-санитар, тебе не показалось — тебя я трогала за плечо. А ты почувствовал, но меня не увидел. Почему — это мы потом выясним. Когда я убедюсь в том, что с Сареном все в порядке. Вот и палата. Так, что тут у нас?

— Привет, — машинально произношу, заходя в палату. И в тот же момент осознаю, что говорить что-либо смысла не имеет, ведь Сарен меня сейчас не услышит. Как не слышит никто. Хотя странно — с Андерсоном-то мы с утра разговаривали.

— Кто здесь? — это произносится совсем тихо. Миг — и в мою сторону летит луч биолокатора. Проходит по всей комнате и… не показывает, что я есть. Черт. Ну да, дверь-то открылась, это он заметил. А вот меня не увидел и не услышал. И как мне теперь ему показать, что я здесь? И что я — это я?

Дыхание становится неслышным, глаза — щурятся с подозрением, а правая рука сжимается в кулак. Только сейчас замечаю, что поднять руки он не может — обе конечности, как, впрочем, и ноги, прикованы к кровати наручниками. Ну блин… Замечаю, что левая рука от запястья до локтя перемотана.

Стоп, он же может мои прикосновения почувствовать. Или увидеть, если я предметы подвину. Так, ну на это и будем ориентироваться. Может, инструмент взять и написать, кто я? Нет, его надо с руки отстегивать, а Сарен явно от прикосновения ниоткуда в восторг не придет. Надо его подготовить… И я даже знаю, как. Мысль мне пришла, как только я заметила на тумбочке рядом с кроватью свой старый кубик рубика. Как-то незаметно он перекочевал от меня к Найлусу, а потом по-наследству достался Артериусу. Найлус из кубика вырос, на японские кроссворды перешел, где квадратики закрашиваешь, а там картинка получается. Мне тоже они нравятся, но пока что желания вернуться к «япончикам» нет. А вот кубик… Сейчас мы на кубике и продемонстрируем, что мы здесь и очень дружелюбны!

Поднимаю кубик в воздух и прокручиваю пару раз, предусмотрительно не приближаясь к Сарену. Перебрасываю из ладони в ладонь, немного двигаю им в воздухе.

— Рин, это ты, что ли?

Какая сообразительная умничка! Почти без подсказок понял. Больше всего сейчас хочется воспользоваться своей невидимостью и почесать ему нос, но обстановка не располагает. Сарена моя невидимость почему-то не удивляет. Хотя он решил, скорей всего, что я освоила какую-нибудь редкую маскировочную систему. Ну и как мне с ним связа… Черт, вот я дурное создание! Биотика на что? Если пальцами писать в воздухе буквы, след останется на достаточное для прочтения времени. С написанием на турианском у меня проблем не было, да и Сарен вроде как умел читать. Поэтому быстро разминаю пальцы и знакомыми символами пишу:

«Творится какая-то хрень. Меня никто сейчас не увидел. Это не маскировка — не знаю, что за дерьмо. Что у тебя случилось?»

Лицо Сарена на мгновение принимает озадаченное выражение. Я тем временем осматриваю наручники на предмет слома с целью освобождения объекта. Когда прикасаюсь к левой руке, Сарен быстро произносит:

— Я этого не делал.

«Ты писал. Что случилось?»

— Не помню, — Артериус прижимает мандибулы к лицу, взгляд его расфокусируется, словно турианец пытается вспомнить, что предшествовало появлению нехилых порезов на руке. — После того, как ты ушла, сюда кто-то зашел. Я еще за ножом сразу потянулся. Дальше — провал. Очнулся уже когда мне руку перевязывали, а самого в наручники наряжали.

Звук открывшейся двери заставил меня дернуться в сторону. На пороге замер знакомый турианец — ассистент саларианца.

— Ну все, сейчас опять обширяют и вырубят… — словно себе под нос пробормотал Сарен. Я машинально сжала его ладонь. Если заснет — посижу рядом, пока в себя не придет, дальше будем действовать по ситуации. Миг — и врач принимается щелкать кнопками инструментрона, выбирая в списке препаратов нужное название. Увидев выбранное, машинально даю ему ребром ладони по горлу, подсветив слегка это дело биотикой. Даже не мявкнув, турианец падает на пол. Сарен на это смотрит идеально круглыми глазами. Ключи от наручников, ключи от наручников… Вот они!

Первым делом после освобождения от наручников Сарен стаскивает руки инструментрон. И тут же смотрит на меня глаза в глаза.

— Что происходит?

Собираюсь все объяснить в двух словах хотя бы перед тем, как тащить его к выходу из палаты, но в этот момент двери снова открываются и в помещение забегают саларианец и пара СБшников.

— … скорей всего, ложное срабатывание. Пациент должен спать под действием лекарства и…

— Похоже, не ложное. Они где-то здесь. Перекрыть все входы и выходы, не дать им выйти из здания! — рявкнул в рацию один из СБшников, судя по всему, старший.

— Им? К пациенту сегодня никто не приходил.

— Уверены? Та девчонка, про которую вы говорили, так и не пришла. Хотя, с ваших слов, должна была заявиться.

— Отправь людей по адресу ее проживания. Определи местоположение по координатам инструментрона.

— Да, правильно, давай, определяй, где выключенный уник валяется. И дай нам уже пройти, мудень, — фыркаю я. В полный голос, потому что быстро становится понятно: как не замечали ранее меня, так сейчас не видят и Сарена. Руку бывшего Спектра я отпустила но тут же почувствовала крепкую хватку на плече. Понимаю, что надо все объяснить и разворачиваюсь, собираясь наконец-то все рассказать. Не знаю, как начать, поэтому принимаюсь говорить в своем привычном стиле — как язык повернется. — Сарен, нас не видят. Но я все равно предлагаю выбраться отсюда подальше. Пока будем идти и ехать, я все расскажу.

— Куда пойдем? — с готовностью уточняет у меня бывший Спектр.

— К Найлусу. Там сейчас Гаррус живет, устроим мозговой штурм. Можно было бы и к Андерсону, конечно — к нему даже ближе, да и я там живу, но так как отношения с ним ты умудрился во времена ранней юности пересрать — мой бывший начальник явно твоей компании будет не рад. Хотя к нему мне, похоже, тоже наведаться придется. Так как он меня с утра видел.

— Я тебя тоже вижу. Теперь вижу. Что это за маскировочная система? Мне казалось, что ты далека от подобных штучек, да и биотика с большинством из них несовместима.

— Нет никакой маскировочной системы. Меня просто не видят. И турникеты не среагировали, хотя я без пропуска в них прошла. В чем дело — надо разбираться. Но давай с одного раза угадаем, кто может быть причастен к происходящей ахинее?

— Властелин.

— Садись, пять, — хмыкаю я. — Зато мы теперь точно знаем, что у нас, блять, не паранойя. Андерсон, кстати, сегодня за завтраком мне сказал, когда у нас разговор завязался, что очень подозрительно и в то же время — естественно выглядит то, что у нас вся команда разбежалась. Мол, он бы не стал куда-то отпускать тех, кто на передовой был во время гетско-жнецовского замеса просто на всякий случай.

— Ну то, что у Андерсона голова варит, я знаю, — неожиданно для меня произносит Сарен. Ват? Кто ты и что сделал с Артериусом? — И не надо на меня так смотреть. Это не отменяет того факта, что он, кстати, как и ты — наивный идиот, идущий на поводу у эмоций. Хотя после всего происходящего мне про идиотизм лучше помалкивать — вляпался по самый гребень, а спасла меня в итоге ты. А тебя идиоткой назвать — это всех идиотов мира обидеть, потому что ты еще хуже. Вот зачем ты врача сейчас вырубила?

— Потому что он тебе собирался вколоть препарат, которым нас лечат, а не вас. Ну, людей, то бишь. И турианец не мог не знать, что тебе от этого замечательного средства будет херово с большой вероятностью летального исхода.

— То есть, ты спасла мою жизнь. Хорошо, тогда почему ты не убила его?

— Потому что мы только что единогласно решили, что за всем происходящим стоит Властелин. А раз человек под контролем, мне его убивать религия не позволяет. Исключение составляем для ситуаций, когда выбора нет. И, по-моему, я тебе это уже говорила.

Выражение лица турианца прочитать сейчас невозможно. Словно задумавшись о чем-то, он наклоняет голову набок, а потом смотрит на меня, будто впервые увидев. Протягивает левую руку вперед и опускает ее мне на плечо. Так ничего и не сказав, убирает ладонь, после чего поворачивается ко мне спиной.

— Ладно, пойдем. Будем разбираться, что и как…

— Сначала выберемся, потом разберемся. И, Сарен, дважды повторять не буду: людей мы не убиваем. Под людьми я имею в виду не только представителей своей расы, как ты понимаешь.

— Я тебя понял.

— Учитывая, что нас не будут видеть ни люди, ни какие-либо системы…

— Я тебя понял, Рин, — немного повысил голос Сарен. Еще не срываясь на крик, но показывая, что его малость достало то, что я по несколько раз повторяю одно и то же.

— Хорошо. Тогда пойдем. Не очень хочется являться к Гаррусу без приглашения, но, возможно, придется. Впрочем… В свете сложившихся обстоятельств он как-нибудь это переживет.

Больницу мы покинули без происшествий. Запрыгнув в свободный аэрокар, вбиваю в панель управления нужные координаты и расплачиваюсь карточкой.

— Стой! Нас же так могут отследить. Они первым делом проверят транспорт, который уходит от больницы. А в квартире Найлуса тебя начнут искать сразу после проверки адреса Андерсона.

— Поверь мне, не вычислят, — прислонившись к окну аэрокара, гляжу на медленно проплывающие под окнами однотипные уровни жилых районов. — Да, и вот еще. Я понимаю, что ты не умеешь и не любишь плавать, но придется довериться мне.

— Даже если будут искать место, где ты спрыгнула — все водоемы проверить не смогут чисто технически. Понимаю. Мне придется согласиться. Но ты кое-чего не учла. Я не люблю плавать, верно, да. Но не надо думать, что я этого не умею. Меня без конца подъебываешь за привычку «мести всех под одну гребенку», а сама такие же ошибки совершаешь? Теряешь хватку, Шепард.

— Ядом не захлебнись, Артериус, — вздыхаю я. И высматриваю подходящее место для прыжка. Радует одно — наконец-то подтвердились все подозрения и получены подтверждения тому факту, что мы не психи. Хотя, если предстоит серьезный замес — лучше бы это была паранойя.

А плавал Сарен действительно весьма неплохо. В его состоянии — так вообще удивительно, что мне страховать не пришлось и помогать доплыть. Мы, конечно, рядом с берегом выпрыгивали, но все-таки работать ручками-ножками, чтобы выбраться на это самый берег, пришлось изрядно. А потом еще раз. На третий раз прыгать в воду не стали — просто приземлились в переулок. И сразу направились в знакомую квартиру. Мимо патрульной машины, мимо стоящего у двери СБЦшника, мимо еще пары людей в форме на лестнице… Прямо в открытую дверь, за которой слышались голоса Вакариана и допрашивающих его следаков.

— … ну да все были против, чтобы капитан его в команду включила, да только кто нас слушал. Решения за начальством, начальство решило — мы делаем, — голос Гарруса спокоен, рассказ ведется так, будто правду описывает. Или неделю репетировал.

— Он общался с кем-нибудь из команды?

— С чего бы ему с нами общаться? Да и нам с ним… Знаете, при всем уважении, но разговаривать с кем-то вроде него после всего сделанного… Хватит того, что на меня из-за него вся команда косо смотрела.

— У нас другие сведения. Что команда у вас дружная, вы много друг о друге знаете, да и сейчас вы живете на территории Найлуса Крайка.

— Ну, Крайк — это Крайк. Он Спектр, да и к тому же — мой соотечественник. Не сказать, чтобы мы были друзьями, но интуитивно в таких ситуациях стараешься ближе к своим держаться. Ну а команда. Вы сами верите в дружбу между турианцем и кроганом? Или турианцем и человеком? Серьезных проблем у нас нет — вот это точно. Мы все-таки профессионалы, а не кроганы в пубертате. Да и воинскую дисциплину с субординацией на кораблях никто не отменял. Конечно, человеческие правила с турианскими по степени строгости не сравнить, но и они не позволяют излишних вольностей. Друзей у меня среди них нет — это точно. Ну а про Шепард и Артериуса тем более вряд ли что-то толковое сообщу.

— Ну а кто может обладать нужной информацией?

— Самый очевидный ответ — Совет. Сарен их агент, пусть и бывший. Если кто и знает все адреса-явки-пароли, так это они. Еще Найлуса Крайка можно спросить.

— А Шепард? Ведь это было ее дело, ее задание. Она ваш командир, вы не могли ничего про нее не узнать за этот период.

— Почему же? Знаю, что она высокоранговый биотик. Где училась, за какие заслуги награждена. А, кстати, двое ее товарищей по учебе по-прежнему в нашей команде. Они так втроем и держались. Возможно, они что-то подскажут. Еще на Цитадели сейчас ее бывший командир, капитан Андерсон. Мне известно, что Шепард у него живет. Знаю, что с Найлусом их отношения давно вышли за рамки служебных, но вам эта информация, как и все, что я перечислил ранее, тоже вряд ли поможет.

— Какие отношения сложились между ней и Артериусом?

— А какие отношения могут быть между человеком и тем, кто ненавидит людей?

— Отвечайте на вопрос прямо, господин Вакариан.

— Он ее ненавидит. Как, впрочем, и всех людей. И учитывая, что ненавидел он людей всегда и открыто о своей ненависти заявлял — меня это никогда не удивляло.

— А Шепард? Она как к нему относится?

— Честно? Без понятия. Что у нее на уме — не моего ума дела, если вы понимаете, о чем я.

— Вакариан, от ваших показаний зависит жизнь вашего командира. Артериус сбежал из больницы, едва не убил одного из врачей…

— Вот не надо пиздеть, я била нежно и аккуратно, за пару часов оклемается, — захожу в комнату и произношу эту фразу одновременно с завершением предложения офицером.

— И скрылся в неизвестном направлении. С Шепард мы на связь выйти не смогли. Возможно, ее жизнь в опасности. Учитывая отношение Артериуса к людям…

— Я ее уже сожрал без масла и соли, — в голос заявил Сарен, хлопнув СБЦшника по плечу. Едва ощутимо, но достаточно, чтобы мужчина дернулся в недоумении.

— И отравился либо подавился, — завершаю я. Гаррус смотрит на наше препирательство с настороженным прищуром во взгляде. Будто сразу понял, что происходит что-то странное. Возможно, понял в тот самый момент, как я начала говорить одновременно с СБшником и он даже не дернулся, а их «разыскиваемый преступник» во весь голос поддержал издевку.

— Господин Вакариан? — видимо, Гаррус молчал слишком долго, поэтому мужчина рискнул привлечь внимание нашего напарника.

— Простите, задумался. Мне вот что еще в голову пришло. В транспортном отделе СБЦ работает офицер Уоллес. Люди упоминали, что они с Шепард вместе учились и вроде даже дружили. Потом дороги вроде бы как разошлись, но… Что, если капитан решила возобновить их дружбу? Ну а как люди пьют, вы наверняка не раз видели — до полностью невменяемого состояния и неспособности связать два слова.

— Вы видели своего командира в подобном состоянии хотя бы раз?

— Дважды, — не моргнув глазом, сообщил Гаррус. — Один раз после того, как Артериуса с ее подачи статуса СПЕКТРа лишили, а второй — после недавней победы. Нас как раз в отпуск отправили тогда, ну и… На службе она не употребляет, тут врать не буду. А вот в увольнении три стакана их водки или кроганского ринкола — за милую душу и два часа времени.

— Два с половиной, если пиздишь, пизди правдоподобней, — вставила свои пять копеек я. В то время как следователь (рискну называть этого офицера именно следователем, потому что опрашивал он Гарруса, как заправский следак из сериала про ментов) лишь слегка приоткрыл рот от изумления. Видимо, подсчитывая количество промилле и то, в какие дрова превращается среднестатистический человек после подобной пьянки.

— Что же, следствие примет во внимание полученную от вас информацию. Если вдруг Шепард или Артериус выйдут с вами на связь — сообщите нам.

— Артериус — маловероятно. А Шепард мне вчера говорила о своих планах наведаться в больницу после обеда.

— Вы же только что мне говорили о том, что вы не общаетесь, — Гаррус в ответ на реплику следователя лишь закатил глаза. И натянул на лицо выражение «я сомневаюсь в вашем интеллекте».

— Я вам говорил о том, что мы не дружим. Но формальное общение никто не отменял. На уровне «привет-как дела-пока», если вы понимаете, о чем я.

— Понимаю. Как я уже сказал — если появится какая-то информация, сообщите.

— Разумеется.

Мы с Сареном едва успели отодвинуться в сторону, чтобы мужик не врезался в кого-то из нас. Стоило Вакариану закрыть двери за его спиной, как я разразилась аплодисментами.

— Браво, Гаррус! Я и не подозревала в тебе скрытого таланта пиздеть, как дышать.

— С тобой в одной лодке и не такому научишься, — Гаррус прижал ладонь к лицу и, не отнимая ее, спросил. — Я даже не буду спрашивать, во что ты вляпалась на этот раз.

— Мы вляпались, — педантично поправила его я. — Причем мы все.

— Ладно, рассаживайтесь, рассказывайте. Впрочем нет — сначала переодевайтесь, разбрасывайте барахло сушиться, а потом уже рассаживайтесь.

Дважды нас просить не потребовалось, особенно Сарена. Судя по всему, бывший Спектр уже готов был начать клацать зубами и требовать одеяло потеплей. Да и мне, признаться честно, в мокром барахле бегать на хуй не упало. Правда, сменной одежды на меня в квартире Найлуса не водилось по понятным причинам, но выход был быстро найден. А что я, хуже всяких древних римлян, что ли? Тем более, что опыт ношения самодельных туник из простыни был освежен еще после высадки на Луну.