Неправильно... или? (версия 2.0) (гет)

В тот же момент, словно в замедленной съемке Андерсон увидел, как заполыхал биотикой стоящий рядом турианец. Как полетел вперед, но и не отрываясь от тела, сгусток синего, почти белого пламени. Как окутал он летящую фигуру и поволок по направлению к ним. В следующий момент здание напротив взорвалось и на мгновение, кажется, его ослепило. И оглушило. Но первое, что увидел Андерсон, когда перед глазами немного прояснилось — завал. Удачно упавшие перекрытия выглядели так, будто не собирались прямо сейчас падать дальше, на него. Можно было даже встать и только после этого искать взглядом тех, кто находится рядом. И первое, что он увидел- лежащий на в отдалении Сарен, который словно бы… Закрывал своим телом Рин? Стоило приблизиться к ним, как турианец поднял голову. И вдруг… улыбнулся.

— Поймал, — практически прошептал он, запрокидывая голову и пытаясь вдохнуть. — Забирай… и уходи… Пока вас не зацепило…

О чем он говорил, капитан понял только когда включил инструментрон, чтобы просканировать состояние Рин. Без сознания, но все кости целы, значит — перемещать можно без опаски. Совершенно случайно сканер зацепил и Артериуса. И тут же заверещал кучей предупреждающих сигналов. Их набор заставил выругаться и быстро, насколько это было возможно, оттащить бессознательную девушку подальше. И только убедившись, что она в безопасности, вернуться к турианцу. И сразу понять, что дело дрянь. Тот лежит на боку уже в луже синей крови, сочащейся из носа и рта. Все также будто бы задыхается. Только теперь еще и полыхает периодически синими разрядами, которые ударяются о пол, а потом — возвращаются в тело, заставляя то биться в странной словно бы судороге. Дерьмо… Металл! Надо оттуда его убрать, но… Как? И, самое главное — куда, если тут из этого материала все вокруг, кроме…

Взгляд цепляется за ближайший декоративный газон. Метров семь, восемь. Можно успеть и даже не сдохнуть от этих разрядов самому, если к делу подойти с умом. Ум у Андерсона, как считал он сам, был. Может, и не гений, но сообразить натянуть рукава кофты на руки, чтобы не прикасаться к «искрящемуся» турианцу голыми руками, ему мозгов хватило. Айрин, помнится, пару раз его ударила таким разрядом совершенно случайно. Он тогда еще проклинал свою любовь хлопать подчиненных по плечу в нерабочей обстановке. А тут…

Стоило выждать хоть какой-то паузы между разрядами и схватить Сарена подмышки, как обе руки сразу онемели где-то до плеч. Плохо. Но раз уж взялся, надо действовать дальше. Шаг, второй, третий… Когда они падают на чертов газон, Андерсон уже почти не чувствует свое тело. И готов поклясться, что даже дышать теперь получается через раз. Чертовы биотики, чертов Сарен, чертово… Все чертово! Кое-как восстановив дыхание, он снова активирует инструментрон. Если уж взялся что-то делать, надо это «что-то» делать до конца. Надо посмотреть, что из турианских лекарств может подействовать в данной ситуации. Хотя вряд ли на медицинской станции было что-то подходящее для турианцев-биотиков. Все-таки, это явление слишком редкое по сравнению с теми же азари, а значит — могут быть максимум обезболивающие и какие-нибудь еще препараты, которые могут помочь справиться с симптоматикой. Ну хоть так пока что. Сейчас как-то стабилизировать состояние и отправиться за помощью. Стоп…

Только сейчас Андерсон понял, что ему показалось странным. У инструментрона не было активных каналов связи — это во-первых. А из помещения, где они находились, больше не было выхода — это во-вторых. Верней, выход был, но завалило его после взрыва наглухо. Каким чудом не пострадали находящиеся так близко к завалу Андерсон, Рин и Сарен — непонятно. Но теперь им черт знает сколько ждать, пока их найдут и откопают. Стоп… Был же еще Вакариан. Если даже они с Рин расстались по пути, то он должен знать, где примерно они находятся, а значит… Все равно слишком долго. С этими двумя неизвестно, что по состоянию… Айрин стабильна, хоть и в отключке, каких-то повреждений, кроме нервного истощения (что неудивительно, учитывая, что ей в самом эпицентре воздействия Властелина пришлось побывать), приборы не показывают. А турианец трясется, так и не приходя в сознание. Инструментрон попеременно верещит о дефиците то одного, то другого вещества и грозит, что обследуемый вот-вот отправится в кому, а то и вовсе на тот свет. И Андерсон как никогда раньше чувствовал, что ему очень сильно не хватает знаний о турианских биотиках. И все, что он мог делать — действовать по аналогии со «своими». Вот уж о человеческих он тонну информации изучил, наверное. Противоречивой, иногда даже оказывающейся впоследствии ложной, но в итоге все-таки позволивший сформировать алгоритмы действия на все случаи жизни.

И первым делом алгоритм требовал устранить все пищащие сигналы инструментрона. Вводить те лекарства, что давала подсказка, вот только большей части этих медикаментов и в помине не было, а те, что нашлись… Что же, хотя бы боль будет чувствовать меньше, насколько это возможно.

Возможно, состояние действительно улучшилось. По крайней мере, тело трясло меньше, а синие всполохи уходили теперь в землю, а не били по телу, отражаясь от поверхности. Дыхание стало чуть более глубоким, но все еще было таким же рваным. А потом резкий выдох — и турианец широко открывает глаза, явно все силы прикладывая для того, чтобы не кричать от боли.

— В кармане слева… Инструментрон. Там медицинский протокол. Просто на руку надеть — и все само…

Сарен выдавливает это кое-как, между хрипами. Андерсон едва может разобрать слова. Переводчик вообще что-то несусветное выдает, но слух вылавливает знакомые турианские слова и суть до него доходит сразу. Проблемой становится нацепить этот самый инструментрон на Сарена, так как заряды энергии никуда не делись и пару раз Андерсон был вынужден банально откатываться в сторону, чтобы его просто случайно не отшвырнуло в направлении «примерно туда». Если бы здесь была Рин — все было бы намного проще. Нет, она и так была, но все еще в отключке и на расстоянии от них. И сокращать это расстояние Андерсон предусмотрительно не хотел. Это в сознании она запросто то ли подавляла, то ли поглощала направленную в нее энергию, чем и воспользовалась как-то раз на его памяти та же Чаквас, когда они боялись, что Аленко им разнесет половину корабля. И вот сейчас тут турианец, который может разнести то, что осталось от этого зала. А биотиков рядом нет. И безопасным для себя образом он мог разобраться с ситуацией только убив Сарена либо большой дозой снотворного, либо банальным выстрелом в упор. И по понятным причинам этот вариант Андерсон не рассматривал в принципе. Особенно теперь, после всего пережитого за последние полчаса.

Судя по тому, что всполохов становится меньше — какая-то лекарственная дрянь начала действовать. Но проходит долгих семь минут прежде, чем турианец откроет глаза и кое-как попытается сесть. Андерсон подставляет плечо и помогает тому устроиться поудобней как-то машинально, не думая о том, с кем он это все проделывает. Только когда замечает, что турианец смотрит на него прямым, немигающим взглядом, как-то… Смущается, что ли? Слишком уж все происходящее кажется каким-то… неправильным? Наверное, бывшему Спектру тоже, потому что он отводит взгляд в сторону и явно старается не смотреть на Андерсона. Оба молчат. Первым не выдерживает Сарен. Стоит Андерсону отойти, чтобы проверить состояние девчонки, как вслед раздается явно встревоженное:

— Как она?

«И чего это мы так за ненавистного человека переживаем?» — хочется съязвить Андерсону. Но что-то внутри останавливает от этого действия и вместо того, чтобы язвить, он спешит успокоить турианца. Или, наоборот, заставить встревожиться, потому что у него самого состояние Рин вызывало массу вопросов.

— С ней все в порядке. По крайней мере, по показаниям приборов. Здесь есть странности, но их нельзя отнести к проблемам.

— Какого рода странности?

— Она до сих пор спит. И эти показатели были с самого начала. Как будто она в момент прыжка просто отрубилась и заснула на лету. Кстати, это объясняет, почему при прыжке не включилась ее биотика.

— Бесполезность включения этой самой биотики ты в расчет не берешь? — скептически хмыкнул Сарен.

— А ты в расчет не берешь, что она сначала делает, потом думает, насколько полезно или бесполезно то или иное действие? Особенно в стрессовой ситуации. Есть рефлекс. И он у нее сработал бы в любом случае. Разве что…

Всплыло в голове кое-что. Судя по всему, своим выражением лица Андерсон себя выдал, потому что Сарен дернул подбородком и, нахмурившись, медленно произнес.

— Разве что «что»?

— Помнишь, Страж сказал, верней, Рин с его слов передала, что он перехватил контроль над твоим телом, чтобы отбиться от нападения в больнице? Что, если здесь было то же самое? Если Рин уже была в отключке, когда прыгала, и сделал это на самом деле Страж, а не она?

— Ты намекаешь, что эта тварь до сих пор может быть… здесь?

— Вот Айрин очнется — тогда и будем смотреть, кто там на самом деле, — Андерсон нервно передернулся. И посмотрел на девушку чуть с опаской при этом даже не зная, как именно действовать.

— Властелин не мог ее захватить. Пытался, но не мог, — вдруг сбивчиво произнес Сарен.

— Властелину она сопротивлялась. А Стражу далась добровольно, как помнишь. Так что лично я не знаю, как избавиться от него, если вдруг он не захочет добровольно уйти, — Андерсон сложил руки в замок и нервно хрустнул пальцами.

— Зато я знаю, — с какой-то мрачной решимостью произнес Сарен, уставившись перед собой невидящим взглядом.

От этого тона Андерсона прошиб холодный пот. Он его узнал. Таким голосом Сарен говорил тогда, в прошлом. Когда сообщал, что легко пожертвует кем угодно для достижения цели. Когда…

— Только посмей, — практически прорычал он, моментально наставляя на турианца пистолет. А тот внезапно… До этого дня Андерсон не знал, что тот умеет смеяться. Так искренне, настолько по-человечески и совершенно беззлобно, что он так и замер, как вкопанный, ошарашенный и дезориентированный, все еще сжимая в руке пистолет, направленный на бывшего Спектра.

— Ты только что с риском для собственной шкуры вытащил меня, а уже сейчас готов пристрелить? Дэвид Андерсон, ты абсолютно не ценишь потраченные самим же собой усилия.

— Когда я тебя вытащил, на какой-то момент поверил ее словам о том, что ты лучше, чем представляется по твоему личному делу. Но ты, смотрю, очень быстро вернулся к старым методам.

— Прежде, чем осуждать мои методы, побывай хотя бы в одной из тех передряг, что и я в свое время.

— Сарен Артериус, я все эти годы не крестиком вышивал, и передряг самых разных видел достаточно. И ни разу в жизни не опустился до твоих методов. Ни разу, какой бы дерьмовой ни была ситуация и как бы не хотелось мне решить свои проблемы самым легким путем. И хочу напомнить, что действуй твоими методами она — и тебя бы уже не было в живых, а ты вместо благодарности ее убить хочешь, лишь бы от Стража избавиться. Недолго продлилась твоя…

— Что? — по расширившимся глазам Сарена стало понятно, что Андерсон сейчас сказал что-то совсем не то. — Ты правда думаешь, что я ее… Идиот, — последнее Сарен практически прорычал. По его телу полетели притихшие было биотические всполохи, руки сжались в кулаки, а голова вдруг резко запрокинулась назад. Дыхание сбилось. — Духи, ты же не знаешь… Канал связи открой. Есть программа, которая всю технику отрубает… Начисто. Рин ею Властелина… И подействовало. Я сейчас ее тебе перекину… Там для идиотов… Только запустить — и все. Эта тварь техническая. Ее выбьет и…

Договорить турианец не смог — тело вновь забилось в болезненной судороге, разве что биотических всполохов теперь не было. Совсем. И Андерсон не знал, радоваться этому факту, или же воспринимать его как плохой признак. Скорей последнее судя по тому, что предупреждающих красных сигналов стало больше.

— Оставь… — стоило только активировать инструментрон, как Сарен чуть приоткрыл глаза и совсем тихо, спокойно даже, и снова абсолютно непохоже на себя произнес. — Это перегруз. Ты ничего не сделаешь.

«Перегруз». Немедицинский термин, но знакомый до зубовного скрежета. Еще только подписывая приказ о зачислении на его борт бывших студентов «семерки», он уже знал об этом опасном состоянии все. Как и знал причины его появления. Выход за рамки собственных возможностей у биотика провоцирует буквально выжигание отдельных участков нервной системы. Насколько обширным оно будет — зависело от индивидуальных особенностей организма. От них же и зависело, насколько серьезную опасность для жизни это будет представлять. В подобное состояние уже попадали оба его биотика — и Айрин, и Аленко. Первая, даже пострадав серьезно, умудрялась очень быстро восстанавливаться, что вызвало огромное удивление у медика с корабля того Спектра, Арктуса. Тогда все списали на индивидуальные различия и общее разнообразие людей. Мол, раз они все такие разные, почему бы и не попадаться среди них таким экземплярам, на которых все заживает, как на кроганах? Учитывая, что она еще и биотикой выделялась — этой странности значения не придавали.

С Аленко обстояло хуже. Но тоже было терпимо, потому что лейтенант отличался крепким здоровьем и, вдобавок, во время того перегруза они додумались использовать девочку без усилителей как заземлитель, стянув на нее лишнюю энергию, что на ее состоянии в худшую сторону особо сильно не сказалось. А вот для мальчишки с «Онтарио» все закончилось очень плохо. И все усилия доктора Чаквас ему помочь не смогли — слишком поздно было. Когда станет слишком поздно для Сарена?

— Сколько у тебя времени?

— Не знаю, — такой ответ со стороны Сарена показался еще более странным, чем недавний смех и чем сам тот факт того, что он, Дэвид Андерсон, сидит сейчас и просто разговаривает, как ни в чем не бывало, со старым врагом.

— Усилитель твой, биотика твоя, но сколько времени у тебя есть — ты не знаешь. Очаровательно.

— Когда мы бежали с Властелина, у меня был одновременно перегруз, последствия воздействия твари и понимание, что сейчас я просто сдохну, что бы ни делал. А потом она что-то сделала — и я отделался сутками сна, головной болью и запретом на использование биотики, — голос Сарена звучал тихо, но уверенно. А дрожь практически полностью исчезла. Возникало ощущение, что ему просто… холодно? Это было бы неудивительно, на самом деле, учитывая теплолюбивость турианцев. Сейчас здесь было вполне комфортно для людей. Но не для него. Андерсон машинально осмотрелся вокруг. Тут же себя одернул, напомнив, что они с Сареном не просто враги, а враги, можно сказать, давние и заклятые. Потом вспомнил последние события и самому себе приказал заткнуться.

— Я сейчас вернусь, — пообещал он и отошел на несколько шагов. Глупое заявление, конечно, учитывая, что все выходы завалены, да и в импровизированном «потолке» никакого прохода не предвидится. Главное — не брать металл. А еще — при сборе нужных материалов не задеть груды обломков, которые могли обрушиться. Проход и так завален, так что не стоит усложнять работу спасателям. Еще бы знать, когда их ждать.

Когда он возвращается к Сарену, тот все так же сидит, привалившись спиной к дереву. И дрожит, обхватив себя руками за плечи. Зубы бывшего Спектра стучат так, что слышно за несколько шагов. Начиная свою работу, Андерсон чувствует себя абсолютным идиотом. Но отсутствие хоть каких-то комментариев со стороны Сарена спасает ситуацию, хотя за манипуляциями человека тот наблюдает с неприкрытым интересом во взгляде, не прекращая при этом дрожать.

— Только не говори, что собираешься похоронить меня заживо в этом всем, — фыркает он, когда на две «стены» по бокам опускается еще и «крыша».

— Пока что не собираюсь, — заверил его Андерсон. Забирается в импровизированное укрытие и, садясь вплотную к турианцу, включает клинок на инструментроне. Проходит пару минут — и вокруг них воздух становится теплей. И Сарен явно это чувствует, поскольку почти перестает дрожать и с удивлением во взгляде смотрит на Андерсона. А капитан чувствует, как на него нападает странное веселье. — Чего смотришь? Сиди, грейся на здоровье.

— Даже как-то странно слышать, что ты мне здоровья желаешь.

И снова он как-то совсем на себя непохоже улыбается.

— Сам себе удивляюсь.

— Сам додумался, или подсказал кто?

В другое время, например — лет двадцать назад, Андерсон непременно высказался бы на тему тона Сарена. Или же парировал подколку фразой наподобие «подсказывающие голоса в голове — это по твоей части», но сейчас… То ли с возрастом перестал реагировать на такие выпады, то ли еще что… Но вместо того, чтобы побольней укусить Сарена в ответ, он лишь произносит:

— Основы спасения при попадании в метель. Вырыть нору в снегу, зажечь в старые времена свечу или сухой спирт, в нынешние — просто клинок активировать или из арсенала инженеров что включить. Твои сородичи уже разок оценили, когда мы на совместных учениях встряли примерно так же, как сейчас.

— Странно слышать, что я тебе не отбил все желание общаться с моими сородичами.

— Не все турианцы такие, как ты. И даже не большинство, кстати говоря. На совместных учениях вот нормальные чаще всего попадаются. Особыми друзьями не стали, конечно — я не Айрин, чтобы всем на шею вешаться, но неплохо ладили.

— А что они говорили на тему представления по фамилии и званию и протягивания руки для рукопожатия? — с явным интересом в голосе произнес Сарен. Андерсон хмыкнул, вспоминая, как при знакомстве повел себя с турианцем именно таким образом. И судя по тому, что он узнал впоследствии — именно тогда настроил Сарена против себя. Ну а потом уже добавилось обоюдное недоверие и обоюдная же ложь, которые отношения, мягко скажем, не улучшили.

— Он. Турианец на пару лет старше меня. Встречал сразу по прибытии.

— И?

— Спросил, что это означает у нас. Я и сказал, что обычный жест при знакомстве и выражении дружеского расположения к другому человеку. Ну, в данном случае — к другому разумному.

— И какой же была реакция?

— Пожал мне руку, представился аналогичным образом. А потом сказал, что у вас такой жест, особенно со стороны инопланетянина, могут посчитать оскорбительным, поэтому лучше мне при знакомстве называться по имени, имени и фамилии или еще как, но никак не по фамилии и званию, и руки держать при себе. Не показывать зубы, когда улыбаюсь. И смотреть глаза в глаза, а не куда-то в сторону. Пришлось заодно сказать, что у нас последнее не очень приветствуется, да и не по себе, честно, от этой вашей повадки.

— И что он тебе на это ответил?

— Ничего особенного. Я три месяца держал руки по швам и привыкал заново к звучанию собственного имени, а ваши не пялились на меня в упор и порой подходили здороваться первыми на наш манер. А я потом подошел и сказал большое человеческое спасибо тому лейтенанту, который меня встречал за то, что нормально все выяснил и объяснил, а не раздул конфликт из-за случайного недоразумения.

Даже если Сарен заметил подколку, то никак на нее не среагировал. А может, ему и не до этого было. Перегруз, особенно вскоре после прошлого — это явно не та вещь, с которой можно радоваться жизни.

— Как ты с ней встретился? — после нескольких минут тишины снова начал разговор Сарен.

— Ты про Рин?

— Да.

Снова нет подколок, издевок. Слишком адекватно и по-человечески как-то они разговаривают.

Он машинально глянул на инструментрон. Отслеживающая состояние Рин программа не сигнализировала о каких-то изменениях. Девчонка по-прежнему тихо-мирно спала, сама дышала, не имела никаких внутренних повреждений и поэтому — в помощи и постоянном надзоре не нуждалась. В отличие от сидящего рядом турианца. А раз уж ему все равно здесь торчать, то почему бы, собственно, и нет? В конце концов, он уже сделал множество самых абсурдных вещей, которые, как ему казалось, никогда в жизни не сделает. Пошел на дело вместе с Сареном, помог ему, беспокоился за него. Почему бы и не посидеть и не потравить байки о старых временах? Все равно до прибытия спасателей делать больше нечего. О том, что Вакариан мог погибнуть и в этом случае спасатели придут еще очень нескоро Андерсон себе думать запретил сразу же.

— «Нормандия» получила сигнал о нападении на нашу колонию, на Элизиуме. С землей «Аргана» разбиралась, ну а нам воздух достался. Догнали их корабль, освободили тех, кого они успели забрать…

— Работорговцев перестреляли, — со странным теплом в голосе произнес Сарен.

— Это само собой. Это самое милое дело — пристрелить по пути пару-троечку, чтобы меньше этого дерьма в мире было, — тихий смешок слева был ему ответом. — Так что на земле мы оказались уже после того, как все закончилось. Вот тогда я и узнал, что там развернулось то еще побоище. И устроила его маленькая девочка непонятно откуда. Сам понимаешь, пришлось вызвать ее к себе на разговор.

— А потом ты в полной мере проявил синдром спасателя: и документы ей подогнал, и на работу устроил…

— Последнее сложно назвать спасением, — Андерсон вовремя прикрыл рот сообразив, что не стоит рассказывать Сарену о том, что он уже успел узнать от Рин о ее дальнейшей судьбе. Не сейчас уж точно. Он не чудовище, в конце концов. — И вообще — про синдром спасателя молчал бы уже. Человеконенавистник, не имеющий представления об альтруизме, а ее защищаешь, как дочь родную.

Сарен вздрогнул. Понимая, что сказал что-то не то, Андерсон обернулся к нему. Сарен смотрел перед собой застывшим, ничего не выражающим взглядом. Капитан уже собрался тряхнуть турианца за плечо и спросить, что вызвало такую реакцию, но Сарен заговорил первым.

— Она была бы старше Рин почти на десять лет. Если бы была жива.

Чувство вины полоснуло глубоко внутри. Заставило и пожалеть о сказанном и разозлиться на себя. Хотя откуда было ему знать?

— Прости, — он осторожно сжал рукой плечо Сарена. Будучи готовым в любом момент одернуть ладонь в сторону, если вдруг окажется, что все совсем неправильно. — Я не знал.

— Я в курсе. Рин готова разболтать все о себе первому встречному, но никогда не выдаст чужой секрет. Скажи мне кто-то раньше, что такое возможно — послал бы его далеко и надолго.

— Привыкай. Тебе еще с ней работать… черт знает, сколько.

— Три года, — Сарен обернулся и посмотрел на Андерсона глаза в глаза. — Если уж я об этом знаю, то тебе и подавно известно. Иначе ты бы так не убивался о том, что именно ты ее устроил в Альянс. Только знаешь… Мне кажется, что она бы и без тебя нашла способ во все это ввязаться.

— Все, этот день побил все рекорды по странностям. Совместную работу я еще худо-бедно мог представить. Даже то, что ты спас Рин, рискуя собой, в голове уложилось. Но то, что ты меня сейчас подбадривать начнешь — это уже перебор.

Смех в ответ. А потом Сарен неожиданно серьезным голосом произносит.

— А для меня знаешь что перебор? Что ты не выстрелил. Один только вопрос — почему?

Он не сразу соображает, о чем ведется речь. Когда вспоминает дорогу сюда — только тогда осознает, о чем именно спрашивает его Артериус.

— Помнишь, что ты мне сказал двадцать лет назад? Что причину для убийства можно найти всегда. Я не пацифист, конечно, иначе бы и на эту работу не пошел, но знаешь… Я не хочу искать причины убивать кого бы то ни было. Особенно того, кто дорог близкому мне человеку.

Тихий вздох был ему ответом.

— А ты все такой же идеалист.

— Идеалист у нас сейчас отсыпается. А я… Не знаю даже, кто. Знаю точно только одно — прошлого я не изменю. А в настоящем Рин сейчас осталась жива только благодаря тебе.

— В одном Рин была права — я совсем не знаю людей, — Сарен усмехнулся и собрался сказать что-то еще, но вместо этого резко выдохнул и наклонился вперед, хватаясь руками за голову. Сканер буквально взвыл намекая, что сейчас самый подходящий момент что-то дельное предпринять. Вот только все возможности медицинских интерфейсов на их инструментронах уже были исчерпаны. И что делать — он абсолютно не знал. Снова полезли в голову мысли о собственной бесполезности. О том, что этот чертов турианец может несколько часов умирать рядом с ним, а он так и не сможет ничего сделать. О том, что неизвестно, когда их обнаружат спасатели и еще неизвестно, что будет с Рин. О том, что ему сейчас остается — сидеть и ждать, не имея возможности хоть как-то влиять на события.

Внезапно инструментрон перестал сигнализировать об опасности, вместо этого замерцав чуть сероватым… Словно бы облаком. Подобное Андерсон видел, когда спецы из разведки ставили дополнительные модификации и распыляли в воздух разные вещества. Вот только нюанс в том, что у Андерсона таких модификаций точно не стояло.

— Как ты это сделал? — совсем тихо спросил Сарен. Судя по тому, как мгновенно расслабилось его тело — абсолютно внезапно турианец почувствовал себя в пределах нормы.

— Я ничего не делал, — тут же отозвался Андерсон. С трудом подавляя какое-то подсознательное желание снять инструментрон и отшвырнуть его как можно дальше.

А Сарен вдруг посмотрел на пространство между ними так, будто там кто-то находился. Если бы Андерсон не видел подобное лишь несколько часов назад, когда со Стражем разговаривала Рин — решил бы, что Артериус сошел с ума. Но он явно с ума не сходил. Даже наоборот — то ли под влиянием Рин, то ли из-за чего-то еще, но сейчас Сарен казался Андерсону намного более вменяемым, чем двадцать лет назад во время их совместной миссии на Сайдоне.