Холмс и Холмс (джен)

* * *

Утро должно начинаться в шесть тридцать с “Венгерской рапсодии” на звонке будильника, с горячего душа и крепкого зеленого чая — но все идет не так с самого начала.

Когда вместо “Рапсодии” раздается требовательный звон, похожий на сигнал трамвая.

Когда на черно-белом экране высвечивается имя звонящего: “Д.Руди”.

Когда Майкрофт видит три цифры в углу: 5:35.

— Майк, — коротко приветствует дядя, и его голос, отрывистый и хриплый, подтверждает: произошло что-то не просто плохое, а критично плохое. Майкрофт выдыхает на счет три.

— Да, дядя. Что случилось?

Дядя ограничивается всего одним словом:

— Шерринфорд, — и Майкрофт, уже составив список вероятных происшествий, мысленно стирает его весь. Кроме последнего пункта. Эвр.

— Я заеду в восемь, — так же кратко информирует дядя. — И нужно поговорить с вашими родителями.

— У Шерлока тест в восемь тридцать, — ровно говорит Майкрофт. — Он вернется к обеду.

— Отлично.

Раздаются гудки. Майкрофт моргает, глядя на погасший экран, делает вдох и медленный выдох и направляется в ванную. Отодвигает мысленные картины того, что могло случиться в Шерринфорде. Терпение. Ему нужно терпение. Через два часа и десять минут он узнает все. Это явно не телефонный разговор, раз дядя Руди предпочел ограничиться только упоминанием клиники.

Но тревога сжимает легкие, и ни душ, ни горячий чай, ни техники мышечного расслабления не помогают. Эвр. Вот проклятье. Что ты сделала?

* * *

Автомобиль тормозит в дрожащем пятне света от мигающего фонаря, плавно и мягко, и справа мелькает темная вывеска — “Книги и журналы”.

— Здесь… не очень-то безопасно, да? — водитель с сомнением косится в окно, ежится, словно его продувает сквозняками, и ловит ее взгляд в зеркале. — Я знаю хостел на соседней улице, ночью там тоже открыто и можно…

— Ты такой умница, — шепчет она и тянется в проем между передними сидениями.

Влажный рот и судорожное дыхание — словно он умрет прямо сейчас от нехватки кислорода. Мокрая ладонь на секунду касается ее щеки, но она отстраняется и тут же касается его сама. Проводит прохладными пальцами по щеке, по шее, ласково ерошит волосы ниже затылка и ощущает, как его прошибает мелкая дрожь.

— Ты так много сделал, — хвалит она. — Но мне нужно еще кое-что.

Невнятное мычание явно означает “все, что угодно”, и она легко целует его в лоб, прижимается щекой — он весь в мелкой испарине, — медленно выдыхает, чтобы он ощутил это движение и подался вперед — он и его руки, конечно, — и шепчет снова:

— Ты дашь мне свою карточку, свои наличные и... пригласишь меня в гости, — она перехватывает дрожащую руку в дюйме от своей груди и ласково сжимает. — Ты же позволишь мне прийти?

— Д-да, конечно…

Она терпеливо ждет, а он опустошает карманы: бумажник, там же пластиковая карта, два ключа на брелоке с пластмассовой игрушкой, фантики от мятных леденцов. Ни один из них он не додумался сжевать по дороге.

— А теперь я подарю тебе кое-что. Но ты должен закрыть глаза, — ее голос становится ниже и мелодичнее.

Он слушается. Хороший мальчик. Послушный мальчик. Скучный до невозможного, как полудохлая мышь, но сегодня это ее подарок. В конце концов, он ей помог, этот дурачок.

— Ты должен слушать очень внимательно и дышать очень глубоко, — произносит она. — Ветер споет тебе песню.

...И ветер спел.

* * *

— У вас есть сорок пять минут, мистер Холмс.

— Хватит пятнадцати, — отрывисто говорит Шерлок, с размаха усаживаясь на стул. Ярко-синий, как черничная жвачка, а ручка на столе апельсиново-рыжая и толстая. Идиотизм. — Могу я приступать? Спасибо, — не дожидаясь ответа, он поднимает ручку и подвигает поближе листок.

Через пару минут он отрывается от заданий, кидает недовольный взгляд на часы — конечно, такие же плюющиеся в глаза кислотным цветом, как и все остальное в этом помещении: тиканье отчетливое и неровное, словно чертовы стрелки орут по слогам “а-рит-ми-я!”.

Ладно, это можно фильтровать. Поморщившись, он возвращается к листку, уже наполовину исписанному.

Каждый поход сюда — пытка мало того что незаслуженная, но еще и не имеющая ни грамма смысла. Ради простого итога, галочки в документах, тратить почти час на дорогу плюс в среднем полчаса на эти идиотские тесты и инструктаж перед ними (ради бога, они правда считают, что он не в состоянии пользоваться ручкой и ставить крестики в нужных местах?) — да это просто немыслимо.

В углу класса две женщины шепотом переговариваются — Шерлок распространяет звуковую фильтрацию и на них. С этой придурью стоит покончить как можно скорее, потому что в девять тридцать он должен быть на Вудлоу-роуд. И желательно оказаться там заранее, чтобы занять удобную наблюдательную позицию…

В коридоре слышится топот ног и хохот. Господи, сколько можно. Скрежет металлических ножек и стук каблуков — аритмичный, неловкая походка... Это она переборщила с успокоительными или просто криво ходит? Скрип двери, приглушенные голоса. Хохот смолкает.

Невероятно много звуков. Как они живут? Шерлок ставит очередной крестик — последний в тестовой части, наконец-то! — и принимается за оставшиеся два задания. Такие же элементарные, но вписать ответ нужно полностью.

Каблуки стучат снова. Приближаются.

— Мистер Холмс, если вдруг у вас возникнут проблемы…

— С математикой за десятый класс? Не смешите меня, — фыркает Шерлок, откидывая ручку. — Все. Я свободен?

Он наконец-то поднимает глаза на женщину с ужасной походкой — она оказывается полной брюнеткой лет тридцати, в клетчатой юбке и вязаной розовой шали.

— Так быстро? — И конечно, она округляет глаза. — Что ж… Вам стоит проверить еще раз ваши ответы, если вдруг вы что-то пропустили…

— Я ничего не пропустил.

— У вас не будет шанса что-то исправить.

Боже, почему она говорит с ним, как с умственно отсталым?

— Не переживайте, Дебора, — подает голос вторая женщина из конца класса. Седая и худосочная, в строгом костюме, но с красным ухмыляющимся ртом. Она подмигивает Шерлоку. — Мистер Холмс всегда прекрасно пишет тесты. Уверена, вы можете даже не тратить время на проверку, а просто поставить “отлично” и пойти выпить чаю. В прошлый вторник он писал у меня тест по химии. И знаете что? Я случайно дала ему вариант для одиннадцатиклассников. А когда через десять минут спохватилась, этот мальчишка уже сдавал мне все готовое. Я не удержалась, признаюсь, и подсунула ему контрольную для выпускного класса. Угадайте, через сколько минут он закончил?

Женщина в шали пожимает плечами и забирает листки со стола, за которым Шерлок уже нетерпеливо постукивает пальцами по столешнице. Эту, вторую, он только что вспомнил — да, говорливая профессорша, давно разведенная мать троих детей, любительница песочного печенья и кофе без молока. Когда он все это озвучил, она пришла в восторг и не отпускала его еще полчаса. Сейчас эта женщина представляла некую опасность. Не то чтобы она ему не нравилась — по крайней мере, она не была похожа на остальных членов педсостава, по интеллекту и гибкости мышления напоминающих пряничных человечков… Но сейчас ее болтовня некстати.

— ...а потом он выкинул удивительную штуку: вот скажите, Дебора, что я ела сегодня на обед?

Шерлок встает и придвигает стул к столу, коротко прощается, поймав мельком растерянный взгляд женщины в шали, и быстрым шагом идет к двери.

— В четверг у вас тест по английскому! — торопливо напоминают ему вслед, и он невнятно машет рукой.

Бога ради, никто еще не умирал от пропущенного теста по английскому. А вот подростки из библиотеки на Вудлоу-роуд под угрозой.

Он натягивает куртку, сбегая по лестнице перед главным входом, накидывает капюшон — на улице моросит и неприятно сквозит, и это не имело бы никакого значения, он никогда не боялся заболеть, но после дождя у него на голове — и чьи это гены, черт возьми? — начинает все торчать, и это раздражает. За воротами школы он тормозит, пропуская малышню на велосипедах. Быстрый взгляд на часы — восемь пятьдесят, отлично, он как раз успеет на автобус, который отходит в без пяти.

...когда он садится на потертое сиденье у окна, в кармане вздрагивает телефон.

“Как твой экзамен, милый?”. Мама, ну конечно.

“Отлично, — набирает он в ответ. И, потарабанив пальцем по экрану, дописывает: — Поздно вернусь. Все хорошо. Хорошего вечера”.

Отправить. С вероятностью девяносто пять процентов в ответ придет пожелание повеселиться с друзьями. Стратегия "новый друг", реализованная с помощью структурированной легенды и приглашения в гости вполне не легендарного, а реального десятиклассника Дэйва Йорка, которому Шерлок как-то оказал услугу, оказалась весьма эффективна и избавила маму от лишнего волнения, а Шерлока — от необходимости иметь с этим дело. Сосредоточиться на важном, когда тебя атакуют смс-ками с двух родительских телефонов, совершенно невозможно, зато теперь он всегда может сказать, что проводит время с другом. Одно препятствие, правда, оставалось: то, которое старше на семь лет и которое не поверило в Дэйва ни на секунду. Шерлок мысленно закатывает глаза, вспоминая выражение лица брата, заехавшего навестить родителей именно в тот момент, когда Дэйв в гостиной настраивал видеоигру.

Телефон вздрагивает, и Шерлок машинально щелкает по кнопкам, снимая блокировку. Ладно, если братца не накроет очередным приступом маниакального контроля именно сегодня, все пройдет нормально...

Мама. "Милый, ты не говорил, что куда-то идешь. Ты нужен нам дома".

Шерлок хмурится и строчит ответ: "Но у меня планы".

"Сын, мы ждем тебя дома". Теперь в игру включается папа. Шерлок потирает кончик носа, слегка раздражаясь.

"Вы не предупреждали".

"Шерлок, домой! Это не обсуждается!".

И в чем дело? Несколько секунд он разглядывает экран, недовольно покусывая губы. Самые очевидные варианты, почему он может понадобиться дома действительно срочно, он отметает сразу же. Далее — варианты "срочно в понимании мамы", и их значительно больше, от тревожного выпуска в новостях до спонтанного желания провести время всей семьей. Но это все может подождать. Ради компромисса Шерлок набирает еще одно смс матери — "Я буду в порядке" — и убирает телефон в карман.

* * *

Мягкие тряпичные балетки ступают по влажному асфальту, запахи наполняют легкие — неразличимые, неназываемые, коктейль из историй прошедшего дня. Мягкий пакет она несет подмышкой. Внутри — скомканные штаны и рубашка ненавистного белого цвета. В кармане джинсовой куртки звенят ключи. Через два поворота она уходит левее по улице — именно там находится жилище ее глупого спасителя, которого убаюкала сказка лживого ветра.

Ключ скрипит в замке, дверь поддается, и на нее обрушивается волна запахов. Пот, грязное белье, сырные чипсы, собака.

— Хороший мальчик, — она наклоняется мимоходом погладить ленивого мопса, который и не думает поднимать лай и только невнятно хрюкает, обнюхав ее ноги.

Она зажигает в прихожей свет и поворачивается к зеркалу, впервые за долгое время разглядывая себя. Отражение кажется чужим — и очень интересным. Отражение наклоняет голову, дергает уголком рта. Трогает густые темные волосы, поправляет ворот джинсовки, проводит рукой по животу, прикрытому синтетической синей майкой.

Раздается громкое чавканье — это пес лакает воду, погрузив плоскую морду в металлическую миску. Брызги летят во все стороны. Это ужасно смешно.

Отражение тоже смеется — они прекрасно понимают друг друга.

До рассвета есть еще немного времени.