Рождество 2010-го (гет)

Габриэль Делакур ворвалась в жизнь Чарли Уизли в морозный сочельник две тысячи десятого. Она появилась на пороге Ракушки, раскрасневшаяся от мороза, со счастливой улыбкой на алых губах. Воротник темно-темно синего пальто был запорошен снегом, и она небрежным жестом стряхнула его, едва оказавшись в уютной гостиной Билла и Флер.

— Габи! — Флер удивлена, но чертовски рада видеть ее.

— С Рождеством! — Смеялась Габриэль, очутившись в крепких объятиях такой хрупкой с виду миссис Билл Уизли.

— С Рождеством, сестренка! — Флер не торопилась выпустить Габриэль из объятий. Она не видела младшенькую — так ласково именуют в Габриэль в семье Делакур — два года. Целых два года!

— А как же твоя Америка? — весело расспрашивала Флер.

— К черту Америку! Я соскучилась! —«Младшенькая» крепче обняла ее.

Стоило только Флер отпустить Габи, как та оказалась в объятиях ее мужа. Когда Габриэль училась в Шармбатоне, она проводила каждое лето в Англии, выросла на глазах Билла.

— Я рад, что ты, наконец, приехала. Здесь тебя всегда ждут, — тихо произнес Билл, и Габриэль счастливо улыбнулась.

Почему в уютном маленьком коттедже сестры она чувствовала себя дома гораздо больше, чем в роскошном особняке Делакур?

Взрослые, обрадованные появлением неожиданной гостьи, не заметили, что у подножья лестницы собрались дети, разбуженные шумным весельем.

Близнецы так изменились с последнего визита Габриэль. Тогда они с трудом стояли на ногах, а теперь шустро помчались к тете, стоило только той присесть на корточки.

Маленькие ручки крепко обняли Габи, а ей захотелось плакать от счастья. Огромная нежность к Луи и Доминик затопила душу. Как же она скучала по малюткам…

Мари-Виктуар не бросилась к Габи, как остальные. Мари наблюдала за детьми и теткой, пытаясь удержать мину равнодушия на красивом детском личике.

Взглянув на старшую племянницу, Габриэль улыбнулась еще шире.

В свои десять Мари гораздо красивее Габриэль, когда та была в ее возрасте. Она не похожа ни на мать, ни на тетку, ни на бабушку Апполин.

Мари-Виктуар не интересуют куклы, а ведь у ее матери была целая коллекция в детстве. В особняке Делакур для игрушек сестер отведена целая комната, и дети Флер обожают ее, но по-настоящему куклы Мари не трогают.

Она равнодушна и к озорным забавам своим многочисленных кузенов и кузин Поттер и Уизли.

В своих письмах Флер часто жаловалась Габриэль, что ее старшая дочь уделяет книгам слишком много времени.

«Глупости, — как-то ответила ей Габриэль, — любовь к книгам не может причинить вред. Лучше книги, чем мальчики. Не яркий ли пример этому твоя постоянная гостья на пятничных ужинах Гермиона Уизли?»

Мари-Виктуар смотрела на Габи шоколадными глазами своего отца Билла Уизли и его матери Молли.

— Прости, малышка, что не появлялась так долго и пропустила твой День рождения… Я задолжала тебе подарок, и он ждет тебя.

Мари только нахмурилась и скрестила руки на груди.

— Я очень скучала, Вик!

Мари не смогла сохранить хмурую мину, когда Габриэль заключила ее в объятия.

Чарли стоял, прислонившись к дверному косяку, с горячим чайником в руках и не торопился привлекать к себе внимание. Он наблюдал, как трое его племянников с восторженными криками разбирали пакеты с подарками, даже Мари-Виктуар, быстро позабывшая о том, что она взрослая и серьезная.

Чарли не сводил глаз с Габриэль.

Ее темно-синее пальто убрано в шкаф заботливым зятем. Она похожа больше на старшую сестру Мари, чем на тетю, расположившись на полу вместе с детьми среди горы разноцветных пакетов.

Чарли не узнавал Габриэль.

Он помнил маленькую десятилетнюю девочку, вдруг оказавшуюся в эпицентре нападения Пожирателей смерти. Девочка потеряла из виду сестру и родителей. Отовсюду летели заклинания, повсюду темные маги в страшных масках.

Когда Чарли подхватил ее на руки, она дрожала от страха — он ощущал, как гулко бьется ее сердце, — но не плакала. Она помнила уроки своей бабушки-вейлы — никому не показывать своих слез.

Чарли помнил тринадцатилетнего подростка, худощавого и нескладного. В то лето Габриэль особенно переживала, что совсем не похожа на свою красавицу-сестру. Мальчик, живший по соседству, понравившийся Габи, высмеял ее неумение летать на метле.

Габриэль злилась и готова была разреветься от обиды.

Чарли учил ее летать.

Когда Габриэль приехала в Англию следующим летом, отвергший ее мальчик бегал за ней, но безнадежно упал в глазах Делакур, проиграв ей в квиддич.

Апполин Делакур, гостившая тем летом в Ракушке, только и вздыхала, глядя, как Габриэль взлетает в воздух.

«Юной леди, наследнице знатного рода, не стоит сидеть на метле».

«Это Англия, мама, — смеялась тогда Флер, укачивая на руках годовалую Мари, — здесь юные леди запросто могут посоревноваться с молодыми людьми и в квиддиче, и в дуэлях…»

Мать и дочь смеялись, но обе знали: это не Англия — это Уизли. В то время раны, нанесенные Второй магической войной, были слишком свежи.

Чарли видел слезы Габриэль лишь однажды. Шесть лет назад. Тоже было Рождество. Тогда она сказала ему, что больше никогда не хочет его видеть.

Но тот вечер Чарли предпочитал не вспоминать.

Габриэль заливисто смеялась, вручая племянникам подарки.

Широкий край свободной синей футболки то и дело норовил сползти с плеча, и Габи поправляла его небрежным жестом.

Ее волосы были коротко подстрижены, что едва дотягивали до плеч.

Стройные ноги были обтянуты узкими джинсами.

Меньше всего Габриэль была похожа на представительницу старинного рода Делакур. И совсем не похожа на свою сестру.

— Выросла твоя принцесса. — Билл по-доброму улыбнулся, забирая из его рук остывший чайник. Старший брат смотрел на младшего так, будто знал что-то, чего сам Чарли еще не понял. — Смотри, кто у нас в гостях, Габи! — Билл выдал Чарли, и тот был вынужден покинуть свое укрытие — узкий коридор, соединявший кухню и гостиную.

Габриэль взглянула на Чарли своими ярко-синими глазами, и тот попросту не нашел для нее слов.

— С возвращением, Габи. — Чарли улыбнулся, а она подметила, что он почти не изменился. На лице появились новые морщинки, но перед ней ее Чарли. Тот, кого десятилетняя Габриэль называла своим принцем, на потеху остальным Уизли.

Тот, к кому на колени она забиралась теплыми летними вечерами, чтобы услышать очередную захватывающую историю про драконов.

Чарли обещал показать ей заповедник.

Так и не показал.

Габриэль поднялась на ноги и легкой походкой, словно она невесомая пушинка, подошла к Чарли, протянув ему руки.

Мужские ладони, широкие, все в мозолях, шрамах и ожогах, сжали женские хрупкие ладошки.

— Привет, Чарли! — Алые губы коснулись его щеки легко и небрежно. Через мгновение он отпустил ее руки, и Габриэль вернулась к сестре и племянникам, а Чарли — к разговору с Биллом.

Чарли показалось, что они с Габриэль поменялись местами. Будто это он юнец, запутался в словах при виде ее красоты.

Габи ослепляла в своей дерзкой и такой естественной природе. В ее глазах жизнь била ключом.

Взгляд Чарли волей-неволей возвращался к ней, сидевшей по-турецки на мягком ковре.

Босиком.

Аполлин Делакур сейчас возмутилась бы: «Где это видано, юная леди и босиком!»

Билл заметил, что его брат улыбался невпопад и совсем не смотрел на него, но промолчал.

Габриэль не замечала, что стала центром внимания одного из Уизли в эту рождественскую ночь.

Он улыбнулся ей, как улыбался ребенку.

А ведь его появление едва не выбило почву у нее из-под ног!

Семнадцатилетняя Габриэль была влюблена в младшего брата своего зятя.

Габриэль, которой в этом июне исполнилось двадцать три, мысленно заверяла себя, что для дрожи в коленках причин нет.

Свое семнадцатое Рождество Габриэль собиралась провести в Ракушке без Чарли, который не мог уехать из заповедника. Министр Магии Китая сделал румынскому заповеднику удивительный подарок — яйцо Китайского огненного шара, которого совершенно не зря называют драконом-львом.

Окончание первого триместра седьмого курса оказалось для юной волшебницы ужасным. Свое предпочтение она всегда отдавала ЗОТИ и зельям, всегда была лучшей в этих предметах, но провалила промежуточный экзамен, не сумев наколдовать Патронус.

Наверстыванию упущенного Габриэль и собиралась посвятить свои новогодние каникулы в Англии.

Хоть факт, что обожаемый Чарли не приедет на Рождество, очень огорчал Габи, мысли ее были заняты другим.

В тот день она ушла на побережье, чтобы тренироваться в вызове Патронуса.

Шел сильный снег, почти метель, но Габриэль это не смущало. Наоборот, она любила снег. Во Франции, проводя большую часть года в Шармбатоне, она видела снег совсем редко.

На берегу моря Чарли и нашел ее. С палочкой в руках, настойчиво повторявшую одно и то же.

«Экспекто Патронум!»

— Так у тебя ничего не получится. — Чарли появился неожиданно. Услышав такой знакомый голос, она с трудом сдержала первый порыв — броситься ему на шею и крепко обнять. — Ты сейчас не вызываешь Патронуса, а просто сотрясаешь воздух.

Чарли стоял у нее за спиной, и Габриэль вдруг стало так легко на душе и уютно. Одно только его присутствие согревало ее изнутри.

— Нужно самое счастливое воспоминание, Габи. Расслабься и не думай ни о чем.

«Чарли!» — Габриэль улыбнулась. Он приехал, чтобы провести с ней ее последнее Рождество перед тем, как Габриэль закончит Шармбатон и поступит во Французский филиал Академии всемирного права.

Стоит ли говорить о том, что Патронус у нее получился?..

Серебристый дракон появился из ее палочки и взмыл в воздух, пролетая над побережьем.

Счастливая Габриэль, наконец, обернулась, чтобы увидеть лицо Чарли. Рыжие волосы припорошило снегом, а темно-синие глаза смотрели на нее тепло и ласково.

Эйфория охватила ее, и Габи потянулась на цыпочках к лицу Чарли, чтобы коснуться губами его губ.

Мгновение абсолютного счастья, а потом Чарли резко отстранил Габи от себя, и ей тут же стало холодно.

— Габриэль? — Теплота в глазах сменилась недоумением и непониманием.

— Чарли, я же люблю тебя! — слова сами сорвались с ее губ, прежде чем Габи успела совладать с собой.

Взгляд Чарли смягчился, а хватка рук, что держали ее за плечи, ослабла. Наверное, в этот момент он вспомнил, что перед ним ребенок.

— Ты не любишь меня, Габи. Это просто детская привязанность. Ты очаровательная, прекрасная девушка. В следующем году у тебя начнется совсем другая жизнь в колледже. Множество молодых людей будут готовы отдать все за один твой взгляд.

— Мне не нужно множество молодых людей… — Детская обида засквозила в голосе Габриэль. — Я люблю тебя.

— Я старше тебя на пятнадцать лет, Габи. У тебя впереди вся жизнь, а моя жизнь — это драконы. Юной девушке нет места в заповеднике. Ты должна наслаждаться жизнью, а не тратить ее на такого, как я.

Из попыток Чарли достучаться до нее Габриэль услышала только одно. Он считал ее ребенком. Он говорил, что она красива, но для него она всего лишь ребенок.

— Не нужно рассказывать мне сказки, дядя Чарли! — Слезы обиды хлынули из девичьих глаз. — Я тебя ненавижу! Я не хочу с тобой разговаривать! Никогда, слышишь, никогда!

Стыд и унижение жгли Габриэль. Она оттолкнула руки драконолога и бросилась бежать к Ракушке.

То Рождество Габи провела, заперевшись в своей комнате в Ракушке, в слезах и жгучем желании повернуть время вспять, чтобы не было этого детского поцелуя, чтобы Чарли Уизли никогда не услышал ее нелепое признание и никогда не увидел ее такой жалкой.

Глубокой ночью Флер удалось оттащить детей от подарков и тети Габи, по которой они сильно скучали. Доминик заснула на руках у Габриэль, и та сама уложила белокурую малышку.

— Какая она красивая… — Габриэль любовалась племянницей, во сне похожей на ангелочка, а Флер не без намека заметила, что Габи пора бы обзавестись своими.

— Неужели ни один американец не сумел завоевать твое расположение? — Флер хитро сощурилась, тихонько прикрыв за собой дверь в детскую близнецов.

Габриэль небрежно пожала плечами и отшутилась, сменив тему разговора. Американцы американцами, но Габриэль сама не понимала, что искала в мужчинах, но не находила.

Ни один из них не был лучше Чарли.

Когда Габриэль заглянула в комнату Мари-Виктуар, та забралась под одеяло с книгой в руках — подарком Габриэль.

«Воспоминания» — издание, которое появится на книжных полках только в мае к годовщине Победы и ко Дню рождения самой Мари.

В книге герои войны делились своими воспоминаниями, светлыми и мрачными, говорили о своих надеждах и потерях, обо всем, чем жили они в те мрачные времена.

— Спасибо за книгу, Тедди она понравится.

— Гарри подарит Тедди такую, только это секрет, малышка.

Пожелав ей спокойной ночи, Габриэль оставила ее за чтением.

Ракушка быстро погрузилась в тишину.

Спать совсем не хотелось, и Габриэль, накинув на плечи теплый плед, вышла на крыльцо.

Она любила вид, открывавшийся с крыльца Ракушки: бескрайнее море с темной водой такого же оттенка, как глаза Чарли Уизли, и горизонт вдалеке.

Глубокой ночью в Рождество две тысячи десятого море не разглядеть. Видна была только заснеженная тропинка во дворе. Снежинки кружились, подгоняемые ветром, а в свете одинокого фонаря, висевшего над крыльцом, казались золотистыми.

— С Рождеством, Габриэль, — за ее спиной раздался тихий скрип двери, а через мгновение — такой родной голос Чарли.

— С Рождеством. — Она обернулась и встретилась взглядом с синими глазами Чарли. Их оттенок гораздо темнее ее глаз. Габриэль невольно улыбнулась.

Все в Чарли было так знакомо ей, такое родное. Каждая черточка его лица. Все его жесты.

Ей уже не семнадцать, а она так и не смогла забыть его.

Чарли вглядывался в лицо Габриэль. Оно больше не казалось ему незнакомым. Все в ней было родным. Как она хмурилась или недовольно поджимала губы, когда не могла получить желаемое. Теплота ее лучистых глаз, обращенных на него.

Габриэль выросла. Но она все та же.

Габриэль дрожала то ли от холода, то ли от близости Чарли, и он мягким жестом привлек ее к себе, чтобы согреть.

— Здесь холодно, малышка, пойдем в дом.

— Я больше не малышка, Чарли. — Габриэль улыбалась ему в плечо, убаюканная теплотой и уютом его присутствия.

— Я знаю. — Чарли легонько коснулся губами ее волос, вдыхая аромат, который казался ему таким умиротворяющим. А в следующее мгновение его губы встретились с ее губами.

Чарли целовал Габриэль, и не было на свете ничего более естественного и правильного, чем ее близость.

И больше он ее никуда не отпустит.