Grey (джен)

Они неприлично опаздывают. Эвелин терпеть не может опозданий. Во время торжественной речи Четыре должен стоять у ее плеча, как верный соратник и просто любимый сын. А Четыре в общем-то все равно, что ждет от него Эвелин. У него важная задача. Пятилетний мальчуган пытается подстрелить его из водяного пистолета, а в гостиной слишком мало предметов, за которыми можно укрыться.

— Руки вверх! — приказывает Грей, направив игрушечный пистолет на Четыре. — Я тебя поймал!

— Нет, это я тебя поймал! — Итон подхватывает Грея на руки и кружит по комнате.

Кристина слышит из кухни счастливый смех и появляется на пороге гостиной. Улыбка расцветает на её губах, когда она смотрит на двух самых близкий людей в ее жизни.

— Эй, парни, мы опаздываем, вообще-то!

— Мамочка, мы играем в Бесстрашие! — Четыре опускает мальчика на пол, и Грей тут же стремится в раскрытые материнские объятия.

Кристина прижимает маленькое тело к себе, ощущая его тепло, и нежность охватывает ее. Иногда ей не верится, что этот пятилетний сорванец, шустрый и упрямый, ее сын.

Иногда Кристина думает, что в нем слишком много Эрика и совсем ничего нет от нее. Но каждый раз, когда Грей смотрит на нее своими серыми глазами и улыбается самому главному человеку в своей жизни, ее переполняет любовь. Безграничная огромная любовь. Кристина готова отстраивать старый мир для своего мальчика голыми руками, собирая по кирпичикам, и верит, что однажды Грей занесет свою руку над чашей Бесстрашия.

Чаш больше нет — Эвелин приказала уничтожить их все, когда афракционеры победили. У них будут новые. Чаши, мир, фракции. Кристина знает, что однажды такой момент наступит и пять фракций вернутся. В мире ее сына не будет тирании этой сучки Эвелин Джонсон. Все будет хорошо.

Кристина волнуется. Сегодня ее сын впервые увидит бывший лагерь Бесстрашия, дом его матери, который Эвелин отобрала у них, превратив в свою штаб-квартиру. Этим она говорила остальным: смотрите, здесь была самая сильная фракция, а теперь это — мое; я сильнее, вам меня не победить. От этого огонь ненависти в душе распаляется ещё больше, а от каждого слова Джонсон пламя готово вырваться наружу, но ради сына Кристина удерживает всё в себе.

Когда Эвелин впервые появилась на верхнем уровне, пустующем без лидеров Бесстрашия, Кристине захотелось выцарапать ей глаза. Она так и сделала бы, не будь у нее под сердцем малыша. Шесть лет прошло, но Бесстрашие так и остается ее домом.

Они больше не прыгают в поезда — подъезжают к главному входу на машине, которую прислала Эвелин, и проходят внутрь, не обращая внимания на взгляды присутствующих. К ним всегда прикованы взгляды. Сын лидера. Его лучшая подруга. Ребенок. Даже Эвелин верит, что Грей сын Четыре, хотя достаточно взглянуть на него хоть раз, чтобы понять, что в нем нет ни капли от Итонов. Грей ее мальчик. Только ее. Трис знала правду. Она убедила Кристину сохранить зарождающуюся в ней жизнь. Кристина верит, что подруга наблюдает за ними с небес и бережет Грея.

Иногда Бесстрашная вспоминает, как Эрик пришел к ней в последний раз. Он брал свое, а взамен отдавал только страх, боль и жестокость. Но Кристина больше не чувствует ненависти к нему. Как можно ненавидеть того, чьими глазами смотрит на нее маленькое чудо? Единственное, что осталось от мира, который был ей так дорог. Который унес всех ее друзей, оставив только Грея и Четыре. От того прошлого, где Грей появился на свет.

Кристине кажется, что она живет в аду. Она привыкла, приспособилась и стала спокойно спать по ночам, смирилась, но от этого диктатура Эвелин не перестала быть менее ненавистной. Кристина затаилась, она выжидает. Их много, тех, кто сменил одежду, но остался преданным своей фракции, и однажды они нанесут удар. Они все вернут, нужно только подождать. Кристина готова — ради Грея. Его безопасность превыше всего. Ради этого она пойдет на все, абсолютно на все.

Эвелин величественно встречает их в Спайре и по-матерински целует Четыре в щеку. Кристина невольно задумывается, что он чувствует в этот момент. Отвращение, презрение или боль? Лидер улыбается Грею, и тот вежлив с женщиной; она отмечает, что Кристина похорошела, и та говорит ответный комплимент.

Кристина обходительна. Но она никогда не забудет, как афракционеры разрушали чаши Церемонии Выбора. Они ответят за всё, говорит себе Кристина, и это придает ей сил, чтобы улыбка выглядела улыбкой, а не оскалом.

Когда-то Бесстрашной казалось, что она не сможет ненавидеть никого больше, чем Эрика за все его издевательства над ней. Ночами она не могла уснуть, прокручивая в голове сюжеты, в которых убивает его снова и снова; в которых уничтожает его, втаптывает в землю. Но ненависть к Эвелин прочно пустила корни в ее душе. И отличало диктаторшу от Эрика то, что однажды она действительно умрет, и кровь на руках не пугает Кристину. За то, что она потеряла. За то, что Эвелин у них отняла.

Кристина не видела Эрика шесть лет. До нее доносились только слухи, что он и многие примкнувшие к нему Бесстрашные, и не только они, скрылись за Стеной. Как выжить там, в неизведанном мире, Кристина не представляет. Теперь там нет даже территории Дружелюбия — афракционеры стерли её с лица Земли.

— Это твой дом, дорогой. — Кристина приседает на корточки перед сыном, подобрав подол длинного платья. — Это место — твое по праву.

— Это дом тети Эвелин. — Грей слишком мал, чтобы осознать слова матери, но её тихий и проникновенный голос заставляет запомнить каждое слово. Пусть он не знает, что это значит, — это, несомненно, что-то важное.

— Нет, — тихо шепчет Кристина. Громче говорить нельзя — за такие слова ее ждет сыворотка смерти, — это место было моим домом и домом твоего отца до того, как пришла сюда тетя Эвелин.

Грей загорается интересом при упоминании отца. Эвелин никогда не нравилась ему. Она дарила подарки и была приветлива, но Грей чувствовал, как его мать вся напрягается и подбирается в присутствии этой женщины. Про нее ему не интересно слушать. А вот про отца… Грей не знает о нем ничего. Мама и Четыре всегда замолкали и странно переглядывались, стоило ему спросить, и всегда ловко уходили от ответов. Грею оставалось только гадать.

— Сегодня замечательный день, — микрофон разносит прохладный голос Эвелин по всему лагерю. Кристина морщится от громких противных звуков, но следующие слова диктатора заставляют ее напрячься и обратиться в слух. — Пять лет назад ненавистный режим пяти фракций рухнул, сделав нашу жизнь лучше, наполнив свободой и иным смыслом.

Кристина сжимает кулаки, ярость и отвращение переполняют ее. Свобода… Бесстрашные были свободными когда-то, а теперь все их жизни под контролем этой дряни. Чуть повернув голову вбок, Кристина замечает, как напрягся Четыре. Ей никогда не узнать, каково это — ненавидеть собственную мать. Ненависть сжигает Четыре дотла. Он никогда не простит Эвелин смерть Трис. Никогда. Поэтому он и возглавил Сопротивление.

— Но это еще не все. Сегодня последние остатки фракций присоединятся к нам. Они проявили благоразумие, не оказав сопротивление, поэтому их бывший лидер среди нас.

Только сейчас Кристина замечает, что в глубине подиума за Эвелин стоит кто-то еще. Он поворачивается, и Кристина падает в пропасть, стоя на ногах. В серых глазах холод. Губы искривлены в усмешке. Кристина чувствует, как холод поднимается в ней, сковывая каждую частичку тела. Как ужас медленно и неотвратимо пробирается в ее душу. Она знала, что когда-нибудь этот момент настанет. Что однажды он вернется в Чикаго. Но оказалась не готова. К такому нельзя быть готовой…

Грей замечает, что мама и Четыре поглощены речью Эвелин. Мальчику не интересно, что за слова говорит мать его старшему другу, который заменил ему отца. Мальчику скучно. И он незаметно отходит назад. Мама сказала, что это место — его дом, а он совсем не знал об этом. Мальчик идет по незнакомым коридорам, изредка встречая людей, которым нет до него никакого дела. Никто его не останавливает, ни о чем не спрашивает. Это место темное и мрачное, от каменных стен веет холодом. Как оно могло быть домом его родителей? Грей не понимает, но отчаянно пытается понять.

Коридоров слишком много. Он уже не запоминает их, но интерес подстрекает идти вперед. Мама и Четыре уже заметили его отсутствие, но Грею становится интересна эта прогулка по лабиринту.

Он останавливается на мосту. Под ним — вода, очень далеко внизу; Грей слышит ее шум. Высота не пугает, ему, скорее, любопытно, куда ведет река.

— Я бы на твоем месте не подходил так близко к краю, — голос холодный, небрежный и равнодушный. Способный напугать взрослого, но Грей ребенок, и его больше пугают монстры под собственной кроватью, чем люди. Людям он привык доверять.

На мужчине одежда черных цветов. Грей знает, что это цвета фракции его матери. Но также знает, что по закону носить эти цвета строго запрещено и карается сывороткой смерти.

— Почему вы так одеты? — Мальчик смотрит с интересом на неожиданного собеседника. Незнакомец подходит ближе. Усмехается. Ему не приходилось часто сталкиваться с детьми, но обычно они разбегались от одного только взгляда. Этот пацан смотрит на него с любопытством. Когда Эрик замечает его глаза, ему становится не по себе. Такое чувство, будто он смотрит в зеркало.

— Ты слишком любопытен, парень. Что ты здесь делаешь?

— Это мой дом, — отвечает мальчик и замолкает.

В наступившей тишине шум воды звучит слишком громко. Звук противно режет слух, но мальчик и мужчина изучают друг друга с таким одинаковым выражением настороженности в глазах, совсем не обращая на это внимания.

— Грей! — истошный крик, полный испуга. В Глазах Кристины ужас. Этот человек находится слишком близко к ее сыну.

Воспоминания нахлынули бурным потоком, и она ничего не может сделать с этим. Как будто это происходит снова, вновь и вновь. Собственные крики. Голос Эрика, полный ненависти, и похоть в серых глазах. Руки, сжимающие ее тело до синяков. Треск рвущейся ткани. И боль, острая боль, пронзающая ее раз за разом.

Четыре жестом удерживает Кристину, готовую броситься к сыну. Он спокоен в отличие от нее, охваченной диким ужасом и паникой. Как он так может? Ведь это же Эрик. Чертов гадкий предатель.

— Грей, пойдем, нам пора уходить, — Четыре говорит мягко, но мальчик улавливает строгие нотки в голосе отчима. Вежливо прощается с незнакомцем в черном и подходит к нему.

Кристине хочется сжать сына в своих объятиях и убежать вместе с ним далеко-далеко. Как можно дальше от Эрика. Но она не хочет пугать сына, поэтому сдерживает порыв и берет его за руку, чтобы уйти прочь. Как будто стены собственного дома смогут спасти ее от Эрика… Самообман. Ничего не сможет спасти. Только бы он не догадался.

Призраки прошлого. И Кристина, и Четыре — всего лишь призраки той жизни, что была у него когда-то. Вечный соперник, вечный «номер один», которого Эрик ненавидит так сильно, что убил бы не раздумывая, попадись Четыре на его пути.

Девчонка. Слабачка-новичок, которую он хотел до боли. Хотел и брал свое. Глупая смазливая девчонка. Жалкая слабачка, которая даже не сопротивлялась, позволяя ему делать с ней все, чего хотел. Но Эрик хотел только одного — сломать ее. Чтобы избавиться от настороженного взгляда темно-зеленых глаз, наблюдавших за ним. Он издевался над ней — она прогибалась, но никогда не ломалась.

Семейная идиллия. Девчонка с запахом меда и яблок — Эрик помнит этот запах до сих пор — и его заклятый соперник. Маленький мальчик с серыми глазами. Его глаза.

Эрику будто дали под дых. Стало трудно дышать. Небо и земля поменялись местами. Он медленно сходит с ума. Как такое возможно? Глупый вопрос. Он понимает, что это возможно. Он слишком хорошо помнит все. Собственная жестокость обрела очертания, слишком похожие на него самого. У него есть сын, а воспитывает его проклятый Четыре.

В доме Кристины тишина наступает только ночью и в послеобеденное время, когда неугомонный разбойник прерывает все свои важные дела, чтобы поспать. Эвелин срочно потребовала присутствия Четыре, и это заставляет насторожиться: вдруг ей стало известно что-то ещё о Сопротивлении? Это пугает. Но Кристина живет в постоянном пугающем ожидании с момента страшной встречи на том самом мосту.

Услышав шаги за спиной, Кристина даже не вздрагивает. Она ждала этого. Каждый день, каждую минуту. Она знала, что рано или поздно он придет. Она оборачивается, чувствуя приближение опасности. Он ступает едва слышно. Как охотник, который приготовился напасть на свою жертву.

Кристина поворачивается, и Эрика встречает дуло пистолета. Он кратко смеется, сокращая расстояние между ними, приблизившись к ней размашистыми шагами. Угроза в серых глазах заставляет ее отступить назад. Ощутив спиной ровную стену, Кристина понимает, что отступать некуда.

Эрик протягивает руку, и пистолет со стуком приземляется на пол вдалеке от них. В ней столько страха и столько решимости бороться, что Эрик находит это забавным. Девочка не сломалась, только стала сильнее, и этим так напомнила бывшему лидеру самого себя. За это он ненавидел её когда-то.

Дура. Глупая идиотка. Неужели она думает, что он причинит вред своему ребенку? Конечно, именно так она и думает. Смотрит на него, как на чудовище. Такого ужаса не было в глазах Кристины, даже когда он насиловал ее. Но не только страх в ее глазах. Она готова броситься на него и порвать, если Эрик попытается навредить ее сыну. С удивлением он отмечает, что она изменилась за эти шесть лет.

Звук пощечины. Боль обжигает лицо. Он бьет брюнетку с такой силой, что она падает и ударяется головой о мебель. Ударил, чтобы стереть это выражение с её лица. В глазах темнеет, силуэт Эрика становится смазанным пятном перед глазами. Последнее, что помнит Кристина, — он перешагивает через ее тело и направляется к лестнице, ведущей наверх.

Кристина обнаруживает себя лежащей у подножия лестницы. У ее виска засохла кровь. Попытка пошевелиться отдается болью во всем теле и чувством, словно по голове продолжают бить чем-то тяжёлым. Сколько времени она провалялась без сознания? Липкий панический ужас вытесняет все остальное. Весь мир сужается до мальчика с серыми глазами, и его мать вскакивает на ноги и бежит наверх. С замиранием сердца распахивает дверь, не представляя, какую картину увидит, но сердце рвется на части.

Грей оборачивается от внезапного стука двери о косяк. Кристина жадно всматривается в очертания сына и не верит своим глазам. Ее мальчик здесь, с ней. Она бросается к сыну, чтобы крепко прижать к себе и убедиться, что с Греем все хорошо, что Эрик не причинил ему вреда. Но спокойный голос мальчика заставляет ее остановиться:

— Смотри, что Эрик принес мне, — звук этого имени звучит в устах мальчика так странно и иррационально.

Кристина замечает, что в руках у него книга в черной обложке.

«Бесстрашные. История Фракции огня», — красные буквы горят, действительно напоминая огонь, а изображение родного символа отдается неожиданным уколом в душе. Дрожащими пальцами Кристина берет книгу из протянутых рук Грея и открывает первую страницу.

«Бесстрашные не сдаются», — читает Кристина размашистые буквы, прекрасно понимая, чьей руке они принадлежат. Ее мир только что рухнул снова и тут же большекрылым фениксом возродился из пепла.

Мальчишка похож на него так сильно, будто сошел с его детских фотографий. Так сильно похож, что Эрику кажется, будто кто-то перекрыл кислород, когда он смотрит на ребенка. Их отделяет пара десятков метров, но Грей не замечает наблюдателя. Это к лучшему.

У Эрика позади четверть жизни, а багаж на душе — хватило бы на троих. Вся спина — в безжалостных шрамах, а тело изрешечено пулями. Сколько раз врачи Бесстрашия вытаскивали его с того света — уже не счесть.

Эрик боец. Жестокий, безжалостный, сминающий все на своем пути. Он провел пять лет за Стеной — в месте, лишенном жизни. И вернулся, потому что настал момент напомнить этой сучке Эвелин Джонсон о том, где ее место.

Эрик убивает, глядя своей жертве в глаза, нажимает на курок, не теряя ни минуты. Знает наизусть все тайные ходы и коридоры лагеря Бесстрашия. Одна мысль об Эвелин Джонсон в его доме приводит бывшего командира в бешенство.

Наставником Эрика был лидер Бесстрашия — самый сильный человек из всех, кого он знал. Лучше него самого — только Тобиас Итон со своими страхами. Четыре.

Эрик всегда держит ситуацию под контролем. Всегда собран, уверен и знает, что нужно делать.

Не знает он только одного: как поступить с внезапно обнаруженным сыном. Само это слово — «сын» — пугает его больше, чем пугали в свое время уже давно забытые страхи.

Сын. Его сын.

Дико иррационально, непостижимо. Такого просто не может быть.

Но он есть, и у него серые глаза, и с этим фактом нужно смириться. Проще простого развернуться и уйти прочь, но Эрик стоит в тени дерева и курит сигарету за сигаретой, наблюдая, как мальчишка с толпой его ровесников гоняет мяч по детской площадке.

Эрик должен уйти и навсегда забыть, вычеркнуть из памяти, но продолжает стоять и смотреть. Что-то удерживает его.

— Что ты здесь забыл? — женский голос за его спиной звучит холодно и кажется знакомым. Эрик не сразу понимает, что голос принадлежит Кристине.

Обернувшись, он понимает, что видит перед собой незнакомого человека.

Эрик помнит глаза, полные отчаяния и безумного ужаса, помнит ее крики, когда он насиловал ее. Он хотел ее. И брал свое. Он всегда брал свое.

Кристина смотрит на него прямым взглядом, в котором есть место только для ледяной ненависти. Сложила руки на груди. Ждет ответа.

В ней больше нет места для этого страха и ужаса, как когда он трахал ее. Теперь с ней спит Четыре. Но до этого Эрику нет никакого дела. Девчонка была просто куклой, которую он с удовольствием использовал.

На Кристине узкие брюки черного цвета и синяя футболка, из-под каймы которой виден край татуировки. Эрик хорошо знает этот рисунок — знак его родной фракции. Синий и черный — цвета Эрудиции и Бесстрашия, сочетание знаний и силы. Адская смесь. Кристина выглядит так, словно готовится к войне.

— Уходи. — Кристина сверлит Эрика глазами, как будто собралась прожечь в нем дыру. — Тебе здесь нет места. Я понятия не имею, зачем ты вернулся, но для него ты — никто. Ты чудовище, Эрик. — Хлесткие слова сотрясают воздух. — Худшее, что было в моей жизни.

Слишком много слов.

Эрик делает шаг вперед, навстречу Кристине, сократив расстояние между ними до минимума. Приподнимает подбородок, крепко сжав пальцами, чтобы смотрела ему в глаза.

— Не тебе указывать, что мне делать. — Кристине кажется, будто перед ней разверзлась бездна, полная серого льда. Пальцы разжимаются. Эрик отодвигает брюнетку со своего пути, роняет сигарету на землю и уходит прочь.

Она права, права в каждом слове. Черта с два.

* * *

У Четыре есть традиция. Его ужины всегда проходят в компании Кристины и Грея, и изменить это не может даже его мать. Впрочем, какая она мать? От этого слова Четыре передергивает. Он презирает Эвелин гораздо больше, чем Маркуса. Отец отравил его детство. Мать — всю жизнь, уничтожив его прошлое и будущее. Ведь его жизнь — это Трис.

Кристина шутливо бьет Четыре по руке, когда тот тянется за горячим кексом.

— Иди за стол, — велит брюнетка, и Четыре напускает возмущенный вид.

Иногда он смотрит на свою жизнь со стороны и поражается, насколько все алогично. Он будит Грея по утрам. Кристина готовит ему ужин. Бывает, что они засыпают вместе. Но Четыре знает, что в ее сердце нет места ни для кого, кроме Грея, а Кристина понимает, что его сердце всегда будет принадлежать Трис.

Четыре выходит в гостиную, чтобы позвать Грея, но мальчика там нет. Дверь на улицу распахнута настежь, а домашние тапочки забыты на пороге.

Это пугает Четыре, он бросается на улицу, забыв обо всем на свете. Кристина, почувствовавшая неладное, выбегает вслед за ним. Ее руки в муке, но ей плевать.

Она сразу видит сына и хочет броситься к нему, но Четыре останавливает подругу.

Грей говорит с Эриком. Мальчик увлеченно рассказывает что-то, жестикулирует, а тот слушает его с неподдельным интересом.

— Пусти, — шипит разъяренной кошкой Кристина, но Четыре не отпускает ее.

Грей оборачивается и видит мать и Четыре. Его мать нахмурилась, а Четыре почему-то держит ее за локоть. Мальчик вежливо прощается с новым знакомым и бежит к Кристине и Четыре. — Никогда не уходи никуда без спроса и не общайся с незнакомыми людьми! — строго приказывает Кристина, крепко сжав детскую ладошку в своей — чтобы он никуда не ушел от нее снова.

— Эрик не незнакомый, — возражает мальчик, упрямо поджав губы. Это имя так легко слетает с его губ, что Кристине становится страшно. Для нее невыносимо слышать это имя в устах Грея.

Эрик смотрит, как Кристина и Четыре вместе с Греем возвращаются в дом. Они идут по бокам от мальчика и держат его за руки. Эта картина напоминает Эрику другую, казалось бы, давно забытую.

Дом, немного похожий на этот, зеленые лужайки и кусты роз — его мать обожала розы. Ему пять, родители держат его за руки, а вокруг полно гостей. Эрика ждет праздничный торт — сегодня его День рождения.

Торта он не дожидается. Один за другим звучат два выстрела, и его родители падают на землю. Мальчик бежит к ним, чтобы узнать, почему мама и папа вдруг упали, они же должны сейчас вынести торт. Подбегает и видит кровь, выступающую из маленьких отверстий на лбах. Убийца не промахнулся, попал точно в цель. Но Эрик этого не знает. Он зовет родителей, просит их встать, ведь у него праздник… Несколькими днями позже мальчику объясняют, что его родителей больше нет.

К шестнадцати годам Эрик уже знает, что его родителей убили афракционеры. Так же он знает, что выберет Бесстрашие, каким бы ни был его тест. Эта фракция идеально подходит. Он должен стать еще сильнее, чтобы отомстить. Во время Церемонии Выбора, когда капля алой крови падает на раскаленные угли, Эрик вспоминает кровь на телах матери и отца. Когда синяя одежда Эрудиции сгорает в огне, Эрик дает себе обещание. В его жизни нет места ни для чего, кроме мести.

Эвелин допрашивает его под сывороткой правды, и Эрик отвечает на все вопросы. Рассказывает о том, как вместе с другими Бесстрашными искал на земле за Стеной бункеры и как неделями они шли от одного бункера к другому, когда в первом заканчивались ресурсы.

Рассказывает, как совершались вылазки в город, чтобы быть в курсе происходящего.

Эвелин задает самый главный вопрос. Для чего он вернулся в Чикаго. Не побоялся вернуться, зная, что его здесь ничего хорошего не ждет. И Эрик говорит правду. Ему нужно всего одно имя. Он хочет знать, кто стоит за смертью его родителей.

Эвелин прекрасно знает, кто перед ней. Но она слишком самоуверенна, чтобы увидеть в бывшем лидере фракции огня угрозу. Фракций больше нет. Эрик теперь никто. За несогласие с принятым бесфракционным режимом он должен быть казнен. Но Эвелин решает проявить милосердие. Она его не боится и позволяет ему остаться в живых. И даже называет имя. Она лжет. Но не догадывается, что Эрику прекрасно известно об этом.

В коридоре он встречает Кристину. Эрик видел ее в зале и знает, что она все слышала.

Кристина смотрит на него с жалостью, и ему хочется приложить ее лицом об стену, только бы стереть это выражение с красивого лица.

Она действительно красива. Уже в шестнадцать была такой, что он хотел ее до потери пульса. А года сделали ее жестче, тверже. И еще красивее.

Нет. Этого просто не может быть. Он не может ее хотеть. Снова. Эти мысли просто безумны. И Бесстрашный уходит прочь, оттолкнув Кристину со своего пути.

Этим вечером Эрик много курит и еще больше пьет. С каждым глотком обжигающего алкоголя он пытается стереть из памяти события шестилетней давности, но воспоминания преследуют его.

Ее запах. Нежная кожа, словно шелк. Черные волосы он наматывал на кулак, чтобы она не сопротивлялась так яростно. Она всегда сопротивлялась. Он думал, что сломает ее, но этого не происходило. Только пламя ненависти в зеленых глазах разгоралось все сильнее.

Шлюха под ним громко стонет, вцепившись в края стола пальцами с побледневшими костяшками. Ей должно быть больно от его грубости. Эрику плевать. Разрядка не приносит должного удовлетворения, а лицо шлюхи вызывает волну отвращения. Не та.

Кристина прочно въелась в его мысли, в его сознание. Она преследует Эрика днем и ночью, где бы он ни находился, что бы ни делал. Это мешает сосредоточиться на главной задаче, но теперь бывший лидер еще сильнее хочет убить Эвелин.

Кристину он проклинает, но эта девочка с зелеными глазами и смуглой кожей — в его крови.

Занять бывшую комнату Макса — большая ошибка для Эвелин. Эрик прекрасно знает, как попасть туда незамеченным. Когда он появляется в покоях диктатора-афракционерки, у него нет оружия. Эрик собирается убить ее голыми руками.

Эвелин знает, что не успеет позвать на помощь, и даже не пытается сделать это. В серых глазах она видит свой приговор. Ей не страшно. Ее смерть ничего не изменит. В Чикаго уже никогда ничего не будет по-прежнему.

Когда Эрик сжимает руками ее горло, Эвелин понимает, что не может сдаться просто так. Где-то на столике за ее спиной десертный нож, и афракционерка отыскивает его. Она метит левее, но промахивается и попадает в бок. Эрик даже не замечает боли, к такому ему не привыкать, бывало и хуже. Он выхватывает нож и вонзает его в ненавистную плоть. Он делает это снова и снова, сжимая рот Эвелин рукой, чтобы та не могла кричать. Она уже давно мертва, когда Эрик останавливается. Только сейчас он начинает осознавать, сколько ярости в нем было.

Он сделал то, зачем вернулся. Теперь нужно убираться, пока не засекли. В бывшем лагере Бесстрашия Эрик чувствует, что он дома. Он обещает, что вернется, но сейчас надо уходить.

Когда Эрик выбирается на улицу, в штаб-квартире Эвелин уже поднялась тревога. Ее люди обыскивают лагерь. Совсем скоро они догадаются, кто за этим стоит. Значит, возвращаться к себе ему нельзя.

Кристина сидит в мягком кресле, подобрав ноги под себя, и читает книгу, когда неожиданный и громкий стук в дверь заставляет ее вздрогнуть. Она бросает быстрый взгляд на часы. Это не Четыре. Он на собрании, которое только что началось. Гостей она не ждет.

Стук становится настойчивее, и Кристина решает открыть дверь. Увидев на пороге Эрика, она ахает от удивления. А он буквально заталкивает ее в дом и закрывает за собой дверь. Его руки и футболка в крови.

— Я хочу, чтобы ты знала. Эвелин мертва. — Эрик протягивает ладонь к лицу Кристины и касается нежной кожи. Она настолько потрясена, что не может выговорить ни слова. — И еще. — Эрик убирает руку. — Прости. За все, что тогда было, прости. — Он разворачивается, чтобы уйти, но теплая ладошка касается его кожи чуть выше локтя.

— Подожди. У тебя футболка в крови? Ты ранен?

— Пустяки.

— Нет. Эвелин была моим врагом. Я ненавидела ее. Я хочу помочь.

Пальцы у Кристины длинные и тонкие. Ловко обрабатывают рану; кожу жжет в местах, которых она касалась. Эрик смотрит в сторону, разглядывает обстановку, только бы не видеть ее. Кристина стоит слишком близко.

Закончив, Кристина не отпускает его, просит пойти с ней наверх. Она ведет Эрика в детскую, он помнит эту комнату со своего первого и единственного визита. Если так можно это назвать, потому что тогда он ударил ее, ворвавшись в дом.

Кристина будит Грея и помогает ему одеться. Эрик не понимает, для чего она это делает, но решает повременить с расспросами и молча наблюдает. Кристина так мягко и нежно разговаривает с сыном — с их сыном, что Эрик почти слышит, как что-то ломается внутри.

В нем слишком много жестокости, на его руках слишком много крови, и никаких прав даже думать об этой девушке и об этом мальчике у него нет.

— Давай лучше я, — Эрик не узнает собственный голос, так тихо и мягко он звучит, и забирает у Кристины Грея. Мальчик обхватывает его шею своими маленькими ручками. Эрик ощущает тепло от тела, такого крошечного и беззащитного, и крепче обнимает сына.

Это не он, не Эрик. Это кто-то другой пробрался в его мысли и тело. Или же он просто сходит с ума.

Кристина достает оружие — тяжелый черный пистолет с удлиненным стволом, и Эрик понимает, что с вопросами больше тянуть нельзя.

— Что ты делаешь? Куда ты пойдешь? Что происходит, Кристина?

Зеленые глаза устремлены прямо на него, и в них нет ни ненависти, ни злости.

— Просто пойдем со мной, — просит Кристина, и Эрик соглашается.

Она ведет его маленькими закоулками, настороженно прислушиваясь к ночной тишине, то и дело оглядывается, словно боится, что их преследуют. Эрик узнает дорогу к зданию Хенкок. Бесстрашные называли его «Втулка». Вскоре они подходят к зданию и оказываются внутри. Спускаются по лестнице вниз, и Эрик удивляется — о существовании подземелья он не знал.

В помещении полно людей, и на всех них цвета фракций — как носили раньше, до победы Эвелин. Кристина привела Эрика в штаб Сопротивления. Он не может поверить своим глазам.

Четыре выходит к ним навстречу, и Кристина сообщает ему, что Эвелин мертва. На лице вечного соперника Эрика никаких эмоций. Кристина обнимает его и что-то тихо говорит.

Все взгляды прикованы к ним. Эрик понимает, что Четыре и тут обошел его. Вокруг — его люди, он лидер Сопротивления. Оставшись в Чикаго, он поступил умно и не прогадал.

Грей сонно шевелится в его руках, и Эрик вдруг осознает, что ему все равно. Плевать на Четыре и его лидерство. Это больше не имеет никакого значения. У него на руках собственный сын, а остальное неважно. Он действительно хочет найти среди бездны холода кусочек тепла и стать хорошим отцом для Грея.

А еще вырвать Кристину из лап Четыре и никогда больше к нему не подпускать.

Это сложно и страшно. Эрик понятия не имеет, что с этим делать, но он справится. За какие заслуги судьба дает ему второй шанс — он понятия не имеет, но этот шанс он использует правильно.

В этот раз осечки не будет.

На Кристине черная одежда цветов ее фракции. В руках оружие, чья сталь приятно холодит кожу. Кристина вдруг обнаруживает, как много смысла в этом слове. Бесстрашие. Фракция огня. Смелость, отвага, сила. Вызов. Риск.

Манифест своей фракции Кристина помнит наизусть. Эти слова в ее сердце с самых первых дней. И сегодня в Чикаго вернется прежняя жизнь. Без диктатуры Эвелин, без афракционеров. Эрик положил этому начало. Закончат все.

— Куда ты собралась? — прохладный тон бывшего командира застает Кристину врасплох. Обернувшись, она видит, что он уже готов. Взгляд Кристины отыскивает два пистолета и нож. Его врагам стоит бояться.

— Туда же, куда и ты. Или ты думаешь, что я буду отсиживаться здесь в такой важный день? — в ее голосе твердость, непоколебимая решимость. На Эрика это не оказывает никакого эффекта. Он приближается к Кристине. Неуловимый жест, и ее пистолет в его руке.

— Ты будешь сидеть здесь, — он кажется немного отстраненным, но в голосе такие нотки, с которыми лучше не спорить. Кристина возмущена. У него нет никакого права указывать, и слова раздражения готовы сорваться с ее губ, но Эрик не позволяет ей и рта открыть. Грубо хватает за локоть и подтаскивает ближе к себе. — Ты. Никуда. Не. Пойдешь, — чеканит он. Зеленые глаза яростно горят, составляя такой контраст с его собственными — холодными.

Чертова девчонка, неужели не понимает, насколько это опасно? Они собираются ворваться к афракционерам и стереть их с лица Земли. Это не тренировки и не симуляции. Это реальность, кровавая и жестокая, и этой девчонке там делать нечего.

— Что происходит? — Четыре появляется неожиданно. Он кажется спокойным, но во взгляде темно-синих глаз угроза. — Эрик?

Бывший командир резко отпускает Кристину, она отшатывается назад. Четыре и Эрик сверлят друг друга глазами и не замечают ее. А у нее дрожат ноги, и вовсе не от испуга. Кристина понятия не имеет, что это. Но ей не нравится.

— Она собралась с нами. — Эрик безразлично пожимает плечами.

— Крис. — Проницательный взгляд останавливается на ее лице. Кристина ненавидит этот взгляд. Наверное, впервые в жизни Четыре солидарен с Эриком. С ее губ так и просятся слова возмущения — это же ее дом, ее родная фракция! Как она может сидеть здесь, вдали от всего, что ждала так долго? — Крис, — повторяет Четыре, и брюнетка невольно удерживает поток негодования. — Кто-то должен остаться в штабе и отвечать за безопасность. Я знаю, как долго ты ждала этого, мы все ждали. Но здесь же Грей и другие, и всякое может случиться…

Кристина молча кивает. Четыре прав, как всегда прав. Если с ней что-то случится, она больше не сможет защищать сына. А если афракционеры выследили базу Сопротивления, они все находятся под угрозой.

Эрик разворачивается и молча уходит. Картина семейного прощания совсем не то, что он хочет видеть. Чертов Четыре. Он так легко нашел слова, которые хотел сказать Эрик. И девчонка с легкостью послушалась его.

Четыре догоняет бывшего лидера на полпути. Ничего не говорит, окидывает тяжелым взглядом. Эрик не вызывает у него ничего, кроме глубокой неприязни и недоверия. На его руках кровь матери Четыре, но эта мысль не вызывает никаких эмоций. Эвелин ему всегда была чужая, никто. За то, что сделал Эрик, все Сопротивление должно сказать ему спасибо. Именно ему они обязаны сегодняшним днем и возможностью в открытую выступить против афракционеров.

Четыре должен испытывать благодарность, но его хватает только на раздражение. И ему совершенно не нравится взгляд, — будто он вот-вот схватит ее в охапку и украдет, спрячет, увезет за Стену — которым иногда Эрик окидывает Кристину. Бывший командир думает, что никто не видит этого, но Четыре наблюдает за ним.

Эрик рад, что Кристина осталась на базе Сопротивления. Вокруг настоящий ад, кровавая бойня. Афракционеры не уничтожили разработки Эрудиции, они используют их против Сопротивления. Эрик убивает предателей одного за другим, и это приносит удовольствие. Ему нравится видеть, как глаза ненавистного врага стекленеют навечно. Афракционеры не люди. Жалкая кучка предателей, террористов, которые должны быть уничтожены. И Эрик уничтожит их. Они отняли у него родителей, детство, а потом и дом. Он будет давить этих тварей, пока не останется ни одного. Или пока кто-то не убьет его.

Четыре убивает и чувствует отвращение. Мысль о том, что он забирает чужие жизни, отвратительна, но нет времени на размышления о морали. Или он — или они. Это война.

Четыре замечает вокруг людей, одетых во все черное. Не сразу понимает, кто это. Бесстрашные, пришедшие из-за Стены вместе с Эриком. Кто-то из них обращается к нему — «командир».

Четыре подходит ближе и слышит, о чем говорят Бесстрашные. Пара десятков афракционеров выбрались из штаб-квартиры и, похоже, собрались бежать.

— Не бежать, — поясняет Эрик. Переглядывается с Четыре. Они оба прекрасно понимают, куда направляются афракционеры.

«Иди».

«Закончи тут».

Они прекрасно понимают друг друга без слов и расходятся. Четыре уходит вглубь лагеря. Эрик со своими людьми поднимается наверх.

Кристина понятия не имеет, что сейчас происходит в лагере. Неизвестность пугает. Она верит в успех, но сколько жизней придется отдать за него?

Кристина боится за Четыре. За Эрика тоже. Мысль о том, что кто-то из них может не вернуться, сводит ее с ума. Она не должна отсиживаться в укрытии, пока другие рискуют за нее.

Кристина спускается в подвал, где в просторной комнате собрались все люди Сопротивления, не способные держать в руках оружие и применить силу. В основном это женщины, старики и дети. Никогда еще Кристина не видела Сопротивление в таком большом составе. Их гораздо больше, чем она могла себе представить.

Грей сейчас с Карой, сестрой Уилла, и Кристина рада, что он понятия не имеет, что творится сейчас в Чикаго. Когда-нибудь потом, когда он станет старше, а все, кто им дорог, будут рядом, она расскажет.

— Кристина! — Сьюзан, невеста Калеба Приора, и Зик направляются к ней. Сьюзан встревожена не меньше Кристины, потому что Калеб тоже участвует в атаке. Кристина волнуется и за него. Калеб не просто друг семьи, он — часть Трис.

Зик пришел вместе с Эриком из-за Стены. Он весь в черном, как и подобает Бесстрашному. И он слишком встревожен и напряжен. Дела плохи, понимает Кристина.

— Афракционеры приближаются к нам.

— Сколько? — Кристина немногословна. Слова Зика пугают ее, но заставляют лихорадочно думать. Сколько оружия осталось на базе? Сколько людей могут взять его в руки? Как не пропустить афракционеров внутрь?

— Двадцать. Но все хорошо вооружены.

— Сьюзи, собери, кого сможешь. Пойдем наверх.

По численности они превосходят афракционеров, но с оружием умеют обращаться только Зик и несколько Бесстрашных, оставшихся с ним на базе.

Задача не подпустить предателей к небоскребу проваливается. Мужской силуэт мелькает рядом с Кристиной, он она не успевает ничего заметить. Через мгновение раздается выстрел. Бесстрашная уходит в сторону и тут видит его. Лица нападающего не разглядеть, но один его глаз спрятан за повязкой. Кристина узнает его. Эдвард. Правая рука Эвелин. Он скрывается на лестнице, и она бросается за афракционером.

Его она ненавидит не меньше, чем диктаторшу. Именно он отдал приказ убить Трис. А сейчас умрет он сам.

Эдвард выманивает ее на крышу. В ловушку. Специально. Кристина не боится. Ей плевать. Она знает только одно: сейчас эта мразь умрет. Перед глазами Кристины сцена, похороненная в памяти: Спайр и Трис, обвиняемая Эвелин в участии в Сопротивлении. Шприц с сывороткой смерти в руках Эдварда.

Они одновременно бросаются друг на друга, завязывается ожесточенная борьба. Эдвард сильнее, но Кристина меньше и проворней. Для него она цель, для нее он — месть. Ну и что, что он сильнее? Она — злее. Ненависть придает ей сил снова и снова выбираться из захватов цепких рук и обрушать на ненавистного врага удар за ударом.

Так продолжается, пока ослепленная яростью Кристина не совершает ошибку. Эдвард крепко держит ее за волосы, весом своего тела придавливая к земле.

— Ну вот ты и попалась, Кристина… — В его глазах странный блеск, и вдруг она с ужасом понимает, что он значит.

— Давно хотел сделать это…

Эдвард перехватывает ее руки и крепко прижимает к земле, его ноги удерживают ее ноги, и Кристина не может даже брыкаться. Когда ледяная рука рвет ткань черной футболки и касается нежной кожи, Кристина цепенеет от ужаса. Ее самый худший кошмар вернулся.

Мерзкие руки шарят по ее телу, тянут вниз штаны, а она будто превратилась в каменную статую. Кровь в ее венах остановилась и заледенела от невыносимого ужаса. Скользкие щупальца страха охватывают ее, как оковы, и не дают пошевелиться. Эдвард что-то говорит, довольный тем, что она под ним не сопротивляется, но Кристина не слышит его.

Вдруг какая-то неведомая сила отшвыривает афракционера в сторону. Эдвард ничего не успевает понять, когда один за другим удары обрушаются на него. Эрик бьет предателя по лицу, буквально вколачивая в землю.

Как только Эрик появляется на крыше и видит афракционера и черные волосы, смуглую кожу — только одному человеку они могут принадлежать, испепеляющая ярость охватывает его. Он не видит лица Кристины, но и так слишком хорошо знает, как выглядят сейчас ее глаза. Слишком хорошо помнит ужас, плескавшийся в зеленых омутах.

Лицо афракционера все в крови, эта кровь на руках Эрика, но он не может остановиться. Как посмела эта мразь прикоснуться к ней? Он убьет эту тварь. Сломает каждую косточку на его теле. Мысль о том, что пытался сотворить афракционер с его девочкой, сводит с ума, приводит в бешенство.

Тихие сдавленные всхлипы доносятся до него как в тумане. Кристина. Это она. Бедная девочка. Она вся сжалась, забилась в угол. От ужаса ее трясет. Эрик мигом забывает об Эдварде и бросается к Кристине. Хватает за руки, приподнимает лицо. Гримаса ужаса застыла в красивых чертах, и видеть ее невыносимо. Это из-за него. Из-за того, что он делал с ней, она даже не могла сопротивляться. Она в сотню раз права, называя его чудовищем.

Маленькие ладошки вдруг цепляются за футболку Эрика. Она вся в крови, как и его руки. Кристина ничего не замечает. Падает в его объятия, хватаясь за его шею, как за спасительную соломинку. Утыкается лицом в его футболку, и Эрик может сделать только одно. Его руки крепко обнимают дрожащее тело Кристины. Она плачет. Впервые за долгие шесть лет она плачет, и с потоком слез вырывается вся боль, что копилась в ней за эти годы.

Тело Бесстрашной сотрясается от рыданий, ее всхлипы больше похожи на вскрики раненного животного. Эрик крепко обнимает ее, а она прижимается к нему так, словно ищет защиты. Словно хочет спрятаться в его объятиях от боли и ужаса.

— Прости, — Эрик повторяет одно и то же, гладит ее по спине и черным волосам. Она не слышит его. Футболка давно намокла от слез, но это волнует его в последнюю очередь. Кристина в его руках кажется такой маленькой, хрупкой, беззащитной. Она изменилась за шесть лет, стала сильнее и старше, но в глазах Эрика всегда будет такой.

Его девочка.

Первые капли дождя падают на их лица, когда Кристина поднимает на него глаза. Слезы уже высохли, ужас исчез. Она ощущает тепло его тела, оно убаюкивает, рядом с ним уютно. Чувство безопасности, защищенности; Кристина вдруг понимает, что никогда не знала его раньше. В серых глазах Эрика больше нет льда, и Кристина тянется к нему. Ей хочется коснуться его губ, узнать их вкус, хочется стать к нему еще ближе.

Эрик резко отстраняется, даже отшатывается, пораженный ее внезапным жестом. Делает вид, что не заметил этого. Поднимается на ноги и помогает Кристине встать.

Он превратил ее жизнь в ад и ненавидит себя за это.

* * *

Неделя понадобилась Бесстрашным для того, чтобы в их лагере не осталось ничего напоминающего о присутствии афракционеров. Эрудиты, Отреченные и Искренние тоже вернулись в свои фракции. Тяжелее всего пришлось Дружелюбным — их территорию афракционеры стерли с лица Земли, но Джоанна Рейес, вновь ставшая лидером, готова трудиться не покладая рук и восстанавливать свой дом. Другие фракции, несомненно, помогут Дружелюбию.

Кристина бродит по коридорам лагеря; часть ей знакома, а какие-то нет. Она дома. Дом. Такое приятное и теплое слово. Кристина произносит его снова и снова, пробуя на вкус. Шесть лет Бесстрашные ждали этого. Невыносимо долгие шесть лет, проведенные под гнетом Эвелин Джонсон.

В лагере непривычно много детей, и Кристина вдруг понимает, как мало она знала о фракции огня. Она замечает Эрика, наблюдающего за Греем. Мальчик и его приятели обступили Зика, Юрайю и прочих, пришедших из-за Стены, и заваливают их вопросами.

— Где они жили раньше?

Эрик оглядывается на Кристину, услышав знакомый голос. Всю неделю у него успешно получалось избегать ее.

— Ты не видела поселения Бесстрашных? — Эрик удивлен. Кристина в знак согласия пожимает плечами. — Афракционеры уничтожили его в первую очередь. Они не оставили в живых никого, — взгляд серых глаз леденеет, а голос становится жестче. Кристина уже пожалела о своем вопросе. Эрик отворачивается и направляется к своим людям. — Зик, не пугай детей своими россказнями, — он усмехается.

— Я хочу увидеть Стену и то, что за ней. — Грей внимательно смотрит на отца своими серыми глазами, и Эрик приседает перед ним на корточки.

— Ты увидишь, когда станешь старше. Я обещаю.

— Грей, пора спать, — Кристина вмешивается, ощущая, как щиплет глаза. Почему-то эта картина разговора отца и сына отдается в ее сердце болью. Она сама не понимает, почему, но хочет увести Грея.

Когда дети расходятся, Эрик остается один на один со своими людьми. От их веселья не остается и следа.

— Какие новости? — Эрик невозмутим и собран. В его голосе нотки командира.

— Они сбежали за Стену.

— Так я и думал. Собирай наших, готовьте машины. Мы возвращаемся. — Эрик привык к жизни за Стеной. Вечные поиски новых убежищ. Слежки за афракционерами, стычки, оружие, смерти. Это жизнь, к которой он привык. В постоянном ощущении опасности Эрику проще всего, он ощущает себя собой. В Чикаго ему нет места, и нет никакого желания остаться. В лагере Эрик чувствует себя как дома, но это не останавливает его. У командира важное дело — сделать так, чтобы остатки беглецов афракционеров больше не представляли угрозы для города. Он вернется за Стену как можно скорее.

Но Эрик не может уйти, не попрощавшись. Он разыскивает Кристину и Грея, но останавливается у приоткрытой двери.

— Расскажи про папу? — голос Грея заставляет Эрика замереть. Он просто не может сейчас туда войти.

— Ты очень на него похож. Он самый сильный человек из всех, кого я знала. — По мягким ноткам в голосе Кристины Эрик понимает, что она улыбается. — Он научил меня одной важной вещи. Бесстрашные не сдаются. Запомни эти слова, Грей, — нежно просит Кристина, — и всегда храни их в своем сердце. Когда тебе исполнится шестнадцать, придет время выбрать свою фракцию. Каким бы ни был твой выбор, ты всегда будешь Бесстрашным. Это — часть тебя.

Эрик разворачивается и уходит прочь. Мысленно он прощается с Кристиной и их сыном. Проходит по коридорам лагеря и прощается со своим домом. На улице командира ждут его люди. У них уже все готово для возвращения за Стену. Эрик ни на секунду не сомневается в своем выборе. В его мире есть только кровь, жестокость и боль. В этом мире нет места для Кристины и Грея. Единственное, что может сделать Эрик, — оберегать их мир. И он сделает все для этого. Это долг. Долг единственного оставшегося в живых лидера Бесстрашия. И долг отца перед сыном.