Меня зовут Гермиона Грейнджер (гет)

Меня зовут Гермиона Грейнджер.

Чтобы не лишиться рассудка, я должна помнить, кто я и где нахожусь. Белая мягкая обивка на стенах. Из внешнего мира не долетает ни пения птиц, ни шороха листвы, беззвучный мир за окном кажется мертвым.

Мне во что бы то ни стало нужно выбраться отсюда, или всю оставшуюся жизнь я буду путаться в собственных воспоминаниях.

— Почему ты ничего не ешь?

— Мне не хочется!

— Ты должна позавтракать, иначе тебе будет трудно на уроках. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя дразнили за неуспеваемость, как Лиззи Дженкинс?

Мама выглядит идеально. Макияж, прическа, платье, улыбка.

— Майкл! Отвлекись на секунду от телевизора!

— Да, дорогая?

— Ты должен повлиять на нашу дочь!

Голос отца звучит обреченно.

— Каждое утро одно и то же! Ведь можно же съесть овсянку без препирательств! Пора усвоить, что этим ты ничего не добьешься!

Молочная каша отвратительна на вкус.

— В школе будь осторожна! Не бегай! Ссадины на коленках выглядят ужасно! А ты ведь помнишь, в среду мы едем к бабушке?

В горле застрял омерзительный сладкий ком. От удушья темнеет в глазах, в панике опрокидываю тарелку со склизкой молочной жижей. По телу пробегают судороги, еще немного — и я задохнусь.

Меня зовут Гермиона Грейнджер?

Было ли это все на самом деле, или я успела заснуть?

Несколько частых вдохов. Рубашка мокрая от пота. Где я? Что я? Напряженно вслушиваюсь в тишину.

— Денни! Хочу тебе что-то показать. Только ты поклянись никому-никому не рассказывать!

Пухленький мальчик лет семи поднимает правую ладошку и произносит самую страшную клятву. И тогда я показываю свой секрет.

— Ух ты! Вот это фокус! Я тоже так хочу! Как ты это делаешь?

— Я не знаю.

— Ты должна мне рассказать!

Денни капризно поджимает губы.

— Хорошо, я попробую! Встань прямо и вытяни руки перед собой…

Я стараюсь объяснить, что нужно почувствовать, чтобы осенние листья по его желанию взмыли вверх, но у моего друга ничего не получается.

— Не хочешь раскрыть секрет, ну и не надо! Нечего делать из меня идиота!

В глазах Денни слезы. Резко развернувшись, он уходит прочь. Я бегу за ним в недоумении.

— Постой! Я сказала тебе все, что знаю! Правда!

Пытаюсь его остановить, но Денни отталкивает меня. Я поскальзываюсь на мокрой осенней листве, теряю равновесие и в следующую секунду оказываюсь на асфальте. Мои глаза устремлены в ярко-синее небо, и от этого боль в затылке и обида становятся еще острее.

Пожилая леди помогает мне подняться. Обещает проводить до дома, интересуется моим именем.

— Меня зовут…

…Гермиона Грейнджер!

Насчет этого воспоминания у меня практически нет сомнений. Когда мои руки свободны, я могу нащупать небольшой шрам на затылке, оставшийся от ссадины.

— Что это такое?

У меня в руках письмо шестилетней давности.

— Майкл! Ты же сказал, что сжег его!

Мамин голос дрожит от возмущения.

Отец в растерянности.

— Так оно и было! Не имею понятия, откуда оно взялось.

— Почему папа должен был сжечь его? Ведь письмо адресовано мне!

Я искренне удивлена и не понимаю, чем они так напуганы.

— Ты уже прочитала?

— Конечно! Но почему только сейчас?

— Думаешь, что эта школа существует на самом деле?

— Не знаю…

— Именно! Тебя ждет блестящая научная карьера! А это глупый розыгрыш! Выброси его и иди заниматься!

Мамина беззаботность выглядит слишком наигранной.

— Да, скорее всего, это чья-то шутка…

Я действительно хотела выбросить это письмо, но страх в глазах родителей заставил меня сомневаться.

Вырвав из тетрадки листок, я принялась писать.

«Уважаемая Минерва Макгонагалл!

Шесть лет назад я получила приглашение обучаться в вашей школе. Мои родители уверены, что это шутка. Я знаю, прошлое изменить невозможно. Но прошу вас ответить на единственный вопрос: существует ли Хогвартс на самом деле?

Искренне ваша…»

Гермиона Грейнджер…

За окном сгущаются сумерки. В палате зажегся мягкий белый свет, и это еще невыносимее, чем тишина.

— Значит, это всего лишь шутка?

Слезы душат меня, и я едва могу говорить.

— Не понимаю, о чем ты?

Мама откладывает в сторону глянцевый журнал.

— Хогвартс существует! Сова… сегодня утром! Ответ...

Я набираю в грудь как можно больше воздуха, чтобы унять всхлипы.

— …отправила… по почте… адрес с конверта…

— Ты не должна была этого делать!

— …даже… не спросили меня!

— Тебе было всего одиннадцать! Ты не могла принимать такие важные решения.

— Я должна… учиться в Хогвартсе! …не понимаешь… мне здесь не место…

— Иди и выпей воды, тебе нужно успокоиться.

— Нет… не нужно!

Чувствую мамино раздражение, и мне, как всегда, становится страшно. Она прикладывает пальцы к вискам, не глядя на меня, произносит:

— Не смей так со мной разговаривать! Ты ведешь себя отвратительно! Немедленно отдай мне это письмо!

Пока мама читает, на ее лице появляется улыбка, но от этого на душе становиться еще неуютней.

— Нет, вы только посмотрите… Вы очень талантливы, вас ждет блестящее будущее в любой профессии. А с учетом событий происходящих в волшебном мире, я уверена, ваши родители приняли верное решение. Как вам это нравится? Кто дал ей право оценивать мои поступки?!

Осознание упущенной возможности невыносимо, я выбегаю на улицу. Но даже здесь слышно, как мама ведет воображаемый гневный диалог с Минервой Макгонагалл.

— Решили поддерживать с нами связь, госпожа волшебница? Я вам отвечу! Майкл! Мне нужна бумага и ручка! Майкл!

Никто не отзывается. Вчера вечером отец собрал вещи и ушел из дома.

Теперь уже бывшая миссис Грейнджер вспоминает об этом и в нетерпении выкрикивает мое имя…

Гермиона Грейнджер!

Очнувшись от очередного воспоминания, я обнаруживаю, что наступила ночь. Стены перестали быть белыми, а безмолвие кажется естественным.

О тебе я стараюсь вспоминать только ночами.

— Октябрь в этом году очень теплый, не правда ли?

Я поднимаю голову от книги. На скамейке рядом со мной сидит мужчина. С виду обычный прохожий. Но я почему-то уверена: он не принадлежит нашему миру.

— Удивительная проницательность!

Смутившись, я почти прошептала:

— Зачем вы здесь?

— Обо всем по порядку!

Он рассказывает мне о магическом мире, Хогвартсе, Ордене Феникса, Гарри Поттере и Волан-де-Морте.

Я замечаю, что его внешность и одежда начинают меняться. И вместо кареглазого шатена в джинсах и рубашке появляется брюнет с резкими чертами лица, укутанный в невероятное количество черной ткани. От удивления слов я уже не слышу. Пристально посмотрев на меня, мой собеседник вздыхает.

— Закончилось действие оборотного зелья, и вы видите мое истинное обличие. Но вернемся к главному. Пожиратели полны решимости, в прошлом месяце они захватили Министерство. Как только Лорд почувствует уверенность в своих силах, он бросит вызов Поттеру.

Все это больше похоже на страшную сказку, но я верю ему. Только зачем мне все это?

— Причем здесь я?

— Но ведь вы же хотели стать частью магического мира.

— Откуда такая уверенность?

Он протягивает мне мое собственное письмо, адресованное Минерве Макгонагалл. В его голосе звучит не то сострадание, не то обреченность.

— Надеюсь, теперь вы понимаете, какой опасности подвергали себя и своих родных?

Страх и ощущение собственной глупости заставляют мое лицо пылать.

— Но ведь я же не знала… я даже подумать не могла…

Неожиданно за моей спиной слышу удивленное:

— Дорогая, с кем ты разговариваешь?

У меня возникает чувство, словно я поймана на месте преступления, а мой собеседник проклинает материнскую заботу, против которой бессильны чары для отвода глаз.

— Мама, я хочу тебе представить…

Оборачиваюсь в сторону нового знакомого, но его нет на скамейке. В смятении оглядываю парк. В это время аллеи привычно пусты.

Вздрагиваю от маминого прикосновения.

— Ты пугаешь меня…

Гермиона...

Если бы знать наверняка, что Северус Снейп — не плод моего воображения. Письмо с вопросом о существовании Хогвартса, которое он мне вернул, ничего не доказывает. На конверте нет почтового штемпеля. Отправляла ли я его когда-нибудь?

Но ведь должно быть что-то еще.

— Не размахивайте волшебной палочкой так, словно это дубина тролля. Движения должны быть плавными, неторопливыми.

Я возмущена его замечанием.

— На отработку этого заклинания у меня ушло десять дней!

— Мне не нужны ваши оправдания!

Он внимательно следит за моими движениями. Я начинаю волноваться, и вместо «Протего» у меня с губ слетает «Репаро». На стене заброшенного дома, в котором мы занимаемся, сияет новенький кусок деревянной панели.

— Заклинание нападения отразить вы не сумели! Зато стена починена на совесть. Вы безнадежны!

Сарказм в его голосе доводит меня до слез.

— Зачем тогда вы согласились меня учить?

— Педагогическое призвание не позволило отказаться.

— И все-таки…

— Вы уже передумали обучаться магии?

— Нет, но…

— Тогда отбросьте в сторону рассуждения!

После двух часов непрерывных занятий я буквально валюсь с ног от усталости.

— Сэр, я больше не могу.

Северус скрещивает руки на груди.

— Вы ведете себя как младенец! Сколько вам лет…

…Грейнджер?

Мне восемнадцать лет шесть месяцев и… я не знаю какой сегодня день. Календаря здесь нет, а письменные принадлежности у меня отобрали после того, как я попыталась отправить послание в заброшенный дом.

Мой лечащий врач полчаса уверял меня, что по адресу, который я указала на конверте, никто не жил еще до моего рождения, а в телефонном справочнике нет человека по имени Северус.

— Почему хозяева оставили этот дом без присмотра?

— В семидесятых здесь жило семейство маглорожденных волшебников. Их убили незадолго до падения Лорда. Дом все еще хранит на себе отпечаток Темной Магии. Даже маглы это чувствуют.

С беспокойством оглядываюсь по сторонам.

— А разве волшебники могут жить среди… обычных людей?

— Конечно!

Северус выглядит отстраненным, его мысли где-то далеко, и я никак не могу понять, что происходит.

— Сэр?!

Он тяжело вздыхает.

— Если я не вернусь…

Его слова пугают меня.

— Но вы должны… должны вернуться! Вы столько сделали для меня, я вам так благодарна. Вы не можете исчезнуть…

Я прикасаюсь кончиками пальцев к его руке, но он словно не замечает этого. Краска смущения заливает мое лицо. Северус, глядя в пустоту, продолжает:

— Если я не вернусь, поклянитесь, что не станете отправлять мне писем или искать меня. Это небезопасно и навредит нам обоим.

— Почему вы вдруг заговорили об этом? Что случилось?

— Ничего. Необходимо было вас предупредить.

Он набрасывает мантию на плечи и направляется к выходу. Страх, что я больше никогда его не увижу, придает мне решительности.

— Северус!

Я прижимаюсь щекой к жесткой ткани его сюртука. Он обнимает меня, и едва касаясь губами моих волос, шепчет:

— Гермиона…

После этого мы стали встречаться каждый день. Но потом, ты все-таки исчез, а меня заперли в этих стенах. Мама уверяет, что здесь мне помогут, но я в это не верю. Люди в белых одеждах пытаются убедить меня, что ни магии ни тебя не существует.

Но это ложь! Стоит закрыть глаза, и я ощущаю твои поцелуи, нежность, ласки. Северус! Ты обязательно найдешь меня, ты избавишь меня от этого вымученного покоя!

Ко мне в палату заглядывает сестра. Я торопливо говорю, что у меня все в порядке, интересуюсь какое сегодня число. Она уверенно произносит дату.

Повторяю шепотом, словно молитву:

— Третье мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года.

А меня зовут Гермиона Грейнджер.