Приговор (гет)

У вечной жизни есть один существенный недостаток: она слишком однообразна. Наблюдая за людьми, постоянно сталкиваешься с одинаковыми горестями и радостями. Иногда этот монотонный хоровод чужих эмоций до того невыносим, что хочется умереть, но бессмертие не пускает. Смерть — отличный выход. А мы добровольно лишили себя такой возможности, и теперь расплачиваемся за это необходимостью быть.

Сейчас передо мной разыгрывается очередной акт этого бесконечного спектакля.

После восхода солнца должна состояться казнь одного из заключенных. В тесной каморке, где он вынужден дожидаться «поцелуя», очень холодно и сыро. Чтобы не обращать внимания на неудобства темницы, узник старается сосредоточиться на своих воспоминаниях. Перед его внутренним взором мелькают картины прожитой жизни, не вызывая никаких эмоций, кроме разочарования, да, порой, бессильной ярости на самого себя. Впрочем, узник смирился со своей участью и уверен, что будет рад встрече со мной. Пусть радуется, если хватит сил, ибо после моего ухода такой возможности у него уже не будет.

В бытность свою человеком я очень любил наблюдать за беспечными играми снежных псов, самых удивительных животных моего мира. Отлично помню, как снег искрился на солнце, воздух затуманивался от их горячего дыхания, долины оглашались звонким лаем. Какой восторг вызывало это зрелище! Единственное, что осталось в памяти и способно всколыхнуть отголоски былых эмоций. Люди не в состоянии оценить последствий нашего «поцелуя», и, тем не менее, обрекают своих собратьев на бесчувствие, а мы — существа с опустошенными душами, вынуждены выступать в роли палачей. Хитроумное возмездие смерти за то, что смогли ускользнуть из ее цепких лап.

Чем ближе час казни, тем сложнее заключенному сохранять спокойствие. Теперь в его душе поселилось чувство горечи. Он вынужден пройти через страшное испытание, а на свете нет ни единого человека, кто мог бы переживать за его судьбу. Узник убеждает себя, что это эгоизм. Если бы у него были близкие, вряд ли их страдания принесли бы ему успокоение. Однако горечь не отступает, к ней примешиваются тоска и страх перед будущим.

Ночь подходит к концу. Я слышу, как солнце выбирается из-за горизонта.

Раздается скрежет отодвигаемых засовов. Тюремщик сообщает о прибытии посетителя и возводит прозрачную энергетическую стену, которая отделяет узника от пришедшего. Удивлению заключенного нет предела, но оно быстро сменяется раздражением:

— Мисс, кажется, еще в прошлый раз я дал понять, что не желаю вас видеть. Уведите ее! Я имею право побыть один, — но тюремщик, не обращая внимания на протесты, молча уходит.

— Профессор, прошу, выслушайте меня! Поймите, у меня не было выбора, я не могла поступить иначе, — девушка напугана, ее голос дрожит от отчаяния.

— Ну конечно, мисс Грейнджер. У вас ведь патологическая тяга к спасению несчастных и восстановлению справедливости. Удовлетворены? Я жив и получаю по заслугам. Или после того как приговор приведут в исполнение, вы опять схватитесь за маховик времени? А я должен готовиться к чудесному воскрешению?

— Маховик, уничтоженный при вашем аресте, был последним.

— Ах, оставьте скромность. Нисколько не сомневаюсь, что вы найдете тысячу способов меня спасти. Но не советую осуществлять ни один из них. А теперь убирайтесь!

— Профессор, выслушайте меня! — слезы льются из ее глаз, я чувствую их солоноватый запах.

Девушка протягивает руку в сторону собеседника, но касается энергетического барьера. Каменные стены многократно отражают пронзительный крик. Гнев в душе узника уступает место состраданию.

— Вытрите слезы, мисс Грейнджер, и поскорее уходите отсюда. Я не держу на вас зла. Каждый делает то, что считает нужным. Хотя мне совершенно не понятно, зачем понадобилось возвращаться в прошлое и спасать меня? Почему вы не позволили мне умереть?

— Потому что я люблю вас.

Дверь с треском распахивается, на пороге стоят несколько тюремщиков. Девушку пытаются вывести из камеры. Она не в силах отвести глаз от заключенного. Ее душу терзает безысходность. Понимание того, что эта встреча — последняя, и ничего нельзя изменить, сводит ее с ума.

Когда узник остается один, горький смех срывается с его губ. Он почти с нетерпением ждал сегодняшнего утра. И вот жизнь перевернута с ног на голову одной-единственной фразой. Сожаление, обреченность, радость, отчаяние. Эмоции сменяют друг друга до тех пор, пока душу не затапливает страх и уныние. Это узник почувствовал мое приближение.

Люди убеждены, что мы способны высасывать душу, и даже придумали особый термин — «поцелуй дементора». В действительности человек лишается только душевного тепла и света, превращаясь в апатичное безвольное существо. И чем дольше мы находимся рядом, тем сложнее потом человеку вернуться к прежнему состоянию. Его покалеченная душа начинает таять, если не вернуть ему радость, человек умирает. При этом считается, что процесс исчезновения души нельзя обернуть вспять. Это тоже неверно. Человека можно излечить, если подарить ему любовь. Ни узнику, ни его посетительнице это не известно.

Я парю прямо перед лицом заключенного. Он парень явно не робкого десятка и умеет владеть собой. Его радость переливается в мою душу, но не приносит мне никакого облегчения, вызывая лишь нечто похожее на фантомные боли в ампутированной конечности. Если бы у меня была возможность навсегда покинуть это страшное место, именуемое Азкабаном… Но и я здесь всего лишь узник, вынужденный обрекать людей на медленное умирание. Когда моя вечность закончится, мне придется ответить за каждую душу, лишенную мной бессмертия. Я пытаюсь утешить себя мыслью, что сегодняшнему узнику повезет.