O, Honey! - Ханна, милая (джен)

Апрель 2008 года

— Убирайся!

Тут же с грохотом о стену разбился горшок. Несчастное растение, до того произраставшее в нем, оказалось погребено под кучей земли и глиняных черепков.

— Ханна, милая, будь благоразумной!

Молодой человек, голове которого предназначался горшок, был в крайней степени изумлен.

Любая девушка в подобной ситуации была бы возмущена или раздосадована. Но только не Ханна Аббот. Она, кажется, была спокойна и вовсе не походила на взбешенную фурию. Только палочка в руках заметно подрагивала, а глаза с ужасом осматривали последствия почти стихийного выплеска магии. Ханна прерывисто вдохнула и положила палочку на подоконник, где по её воле образовалось пустое место.

— Только слово, — тихо сказала она, — и я превращу тебя в Aspidistra elatior.

— Во что? — не понял он.

— В растение!

— А ты можешь? — он испуганно оценил масштаб озеленения комнаты, в которой на каждом свободном месте стоял горшок с чем-то. — В смысле, это же продвинутая трансфигурация, а ты всего лишь официантка…

Ханна отвернулась всего на мгновение, чтобы взять палочку, когда услышала звук захлопнувшейся двери.

Она облегченно выдохнула и, к своему стыду, тут же разрыдалась. Нет, ей не было жаль неудачного свидания. Ей было невыносимо горько от того, что под горячую руку попался Oliveranthus Elegans, очень изящный, и необычный цветок. Ханна тут же нарекла его Оливер, а потом и вовсе стала называть Олли, до того он был скромен.

Дело в том, что каждый цветок в комнате Ханны имел не только свой собственный горшок и место под солнцем, но также имя и характер.

Например, Хагеоцереус чосикский был родом из Мексики, и характер имел соответствующий: вспыльчивый и горячий. Он не любил, когда его поливали — мог начать кидаться колючками во все стороны. Ханна назвала его мягким именем Хавьер. К сожалению, это не спасало её от вездесущих колючек.

Или Лобивия фаматимская, Лоби, которая была столь привередливой, что расцветала только под классическую музыку.

Олли был совсем не похож на другие растения. Его листья и стебли были абсолютно черными, собранными в небольшие розетки. Он не шуршал корнями от удовольствия, когда его поливали теплой водой, не капризничал и не сбрасывал все листья разом во время проветривания. В общем, от макушки до горшка Олли был черен, не привередлив и молчалив.

И теперь Ханна рыдала над разбитым горшком.

Она освободила раненое растение от обломков, не переставая поливать его слезами. Стебли оказались целы, розетки лишь слегка помялись, но корни были заметно повреждены.

— Ох… — протяжно разнеслось по комнате.

Ханна недоуменно оглянулась, но в комнате никого больше не было.

— Я умираю… Корни… Я не чувствую свою корневую систему…

Во все глаза уставившись на Олли, Ханна заметила, что его розетки слегка шевелятся, словно произносят слова:

— Почему я? Это так несправедливо… Я так молод!

— Ты разговариваешь! — это не был вопрос, а единственное возможное объяснение. В противном случае, Ханна сама бы отправилась в Мунго прямиком на пятый этаж.

— Что?! — раздалось в ответ.

— Невероятно!

Ханна даже подпрыгнула от удивления и бросилась за своей палочкой.

— Совершенно непостижимо… — все ещё не верила она, когда чинила горшок, и приводила Олли в чувство.

Дело в том, что растения, пусть даже и магические, не очень-то болтливы. Конечно, есть мандрагора, которая кричит, стоит только её вынуть из земли. Но Олли не кричал, он говорил, словно живой, мыслящий и чувствующий… цветок!

— Мне как-то нехорошо… — тут же пожаловался он. — Мир кружится, я совсем не знаю, где восходит солнце.

— Бедняжка Олли, — пожалела его Ханна. — Тебе надо поспать.

— Хорошо, — черная розетка качнулась, словно он кивнул.

* * *

На следующий день Ханну разбудило что-то похожее на песню, звуки в которой плохо сочетались между собой, а слова отсутствовали. Олли исполнял её, приветствуя восходящее солнце.

— Прекрати! — взмолилась она.

— Что? — вздрогнул цветок. — Но ведь солнце взошло! Весь мир цветет!

Ханна встала и посмотрела в окно: сонный переулок был тихим и серым — ничто не напоминало цветущий сад. Про себя удивившись оптимизму Олли, она решила спуститься вниз за кофе и свежим номером «Пророка».

В столь ранний час в «Дырявом котле» ещё не было посетителей, Ханна листала утреннюю газету, пока готовился кофе. Одно объявление бросилось ей в глаза:

«В Девоншире состоится выставка необычных растений и грибов. К участию приглашаются маго-ботаники и селекционеры-любители. Если вам есть, чем нас удивить, отправляйте сову с заявкой. Главный приз — тысяча галлеонов».

Она представила, какой фурор мог бы произвести Олли, и бодрым шагом вернулась в комнату с чашкой дымящегося кофе в одной руке и многообещающим «Пророком» в другой.

— Олли! Что ты скажешь, если мы отправимся на выставку через пару недель?

— Нет! — завопил он. — Ты хочешь меня выставить? За порог? Там же прямые солнечные лучи, и ничто не защитит меня! Я погибну! А жизнь только начала налаживаться...

— Успокойся, ты будешь в закрытом павильоне, — успокоила его Ханна.

— Я против дополнительных пересадок, — недоверчиво произнес он.

— В этом же горшке я перемещу тебя в Девоншир.

Олли зашуршал листьями, словно в комнате поднялся сильный ветер. Наверно, он облегченно выдохнул. Но тут же листья снова напряженно замерли:

— Зачем мне куда-то перемещаться? Все, что мне надо, есть здесь: солнце, вода и защита от сквозняков. Если бы ещё стены не тряслись от магического рёва по соседству, я был бы самым счастливым цветком на этом подоконнике.

— Я хочу показать тебя известным маго-ботаникам.

— Зачем? — не понимал Олли, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Ты произведешь фурор! — Ханна рассмеялась, представив удивленное лицо миссис Спраут. — Им придется все учебники переписывать.

— Почему?

— Потому что отныне растения умеют разговаривать!

— Растения говорят? — воскликнул Олли. — Какой ужас!

— Но ведь ты разговариваешь, — растерялась Ханна.

— Я немного болтаю иногда о том, о сём… — Олли снова замер, будто что-то обдумывал. — Ты хочешь сказать, что я растение?

— Да.

— Уж лучше б солгала! — воскликнул он и совсем сник. — Какой удар по самооценке. Я всегда думал, что растения — это те, кто вокруг меня. А я… Я — что-то большее! Я — целый мир! Как мне с этим смириться? Я устал, очень устал… Солнце слишком яркое… Пожалуйста, убери меня в тень.

Ханна переставила горшок с Олли подальше от окна, удивляясь быстрой смене его настроений. И как она могла думать, что он скромный и стеснительный?

— Неси меня, куда тебе будет угодно, — на ярмарку, на выставку, на свалку… Жизнь никогда не будет прежней.

* * *

За день до выставки Ханна была сама не своя: то что-то напевала себе под нос, то угрюмо хмурилась, то начинала стучать пальцами по барной стойке, выводя Тома из его зыбкого равновесия.

Но Ханна ему нравилась, на неё можно было положиться. Ответственная, всегда опрятная и вежливая, она работала здесь уже два года. При этом никогда не жаловалась, не требовала добавки к зарплате и не устраивала истерик. Конечно, превратила свою комнату в дендрарий, но это пустяки. Главное, что люди приходили и уходили, а Ханна оставалась.

— Эй, девчонка, — окликнул её Том. — Что это с тобой? Нервничаешь из-за выставки?

— Нет, конечно, нет, — отмахнулась она, что выглядело не очень правдоподобно, так как она тут же уронила бокал, что вертела в руках, и он вдребезги разбился. — Репаро, пожалуйста, репаро.

Том хмыкнул:

— Не слышал раньше таких заклинаний.

Она пропустила его слова мимо ушей, с третьего раза так и не восстановив бокал.

— Ханна, милая, будь благоразумной, — попросил он. — Зачем тебе эта выставка? В Дырявом котле есть все, что тебе надо. И кавалеров у тебя тут полно, — подмигнул он.

Если бы Том догадывался об истинной причине её участия в выставке. За последние несколько дней Ханна выдумала себе идеальное будущее, в котором она с помощью Олли заработает тысячу галлеонов, оплатит курсы целителей в Мунго и покинет «Дырявый котёл» вместе с его кавалерами.

Ханна взяла себя в руки, вернула целый бокал на место и приготовилась сражаться.

* * *

На такое крупное мероприятие, как выставка в Девоншире, приехало немало гостей. К ним добавились члены жюри, участники, журналисты, организаторы и самые необычные растения. Толпа пестрела всеми оттенками зеленого.

Ханна встала в очередь к столику регистрации участников. Она держала в руках Олли, который подозрительно притих. До этого он посвящал всё свое время рассуждениям на темы жизни и смерти. Даже пару раз как-то сумел упасть с подоконника.

За низким столиком сидел очень молодой маг в волонтерской мантии. Он торопливо заполнял какие-то бумаги.

— Добрый день! Что у вас? — обратился он к Ханне.

— Оливерантус элегантный.

— Да? — он, наконец, поднял взгляд. — Действительно, очень элегантный. Необычный окрас. Зал номер три.

— Подождите, это не единственная его особенность. Нам надо в зал номер один, я отправляла заявку.

— Фамилия?

— Аббот.

— Хм... — он зашуршал бумагами, пока не нашел заполненный Ханной листок и не углубился в него. — Говорящий! Вы, должно быть, шутите!

Маговолонтер уставился на них недоверчивым взглядом. Он рассмотрел Олли от горшка до самого последнего листика.

— Это правда, — нисколько не смущаясь косых взглядов, ответила Ханна.

— Тогда пусть он нам что-нибудь сообщит, — иронично предложил он.

Ханна поставила горшок на стол и шепнула:

— Самое время, Олли.

Но тот молчал. Не шевелился и не говорил, словно его огрели ступефаем.

Позади стали раздаваться сдавленные смешки, шепот, кто-то из конца очереди крикнул:

— Да она же чокнутая! Давайте быстрее там!

— Думаю, вам все же стоит пройти в зал номер три, — засуетился маговолонтер.

— Нет, уверяю вас… — начала оправдываться Ханна, но её перебили.

— Вы можете оспорить мое решение у судей. Думаю, мистер Плант, мисс Эдельвейс или мистер Лонгботтом с удовольствием вам помогут.

— Мистер Лонгботтом? Невилл? — переспросила она. — Разве он в Британии?

— Приехал всего на пару дней и представил миру совершенно революционный вид Бразильской Мимбулус Мимблетонии. Все маго-ботаники об этом слышали.

— Я селекционер-любитель, — тихо произнесла она и отошла от стола вглубь павильона выставки.

Ханна совсем растерялась. Она была готова к тому, что Олли всех утомит своими депрессивными размышлениями, но он не произнес ни звука с момента аппарации. Она была уверена, что не увидит Невилла, возможно, никогда. Он уехал, никому ничего не сказав. А теперь он здесь, в жюри, она может подойти и сказать ему, что вырастила говорящий Оливерантус. Если только он действительно говорящий. Ханне стало казаться, что всё это выдумка её дурацкой фантазии.

Постояв ещё немного в нерешительности, она повернула в сторону зала номер три.

* * *

Олли всех покорил своими необычными совершено черными листьями. Ханна заняла третье место и получила денежный приз — пятьдесят галлеонов.

С этим она вернулась в «Дырявый котел».

Том с порога крикнул:

— Ну, как успехи?

— Заработала пятьдесят галленов, — отозвалась Ханна.

Он просиял:

— Это чудесно! По этому поводу у меня к тебе деловое предложение.

Она уставилась на него в недоумении, по-прежнему не выпуская Олли из рук.

— Я знаю, ты скажешь, что в один день удача не улыбается дважды, но вот, что у меня к тебе есть.

Он повел её в свой кабинет рядом с кухней.

— Девочка моя, я наблюдаю за тобой уже два года и уверен, что лучше тебя мне наследника не найти.

— Что? — не поняла Ханна. — Какого наследника?

— Я составил контракт на очень выгодных для тебя условиях. Только впишу сейчас вот сюда необходимую сумму — пятьдесят галлеонов. Что скажешь? С ума сойти, правда?

— Ты хочешь продать мне бар? — изумилась она. — За пятьдесят галлеонов?

— Нет, что ты! — Том махнул рукой. — По этому контракту ты будешь выплачивать мне по пятьдесят галлеонов в год, пока не вступишь в законное наследство после моей смерти.

Ханна застыла посреди чулана без единого окна, который Том гордо именовал «кабинетом». Олли недовольно зашуршал по поводу отсутствия света, а Ханне показалось, что кто-то вырыл для неё яму-ловушку.

— То есть я стану хозяйкой «Дырявого котла» после твоей смерти, — решила уточнить она. — А до этого момента ты будешь получать всю выручку и мои пятьдесят галленов.

— Но я буду платить тебе зарплату, — напомнил Том.

— А если у меня не будет пятидесяти галлеонов?

— Ханна, милая, будь благоразумной. На этот случай у нас есть в договоре отдельная статья. Вот смотри, — Том указал сморщенным пальцем в листок. — Мелким шрифтом.

Но Ханна не видела текст. Она уставилась на этот палец, затем на лысую голову Тома, все ещё напоминающую грецкий орех. И неожиданно для самой себя согласилась.

— Где мне расписаться?

* * *

Поздно вечером она размышляла, не поступила ли опрометчиво, полагаясь на еле заметные признаки скорой смерти, которыми был отмечен Том. Ханна получила «превосходно» по прорицаниям, но кого это спасало от ошибок и неверных решений.

Олли стоял на своем месте на подоконнике и все никак не мог поверить, что его красота восхитила кого-то на пятьдесят галлеонов. Он радостно шелестел розетками и что-то тихонько напевал.

— Спокойной ночи, — прошептала Ханна и уснула, мечтая проснуться самой благоразумной во всём магическом мире.