Вода над морем (гет)

Родольфус Лестрейндж возвращается домой далеко за полночь. В доме привычно темно и тихо, но он не идёт сразу в спальню, хотя и очень устал. А может, как раз поэтому — он не любит показываться жене в таком виде. Какое-то время он молча сидит в темноте, вытянув ноги в тяжёлых и высоких сапогах, и смотрит в распахнутое окно на звёзды. Небо ясное, а воздух хрустально прозрачен и холоден — осень…

Родольфус с наслаждением скидывает сапоги, разжигает камин и вызывает, наконец, эльфа. Он голоден — последний раз ел сегодня за завтраком, и сейчас хочется хороший кусок плохо прожаренного мяса и, пожалуй что, сидра. Или, может, глинтвейна… Пока он об этом раздумывает, появляется эльф, и Родольфус видит в его глазах страх.

— В чём дело? — спрашивает он, мгновенно стряхнув с себя и расслабленность, и усталость.

Эльф смотрит на него огромными испуганными глазами и молча начинает выкручивать себе ухо. Левое. Родольфус, вздохнув, подзывает его к себе.

— Рабастан или Белла запретили говорить мне об этом? — спрашивает он почти мягко. Он практически никогда не кричит на эльфов — ему не доставляет ни малейшего удовольствия страх этих маленьких и слабых существ, а добиться толку от них куда проще спокойствием и терпением.

Эльф кивает, и страх в его глазах сменяется благодарностью.

Родольфус задумывается. Рабастану нет никакого резона скрывать от него что бы то ни было — значит, Беллатрикс.

Интересно.

— Где моя жена? — спрашивает он эльфа, но, увидев, как его огромные глаза вновь наполняются отчаянием и страхом, машет рукой: — Не отвечай. — И, подумав, меняет формулировку: — Она дома? — но эльф вновь смотрит на него страдальчески и дёргает себя за ухо. — Молчи, — разрешает Родольфус и вновь задумывается. — Она велела тебе предупредить, когда я вернусь? — спрашивает он, однако вновь видит в обращённых на него глазах всё то же страдание. Ладно, пускай. — Молчи... — он усмехается, подзывает эльфа поближе, крепко берёт его обеими руками за плечи, — и выполняй приказ.

Через секунду — или сколько там занимает такое перемещение — Родольфус уже стоит в одном из коридоров дома Сигнуса и Друэллы Блэк. Здесь тоже темно, но вовсе не тихо. Родольфус указывает на себя, требовательно качает головой, прижимает палец к губам и подталкивает заметно повеселевшего эльфа вперёд. Тот исчезает за ближайшей дверью, и Родольфус тут же делает её прозрачной, а потом какое-то время молча рассматривает разобранную кровать, свою жену и… а, собственно, кто это?

Тем временем эльф, предупредив Беллатрикс о возвращении «хозяина Родольфуса», исчезает, а она, с досадой вздохнув, отталкивает от себя мужчину — вернее, совсем ещё молодого и, надо признать, красивого юношу, которого Родольфус так и не может опознать.

Хотя это как раз совершенно неважно.

Родольфус распахивает дверь и, едва переступив порог, наводит на юного красавца свою палочку, произнеся спокойно и чётко:

— Avada Kedavra.

Ослепительно полыхает зелёным, юноша валится навзничь, а Беллатрикс пронзительно и громко кричит — тут же, впрочем, зажав себе рот руками.

— В следующий раз, — буднично сообщает ей муж, — Авада будет твоей. Как в том самом анекдоте. Ясно?

— В каком? — Беллатрикс всё же настоящая Блэк и отлично умеет брать себя в руки. Она и закричала-то, скорее, от неожиданности, чем от страха.

— Лучше раз убить одну женщину, чем каждую неделю убивать по мужчине, — любезно напоминает Родольфус. — Пошлость, конечно, но мысль здравая. Ты моя жена, — говорит он, подходя к Беллатрикс и легко касаясь пальцами её подбородка. — На этом свете нет и никогда не будет человека, который сможет сказать, что спал с женой Родольфуса Лестрейнджа, не солгав при этом. Но поскольку я не считаю разумным перебить половину Британии по столь своеобразному поводу, в следующий раз предпочту стать вдовцом.

— А ведь ты ревнуешь меня, — говорит Беллатрикс, и её тёмные глаза вспыхивают.

— Ревную, — кивает Родольфус, и его взгляд темнеет. На губах Беллатрикс появляется гордая, торжествующая и возбуждённая улыбка, а её супруг добавляет: — Убери здесь и возвращайся домой. Уже ночь. Поздно ходить по гостям.

— Скоро буду, — послушно кивает она, поднимается на ноги и, ни капли не стесняясь своей наготы, начинает одеваться, накидывая платье на голое тело и застёгивая его очень медленно. Родольфус несколько секунд пристально смотрит на жену, а потом, резко отвернувшись, говорит напоследок:

— Изволь принять дома ванну, — и аппарирует.

— Можно и ванну, — тянет она ему вслед, бросая взгляд на мёртвое тело у себя под ногами и слегка брезгливо кривя губы.

Застёгивает до конца платье, спрыгивает на пол, обувается, трансфигурирует из рубашки убитого небольшой стеклянный флакон, собирает в него превращённое в самую обычную воду тело — и аппарирует домой.

Воду она выльет завтра над морем, отлетев на метле подальше, — и бросит следом предварительно разбитый на мелкие кусочки флакон.

Потому что, случись расследование, зачем им с супругом ненужные вопросы?