Закрой глаза (гет)

— А теперь снова. Упали и отжались двадцать раз! — взревел Грюм, безрадостно глядя на доходяг, набранных в этом году.

Хилые, нервные и неуклюжие придурки больше походили на слет юных гербологов, чем на боевую группу, но Руфус напрочь отказывался ужесточать критерии отбора. Так что… Это и имеем. Или это имеет нас.

Курсанты послушно рухнули в грязь и принялись за упражнение, кто-то поскальзывался, падал мордой в коричневую жижу и громко ругался матом. Кажется, Грюм не слышал даже половины выражений. Хотелось взять блокнот и записать. Девчонка с цветными волосами, обычно розовыми, а сейчас грязно серыми, в очередной раз плюхнулась в лужу. Она не пыталась подняться, по дрожи в руках было ясно — не может, но язык — мышца, в отжиманиях не задействованная, вот чертовка и пользуется.

— Эй, Тонкс, ты чего ругаешься, как торговец из Лютного? Вставай и вперёд, нечего отмокать в казенном водоеме.

Но девчонка не отреагировала, неуверенно поднимаясь на ноги. Она попыталась стереть грязь с лица, но только размазала её.

— Идите вы к черту! И к Мерлину и… К Гэндальфу! — заорала красноволосая.

Быстро спеклась, а жаль. Она ему понравилась, было в ней что-то такое… Особенное. Из неё бы вышел хороший аврор, но с таким характером он сам её прикончит раньше времени.

— Я не держу тебя, Нимфадора. Можешь бежать на кухню и печь блинчики, — прохрипел Аластор.

Бабы! Говорил же Руфусу, что не нужны они здесь, только проблемы от них и никакой пользы. А Грюм, между прочим, не нянька из Франции, а боевой маг. Отдал бы их Краучу, и дело в шляпе. Он у нас спец по вытиранию дамских сопелек, пусть и разбирался бы.

Тонкс метнула на него гневный взгляд и рухнула на землю. Подергивания девчонки в грязи отжиманиями назвать нельзя, но за упорство она получит свои баллы. Часть из которых он добавит за симпатичной лицо и просто из-за того, что она ему нравится. Он поежился. Сам не понял, от холода ли или от скверных размышлений.

— Эй, поднимайтесь, хватит с вас. Через два часа будем отрабатывать защиту.

Ребята быстро вскочили на ноги и все, как один, понеслись в сторону нового корпуса. Грюм припоминал, там открыли новую забегальню с едой, но он там не ел — жизнь дороже.

— Аластор, — девочка потрепала его за предплечье, — прости. Не знаю, что на меня нашло, — не поднимает глаз, смотрит куда-то в район плеча.

«Ты не красавец, чтобы тебя разглядывать», — сказал он сам себе, окончательно убедившись, что Тонкс боится. Но обижаться не станет, давно привык к неприязненным взглядам, да и чего лгать, он сам порой вздрагивает, глядя в зеркало.

— А я знаю, что на тебя нашло, Нимфадора? — выдохнул он, а сам подумал, что Тонкс перебесится.

— У меня дело к тебе есть… вечером.

И умчалась вслед за остальными, даже не посмотрев на него. Дело? Это интересно. Грюм понимал, от девчонки нужно держаться подальше, но ничего не мог с собой сделать. Стоило Тонкс появиться поблизости, как его внимание переключалось на неё. Сначала он бесился, орал на Нимфадору, ругал себя, наехал на Скримджера, а потом как-то резко успокоился. Осознание и принятие настигли его разом и повергли в недельный запой, после которого он ещё месяц отходил. Аластор понял, что влюбился. Он столько лет оберегал себя от чувственных привязанностей, но жизнь оказалась подлой стервой, преподнеся ему такой подарок, когда силы на исходе.

* * *

Тонкс левитировала свой поднос за свободный стол. Она была ужасно зла на себя. С утра наорала на Грюма, совершенно не виновного в сложившейся ситуации.

— Ну, что, Тонкс, ты готова? — мимо величаво прошел Кингсли, одарив ослепительной улыбкой.

Сволочь. Ну, ничего, она ещё отомстит ему, посадит чёрной задницей в котел с костеростом! И кто её дернул сыграть в магический покер с Шеклболтом на вчерашней пьянке? Играет Тонкс отвратительно, поэтому исход игры заранее был известен, а этот подонок воспользовался её состоянием.

«Подумаешь, поцелуешь Грюма до вечера и всё. Видишь, я добрый сегодня», — ухмыльнулся он, зная, что она не отступит. Не хотелось целый месяц носить на себе табличку с мерзкими надписями, уж лучше поцеловать Аластора.

Вчера она думала именно так, но сегодня от былой уверенности не осталось и следа. Несмотря на все загоны, Грюм был хорошим человеком, внимательным и строгим наставником, и разыграть его в карты, казалось ей отвратительным. Тонкс не представляла, как подступиться к суровому аврору, ведь он от неё шарахается на протяжении последних месяцев. Ну, почему не Скримджер? Тот хотя бы симпатичный. А как быть с этим, не струсить в последний момент и не убежать? Поступи она так, Грюм смертельно обидится, а этого не хотелось.

Нимфадора укоротила волосы, превращая девичьи локоны в розовый ёжик, торчащий во все стороны. Настроение стремительно катилось к троллю. «Барсуки тоже смелые, они почти как львы, только без мечей», — подумала Тонкс и рассмеялась. Из-за соседних столиков на неё косились курсанты и преподаватели, но ей было всё равно. Главное, побыстрее покончить с отвратительной ситуацией, в которую вляпалась. Кофе давно остыл, но она к нему так и не притронулась, от волнения желудок сковало противными спазмами, начинало тошнить. Ею всецело овладевала паника.

* * *

Они закончили тренировать щитовые чары поздно вечером, когда на улице давно стемнело. Ребята уже трансгрессировали по домам, но Тонкс уходить не спешила. Другого шанса решить проблему у неё не будет. До полуночи осталось несколько часов, а у неё не было никаких идей по воплощению задуманного. «Действовать придется по обстоятельствам», — подумала Нимфадора, подставляя разгоряченную кожу под тугие струи прохладной воды.

Народу в аврорской гостиной почти не осталось, лишь таблички на кабинетах Скримджера и Грюма подсвечивали зеленым. «Хотя бы не придется переться ради этого к нему домой», — обрадовалась девушка, решительно толкая тяжелую черную дверь. Она почувствовала взгляд Грюма еще до того, как увидела его лицо. При тусклом свете свечей на столе глубокие шрамы и резкие тени на усталом лице казались по-настоящему устрашающими. Тонкс едва сдержалась, чтобы не вздрогнуть.

— Привет! — буркнула она, разглядывая стену за его спиной.

— Здоровались уже. Что хотела? — грубо рявкнул Аластор.

«Да, хорошенькое начало. Что будет, если я с поцелуями полезу…». Тонкс нерешительно сделала шаг к столу, стараясь не разглядывать начальника, который не сводил с неё взгляда. Ей иногда казалось, что его волшебный глаз видит все мысли в её голове. А еще ребята говорили, он видит людей сквозь одежду. При этой мысли девушка густо покраснела, а волосы превратились в настоящий пожар.

— А, твое дело! Что случилось, Нимфадора?

— Ну, на самом деле это не срочно. Я просто так зашла… сказать привет, — Тонкс понимала, что несет сущую бессмыслицу, но язык отказывался подчиняться, выдавая первое, пришедшее на ум.

Грюм натужно выдохнул, внимательно рассматривая девушку, и с громким кряхтением поднялся из-за стола. В быту он производил впечатление немощного калеки, но стоило ему выйти на поле боя, как он мгновенно преображался в умелого война. Метаморфозы удивительнее её собственных.

В небольшом кабинете, обшитом деревом, было темно и тесно. Повсюду громоздились страшного вида устройства, книги лежали на столе, на полках, на полу. Листы пергамента можно было найти где угодно, как и перья с чернилами. Тотальный беспорядок никак не вязался со строгим наставником, но может быть, ему так удобнее.

— Ладно, поможешь мне достать одну штуку из хранилища, раз пришла. Посветишь люмосом и да, Тонкс, осторожнее, не развороти там всё.

Девушка в ответ фыркнула, собираясь обидеться. Грешно смеяться над больными людьми. Грюм тяжело поковылял в сторону неприметной двери в углу кабинета. Каждый его шаг сопровождался громким стуком деревянной ноги и тяжелым дыханием. Нимфадора осторожно поплелась следом. Несколько минут пришлось стоять рядом в ожидании, пока Грюм снимал цепочку охранных заклинаний. От опасной близости сердце заходилось в истерике, пытаясь выбраться из груди. Надо было действовать, но смелости катастрофически не хватало.

Наконец, заклинания сняты. Грюм заходит в хранилище, жестом указывая на её палочку, но Тонкс медлит. Сейчас или никогда. Здесь и так слишком много света, просачивающегося из приоткрытой двери. Еще один шаг и она почти касается Грюма кончиками своих белых волос. «Это не страшно, не страшно, совсем не страшно», — повторяет она себе и поднимается на носочки, чтобы дотянуться до его лица. Быстрое касание сухих напряженных губ. Она собирается отпрянуть, но сильные руки властно смыкаются на затылке, не давая отступить. Аластор сам целует её. Мягко, почти невесомо, словно бабочку, что вот-вот улетит. Тонкс чувствует, что тело бьет крупная дрожь от потока проходящей между ними магии. Он прерывается, но не отпускает. Ей хочется видеть его уродливое лицо, но едва различимый шепот заставляет замереть:

— Не смотри. Пожалуйста, не смотри. Не надо, Дора, — хрипит он у самого уха и Нимфадора сильнее зажмуривается.

Теплые руки гладят лицо, он шумно дышит совсем близко, а ей хочется плакать от эмоций, бьющих через край. Еще один поцелуй, короткий, не требующий, и Грюм отстраняется. Надрывный всхлип вырывается из её горла, когда она слышит его удаляющиеся шаги. Тонкс открыла глаза, увидев лишь непроглядную тьму.

* * *

Он долго пил той ночью и много думал, но мысли были бессвязными и хаотичными. Всё происходящее казалось каким-то нереальным, и он впервые в жизни не знал, что делать. А утром открылась правда. В коридорах аврорского центра постоянно перешептывались по поводу невиданного происшествия — малышка Тонкс поцеловала местное чудовище. У него были проблемы с глазами, но глухим он не был.

Было больно, чертовски больно. Хотелось кого-нибудь убить. Он пытался найти в себе силы злиться на девчонку, но их не было. Вместо злости в разуме витала беспощадная жалость к себе. Шепотки эхом пробирались в сознания, не оставляя в покое даже ночью. Виски он теперь запивал зельем Сна без сновидений. «А ты думал, что она к тебе любовью воспылала?! Старый дурак!» — костерил он себя за слабость. А девочка приходила к нему на занятия, словно ничего не произошло. Изредка посматривала на него своим озорным взглядом, заставляя сердце сжаться и пропустить удар. А Грюм и не думал, что в ней столько жестокости.

Дверь кабинета отворилась с протяжным скрипом, последовал грохот перевернувшейся подставки для метел. Он так устал, что не сразу обратил внимание на разыгравшуюся вакханалию. У двери стояла Тонкс. Она выглядела уставшей. Под покрасневшими глазами залегли тени, волосы окрасились в противный мышиный цвет. Она молчала, а он не знал, как найти подходящие слова для неё.

— Зачем ты пришла? — голос предал его, и фраза прозвучала надрывно, выдавая истинные эмоции.

Она смотрела в его обезображенное шрамами лицо. Хотелось закрыться, отвернуться, только бы она перестала разглядывать его. А Тонкс неожиданно улыбнулась, делая шаг вперед.

— Потому что, никто не целовал меня так, как ты…