Отстояли (джен)

— А помните, девчата, какое то утро холодное было, когда мы вместе с товарищем Васковым на задание отправились?

— Ой, не говори-ка... даже мороз по коже, — шутливо высказалась Женька, а потом задумчиво добавила, — слушайте, девчат, а что, если не случайно тогда именно нас пятерых выбрали? Что, если это судьба была? Звезды, допустим, сошлись, или карты легли?..

— Опять ты, Комелькова, глупости болтаешь, — возразила Рита, — война то была, а карты и звезды тут не при чем.

— И все же...

— Нас с тобой Рита выбрала, — тихонько подала голос Галя Четвертак, — потому что мы ее секрет знали. Соня знала немецкий, а Лиза... честно говоря, не понимаю, зачем ты добровольцем вызвалась?

Четыре пары любопытных глаз уставились на белокурую девушку, которая заметно покраснела и от смущения опустила взгляд.

— Ну-ну, давай, Лизуня, колись — теперь уже нет смысла скрывать!

Бричкина опасливо оглянулась в сторону, чтобы убедиться, что старшина не подслушивает их разговор.

— Мне... это... Федот Евграфыч нравился.

При этих словах Лиза еще сильнее покраснела, а потом с волнением в голосе спросила:

— Девчата, как думаете, у меня... у нас могло бы что-нибудь получиться?

— Почему бы и нет? — довольно мягко произнесла Осянина. — Ты — девушка молодая, привлекательная...

— Недаром же он твоими формами восхищался, — задорно вставила Соня. — Как ведь говорил: «Есть на что приятно поглядеть»...*

— Ну, а если уж и спеть с тобой обещал, значит все очень серьезно, — добавила Женя, неравнодушная к музыке.

— А еще за знание леса тебя хвалил, — вспомнила Галя, — говорил, что ты опытная, бывалая...

Лиза грустно опустила голову.

— Да уж, опытная... Подвела я вас, девочки!..

Соня приобняла подругу за плечи. Все девушки как-то тяжело вздохнули почти разом. Галя Четвертак подсела поближе к Жене, и та нежно, почти по-матерински обняла ее.

— Как ты думаешь, Жень, а как бы мы жили... если бы войны не было?

— Как жили бы? А я сейчас расскажу! — своим звонким задорным голосом Комелькова всегда пыталась рассеять унылую атмосферу. — Ты, Галюня, дождалась бы своего «принца» с той фотографии, что до сих пор, небось, под гимнастеркой хранишь...*

И бросив на подругу лукавый взгляд, продолжила:

— Свадьбу бы весело отгуляли. А меня бы в свидетельницы позвала, не так ли, Четвертачок? Мы на твоей свадьбе спели бы вместе с Лизаветой... (Васковой, — шепотом добавила озорница под смешки девчат, а потом, наигранно прокашлявшись, громко добавила, — Бричкиной).

— Лиза бы в техникуме отучилась, специалистом стала, в городе на работу устроилась. Слава передовикам производства!.. Ну, а Соня закончила бы университет и стала... великим поэтом.

— Да что ты, Жень, — вставила Соня, — я сама стихов не писала.

Галя даже как-то расстроилась.

— Правда? А я думала, что ты поэт. Тот сборничек, который ты всегда с собой носила, пока не...

— ...пока он не перешел на память к Федоту Евграфычу? — быстро нашла Соня деликатное окончание фразы, а затем, немного покраснев, добавила, — это подарок был. От друга моего, Миши... мы учились вместе.

— Опа! — Женькино воодушевление, казалось, не знало границ, — наша скромница наконец-то раскололась! Нет, ну это надо же: у нее свадьба была на носу, а она молчит как партизан! Эх, девчат, три свадьбы сразу — ну вы даете! Устану я у всех петь-то! Хотя, ладно... Зато потом детишки пойдут... в смысле, пошли бы... Много детишек, и все здоровые и красивые!

— А как же ты? — Галя во все глаза смотрела на подругу.

— А я что? Моя единственная любовь — это музыка. Эх, жаль, гитары нет...

А потом запела:

«Бедному сердцу так говорил он... Но не любил он, нет, не любил он...»*

Она пела все громче и веселее, и девчата, затаив дыхание, слушали, а как только зазвучала всеми любимая «Катюша», подхватили мелодию, и звонкие девичьи голоса слились в один нестройных хор.

Девушки настолько увлеклись пением, что даже не сразу заметили, как к ним подошел Васков.

— Федот Евграфович! Товарищ старшина! — девчата повскакивали с мест, чтобы поскорее обнять старого друга. Все, кроме Осяниной, которая, казалось, не замечала ничего и никого вокруг, кроме фигуры молодого человека в военной форме, крепившего мемориальную доску неподалеку.

— Я так давно тебя не видела, Федя! — Женька подошла последней и буквально повисла у Васкова на шее. — Серьезно? Мемориальная доска? Нам? Право слово, не стоило, хотя все равно приятно...

И чмокнула его в щеку.

Девушки с трудом скрывали свое удивление от того, как сильно постарел их бывший командир: лицо покрылось морщинами, волосы побелели, дрожащие руки опирались на трость. Конечно, в этом не было ничего удивительного — ведь с момента их последней встречи прошло почти тридцать лет... Хотя ни одна из девушек ничуть не изменилась — все они остались ровно такими же, какими были в тот памятный для них день — третьего июня 1942 года.

— Девоньки... родные... простите вы меня! Не уберег я вас... — по щекам старого бойца покатились слезы. — Всех погубил. Могли бы вы сейчас уже внучат нянчить, а вот остались навечно в этих богом забытых лесах и болотах...

— Ну что вы, товарищ старшина! Война во всем виновата, а не вы!

— Да, война, конечно... Рита, — он посмотрел на Осянину, — вот сынок твой. Я его как родного растил. Теперь вот офицером стал уже. И все о тебе расспрашивает.

Рита подняла взгляд и посмотрела на Васкова. В ее глазах стояли слезы.

— Спасибо тебе, родной! За сыночка моего спасибо! И прости, если сможешь, за то, что оставила вас... Я ведь ради него воевала... Чтобы он по мирной земле ходил. Чтоб счастлив был...

Женщина подошла к сыну и положила невидимую руку ему на плечо.

— Батя, — обратился Игорь к Федоту Евграфычу, — место здесь какое-то таинственное. Странно это, но кажется мне, как будто до сих пор они здесь — мама и боевые ее подруги. Как будто смотрят на нас из своего мира и даже сказать что-то пытаются в этой тишине...

Старик улыбнулся и тихонько закивал головой.

— Все может быть, сынок, все может быть...

— Ну а теперь твоя очередь, братишка, — Женя опять попыталась сгладить напряженную паузу, — присаживайся и расскажи нам, как война закончилась, как мы фашистов с русской земли выгнали... Как теперь наша Родина в мирные года живет? Интересно же...

— Конечно, милые, сейчас расскажу...

— Батя, тебе плохо?! — заволновался Игорь, видя, что отец медленно опускается на землю.

— Нет, сынок, хорошо мне. Ты иди, а я еще побуду тут немного... Скоро тебя догоню.

Молодой офицер ушел, а седой ветеран опустился на колени перед мемориальной доской, закрепленной на камне. Сквозь холодные валуны и крепкие стволы деревьев на него смотрели пять вечно юных лиц с живыми чуть наивными глазами и задорными улыбками.

— Не напрасно вы, девоньки, жизни отдали. Отстояли вы и озеро Легонтово, и Кировскую железную дорогу, и Беломоро-Балтийский канал... Россию-матушку отстояли, Родину нашу. Не напрасно все!.. А фашистов мы с родной земли прогнали! Победили их спустя три года, в сорок пятом...