Волшебный цветок папоротника (гет)

— Добрый вечер! — директор школы чародейства и волшебства Хогвартс стояла на невысокой трибуне в Большом зале перед четырьмя факультетскими столами и изо всех сил старалась контролировать свой голос, готовый вот-вот сорваться от нахлынувших эмоций.

— Я рада снова приветствовать всех вас в этом замке. Второго мая была одержана победа над Волдемортом, и сегодня, спустя менее двух месяцев, нам сообща удалось реконструировать большую часть замка. Конечно, это еще не все и впереди почти целое лето, но тот факт, что мы можем сейчас собраться за столами в родных стенах, уже согревает душу. Мы обязательно закончим начатое, но нельзя отрицать, что была проделана и без того колоссальная работа. И если дальше пойдет так же, то, думаю, уже в сентябре Хогвартс снова сможет принять в своих стенах студентов.

За столами сразу стало шумно, и то тут, то там послышались восторженные комментарии. Стояла середина июня, и в зале сидели все те, кто принимал активное участие в восстановлении замка. Тут были и студенты, и их родители, и преподаватели. Многих за этими столами не хватало, и уже не будет никогда. Победа принесла с собой горькое послевкусие потерь. Но, несмотря на тот траур, что несли в себе все, потерявшие родных, знакомых и близких, жизнь продолжалась, а время не останавливалось.

Подавляющее большинство Пожирателей смерти попало в Азкабан на очень долгие сроки, особо жестокие получили в наказание Поцелуй дементора. И очень несладко пришлось детям тех, кто служил Тому Риддлу, они стали среди своих сверстников и в глазах остального магического общества настоящими изгоями.

Несмотря на то, что их вынудили участвовать в восстановлении разрушенной школы, общаться с ними никто не хотел. Основную массу таких отщепенцев составляли представители факультета Слизерин, сторонящиеся своих сокурсников. И если раньше они держались наособицу из-за своих убеждений и брезгливо, свысока поглядывали на остальных, кичась происхождением (в большинстве случаев аристократическим), то теперь у всех был поистине затравленный взгляд. И это вполне логично, если учитывать, как презрительно поглядывали на них остальные. Даже если некоторые были абсолютно не замешаны в пожирательских делах, они не становились исключением. За грехи родителей, как правило, отвечают дети. К каждому из младшего поколения поддерживавших Волдеморта семей был приставлен магический надзор. Восторга эта мера, естественно, не принесла, но выбора не было.

МакГонагалл закончила свою речь, и все приступили к трапезе. Когда время ужина подходило к концу, директор снова поднялась и сообщила, что ждет у себя в кабинете всех тех, кто находится под контролем, для разговора.

Спустя еще полчаса группа подростков сидела в круглом кабинете директора и ждала, что же такого особенного им сообщит МакГонагалл.

— Не будем тянуть, начнем и перейдём сразу к сути, — послышался уверенный женский голос, как только директор появилась из соседнего помещения.

— Все вы были вовлечены в восстановительные работы, но Министерство Магии не считает это достаточным. Буквально сегодня утром я получила сообщение, а если быть точнее, то указ, от министра Бруствера.

Студенты стали тревожно переглядываться между собой. Только один человек выглядел так, словно не слышал ни единого слова. Малфой. Не то, что МакГонагалл, он словно вообще никого и ничего вокруг не видел, погрузившись в свой собственный мир раздумий.

— Так вот, в качестве нового и последнего задания, каждого из вас отправят на небольшие, скажем так, каникулы к... магглам.

Все как один, не веря услышанному, уставились на МакГонагалл, и в их взглядах читалось явное сомнение в адекватности министра и самой Минервы. Первым нарушил молчание, как ни странно, именно Малфой.

— Вы шутите? — он был уверен, что это какой-то розыгрыш. Иначе, какое может быть этому объяснение?! — Это шутка, проф... директор? — повторил он свой вопрос.

— Отнюдь, мистер Малфой. Я едва ли тяну в ваших представлениях на шутницу. Это задание одобрено министром лично. И обсуждению, точнее осуждению, не подлежит.

— Но зачем отправлять нас к магглам? — этот вопрос задала уже Пэнси Паркинсон. — Неужели, нет какого-то другого поручения?

— Нет, мисс Паркинсон. Никакого другого. Вас отправляют буквально на несколько дней, чтобы вы своими глазами убедились: магглы — тоже люди, а не низкопробные существа. У них тоже своя, не менее интересная жизнь, свои традиции. И, кстати, о традициях. После небольшого совещания было принято решение, что все вы будете пребывать в абсолютно разных точках планеты, и при этом — без волшебных палочек.

Стоило ей только об этом сказать, как между студентами прошла волна возмущения.

— И с какого это перепуга у нас заберут палочки? Мало того, что магия этих палочек и так отслеживается, так теперь их, вообще, хотят отнять! — голос Малфоя опасно задрожал, что говорило о возрастающем гневе его обладателя.

— А с такого, мистер Малфой, что вы все будете жить среди магглов как магглы, а не метать при первом же неугодном вам обстоятельстве заклинания направо и налево! И да, Статут Секретности никто не отменял.

— Но наша магия и так под надзором! Нас и так засекут, если мы применим что-то, помимо Агуаменти! — воскликнул Малфой.

— Лучше предотвратить, чем потом высылать к вам группу авроров, подчищать память всей местности, — отрезала МакГонагалл. — И дайте мне уже закончить, мистер Малфой!

Драко зло сверкнул глазами в сторону директора, но больше ничего не сказал.

— Это еще не всё. К каждому из вас прикрепляется куратор из Ордена, который будет вас сопровождать и следить за вашим поведением, так как палочки у вас временно изымут. Это может быть как студент, так и достаточно взрослый человек. И вот у них-то палочки будут при себе, на случай экстренной ситуации.

— А как же ваш Статут? — ехидно спросила Пэнси.

— Повторюсь, мисс Паркинсон — на случай ЭКСТРЕННОЙ ситуации, — раздраженно проговорила МакГонагалл.

— Что нам могут сделать... магглы? — послышался с заднего ряда голос Теодора Нотта. — Собственно, само наказание носит сомнительного рода характер.

— Где я упомянула слово "наказание", мистер Нотт? — Минерве уже порядком надоели эти препирательства. — Я четко и ясно сказала — задание! Больше мы с вами обсуждать действия и указы Министерства не будем. У меня и так полно дел.

В кабинете повисло молчание. Все поднадзорные обдумывали услышанное. Через какое-то время вновь послышался голос директора:

— Сейчас каждый из вас возьмет небольшие конвертики из этой коробки, — взмахом палочки она подозвала названную коробку к себе, — с указанием мест вашего пребывания. Я не знаю, что это за места, все конверты смешаны. То есть, кому что выпадет. Помимо мест, в них указаны мероприятия, которые вам предстоит посетить, ну, и прочие инструкции. После того, как конверты обретут хозяев, я оглашу, у кого какой куратор на эти дни. И да, не забудьте сдать палочки. Акцио, список! — по мановению палочки, с соседнего стеллажа в руку МакГонагалл приземлился свиток. — Тут напротив вашей фамилии стоит фамилия вашего куратора. Разбирайте конверты, и закончим уже с этим.

Через некоторое время студенты стали подходить к указанной коробке и доставать свои конверты, пока последний из них не обрёл получателя.

Убедившись, что назначение получил каждый, Минерва развернула свой свиток и стала называть имена напарников на эти несколько дней:

— Миллисента Булстроуд, вас курирует Рон Уизли.

С задних рядов послышался смешок, но после строгого взгляда МакГонагалл больше не повторился.

— Далее, Пэнси Паркинсон — Гарри Поттер; Блейз Забини — Гестия Джонс; Дафна Гринграсс — Джордж Уизли...

Минерва зачитывала список достаточно четко и спокойно, в кабинете стояла тишина, если не считать редких недовольных вздохов со стороны провинившихся. Наконец, она дошла до последней фамилии:

— Драко Малфой — Гермиона Грейнджер.

— Что? — Малфой не смог усидеть на месте и подскочил, как ошпаренный. — Грейнджер? Вы издеваетесь? Вы специально это делаете?

Минерва тоже поднялась с места и неожиданно для самой себя хлопнула ладонью по столу, да так, что студенты вздрогнули, а Драко оборвал череду своих вопросов.

— Прекратите закатывать мне истерики, мистер Малфой! У меня нет ни малейшего желания ни ругаться, ни отпускать с вами мисс Грейнджер, но указ есть указ, и он будет выполнен! Вы меня поняли? — она обвела присутствующих гневным взглядом, а потом, снова взяв себя в руки, опустилась обратно в директорское кресло.

— Ваши напарники уже в курсе, кого будут курировать, и свяжутся завтра с утра с каждым из вас. Покажете им свои конверты. А теперь прошу продиктовать мне места ваших "каникул", я буду записывать.

* * *

Когда большая часть замка была восстановлена, некоторые студенты и представители старшего поколения стали оставаться в Хогвартсе на ночь. Конечно, для того, чтобы аппарировать домой, а утром вернуться на место, не нужно было особых усилий. Однако многие все равно изъявляли желание ночевать в школе. Одним из таких желающих был представитель факультета Слизерин Драко Малфой.

После того, как Люциуса посадили, а Мэнор потерял хозяина, Нарцисса находилась в постоянной депрессии, и Драко не мог привести ее в чувство. Как бы он ни старался ей угодить, как бы часто и подолгу не пытался составить ей компанию, леди Малфой словно перестала видеть все вокруг. Она могла часами сидеть у окна с выражением абсолютной апатии на лице и, казалось, совсем не слышала сына.

Все изменилось (и Драко благодарил за это небеса), когда однажды к ним пришла... Андромеда с маленьким Тедди Люпином на руках. В первые минуты встречи сёстры, молча, смотрели друг другу в глаза, а в следующее мгновение уже всхлипывали в родных объятиях. С того дня Нарцисса словно ожила, а Драко смог с облегчением вздохнуть. Его мать сразу, не задумываясь, предложила недавно овдовевшей миссис Тонкс переехать в Мэнор вместе с крохой Тедди, на что Андромеда ответила согласием. Сестры Блэк, казалось, просто не могли наговориться, а малыш Люпин стал для обеих истинным утешением и радостью.

"Что ж, тем лучше", — решил Драко и на следующий же день собрал необходимые вещи в дорожный чемодан.

После сборов, попрощавшись с обеими женщинами и объяснив, что жить в замке в данное время ему удобней, Малфой-младший аппарировал в Хогсмид.

* * *

Утро Драко встретил в отвратительном настроении. Вчерашний разговор в кабинете директора никак не выходил из головы. Мало того, что его отправляют к магглам, так еще и бонусом Грейнджер "посадили на хвост". Каникулы обещают стать "веселыми". Умывшись и приведя себя в порядок, он отправился на завтрак. Хочет он этого, или нет, но с Грейнджер нужно как-то поговорить.

— Малфой...

О! Легка на помине!

Обернувшись, Драко увидел, как Гермиона переминается с ноги на ногу у входа в Большой Зал. Судя по тому, что она стоит в сторонке, постоянно пропуская идущих на завтрак, новоявленная кураторша явно ждёт его.

— А день так хорошо начинался, — скривил губы Драко.

— По-твоему лицу так сразу и не скажешь, — не осталась в долгу Гермиона.

— Будем тут стоять, и препираться, Грейнджер? Я, знаешь ли, голоден.

— Ничего с тобой страшного не случится, если уделишь мне пару минут. Тем более, это больше нужно тебе, нежели мне.

Драко, всем своим видом выражая недовольство, медленными шагами подошел к Гермионе.

— Ну, и?

— Что "ну, и"? Не делай вид, что не знаешь, зачем я тебя тут жду. Я хотела бы ознакомиться с содержимым твоего конверта, если ты не против, — ответила Гермиона, протягивая руку.

— Можно подумать, мое сопротивление что-то изменит... — продолжая ворчать, Малфой вытащил сложенный вчетверо конверт и протянул его Гермионе.

Та аккуратно приняла его и тут же развернула. Сначала она молча пробежалась по тексту глазами, а потом задумчиво посмотрела на Малфоя.

— Ты ведь уже прочитал его? — спросила она.

— Как видишь, он вскрыт.

Гермиона гневно посмотрела на своего собеседника.

— Прекрати уже язвить и лучше скажи, имеешь ли ты представление о том, где находится это место?

— Откуда я могу иметь это представление, Грейнджер? Это страна магглов! — рявкнул Драко. — Это представление должно быть у тебя, а не у меня!

— Гермиона? Какие-то проблемы?

К дуэту спорщиков спешил еще один, в лицах Гарри Поттера и Рона Уизли. Оба имели обеспокоенный вид.

— Да, Поттер, проблема — появился ты, — раздраженно ответил за Гермиону Драко.

Поттер сделал вид, что не услышал, обращаясь к Гермионе:

— Все в порядке?

— Да, Гарри, все в порядке. Мы тут просто пытались прикинуть, где расположен наш пункт назначения, но, чувствую, мне нужно будет сегодня наведаться домой, чтобы сходить в библиотеку.

Затем она снова обернулась к Драко и проговорила:

— Ладно, Малфой, я потом свяжусь с тобой, как только узнаю, где это находится. Да ты и так будешь до вечера занят работами.

С этими словами она вместе с друзьями отправилась на завтрак. Малфой зашел в зал минутой позже.

Рон Уизли, вот уже которую минуту, не переставал причитать о том, что ему "подсунули какую-то Булстроуд".

— Не, Гарри, ты ее видел? Этот бегемот меня при удобном случае затопчет! Я всегда думал, что у меня отличный аппетит, но, глядя на слизеринской стол, я понимаю, что мне еще есть к чему стремиться!

Гарри и Гермиона прыснули после слов друга и инстинктивно посмотрели в сторону стола слизеринцев, за которым "бегемот" поглощал пищу так, будто не сможет есть в ближайшую неделю.

— Думаешь, мне будет приятно водить по экскурсиям человека, который агитировал сокурсников сдать меня Воландеморту? — отозвался Гарри. — Она, может, и не толстая, но такая... противная.

— Гарри! — одернула друга Гермиона.

— Что? Она девушка, и все дела, но это не делает ее менее неприятной.

— Вот именно! Гарри прав! — поддакнул Рон.

Гермиона, вздохнув, стала выбираться из-за стола.

— Ладно, мне нужно отправиться домой, поэтому увидимся ближе к вечеру, — и, помахав друзьям на прощание, она отправилась к выходу.

* * *

Вечером того же дня, когда Драко лежал на своей кровати с книгой в руках, в окно постучалась сова. Он нехотя поднялся со своего места и распахнул створку, давая птице, а вместе с ней и вечернему ветру, влететь в комнату. Драко отвязал небольшую записку от лапки и, угостив пернатого почтальона совиным крекером, отправил его восвояси. Записка была совсем небольшая:

"Встретимся завтра в восемь утра у кабинета директора. Нам активизируют портал. Собери только самое необходимое. Нас ждет увлекательное путешествие в Северную Европу".

На следующее утро Драко к восьми часам уже подходил к знакомому кабинету. Гермиона была тут. Одета она была в простую и удобную маггловскую одежду, через плечо перекинута маленькая сумочка.

— Грейнджер, под "самым необходимым" ты подразумевала перо и сложенный в восемь раз клочок пергамента? — начал Драко, скептически поглядывая на ее «кладь».

— И тебе доброе утро, Малфой, — сухо ответила Гермиона. — Ты, наверняка, знаешь о заклинании уменьшения.

Малфой, покосившись на свою, явно превосходившую по размерам Гермионину, сумку, понял, что сглупил. Но он ни за что не признал бы этого. Не перед этой зубрилой.

— Несомненно, — ответил он, высоко подняв голову. — Но я не ищу легких путей.

Гермиона усмехнулась, услышав эти слова:

— Кто ты? И что ты сделал с Драко Малфоем?

Малфою пришлось приложить усилия, чтобы подавить смешок.

— Итак, в скором времени мы отправляемся в Латвию, а именно — в город Лиепая, — снова заговорила Гермиона. — Это третий по величине, после Риги и Даугавпилса, латвийский город и, кстати, важный незамерзающий порт.

— Как занимательно. Садись, Грейнджер, "Тролль", — поджал губы Малфой.

— Тебе неинтересно, куда ты отправишься? — раздраженно проговорила Гермиона.

— Очень интересно, — послышался голос Малфоя, стоявшего уже напротив горгульи. — Но, давай, ты поумничаешь потом, когда нас туда уже закинут.

Гермиона зло сверкнула глазами в его сторону, но подошла и тоже встала рядом.

Через несколько минут они находились в кабинете директора. С последнего визита здесь ничего не изменилось. Да, и вряд ли изменилось вообще после Дамблдора.

От мысли о бывшем директоре у Малфоя неприятно заныло под ложечкой. Он давно себя настроил на то, чтобы не думать о старике. С тех самых пор, когда увидел, как тот, пораженный заклятием Снейпа, падает с Астрономической башни. Хотя получилось не сразу. Первое время Драко мучили кошмары, снова и снова проматывая это падение и тот взгляд, которым старый волшебник смотрел на него. Взгляд, полный понимания, сожаления и... добра, которое всегда светилось в голубых глазах директора. Эти глаза преследовали его, а голос, будто издалека, повторял снова и снова: "Драко, ведь ты же не убийца...".

Каждый раз Малфой просыпался в холодном поту, и сковавший тело ужас долго потом не отпускал его.

Его раздумья прервала МакГонагалл:

— Итак, мисс Грейнджер, мистер Малфой, вы готовы?

Перед ней лежал яблочный огрызок, который явно не тянул по своей солидности на порт-ключ, но именно им он и был.

— Когда вы прибудете в город, вам нужно будет найти церковь Святой Троицы. Перед боковым входом по обе стороны тропинки, ведущей к нему, есть ряды скамеек. Левый ряд, вторая скамейка, считая от входа. Под этой скамейкой обнаружите перстень. Это тоже портал, который активизируется при вашем прикосновении. Он зачарован так, что прикоснуться к нему для перемещения можете только вы.

— Г-хм. Откуда у вас такая уверенность, что перстень никто не возьмет? — спросил Драко.

— Он достаточно хорошо затерялся в траве, чтобы его сразу заметили со стороны, но если специально посмотреть под скамью и поискать, то возможно его найти. Собственно, для того, чтобы все было таким непримечательным, он и сделан из перстня, а не, скажем, башмака.

— И куда он нас перенесет?

— В одну небольшую деревушку, поселок даже. Вы ведь помните, что у вас будет культурное мероприятие?

— Да, директор, — ответила за него Гермиона. — Я все расскажу Малфою по дороге.

— Вы это про Лиго сейчас? — спросил Драко.

— Именно, — повернулась к нему Гермиона, — я все разузнала и обязательно объясню, но потом. А сейчас... Мы готовы, директор.

— Тебе придется избавиться от этой привычки говорить за всех, Грейнджер, иначе эти дни будут для тебя адскими, — зло проговорил Малфой, обращаясь к девушке.

Гермиона раздраженно закатила глаза, и они оба повернулись к МакГонагалл, которая с интересом за ними наблюдала. Еще раз окинув их взглядом, она добавила:

— Учтите, участие нужно принимать во всех местных мероприятиях. Это в большей степень касается Вас, мистер Малфой. А мисс Грейнджер за этим проследит, — проигнорировав явное недовольство Малфоя, она продолжила. — На второй день после праздника перстень, который вы оставите при себе, снова активизируется, и вы вернетесь обратно в замок. И да, напоследок. Местные жители неплохо говорят на английском, поэтому языковых барьеров возникнуть не должно. Мисс Грейнджер, вы получили маггловские деньги?

— Да, директор, — отозвалась Гермиона.

— Ну, вот и замечательно.

Улыбнувшись сидящим перед ней, Минерва коснулась огрызка кончиком волшебной палочки. Тот, в свою очередь, несколько секунд излучал сияние, а потом погас.

— Что ж, удачи! И берегите себя.

* * *

Казалось, все внутренности кто-то хотел вытащить через глотку, но буквально мгновение спустя отпустил и вернул на место. Голова кружилась, а Гермиона, пошатываясь, поднималась с колен. Волосы распушились еще сильнее, и теперь она была похожа на человека, которого подняли посреди ночи из постели.

— Ба! Грейнджер! Тебе куда удобней было бы ходить лысой!

Голос Малфоя доносился откуда-то сбоку. Гермиона повернула к нему голову и увидела, что тот твердо стоит на ногах и, покачивая головой, оценивающе смотрит на ее прическу а-ля "я у мамы вместо швабры".

— А тебе удобнее было бы без языка. Да, и на свою же голову меньше проблем, — не осталась она в долгу, упорно приглаживая непослушную копну.

Окончательно приведя себя в порядок, Гермиона стала осматриваться. Погода была солнечная, но вместе с тем достаточно ветреная. Они стояли посреди незнакомой небольшой улочки в окружении деревьев. Недалеко виднелись еще тропинки. В воздухе витали приятные запахи, а ветер только сильнее их разносил по сторонам. Драко и Гермиона озирались, пытаясь понять, куда конкретно их закинуло.

— Чувствуешь этот запах? — прошептала Гермиона, прикрыв глаза и глубоко вдохнув.

— Мне некогда принюхиваться, я хочу понять, где мы, и куда идти дальше? — довольно грубо отозвался Драко.

— Тебе, вообще, все человеческое чуждо, — раздраженно парировала Гермиона. — М-м-м... Он такой... сладковатый, что ли... Подожди-ка! На что он похож, по-твоему?

Драко закатил глаза, но всё же вдохнул поглубже, пытаясь сосредоточиться.

— Цветочный, кажется. Если точнее, то...

— Розовый! — радостно воскликнула Гермиона.

— Ну да, розовый. Чему ты так радуешься? — не понял Малфой.

— А тому, что поняла, наконец, куда конкретно мы попали. Только нужно немного пройти в сторону деревьев, — и после этих слов она зашагала в озвученном направлении. Малфою ничего другого не оставалось, как последовать за ней.

Спустя минуту они вышли прямо в парк, в центре которого развернулись многочисленные клумбы, усаженные душистыми розами, а в воздухе разливался пьянящий сладковатый цветочный аромат.

— Боже! Я была права! — улыбнулась Гермиона. — Это же Rožu laukums — Площадь Роз! И ведь не скажешь, что на этом месте с восемнадцатого века был расположен большой рынок. Малфой, так вкусно я еще не дышала, — она повернулась к Драко, который осматривал парк.

После ее слов он усмехнулся:

— Да ты стихами скоро начнешь говорить, Грейнджер. Весьма... неплохо, — согласился он. Но потом добавил:

— Для магглов, вроде тебя. Розарий моей матери в Мэноре в разы превосходит этот скверик, — и он устремил на Гермиону свой взгляд. Гермиона ничего ему не ответила, только раздраженно махнула рукой, словно говоря этим жестом: "Чего еще следовало ожидать от тебя?"

— И да, Грейнджер, неплохо было бы слегка перекусить, мы ведь не позавтракали.

— Но ведь Собор Святой Троицы буквально рядом. Мы могли бы сначала прибыть, куда нам нужно, а там и перекусить, — начала, было, Гермиона, но потом, словно что-то вспомнив, добавила:

— А хотя, ты прав! Мне хотелось бы позавтракать по-латвийски.

— Делай, что хочешь, но я не настроен с утра на эксперименты с пищей, потому предпочту что-то более привычное.

— Какой же ты скучный, — проворчала Гермиона и пошла к выходу из парка. — Поймаем такси, что ли. Местные лучше знают, куда стоит заглянуть.

Драко не стал переспрашивать кто такой этот "такси" и каким образом, а главное — зачем, его надо ловить. Лучше немного помолчать и понаблюдать.

* * *

Небольшой ресторанчик «Čili Pica» оказался весьма уютным. Гермиона внимательно изучала меню, выбирая себе из перечня блюд подходящее для завтрака.

В то время как Драко лениво листал такое же меню, но явно не собирался вдаваться в подробности латвийской кухни. Хотя меню и пестрило европейскими названиями, Драко был настроен на привычный завтрак. Через несколько минут поисков Гермиона заговорила:

— В чем заключается изюминка латвийской кухни, так это в соединении несочетаемых, на первый взгляд, продуктов. Я что-то пока плотно наедаться не хочу, поэтому просто выпью чай с десертом.

— Если судить о кухне по твоему описанию, страшно представить, каким будет этот десерт, — лениво отозвался Драко.

— Заодно, мне нужно поговорить с тобой, Малфой. Точнее, обговорить кое-какие детали.

— Я весь в предвкушении, — равнодушно отозвался её собеседник и жестом попросил подойти официанта. Тот услужливо подбежал и выдал дежурные улыбку и вопрос:

— Вы сделали свой выбор? Я вас слушаю.

— Я хотела бы заказать липовый чай и буберт,[1] — улыбнулась в ответ официанту Гермиона.

— О! Отличный выбор! Вы не пожалеете! — просиял тот. — А Вы, молодой человек?

— Яичницу с беконом, пару ломтиков хлеба и яблочный сок, — ответил Драко.

Лицо официанта прибрело разочарованный вид. Оно словно повторяло слова Гермионы, сказанные в парке: "Какой ты скучный".

— Будет сделано, — и с этими словами он удалился.

— Яблочный? — переспросила с интересом Гермиона. — Я думала, ты закажешь привычный тыквенный.

— В Хогвартсе мне как-то не предлагали яблочный сок, поэтому и приходилось пить тыквенный. И вообще, мне наскучила пустая болтовня. Да, я люблю яблочный сок и яблоки в целом.[2]

Гермиона примирительно подняла обе руки и стала ждать свой заказ. Малфой же выжидающе уставился на нее.

— Что? — не поняла девушка.

— Ты хотела поговорить.

— Ах, да! Это касается наших отношений на тот промежуток времени, который нам отвели, — начала Гермиона, но была тут же перебита:

— Наших отношений? Нам? Грейджер, ты точно чего-то надышалась. Закажи себе холодной воды и запомни раз и навсегда — никаких "нас" не может быть! А "наших отношений" никогда как не было, так и не будет! Заруби себе на носу — я ВЫНУЖДЕН терпеть твою компанию на этот срок, чтобы мне зачли уже это чертово задание и оставили в покое! Я ясно объяснил? — Малфой зло смотрел прямо в глаза своей собеседнице, ожидая ее ответ.

— А теперь послушай и ты меня, мерзавец! — от этих слов Малфой слегка опешил. — Я нахожусь рядом с тобой не по своему желанию и не по своей инициативе. Но, даже, несмотря на это, у меня были мысли, помочь тебе в этом задании, если я вдруг увижу, что тебе тяжело или ты, просто-напросто, не справляешься. Я помню, как твоя мать помогла моему лучшему другу, и считала, что помощь тебе будет неплохой благодарностью. Ты же этой благодарности просто не заслуживаешь. В моей, скажем, компетенции, проследить, чтобы ты отработал свое задание сам, от начала и до конца, и при этом сразу же доложить в Министерство, если ты начнешь от него "косить" или просто относиться к нему недобросовестно. И уж тогда они от тебя не отстанут. Так и будешь делать то одно, то другое, до тех пор, пока не выполнишь все условия. И да, это шантаж, угроза, предупреждение. Понимай, как хочешь, но подумай несколько раз, прежде, чем общаться со мной, как со своими домашними эльфами в Малфой-Мэноре. Я ясно объяснила? — Гермиона, наконец-то, выдохнула, после своей тирады.

Ей казалось, что за всю речь она забыла, как дышать, и произнесла ее без единой паузы. Но оно того стоило. Лицо Малфоя просто необходимо было запечатлеть на колдографии. Это заставило ее про себя злорадно ухмыльнуться. Мерлин, она становится похожей на него!

— Ты не посмеешь, Грейнджер! — свирепо глядя на нее, прошипел Драко.

— Еще как посмею, — спокойно ответила Гермиона, откидываясь на спинку стула. — Так что, подумай над моими словами и обуздай свою необоснованную грубость.

Как раз в этот момент к ним подошел официант с заказом.

Завтракали они уже молча, каждый думая о своем.

После завтрака Драко и Гермиона отправились прямиком к церкви Святой Троицы, вернувшись на такси к Площади Роз, так как собор находился совсем недалеко от нее. Всю дорогу они молчали. Драко выглядел угрюмым, но когда они дошли до нужной им скамейки, первым нарушил молчание:

— Ладно, — натянуто проговорил он. — Я согласен, Грейнджер. Никаких прямых оскорблений... — Гермона сузила глаза.

—Я сам по себе с таким характером, язвительный, и не могу резко поменяться, став розовым и пушистым! — он в отвращении скривил губы. — Никто не может. В этом весь я. Но я буду стараться вести себя хотя бы так, чтобы у тебя не возникало желания пожаловаться на меня в Министерство. Идет?

Он выжидающе посмотрел на Гермиону, которая смотрела на него снизу вверх, подозрительно сощурив глаза. Через минуту "гляделок" она встряхнула головой и ответила:

— Идет. Но, пожалуйста, давай, хотя бы на этот промежуток времени попытаемся заключить перемирие и постараемся вести себя так, словно мы... пусть не друзья, но и не враги.

Драко с неохотой кивнул и заглянул под скамейку. Перстень долго искать не пришлось, он лежал буквально рядом с "ножкой".

— Думаю, — произнес он, — мы вместе должны его коснуться, как в случае с тем огрызком.

Гермиона кивнула и присела на корточки рядом с ним.

— Давай, на счет три, — сказала она. — Раз... Два... Три.

И после "три" они оба прикоснулись к перстню, такому небольшому для двух рук, что пальцы их непроизвольно соединились. Последнее, что они видели перед рывком — это взволнованные и удивленные лица друг друга.

__________

[1] Буберт — знаменитый латвийский десерт, который готовится из манной каши в сочетании с взбитыми сливками, орехами, ванилином и клюквенным соусом. Несмотря на оригинальность рецепта, десерт отличается превосходным вкусом и, несомненно, заслуживает, чтобы его попробовали.

[2] Моя маленькая шалость, не удержалась, простите.:))

Драко и Гермиона стояли напротив указателя с названием их конечного и основного пункта пребывания на эти несколько дней — Зиемупе. Оба, смущенные этим невесомым и кратковременным прикосновением, не смотрели друг на друга. Не сговариваясь, они зашагали по направлению, указанному табличкой.

Зиемупе был обозначен как находящийся недалеко от Лиепаи поселок, но с очень небольшой численностью населения, не более, чем двести жителей. Наверное, поэтому им по дороге на глаза попалось от силы человек десять. А может быть, это было связано с приближающимся торжеством, и местные просто были заняты предпраздничными приготовлениями. Как бы то ни было, их никто не побеспокоил, и они неторопливо плелись по дорожке, ведущей вглубь поселка. Гермиона первая нарушила молчание:

— Ну, что же, думаю, что нам в первую очередь нужно найти семью, которая согласилась бы нас приютить на время наших каникул.

— Да, так и сделаем, — слишком быстро ответил ей Драко, но Гермиона предпочла сделать вид, что ничего такого не заметила.

— Способ только один: ходить по домам и проситься на постой, объясняя это тем, что мы туристы, которым очень захотелось отметить Лиго в кругу дружелюбных латвийцев, — озвучила свою мысль Гермиона.

—Отлично, тогда вперед, — отозвался Драко и уже увереннее зашагал по дороге. Потом, ненадолго остановившись, повернулся к Гермионе и спросил:

— Кстати, кто такие "торист"?

Гермиона, улыбнувшись, ответила:

— Туристами называют людей, путешествующих для отдыха, развлечения и удовлетворения своей любознательности. Будем надеяться, что местные не слишком пугливые люди.

В первом доме им ответили отказом. Гермиона не могла их винить в этом. Не каждый согласится впустить к себе незнакомых людей, к тому же иностранцев, без гарантии своей безопасности. Но уже во втором доме им доказали, что такие отчаянные, все же, есть. Хозяин дома не только впустил их, но и поднял "на уши" все семейство, раздавая указания о том, чтобы гостей приняли, как надо: расположили, накормили и, вообще, относились к ним с должным почтением и уважением. Гермиона с Драко были несказанно рады такому теплому приему и облегченно вздохнули. Они мысленно уже настроились на то, что им придется обойти по меньшей мере десяток домов, прежде чем кто-то их примет (если примет вообще).

А тут такая несказанная удача! Одно смущало Гермиону — комната, предоставленная гостям радушными хозяевами, была одна на двоих. Но, что вогнало в краску ее еще больше, так это одна на двоих кровать. Двуспальная, но ее размер не уменьшил смущения девушки. Что же, выбирать не приходилось, а требовать две кровати или, что еще наглее, две комнаты, они не собирались. Иначе, провели бы еще полдня в поисках пристанища без всякой гарантии, что найдут таких же дружелюбных людей.

В противовес Гермионе, Малфой уверенно кинул свою сумку на пол и плюхнулся на кровать, подобрав руки под голову. Через несколько секунд на надменном малфоевском лице расползлась наглая ухмылка, и он, недвусмысленно поведя бровями, вытащил одну руку из-за головы и похлопал ею рядом с собой.

"Если эта лохматая думает, что будет руководить ситуацией, то пусть не надеется, что это будет легко. Посмотрим на нашу невинную овечку".

— Располагайся, Грейнджер! Места хватит всем, думаю, но я не уверен, — и с этими словами он специально еще на несколько сантиметров передвинулся в сторону Гермиониной половины.

Его спутница вспыхнула и сделала вид, что страшно занята распаковкой своей сумки, которой успела придать нормальный размер еще до того, как они постучались в дом.

"А ведь еще недавно ходил, потупив взгляд, после того, как прикоснулся к моим пальцам. Вот и пойми этого ублюдка."

* * *

Семья латвийца, которого звали Эдгар, оказалась довольно большой. Помимо него и его пышнотелой жены Анны, в доме жили трое их детей: парень лет двадцати, которого представили как Андриса, и две дочери — Инесе, лет шестнадцати, и Мария, которой было около восьми. Андрис был достаточно высок и хорошо сложен, Инесе ненамного уступала брату в росте, но была худенькой и нескладной, а младшая Мария — пухленькая и невысокая. Еще в доме жила пожилая дама, которая представилась гостям Миртой. Судя по явному внешнему сходству, она была мамой хозяйки.

Также Гермиона заметила спящего на подоконнике серого и толстого кота (который напомнил ей о Живоглоте и, тем самым, вызвал грусть в сердце).

Когда Гермиона закончила разбирать сумку, она кинула Малфою через плечо короткое: "Мне нужно кое-что им сказать", и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

"Отлично, — подумал Малфой, — просто восхитительно! Я, Грейнджер, и одна на двоих кровать. Что может быть отвратительнее? К этому меня жизнь не готовила. Вот бы, на мгновение, увидеть рожи Избранного очкарика и Уизела, узнай они об этом обстоятельстве". Малфой злорадно улыбнулся, представив, как физиономии ненавистных однокурсников сначала белеют, а потом становятся пунцовыми от гнева. У Поттера заходили бы желваки, и побледнел бы чертов шрам, а неотесанный Уизли сразу кинулся бы кулаками вперед. Мерлин, ну почему ты не предоставишь ему эти несколько минут неразбавленного удовольствия! Он даже согласен получить в нос от рыжего!

От размышлений его отвлекли женские крики, доносившиеся с улицы. Драко лениво поднялся с кровати и посмотрел в окно, выходящее во двор. У калитки стояла хозяйка, а рядом кружили еще две женщины: одна — тощая и высокая как жердь блондинка с "гулькой" на макушке, другая — среднего телосложения с короткой, но толстой косой.

"Шикарное трио, — подумал Драко, — как на подбор: толстая, средняя, тонкая. Осталось выстроиться в рост".

Женщины о чем-то восклицали, указывая в сторону дома Анны, в то время как Анна радостно о чем-то им рассказывала на родном языке. Вероятно, темой их болтовни были новоявленные незнакомцы, а любопытным соседкам просто хотелось на них взглянуть.

Малфоя отвлек звук открывающейся двери. Гермиона выглядела весьма довольной и что-то напевала себе под нос.

— Родная стихия тебя явно бодрит, Грейнджер, — протянул Малфой. — А теперь скажи-ка мне, что ты там такого хотела сказать этим магглам? Я заинтригован.

Улыбка Гермионы стала еще шире и, как показалась Малфою, какой-то пакостной, что ли.

— Я всего лишь не хочу дать тебе забыть, для чего мы здесь — почувствовать в полной мере жизнь магглов.

— Мне уже не нравится начало разговора. Давай, к сути.

— Ты должен прожить этот срок как маггл, а значит, и делать все те вещи, что и магглы. Я просто сказала хозяевам, чтобы они приобщали нас к каждому делу, за которое будут браться: будь то празднование и участие в культурных мероприятиях или обычные дела по дому, вплоть до готовки.

— Какие еще дела по дому, Грейнджер? Ты по дороге сюда растеряла остатки разума? — вспыхнул Малфой. — Я, по-твоему, похож на эльфа, который обожает копаться в груде посуды и всевозможных щеточек?

— Не нужно так шуметь, Малфой, ты же прекрасно понимал суть и цель задания, когда еще только держал в руках нераспечатанный конверт. И ты прекрасно помнишь, что если не выполнишь его, то протест обойдется тебе куда дороже. Поэтому предлагаю просто покончить со всем этим и отправиться домой.

Гермиона подошла к окну, у которого стоял Драко, и посмотрела прямо ему в глаза. Пожалуй, если не считать того случая с перстнем, это был первый раз, когда они находились так близко друг к другу. Так близко, что она смогла разглядеть цвет его глаз — светло-серый с голубоватыми вкраплениями. Наверное, на солнце они становятся просто потрясающими. Гермиона мысленно одернула себя и заставила снова заговорить:

— Малфой, это ведь всего лишь несколько дней. Просто потерпи, и от тебя отстанут.

Драко, молчавший все это время, внимательно приглядывался к своей собеседнице. Она не выглядела некрасивой, хотя и первой красавицей он ее тоже не назвал бы. Но было в этой девушке что-то... уютное. Может, дело в ее больших карих глазах, может, в еле заметной россыпи веснушек на носу, а может, именно в этих, вечно лохматых, волосах. Он никогда не стоял так близко к Грейнджер. И теперь понял, что не может стоять так и дальше. Какой-то дискомфорт от данной ситуации мешал ему расслабиться и продолжить разговор. В этот момент в комнату кто-то робко постучал. От неожиданности они оба вздрогнули, а Гермиона немного отошла от Драко.

В комнату робко зашла Инесе, которая, краснея, поглядывала на Драко, при этом полностью игнорируя Гермиону (чем вызвала непонятное для последней раздражение), и сказала гостям, что их ждут в столовой.

Когда Драко и Гермиона вошли в комнату, практически все семейство Берзиньш собралось за столом, кроме хлопочущей Анны и помогающей ей Инесе. Эдгар снова радостно поприветствовал своих гостей и рассадил их по местам. В воздухе витали самые разнообразные запахи еды, и со всех сторон было слышно негромкое бряцанье столовых приборов.

— Мои дорогие, — ворковала Анна, напомнившая Гермионе своим поведением миссис Уизли, — кушайте на здоровье. Я приготовила разные блюда нашей национальной кухни, надеюсь, вам понравится! Тут у меня серый горох со шпеком[1], сильтю пудиньш[2], путра[3], скландраусис[4], холодец из свиных ножек, морковный и ореховый хлеба, путельс[5] и квас, — она указывала на каждое блюдо, которое называла. — Надеюсь, вам все придется по душе!

Анна снова убежала на кухню, а Драко и Гермиона переглянулись.

— Это, прямо-таки, праздничный стол, — улыбнулась хозяевам Гермиона. — Столько всего! Не стоило так себя утруждать, правда.

— Пустяки, дорогая. У нас не каждый день иностранные гости, — сказала вновь вошедшая в столовую хозяйка и устроилась на своем месте.

Через несколько минут поедания гороха со шпеком, Малфой понял, почему хозяйка дома такая упитанная. Если он в ближайшие несколько дней будет питаться этим, то, по прибытию в Англию, шокирует своим внешним видом всех друзей. Гермиона, сидящая рядом, видимо, тоже была такого же мнения, поэтому в рот отправила от силы ложек пять, не больше.

— Дорогая, тебе не нравится? — расстроенно спросила ее Анна.

— Нет, что вы! Все замечательно, но так сытно, что, боюсь, не смогу попробовать остальные блюда, — улыбнулась ей в ответ Гермиона и потянулись к тарелке с сильтю пудиньш. Драко последовал ее примеру. Это блюдо они ели уже куда уверенней, да и сочетание рыбы и картошки нельзя было назвать такой уж экзотикой. В довершение обеда оба отрезали себе по небольшому кусочку скландраусиса и попробовали домашний квас Анны.

— Мой мальчик, — обратилась Анна к Драко, — Гермиона поделилась со мной, что ты очень хозяйственный и говорил ей о своем желании помогать мне эти несколько дней. Мне, конечно, очень неудобно... — Драко медленно повернулся к Гермионе, старательно делающей вид, что ничего интереснее ее стакана в этом мире нет,

— ...и вообще, вы же гости! Я считаю...

— Грейнджер... — зло зашептал Драко, наклонившись к девушке.

— Что? — она исподлобья посмотрела на него своими большими глазами и невинно похлопала ресницами.

— Послушай...

— ...Но, раз вы так настаиваете, — голос Анны вновь его отвлек, — ты можешь помочь Инесе с мытьем посуды, так уж и быть. Милая, — обратилась она к дочери, — покажи Драко, где у нас кухня, и объясни что к чему.

Малфоя словно обухом стукнули по голове. Он, чистокровный волшебник, аристократ, пойдет мыть посуду магглам? Вы серьезно? Да это же уму непостижимо! Чертова Грейнджер! Пока в голове ошарашенного и взбешённого парня проносился тысяча и один способ расправится с мерзкой заучкой, столовая потихоньку опустела, оставив лишь троих человек: Драко, все еще сидевшего на своем месте; Гермиону, стоявшую рядом и старающуюся прикрыть улыбку, которая норовила стать последней каплей для Малфоя; и Инесе, потихоньку складывающую посуду, периодически бросая в сторону Гермионы весьма неприветливые взгляды. И если Гермиона в самом начале убеждала себя, что эта неоднозначная реакция девушки ей всего лишь показалась, то сейчас этого не увидел бы только слепой. Это вызвало в ней волну раздражения, которое уже для самой Гермионы стало неприятным открытием.

"Что это со мной? — подумала она, — неужели, меня начинает бесить эта абсолютно незнакомая и чужая девчонка? Это ненормально".

Гермиона не нашла лучшего способа "добить" эту негодницу, чем наклониться к Малфою и, уже к его изумлению, едва касаясь губами его уха, жарко на выдохе прошептать, но так, чтобы и Инесе слышала:

— Как закончишь, жду тебя на берегу моря. Это недалеко.

Лицо Малфоя в следующую же секунду приняло осоловелый вид, а посуда в руках Инесе стала почему-то греметь сильнее.

Снова выпрямившись, Гермиона подмигнула Драко и, развернувшись, вышла из комнаты, не удостоив третьего человека из компании даже взглядом.

* * *

Гермиона шла по берегу Балтийского моря, где расположился Зиемупе, и думала о недавнем своем поведении. Такие действия были неожиданны для нее самой, и она никак не могла найти этому объяснение. Ее разозлила своим поведением какая-то девчонка, а она, словно была ее ровесницей, повелась. Будто она не волшебница, прошедшая войну и видевшая ее ужасы, а сопливая малолетка, которая не знает, к чему прицепиться.

Ну и что, если Инесе ее игнорирует? Ну и что, если бросает в ее сторону холодные косые взгляды? Она, действительно, подросток, который явно заинтересовался противоположным полом. Малфоем, то есть. Она, видимо, решила, что между ними, Гермионой и Малфоем, что-то есть, а потому и стала с первых минут знакомства видеть в ней соперницу. Типичное поведение не очень взрослой влюбленной девочки. А она, Гермиона Грейнджер, в кои-то веки, пошла на поводу своих эмоций и устроила это шоу одного актера, вместо того, чтобы просто дать понять, что они не пара, и Инесе может расслабиться. Но с другой стороны, почему она, вообще, должна что-то объяснять этой малявке? Еще не прошло и суток, как они тут, а девчонка уже ведет себя так, будто сто лет органически ее не переваривает. Это, как минимум, некрасиво по отношению к гостям.

А этот мерзавец Малфой? Ведет себя так, будто в одночасье ослеп, и ничего не понимает и не видит. А может, его просто все это забавляет? Вспомнив его ошалелый взгляд от ее выходки, Гермиона не сдержалась и громко рассмеялась. Ну, ничего, зато сейчас, наверняка, проклинает ее, намыливая чашки и ложки. Гермиона снова усмехнулась и остановилась, чтобы немного зайти в воду. Ветер приятно трепал ее волосы, а вода ласкала ступни, которые зарывались в прибрежный песок.

"Мой хорошенько, Малфой, чтобы ни пятнышка!" — весело думала она про себя, пока внезапно не вспомнила, в чьей компании он это делает. Хотелось зарычать от досады, но делать было нечего. Постояв еще немного, она двинулась к небольшим скалам, которые виднелись невдалеке.

Откуда-то со стороны послышался шум, похожий на лай собак. Видимо, собралась компания местных четырехлапых и тоже развлекается, радуясь чудесной погоде. Гермиона подставила лицо солнцу, наслаждаясь его теплом, и тут услышала, что лай становится ближе. Она повернула голову в сторону звуков и увидела свору из четырех собак, двух побольше и двух чуть поменьше, которые, подпрыгивая и дразнясь между собой, направлялись как раз к берегу. Это собачье веселье вызвало у нее непроизвольную улыбку, которая сменилась гримасой неприятной боли, когда она поняла, что босыми ногами наткнулась на какую-то корягу. Видимо, эти ветки кто-то оставил здесь после отдыха, или такие же собаки натаскали. Гермиона наклонилась потереть ушибленный палец, когда поняла, что шум затих. Она подняла голову и увидела, что псы внимательно ее изучают, словно пытаясь понять, видели ли они ее тут раньше, или нет. И что-то ей подсказывало, что второй вариант может оказаться весьма неприятным. Гермиона занервничала и попыталась улыбнуться собакам, чтобы не выдать своего волнения.

— А кто тут у нас решил прогуляться? — обращаясь к ним, негромко сказала она и выпрямилась. — Хорошие собачки, умные, — и после этих слова сделала небольшой шаг назад, снова задев шумную ветку. Это движение усилило и без того пристальное собачье внимание.

Одна из тех, что были поменьше, начала угрожающе рычать. У Гермионы сердце ухнуло вниз. Но стоять на месте бесконечно и ждать, что кто-то может когда-то появиться, тоже нельзя. Поэтому она снова начала отступать и при этом негромко разговаривать с собаками:

— Вы не злитесь, собачки, я сейчас уйду, а вы продолжите резвиться дальше.

Шаг. Еще шаг. И еще один. Теперь уже трое собак зарычало, и они продолжили медленно наступать. Гермиона испугалась не на шутку и стала беспомощно оглядываться по сторонам. Еще несколько шагов, и она будет упираться в скалу. Свою палочку она, как назло, оставила в сумке. Кто же знал, что буквально в первый день она попадет в неприятности.

Шаг. Еще один небольшой шаг. И вот, она упирается спиной в камень, а четверо злобно рычащих и скалящихся псов неумолимо приближаются к ней. В голове мелькнула мысль, хотя бы подобрать с земли палку для самообороны, но движение вниз за этой самой палкой стало для своры спусковым крючком. Последующие события происходили с такой скоростью, что после Гермиона еще долго думала, а были ли они вообще?

Не успела она до конца опустить руку, как сразу двое из четырех собак буквально одним прыжком кинулись к ней, разинув клыкастые пасти. Гермиона в ужасе истошно завопила и, прикрываясь обеими руками, присела на корточки. В следующее мгновение она почувствовалась острую боль в районе локтя и выше, будто полоснуло ножом, а затем услышала глухой удар чего-то твердого и собачий скулёж. Приготовившаяся к атаке и расправе, Гермиона не сразу поняла, почему собачья челюсть еще не сомкнулась на какой-нибудь части ее тела. Она боялась убрать руки от лица, но ей отчетливо были слышны звуки борьбы кого-то с агрессивной стаей. Еще парочка глухих ударов, и свора, завывая, стала удаляться, а шум — становиться тише. Через несколько мгновений чьи-то теплые руки погладили ее по спине, а низкий мужской голос спросил:

— Гермиона, Вы в порядке?

Все еще не веря в то, что ее не разодрали, Гермиона продолжала трястись, а руку ужасно саднило. Чьи-то ладони все еще продолжали ее поглаживать, когда она, наконец, осмелилась отвести руки от лица и посмотреть на своего спасителя.

— Андрис?

* * *

Рядом с ней на корточках сидел бледный и потрепанный сын хозяев дома, в котором они остановились. В его черных глазах читалось неподдельное беспокойство, а между бровей залегла глубокая складка — еще одно свидетельство тревоги. Черные волосы были влажными и взлохмаченными, а на тыльной стороне ладони виднелась достаточно глубокая царапина. В этой же руке он держал одну из тех коряг, которые постоянно мешались под ногами Гермионы, и до которых она так и не смогла дотянуться. Вторая рука Андриса замерла на спине Гермионы. Он вдруг вспомнил об этом и, извинившись, убрал.

— Вы меня здорово напугали, Гермиона. Это просто чудо, что я успел опередить псину буквально на долю секунды, — негромко проговорил он.

— Пожалуйста, — слабо прохрипела Гермиона, — не нужно ко мне обращаться на "Вы", не после того, что ты сделал для меня.

— Хорошо. Как ты себя чувствуешь?

— Как... человек, чудом избежавший собачьего нападения, — Гермиона попыталась выдать улыбку, но вышло ее жалкое подобие. Тело еще периодически била мелкая дрожь.

— Всё позади, не переживай. Я знаю, чьи это псы, и завтра же пойду и дам знать о сегодняшнем инциденте хозяевам.

— Всё в порядке, правда. Они просто увидели чужака на своей территории и...

— Боже! Гермиона, твоя рука... — Андрис аккуратно подхватил ее под локоть и бережно повернул, чтобы удобнее было рассмотреть рану. — Точно, коготь, не иначе. Хорошо, что царапина не очень глубокая. Обработать сможем дома, но перевязку сделать, все же, надо.

И после этих слов он крепко сжал пальцами одной руки длинный рукав своей кофты на другой руке и совершил резкий рывок, тем самым, буквально отрывая его по шву. Гермиона в изумлении следила за его действиями и выглядела растерянной. Андрис разорвал рукав вдоль, сделав из него довольно удобный лоскут.

— Ты позволишь? — он протянул ей свою руку, спрашивая разрешение на оказание помощи.

Гермиону ситуация стала смущать, но руку она, все же, протянула. Андрис бережно, но при этом довольно быстро, стал фиксировать повязку. Гермиона следила за движениями его рук и замерла, когда он поднял глаза, и их взгляды пересеклись. Прошли какие-то мгновения, и Гермиона почувствовала, что щеки потихоньку начинают краснеть.

— Г-хм... Спасибо, Андрис. Не стоило, — смущенно промямлила она, вынимая свою руку из его. И, чтобы переключить разговор в другое русло, быстро спросила:

— Как ты, вообще, здесь оказался?

Андрис присел рядом с ней и проговорил:

— Я еще днем хотел с тобой познакомиться, пообщаться, но как-то не складывалось: то вам с дороги нужно было прийти в себя, то у меня свои дела. А когда я с ними управился, стал спрашивать о тебе домашних, и Инесе обмолвилась, что ты собиралась прогуляться к морю.

"Инесе, значит..."

— Ну, собственно, поэтому я сюда и шел, поговорить с тобой. Но когда увидел, в каком положении ты оказалась, признаться, у самого ладони вспотели, — он тряхнул волосами и посмотрел на нее.

Гермионе снова стало не по себе, поэтому она, взглянув в темнеющее небо, сделала вид, что звезды этим вечером особенно красивы.

— Я стал подкрадываться сбоку, и так получилось, что кинулся к тебе и наперерез этому псу практически одновременно с ним же и лишь на какое-то мгновение его опередил. Вот и вся история, — закончил он, улыбнувшись.

Гермиона улыбнулась в ответ, а потом, увидев его нелепый вид в кофте с одним рукавом, не удержавшись, хихикнула.

— Чего? — не сразу понял Андрис и улыбнулся еще шире.

— Твоя кофта, — пытаясь успокоиться, заговорила Гермиона, — это не просто последний писк моды, это ее последний вздох, я бы сказала. Всхлип. — И, не удержавшись, расхохоталась уже в голос.

Поняв, что именно так позабавило гостью, Андрис осмотрел себя и рассмеялся в ответ.

— Наверное, это была отличная шутка, но не кажется ли тебе, Грейнджер, что для незнакомого места достаточно ночных прогулок на сегодня?

__________

[1] Серый горох со шпеком. Шпек — слово пришло от немецкого Speck, а в русский язык от польского szpik, т.е. по-русски правильно было бы сказать "серый горох со шпиком". Шпик — подкожное свиное сало в кусках, обычно просоленное. В данном блюде, помимо шпека, используется и мясо.

[2] Сильтю пудиньш — традиционная латвийская запеканка из сельди с отварным картофелем.

[3] Путра — блюдо представляет собой кашицу из овощей и крупы с добавлением рыбы, сала или копченого мяса, а также кисломолочных продуктов.

[4] Скландраусис — открытый овощной пирог из ржаного теста, по виду напоминающий ватрушку. Для начинки используются вареный картофель, морковь, сметана и яйца.

[5] Путельс — напиток, представляющий собой кислые гороховые или овсяные кисель с добавлением простокваши или кислого брусничного сока.

С ненавистью протирая очередную тарелку, Драко искал способ отделаться от занозы по имени Инесе. Милая и стеснительная на первый взгляд, эта малолетка оказалась совсем не промах, стоило им только остаться одним на кухне. Она искала малейший повод, чтобы в очередной раз "нечаянно" задеть его: то плечом, то рукой, то споткнуться на ровном месте, а потом демонстративно растирать "ушибленную" ногу. Во время последней выходки, она превзошла себя, когда присела на стул, якобы повредив лодыжку, и задрала юбку настолько высоко, что обнажила свое тощее бедро и стала... растирать зачем-то и его тоже, периодически поглядывая на Драко. Малфой так опешил, что не сразу понял: прошло около минуты как он пялится на нее. Нет, Инесе его не заинтересовала, и он видел куда более привлекательные девичьи бедра (и куда более округлые), но такое ее бесстыдство перед едва знакомым (да, вообще, незнакомым!) парнем его слегка ошарашило. Она же одернула обратно подол и, встав, как ни в чем не бывало, прошла мимо, снова "случайно" задев его.

"Еще несколько таких минут, и я найду этой салфетке другое применение" — думал Драко, представляя как делает Инесе удушающий прием и "отключает" ее (хотя бы на время, пока он не раскидает эту гребаную посуду по местам).

— Слушай, ты могла бы заняться чем-нибудь другим. Тут немного осталось, и я закончу сам, — проговорил он, отгоняя сцены расправы из своей головы.

— О, что ты! Мне совсем несложно. Я, вообще-то, привыкла ко всему этому, — она неопределенно махнула рукой. — Может, ты немного расскажешь о себе?

Кажется, она ждала такого момента, чтобы познакомиться с ним поближе.

"Вот он, мой шанс!"— ухмыльнулся про себя Малфой.

— Не думаю, что тебе будет приятно узнать меня поближе, — как можно равнодушнее отозвался он, чем, напротив, вызвал в девушке интерес.

— А мне кажется, наоборот, — хитро улыбнулась она ему в ответ. — Я вся — внимание.

«Клюнула!»

— Ну-у... У меня очень тяжелый характер, на самом деле. Я бываю невыносим, когда кто-то со мной не согласен.

— ...

— Я обожаю черный юмор и люблю таким образом подшучивать над своими друзьями и семьей. Однажды, я сымитировал сердечный приступ прямо перед своей матерью, которая не догадалась сразу пощупать пульс и полчаса, заливаясь слезами и захлебываясь в своих рыданиях, металась по комнате, вызывая то одного эль... слугу, то другого, чтобы те как можно быстрее вызвали лекаря. Потом мне банально надоело и я поднялся с пола, тем самым шокировав и мать и э... слуг, — при этих словах он как можно пакостней улыбнулся Инесе, которая и без того смотрела на него с ужасом в глазах. Но на этом Малфой останавливаться не собирался.

— Правда, потом приступ случился у Нарциссы, но, к счастью, она осталась жива. Хех! А еще я люблю крепко выпить. А когда выпью, это вообще... — он покрутил пальцем у виска, одним этим жестом пытаясь показать, каким дурным бывает, когда выпьет. Ему нужно было найти что-то такое, что действительно вызовет отвращение у девушки, поэтому он собирался перебрать столько вариантов, сколько понадобиться, чтобы зацепить ее. И следующая попытка стала "бинго".

— Я очень непостоянен в отношениях с девушками. Меня, вообще, на отношения не хватает. Вот скажи, как можно думать только об одной? Как можно спать только с одной?

Инесе в отвращении скривила губы, а Малфой мысленно поставил себе галочку.

— Не-е-ет, это точно не по мне! — продолжал он. — У одной губы красивые, у другой улыбка, у третьей... Ай, мелочи все это! Но когда перед тобой аппетитная фигура... — руками он очертил в воздухе подобие песочных часов. Инесе нервно налила себе в стакан воды и стала делать глотки, не отрывая взгляда от Малфоя.

— Обожаю толстых! — неожиданно воскликнул он и услышал, как закашлялась его слушательница. — Только представь, хотя тебе это будет тяжело, но вот твой брат меня бы понял. Так вот, только представь, — он, мечтательно прищурив глаза, посмотрел в окно, — она, вся такая... пухлая, теплая, манящая...

"Мерлин, что я несу?!"

— Глядя на нее, я могу думать лишь о непрерывном двухчасовом секс-марафоне. И у нее шикарные, во-о-от такие... — имитируя руками то ли две большие дыни, то ли мячи, — нет, не такие, вот таки-и-ие...

И тут его щеку обожгло чем-то слишком быстрым и резким, а голова, от такой неожиданности, даже дернулась. Он в шоке обернулся и сдавленно закончил, глядя на разъяренную Инесе:

— ...глаза.

Её глаза метали молнии, а лицо было красным, то ли от злости, то ли от стыда из-за услышанного.

— Извращенец! — яростно прошипела она и пулей вылетела из кухни.

Малфой же лишь довольно усмехнулся и потер горящее от пощечины лицо.

"И-и-и, с разгромным счетом Слизерин выигрывает этот матч! Ура!"

* * *

Второе, что беспокоило его после этой девчонки — более чем странная выходка Грейнджер перед её уходом. Она точно спятила. Другого объяснения он не мог найти. Что же, она сама ему объяснит это, когда он доберется до нее.

Небо успело окраситься в фиолетовый цвет и показать всем, желающим посмотреть, огромное количество звезд. К вечеру ветер стал холодным, а ближе к морю стал ощущаться солоноватый привкус во рту. На пляже никого не было видно, не считая какую-то влюбленную парочку, уединившуюся рядом со скалой.

"Ну, где же ты, Грейнджер? У меня совсем нет желания искать тебя по всей округе".

И тут он услышал знакомый смех, доносившийся откуда-то сбоку. Драко повернул туда голову и снова услышал веселящийся голос. Этот звук был очень похож на смех Грейнджер. Он остановился и внимательнее пригляделся к той парочке у скалы. Сердце пропустило удар. Это и была Гермиона. В компании того паренька... Андриса, кажется.

То есть, она позвала его сюда, а сама в это время любезничает с другим? Драко так похож на идиота? Ладно, о своих непонятных эмоциях и чувствах он подумает позже, а сейчас...

— Наверное, это была отличная шутка, но не кажется ли тебе, Грейнджер, что для незнакомого места достаточно ночных прогулок на сегодня?

Они оба даже вздрогнули от неожиданности.

"Как будто их поймали на месте преступления", — презрительно подумал Малфой.

Ее собеседник поднялся на ноги и, отряхнув брюки, протянул Драко руку для пожатия:

— Привет! Меня зовут Андрис.

Драко кисло улыбнулся и, не подав руки навстречу, ответил:

— Не вини себя в этом.

А затем снова обратился к Гермионе:

— Грейнджер, я думал, ты позвала меня для какого-то важного разговора. Оказывается, я зря потратил свое драгоценное время, — и с этими словами он зашагал обратно.

Через несколько минут позади послышались шаги, и раздался взволнованный голос Гермионы:

— Андрис спас меня.

— Мне плевать, — Малфой не намерен был выслушивать глупые оправдания. Не сейчас, когда собственные эмоции сбили с толку его самого.

Гермиона вприпрыжку забежала вперед и, выставив перед лицом перевязаную руку, воскликнула:

— Меня чуть собаки не загрызли!

Драко на мгновение замедлил шаг и в сердцах выплюнул:

— Но ведь не загрызли! — и после этих слов, обогнув шокированную девушку и толкнув ее плечом, продолжил свой путь. Гермиона так и осталась стоять на месте, глядя себе под ноги, а Малфой впервые почувствовал себя подонком.

Полчаса спустя, он лежал в темной, освещенной только лунным светом, льющимся из окна, комнате, на кровати и прокручивал эту сцену в голове снова и снова, и каждый раз на душе становилось гаже предыдущего. Гермионы рядом еще не было. Он слышал, что она уже вернулась. Анна расстроено бегала по гостиной, пытаясь оказать ей медицинскую помощь. И этот Андрис рядом ошивался.

"Тоже мне, герой", — с досадой думал Драко, снова и снова поглядывая на дверь.

И вот, наконец, она открылась, и Гермиона бесшумно проскользнула в нее. Постояв с минуту у порога и глядя на кровать, она, все же, нерешительно подошла и присела на краешек.

Драко не мог ждать более удобного момента:

— Грейнджер.

Гермиона вздрогнула. Видимо, думала, что он уже спал (а может, надеялась).

— Понимаешь, я... — начал Малфой. — Не знаю, что на меня нашло.

Грейнджер точно не ожидала, что когда-нибудь услышит, как Драко Малфой оправдывается перед ней. Но обида была так велика, что она сразу отмела эти мысли.

Гермиона повернулась к нему и посмотрела в глаза. Драко ждал ответ и тоже не отводил своего взгляда. В темноте её глаза казались еще больше и совсем темными, даже черными. При лунном свете кожа была словно из фарфора. Наконец она сказала:

— На тебя "находит" вот уже несколько лет, но вместо того, чтобы воспользоваться предоставленным шансом и хотя бы попытаться исправиться в чуточку лучшую сторону, ты только подчеркиваешь, что остаешься все тем же Драко Малфоем.

С этими словами она отвернулась и, подобрав ноги с пола, прилегла на свое место, повернувшись к Малфою спиной. Драко некоторое время молча смотрел ей в спину, злясь на самого себя, на Гермиону, на Министерство и его задания. Через минуту Гермиона услышала:

— Грейнджер, я и есть тот самый Драко Малфой, и я не собираюсь подстраиваться под всех и каждого, кто недоволен моим характером. Вы, гриффиндорцы, и просто все те, кто считал себя стороной Света, не сможете даже на мгновение понять таких, как мы. Вам глубоко плевать на наши мотивы, на ситуацию, в которой мы могли оказаться, на наши проблемы! Мне было абсолютно похрен на этого зеленого маразматика, собственно, на вас тоже, но я люблю и ценю свою семью так же, как любите и цените свои семьи вы!

Вряд ли хоть кто-то из вас сможет "похвастаться" тем, что вам оказали "великую честь", поселившись в вашем доме и держа в страхе расправы за малейший проступок! У вас все черное и белое, Грейнджер, и в этом ваша беда. Вам не понять... Так вот, катитесь на хер со своими "исправляйся". Я не собираюсь оправдывать чьи-то ожидания! Особенно, ваши!

Он поднялся с кровати и вышел, громко хлопнув дверью.

"Твою ж мать! Вот и извинился!"

* * *

Следующий день не принес Драко никакого удовольствия. Периодически он помогал с делами по дому, познакомился с такими маггловскими изобретениями, как телевидение и бензокосилка. Последняя не оставила никакого приятного впечатления. Во-первых, когда Эдгар впервые ее завел, и она завопила этим своим противным звуком, а Драко как раз проходил рядом, неся воду в лейке на огород для Анны, парень от неожиданности и испуга дернулся в сторону так резко и сильно, что не устоял на ногах и, вместо грядки, сам оказался политым. Во-вторых, когда Эдгар предложил Малфою скосить ею траву, он понял, что страх перед Адским огнем был вовсе и не страхом, по сравнению с тем, который обуревал его от одной мысли, что ему придется держать в руках эту визжащую штуковину и при этом уцелеть. Достаточно тактично отклонив предложение хозяина, ссылаясь на то, что уже занят другим делом, мокрый и злой, он пошлепал к крыльцу дома, закинув попутно куда подальше злосчастную лейку.

Но то, что добило его в конце дня — поручение (с подачи чертовой Грейнджер!)... подоить козу! Доить, мать-её-козу!

Козу.

Доить.

Какого черта у него отобрали его волшебную палочку?! Он вмиг закончил бы всю эту клоунаду. Превратил бы этих магглов самих в козлов. Может, ему стоит выкрасть палочку из сумки Грейнджер? Кажется, МакГонагалл, действительно, чувствовала, что многое наказуемым придется не по душе. Доить его отправили (кто бы мог подумать!) с Андрисом. Как оказалось, в семье Берзиньш дойкой занимается именно он. С того самого дня на пляже отношения между парнями стали натянутыми. Драко абсолютно не улыбалось в принципе идти и доить эту самую козу, а в обществе Андриса этого делать не хотелось вдвойне. Но кто-то же должен показать, как это происходит. Проклиная Мерлина, Грейнджер, Министерство Магии, Андриса и все его семейство, Малфой схватил ведро и отправился на задний двор, шагая рядом с ухмыляющимся латвийцем (усиленно подавляя в себе желание зарядить ему в довольное лицо кулаком). Так уж вышло, что в дверной проем сарая они решили войти одновременно, а потому прошло еще несколько минут, пока оба парня, совсем по-детски, боролись за право зайти первым, толкаясь и пинаясь. Наконец, Драко не придумал ничего умнее и просто треснул своего "учителя" ведром по голове. Тот со стоном схватился за неё, ослабив свой натиск, а Драко воспользовался моментом и с победоносной улыбкой скользнул в проем.

"И это меня недавно назвали извращенцем", — думал Малфой несколько минут спустя, глядя на то, как Андрис доит козу. К слову, "учитель" к тому времени сверкал небольшой шишкой на лбу. Спасибо "ученику"!

— Теперь твоя очередь, садись, — бросил «дояр» Малфою и поднялся с маленького стульчика. А затем злорадно добавил:

— Предупреждаю, она достаточно прохладно относится к чужим, поэтому постарайся ее не злить.

— Ты меня специально в последнюю минуту предупреждаешь? — зашипел Малфой и с опаской покосился на рогатое животное. Ему даже показалось, что оно уже смотрит на него враждебно. Теперь идея украсть грейнджеровскую палочку казалось особенно заманчивой и даже правильной.

"Мерлин! Какой позор! Надеюсь, об ЭТОМ мой отец точно не узнает!" — думал Драко немного погодя, брезгливо глядя на вымя.

Время идет, а коза сама доиться не будет. Он мог бы все послать в мантикорову задницу и просто выйти из сарайчика, оставив ненавистного Андриса один на один с его призванием, но малфоевская гордость уже не позволяла сделать шаг назад и показать себя слабаком перед каким-то жалким магглом. Поэтому, стараясь подавить комок тошноты в горле, он ухватился кончиками пальцев за длинные козьи соски и с силой их сжал. Все, что происходило в следующий момент, явно расходилось с его представлениями о дойке. Коза заблеяла, как шальная и, взбрыкнув, рванула вперед, завалив стульчик и Малфоя, который на нем сидел, а также опрокинув ведро с тем небольшим количеством молока, что успел надоить Андрис. Затем, уже у стены, развернулась и бросилась рогами вперед в сторону обалдевшего Драко. Последний еле успел вскочить на ноги и, словно ошпаренный, бросился к выходу, по дороге отталкивая не только Андриса, но и свою хваленую гордость. Косивший газон Эдгар, немного забыв о включенной косилке, удивленно проводил глазами бегущего мимо иностранного гостя и свою козу, поспешающую этому гостю вдогонку.

Сделав последний рывок, Малфой буквально влетел в дом и захлопнул за собой дверь.

* * *

Солнечный свет заливал всю комнату, но Драко не собирался просыпаться в такую рань. И не встал бы, если бы не услышал негромкий хлопок дверью, а затем голос Грейнджер:

— Малфой, пора вставать. Сегодня самый интересный день, если не забыл.

Драко раздраженно фыркнул в подушку и забрался под нее с головой. Крепче прижав ее рукой, он сонно протянул:

— Грейнджер, сделай одолжение — отвали. Для меня сейчас раннее утро, и я не намерен делать вид, будто бодр, весел и готов покорять любые вершины. Я. Буду. Спать. И да, ты решила, наконец, со мной заговорить, я польщен.

— Но Лиго сегодня! И прежде, чем этот день, действительно, начнется, я должна хотя бы кратко рассказать тебе об этом празднике, чтобы ты знал, чем будешь сегодня заниматься, — Гермиона начала злиться. Она и так не отошла еще от позавчерашнего конфликта и, вообще, зареклась не разговаривать с этим засранцем, но обстоятельства вынудили. В конце концов, ей просто необходимо немного ввести его в курс дела.

— Ты не расслышала? От-ва-ли! — Малфой промямлил это и натянул поверх подушки еще и одеяло, тем самым окончательно забираясь в свою "берлогу".

"Так не пойдет", — подумала Гермиона и направилась к своей сумке за волшебной палочкой. Как только та оказалась в ее руках, одеяло и подушка взмыли в воздух, а Малфой, как укушенный, подскочил с постели и свирепо уставился на девушку, которая уже убирала палочку обратно.

— Чего ты хочешь от меня с утра пораньше? — зло проговорил он. — И мне казалось, что под "экстренной ситуацией" МакГонагалл подразумевала не мое пробуждение.

— Ничего страшного, — невозмутимо ответила Гермиона. — Я уже сказала тебе, что сегодня и есть тот самый праздничный день. Скоро мы должны будет отправиться за травами, а ты даже понятия не будешь иметь, за какими, и зачем вообще. Так что сядь-ка, постарайся "остыть" и послушай меня. Это займет не более нескольких минут.

Малфой продолжал буравить ее взглядом, периодически делая попытки ответить ей чем-то колким, но в на сонную голову, видимо, ничего не шло. Ему просто не оставалось ничего другого, как сесть на место и нацепить на лицо заинтересованный вид. После того разговора ему не особо хотелось с ней общаться. Он запутался окончательно. Сначала грубит ей, потом чувствует свою вину, будто не этим занимался все годы школьной жизни, затем пытается, хоть и достаточно неловко, объясниться с ней и, наконец, снова грубит (да нет, кажется, он кричал). Все было бы иначе, если бы эта зазнайка не повела с ним себя так... Высокомерно? Заносчиво? Обиженно? Нет бы, замять всю ситуацию и успокоиться, так ей обязательно нужно было вставить свое "ты все тот же, Малфой"!

«Да, Грейнджер! Ты не поверишь, но я все тот же! Ладно, в ту ночь и так было сказано достаточно на эту тему».

— Я слушаю тебя, и давай, быстрее.

Следующая фраза вмиг выбила все его мысли из головы, хотя бы тем, что не соответствовала теме разговора вообще.

— Не терпится увидеться со своей Инесе? — только после того, как этот вопрос вырвался, Гермиона поняла, какую глупость ляпнула, и прикусила язык.

— Что? — удивленно переспросил Драко.

"И к чему, вообще, это сказано? Совсем не к месту и не ко времени!"

Но потом зло добавил:

— Сама-то откуда прибежала в такую рань? Небось, этому недорыцарю Андрису доброго утречка желала!

"Мерлин! Что ты творишь?!"

— Что-о? — пришло время удивиться Гермионе.

Они продолжали сверлить злыми взглядами друг другу еще с минуту. Потом она просто решила уступить, а не развивать спор дальше, и сразу начала свой краткий монолог.

— Ладно. В общем, сегодняшний день называют Яновым днем, а иначе, праздником Лиго. Он посвящен языческому богу плодородия Янису. В земледельческом календаре это праздник летнего солнцестояния, и всегда знаменовал окончание весенних работ и начало подготовки к сбору летнего урожая, богатство которого зависело, разумеется, от Яниса. По другим источникам, он посвящен богу песен и веселья Лиго. Поэтому все песни, которые поются в этот день, называют лигованием, а певцов — лиготаями. День перед праздником называют Zāļu diena — Днем Трав, и он посвящен сбору лекарственных трав. Сейчас мы с тобой, вместе с остальными жителями, отправляемся собирать эти самые травы. Все остальное расскажу по дороге и ближе к самому празднику, который начнется с наступлением сумерек. Само торжество поисти не волшебное! — и с этими словами Гермиона встала с кровати. — И, кстати, сегодня именины у всех мужчин и юношей, которых зовут Янис или Ян, а вчера были именины Лиг.

— Погоди-ка, Грейнджер! Уж не хочешь ли ты сказать, что меня кинули сюда за сотни миль, чтобы я пощипал у местных травушку? — от шока Малфой даже злиться перестал.

— Мерлин! Ну почему ты такой невнимательный? — вздохнула Гермиона. — Самые интересные и волнующие моменты будут ве-че-ром! Мы ждем тебя в гостиной.

И с этими словами она вышла из комнаты.

Глава 4. Янов день. Лиго

Когда Малфой появился в гостиной, вся семья Берзиньш была в сборе, а помимо них в комнате стояли еще двое незнакомых парней и две девушки, по-видимому, местные. Последние с интересом поглядывали в сторону Драко, в то время, как Инесе до сих пор строила из себя обиженку. Уже на второй день вся округа была в курсе, что у Эдгара и Анны иностранные гости, приехавшие специально отметить Лиго с ними. Большинству такое внимание очень польстило, поэтому дальнейшее их общение с жителями и общее времяпрепровождение можно было назвать комфортным.

— Ну, раз все в сборе, можно и отправляться. Вы, молодежь, развлекайтесь, но будьте бдительны. А у нас с хозяйкой наша любимая праздничная миссия, — Эдгар в предвкушении потер руками и подмигнул жене.

— Да, — согласилась с ним супруга и, уже обращаясь к Гермионе и Драко, закончила. — Традиционные угощения в этот день — пиво и сыр с тмином, которые готовят в каждом доме. Если кому-то попадется тминное зернышко, его обязательно нужно разжевать, чтобы отвести от себя все беды и неприятности. Собственно, этим мы и будем пока заняты с Эдгаром: он будет варить пиво (которое, кстати, у него получается отменным), а я сыр. Надеюсь, вам всё понравится, — улыбнулась хозяйка гостям, и, наконец, завершила свой монолог словами:

— Ну, а теперь вы идите собирать целебные травы. Заодно, и познакомитесь друг с другом поближе.

В следующую минуту молодежь стала выходить из дома и, веселясь, направилась по тропинке в сторону небольшой рощицы.

— Гермиона!

Девушка услышала, как ее позвали по имени и, обернувшись, увидела Андриса, который догнал её и зашагал рядом. Она приветливо ему улыбнулась.

— Как настроение? Готова к празднествам по-латвийски? — парень был в приподнятом настроении и так же, как и вся компания, одет в национальную одежду, которая очень ему шла. Сама Гермиона была одета в простой белый свободный сарафан, а непослушные кудри подвязала белой атласной лентой.

— Я вся в предвкушении. Жду, не дождусь, наступления сумерек — чувствую какое-то... волшебство.

На последнем слове она запнулась, испугавшись, что может как-то выдать себя, но потом расслабилась, вспомнив, что для магглов, магия и волшебство воспринимаются как сказка, либо так они описывают свое восхищение.

— Ты что-то знаешь об этих мероприятиях? — поинтересовался Андрис.

— Немного. Знаю, что нужно будет прыгать через костер, искать цветок папоротника. Эм-м...

— Плести дубовые и цветочные венки и купаться ночью голышом. — улыбаясь продолжил ее собеседник, а Гермиона почувствовала, что краснеет.

— Последняя часть мне понравилась особенно. — услышала Гермиона голос Малфоя с другой стороны от себя. Теперь она шла между двумя парнями.

— Грейнджер, что ж ты сразу-то не сказала, в чем вся "соль"? А то травка, сыр. Я уж, грешным делом, подумал, что весь латвийский колорит заключается в пивоварении и распевании песенок.

—По-твоему, он заключается исключительно в купании голышом? — оскалился Андрис.

— Может, и не весь, но хоть что-то из того, что я увидел и услышал, внушило мне, наконец, какой-никакой интерес, — презрительно посмотрел, поверх головы Гермионы, в его сторону Малфой. Еще с минуту, пока они шли, парни периодически вот так, через девушку, буравили друг друга злыми взглядами, пока Гермионе это, в конце концов, не надоело.

— Так, хватит! — она остановилась и строго посмотрела на одного и на другого. — Вы хотите привлечь к себе ненужное внимание окружающих? Давайте, не будем ругаться. Только не в праздник. Малфой, — обратилась она к Драко, — перестань вести себя по-свински и высказываться неуважительно по отношению к чужой культуре.

А затем, понизив голос, обратилась к нему снова:

— Тебе придется это сделать, — с нажимом на второе слово.

И после этих слов она зашагала вперед.

Время приближалось к вечеру. Все необходимые целебные травы были собраны в мешочки, молодежь успела вдоволь навеселиться и теперь присела под деревьями отдохнуть.

— Гермиона, — подошла к ней девушка из их компании. Кажется, ее звали Лайма.

Гермиона улыбнулась и кивнула ей.

— Гермиона, мы сейчас будем плести венки из трав, цветов и дубовых листьев. Не желаешь к нам присоединиться?

— О, да! Конечно! — радостно отозвалась Гермиона. — Правда, я не умею их плести, но, надеюсь, вы научите меня.

Она поднялась со своего места и присоединилась к другим девушкам, к неудовольствию Инесе. Оказалось, что плести венки не так уж и сложно, даже увлекательно. Девушки разговорились и уже стали подшучивать друг над другом и смеяться. В мужской компании все было не так радужно, и Гермиона подозревала, что виной всему ее спутник. У Малфоя на лице было написано, что он не собирается брататься с парнями и, вообще, здесь не по своей воле.

— Ты не против, если я надену свой венок твоему спутнику, Гермиона? — услышала она голос Лаймы. — Я про Драко.

Сначала Гермиона удивилась подобному вопросу, но потом быстро сообразила, что, возможно, не только Инесе, но и все окружающие считают их с Малфоем парой.

— Не против, конечно. Без проблем, — ответила она девушке и та прошагала в сторону парней.

Гермиона наблюдала со своего места, как Лайма подходит к Драко и, обворожительно улыбаясь, объясняет ему, с чем пожаловала. Она думала, что Малфой снова примет свое фирменное брезгливое выражение лица и отклонит предложение Лаймы (в конце концов, меньше всего Гермиона представляла слизеринца, разгуливающего в дубовом венке). К ее удивлению, Малфой заигрывающе улыбнулся девушке в ответ и, подмигнув, слегка наклонил голову. Лайма легким движением рук водрузила ему на голову свой пышный дубовый венок и звонко рассмеялась, когда он снова посмотрел на нее. Впрочем, Малфой поддержал ее смех.

Гермиону неприятно кольнуло внутри. Она была уверена, что подойди с этим венком она, то непременно была бы послана этим заносчивым ублюдком туда, где ей вряд ли бы понравилось. Гермиона на миг представила себя на месте Лаймы. Представила, как она приподнимается на цыпочки, чтобы надеть этот венок, а потом Малфой начинает с ней смеяться, а его глаза от радости искрятся своими голубыми огоньками. Это воображаемое действие не вызвало у нее никакой неприязни, скорее наоборот. От этого стало совсем паршиво на душе. Что с ней? Какого дракла она, вообще, себе все это фантазирует? Гермиона тряхнула волосами, которые успела освободить от ленты, и надела свой венок себе на голову.

— Тебе очень идет, — Андрис присел рядом с ней и улыбнулся. — Через пару минут отправимся домой. Нам нужно еще чествовать "Янова батюшку" и "Янову матушку".

— А как это делается? — поинтересовалась Гермиона.

— Лучше тебе увидеть. Ничего особенного, но это часть традиций в этот день.

Когда они возвращались домой, на улице то тут, то там слышались песни, в которых рефреном повторялось восклицание "Лиго! Лиго!". Дворы, дома, сараи и амбары были украшены венками, венки висели даже на коровах. Всюду стоял аромат хмеля и слышался звонкий смех. Лиготаи уже ходили из дома в дом, играя на коклесе[1] и весело напевая. Гермиона была немного удивлена, когда заметила, что на дверях домов была нарисована свастика. Андрис объяснил, что в латышском фольклоре это знак грома, символизирующий свет, огонь и жизнь, и предназначен для отпугивания нечисти, а его сила особенно возрастает в Лиго. Его называют Крестом Лаймы (Laimas krusts), или иначе, огненным крестом (Ugunskrusts).

В доме Берзиньшей горел свет, и раздавалось звонкое пение Анны. Драко, Гермиона, Андрис и Инесе попрощались до следующей встречи у костра со своими друзьями, и зашли в дом, неся с собой пышные венки. Когда вся семья и гости, в лицах Гермионы и Драко, были в сборе, провели чествование: на голову хозяина возложили венок из дубовых листьев, а хозяйку увенчали цветочным венком. А после, все вместе, громко распевая песни, отправились обходить дом, сарайчик и огород и везде оставляли пышные ветви в честь Яниса, призывая процветание и благодать. Драко вся эта церемония казалась просто смешной и он, конечно же, петь не собирался. Не пела и Гермиона, но она, в отличие от Малфоя, это делала не потому, что ей все происходящее казалось комичным, а потому, что попросту не знала слов этих народных песенок. Но зато, она с удовольствием выкрикивала вместе с остальными "Лиго!". Когда весь обряд был завершен, и все снова вернулись в дом, радушная хозяюшка стала угощать всех, кроме Инесе и, конечно же, младшей Марии, отменным латвийским пивом и сыром с тмином. Последний ели уже все.

— Что за... — послышалось пару минут спустя после дегустации угощений со стороны Малфоя. — Какая отвратительная горечь!

— О, мой мальчик, так это ведь тминное зернышко! — радостно воскликнула Анна, — помнишь, что я говорила? Тщательно прожуй его. Беды будут обходить тебя стороной.

Лицо Драко выражало крайнее недовольство и словно говорило, что неприятность произошла с ним только что.

Во дворе послушались крики, радостные возгласы и пение, периодически сопровождавшееся смехом. Лиготаи добрались и до жилища Берзиньшей. Они довольно шумно ввалились в гостиную, и хозяева, подпевая им, стали угощать пивом и сыром и их тоже.

— Э-эдгар! — радостно протянул один из лиготаев. — Твое пиво, как всегда, вне конкуренции!

Снова послышался смех, а Гермиона незаметно выскользнула из гостиной, чтобы пойти в свою комнату.

Как только шум веселья остался за дверью, она опустилась на кровать. Немного посидев, она со вздохом легла на свою подушку, разметав волосы.

Эти два дня показались ей более чем странными. Если быть точной, то она была крайне недовольна собственными поведением и эмоциями. Виной всему Малфой. Что же, пришло время разложить кое-какие свои мысли по полочкам. Все-таки, она Гермиона Грейнджер и у нее всегда и во всем порядок.

Как показало время, Малфой оказался не таким уж пропащим человеком. Сначала на ум всплыли некоторые ранние воспоминания, такие как его предупреждение Гарри, тогда в лесу, о том, чтобы он лучше за ней приглядывал. Что Пожирателям нужны такие, как она. Гарри сам ей рассказал и был тогда в смятении. Еще перед глазами встало воспоминание о Мэноре. Когда ее и мальчиков схватили егеря и приволокли в поместье, на опознании Драко не выдал их, хотя прекрасно видел и понимал, что перед ним его школьные враги. Следующим воспоминанием стало его откровение той ночью, когда ее спас Андрис. И хотя Малфой больше кричал, чем говорил, она все равно поняла его. Даже, несмотря на то, что была ужасно обижена. Она на мгновение представила, что чувствовала бы, будь на его месте. Как она заговорила бы, если ее родителей держали в страхе и психологическом давлении. Люциус сам сделал свой выбор, но он не учел, что за его выбор будут расплачиваться и остальные члены семьи. Драко был, по сути, обыкновенным подростком, которому нужно было так же, как и всем его сверстникам, учиться, влюбляться, дурачиться и просто дружить. А вместо этого он ходил с темными тенями под глазами, затравленный и дерганый. Как оказалось, не от хорошей жизни. Дом превратился для него в настоящую пыточную камеру. Здесь, вдали от Англии, он, хоть и остался таким же язвительным и вредным, каким был всегда, но, все же, заметно расслабился и как бы ни ворчал, все равно морально отдыхал. Это говорило о многом.

Было еще кое-что. Впервые за столько лет, когда рядом не оказалось ее преданных друзей, когда стены школы были далеко, а кругом были одни незнакомые люди, она смогла взглянуть на него по-новому и, наконец, увидеть в нем просто парня. Высокого, симпатичного, остроумного. Гермиона была более чем уверена, что пообщайся она с ним поближе, он окажется начитанным и остроумным. Он и так считался одним из лучших учеников Хогвартса. Опять-таки, вряд ли он им стал бы, будь дураком.

Может, действительно, стоит узнать его получше? Подождите-ка! Она, что, только что оправдывала Малфоя? Гермиона тяжело простонала и провела ладонью по лицу, словно снимая с себя невидимую пелену.

Собственные мысли и пугали, и злили, как будто она не о Малфое рассуждает. Что сказали бы ее друзья, если смогли бы прочитать их. Рон моментально взбесился бы, а Гарри раздраженно одергивал бы и ее и Рона. Фух! Что за напасть!

Дверь комнаты бесшумно приоткрылась и тот, о ком она думала, скользнул внутрь. Она уже, было, настроилась на саркастические замечания в свой адрес, но он, не сказав ни слова, просто завалился на свою половину кровати. Так они и пролежали в полной тишине, не включая свет, достаточно долго, думая каждый о своем.

Для Драко происходящее было таким же странным и непривычным. Он лежит на одной кровати рядом с Грейнджер. Ее подушка буквально поблизости. Абсурд. Как будто, так и надо. Будто они всю жизнь так лежали и вместе спали. Будто это нечто обыденное и правильное. А ведь это так неправильно — лежать рядом с Гермионой Грейнджер. Драко прислушался к своим ощущениям и понял, что не ощущает неприязни. Что же, пришла пора быть честным хотя бы с самим собой. Он в принципе не ощущал неприязни к ней уже достаточно давно. Скорее, она просто раздражала его своим всезнайством и вечно поднятой рукой. В тот момент, когда Драко понял, что идеи Лорда — утопия, когда увидел, как яростно сражаются против него наравне с волшебниками и магглорожденные, когда понял, что их повелитель будет повержен, отпали последние крупицы его неприязни к Грейнджер и остальным. Нет, он и теперь считал их дикими, неотесанными и даже придурковатыми, но сейчас от них не "воняло", не приходилось "мыть руки" и "драить себя щеткой", а так же пропало желание отсечь себе фаланги пальцев заклинанием после прикосновений. Даже больше — сидеть за одним с ними столом и питаться их пищей оказалось абсолютно не смертельным. Хотя... Насчет еды он погорячился. Уж что он точно для себя понял, так это то, что прибалтийская кухня ему не подходит. А вот, кстати, пиво — самое оно. Сливочное с ним и рядом не стоит. Нужно будет попросить у Эдгара парочку бутылок, когда они будут возвращаться домой.

— Грейнджер, — нарушил он молчание.

— Что? — послышался приглушенный голос его соседки.

— Обязательно идти к костру?

Она молчала буквально несколько секунд, а потом ответила:

— Да. Говорят, все самое интересное происходит ночью.

— То есть, ты намерена купаться голышом в море? — он даже приподнялся на локте.

— Хм-м... Ну-у... Почему бы, и нет? — она повернулась к нему и... улыбнулась. Впервые. Искренне.

Он даже засмотрелся на ее улыбку, но потом, сказанное ею обухом ударило его по голове.

— Что? Грейнджер, ты сошла с ума? Ты реально собралась оголяться перед этими... Этими... Перед этим Андрисом? — с силой процедил он последнее предложение.

Гермиону стала забавлять его реакция, и она решила немного поиграть.

— Думаю, мне стыдиться нечего — я вполне стройная.

"Нет, ну это слишком!" — в шоке подумал Драко.

— Ну, почему же слишком? Ведь все будут так купаться.

Так он вслух это сказал?

— Дело твое, Грейнджер. Не буду вмешиваться, — ответил он и снова откинулся на подушку, уставившись в потолок. Он вдруг представил себе эту картину. Ночь, звезды, кругом полыхают костры, и куча парней и девушек резвится на берегу. И тут Грейнджер скидывает с себя одежду и идет в сторону воды. Стройная, невысокая, волосы развеваются на ветру. У нее аккуратная грудь и плоский животик, небольшая попка и плавные изгибы бедер. Губы приоткрыты, и она смотрит на него через плечо, словно приглашая с собой. Малфой с ужасом понял, что по телу пошли незваные сигналы физиологии и несколько раз сморгнул, словно бы отгоняя наваждение. Но то, словно издеваясь, появилось снова. И на этот раз Драко увидел, как мимо него в сторону Грейнджер бежит этот тупица Андрис, без кофты, на ходу расстегивая брюки. Его моментально затопила злость, и он рывком сел на кровати.

— Что с тобой? — Гермиона тоже села и удивленно на него посмотрела.

— Ты не будешь купаться голой.

Вот так вот просто, одним предложением и в приказном тоне. Настолько по-малфоевски.

— Это еще почему? — в ее голосе послышались нотки возмущения. Так на нее похоже.

— Не будь идиоткой, Грейнджер. Ты хочешь попасть в неприятности?

— Какие неприятности? — теперь она была снова удивлена.

— Послушай, тебя будут окружать не только девушки, но парни. Ты хочешь, чтобы к тебе начали приставать?

Гермиона нахмурилась, но ответила:

— Как ты сам сказал, там будут и другие девушки. Почему приставать должны именно ко мне? Почему, вообще, должны приставать, когда это мероприятие проходит каждый год.

— Потому, что ты новенькая, Грейнджер! Иностранка, гостья. К тебе будет повышенный интерес, — теперь Драко злился по-настоящему. — Думаешь, твой Андрис везде и всегда поспеет? Думаешь, он в любую секунду будет под боком, чтобы тебя защитить?

— А ты?..

Два слова, три буквы, но она выбила ему землю из-под ног этим простым вопросом. Гермиона смотрела ему прямо в глаза и явно ждала ответа.

— А где будешь ты? Ты не защитишь меня, Малфой, если понадобится? Это должен сделать только Андрис?

Череда смертоносных вопросов, и Драко не знает, как от них отбиться. Он тоже смотрел на нее.

— Я... — голос почему-то охрип, — я тоже, — выдавливает он и первым отводит глаза. Точнее, поворачивается к ней спиной.

— Просто не понимаю, зачем намеренно искать неприятностей.

Затем снова встает и подходит к двери, но оборачивается, чтобы сказать:

— Я просто предупредил, Грейнджер. Решай сама.

И с этим словами он вышел из комнаты.

* * *

На небе уже появились звезды и луна, но повсюду горели еще и фонари. Еще днем здесь, как оказалось, проходили различные ярмарки и даже мини-концерт, но молодые люди были в это время в поисках трав. Поселок даже не собирался готовиться ко сну, ведь, по сути, праздник только начинался. Молодежь подтягивалась к морю, на берегу которого уже полыхал большой костер. Недалеко, на самом высоком холме округи, на шесте горела бочка — еще один атрибут Яновой ночи. По словам местных жителей, дым, стремящийся высоко в небо, уносил с собой все плохое. Такие же бочки можно было заметить издалека, в других ближайших населенных пунктах. Они словно были своего рода маяками, только на суше. Во дворе самого приближённого к морю дома топилась баня. Опять-таки, по словам местных, наутро, после всех гуляний, ребята бегали попариться и помыться уже в баньке. Собственно, что, вообще, такое — баня, Драко и Гермионе тоже рассказали. Отовсюду слышались песенки и латышские дайны.[2] Один из таких дайнов пропела им появившаяся неведомо откуда разрумянившаяся Лайма. Она схватила Гермиону за руку и, весело напевая, повела ее к костру:

Kas gulēja Jāņu nakti,

Mūžam sievas nedabūs;

Kas neguļ Jāņu nakti,

Tas dabūs šoruden.[3]

У костра уже собралось достаточно много молодежи, которая сформировала вокруг него живое кольцо. Кто-то просто сидел на песке или на поленьях и подкидывал в огонь хворост, кто-то танцевал, кто-то бегал. Отовсюду слышался смех, и атмосфера, которая тут царила, была просто заряжена позитивом и весельем. Гермиона вместе с Лаймой покружилась пару раз вокруг костра под задорный свист местных парней, выражающих им свое одобрение и заинтересованность гостьей. Драко стоял в сторонке с другой компанией и исподлобья осматривал место.

Вскоре стали приносить и расставлять по разным точкам ящики с пивом. Вот от чего Драко не отказался бы сейчас. Недолго думая, он взял одну бутылку и тут же открыл. Бутылки были без наклеек и надписей. Видимо, в них просто разлили сваренное за весь сегодняшний день пиво и оставили для молодых. Что ж, Лиго определенно начинал ему нравиться.

Грейнджер, похоже, тоже. Вон, как она крутится вместе с этой девушкой, Лаймой, кажется. Да еще и успевает заигрывать с местными магглами. А может, и не заигрывает. Нет, заигрывает. Иначе, с чего бы это они пускали свои грязные слюни, словно псы, когда она буквально пролетала в своем белом сарафане мимо них. Драко со злостью сделал большой глоток пива и снова стал наблюдать. Недолго.

— Знаешь, я тут подумала...

Нет! Только не говорите ему, что это...

—... ты ведь все равно скоро уедешь, — Инесе, похоже, надоело дуться на него. Ну, или она просто предпочитает извращенцев. — Так зачем нам пребывать в ссоре? Мне не хотелось бы, чтобы ты уезжал от гостей с плохими впечатлениями.

В руках она держала такую же бутылку, как у Драко, и расслабленно покачивала ею между пальцами. Глаза блестели, а платье было более чем коротким.

— Лучше скажи-ка мне, мамка знает, что ты гоняешь пиво бутылками? — поднял бровь Малфой и выжидающе на нее посмотрел.

— Мамки тут нет, если ты не заметил — ответила малявка. — И вообще, что значит, "гоняешь бутылками"? Можно подумать, ты у меня лично десятую из рук выбил. Это всего лишь одна небольшая бутылочка.

— Да хоть пятнадцатая, мне плевать, — не очень вежливо бросил ей Драко и снова повернулся в сторону костра.

— Фи, какой ты! — надула Инесе губки и отошла к своим подругам.

Когда вокруг костра собралось уже много молодых людей, в центр вышел высокий светловолосый парень в национальном латышском костюме и громко попросил о тишине. К нему тут же подбежала подружка и встала рядом, улыбаясь всем присутствующим.

— Ну, что же, — начал парень, — давайте-ка для начала посмотрим, сколько среди нас Янисов, Янов и Лиг. Прошу поднять руку всех, кто носит эти замечательные имена. Из толпы показалось совсем мало рук, буквально три человека: два парня и девушка.

— Негусто, конечно, но это ничего не меняет. Приготовились?

Приготовились к чему? Драко не понимал.

— И, на счет "три". Раз...

— Сейчас мы хором будем кричать "Поздравляю!" нашим именинникам.

Инесе появилась откуда-то сзади и прошептала Драко ответ на его мысленный вопрос.

— Два, три!

И тут послышался громкий хор голосов, кричавших по слогам:

— Позд-рав-ля-ем! Позд-рав-ля-ем! Позд-рав-ля-ем! Ура-а-а!

Со всех сторон послышались аплодисменты, улюлюканье и свист. Драко хлопал со всеми остальными, но свистеть не собирался. Гермиона же, напротив, с радостью выкрикивала поздравления. Она смеялась, запрокинув голову, и, казалось, вся ушла в этот праздник. Драко поймал себя на мысли, что снова не может отвести взгляд. Он, вообще, стал ловить себя в последнее время на странных мыслях.

Тем временем, парнишка, стоящий у костра, продолжал говорить:

— Все мы уже в курсе, что с нами этот праздник отмечать приехали иностранные гости. Думаю, как хозяева, мы просто обязаны принять их должным образом и уважить, чтобы наш Лиго запомнился им исключительно с хорошей стороны.

Послышался одобрительный гул, и заговорила уже девушка, которая стояла рядом с костром:

— Мы предлагаем, буквально на сегодняшнюю ночь, именовать наших гостей Янисом и Лигой и так же чествовать, как и предыдущих.

Снова послышался одобрительный гул, и Драко с Гермионой пригласили в центр, поближе к костру. Затем им обоим торжественно надели пышные цветочные венки. Свои предыдущие они все равно оставили в комнате. Снова послышались звонкие хлопки рук и дружное "Поздравляем!" для новоявленных именинников и просто гостей.

И вот, уже после этих вступительных разговоров начались долгожданные молодыми людьми прыжки через костер. Зрелище оказалось действительно захватывающим, так как костер был достаточно большим и ярким, а, глядя на очередной прыжок, оставалось только гадать, каким чудом он не обжигал. Прыгали парами. Как объяснили гостям, нужно было крепко держаться за руку, разбежаться и прыгать, но ни в коем случае не разжимать ладоней, иначе союз пары окажется недолговечным. Следовательно, прыгали в основном любовные парочки. Во время каждого прыжка все вокруг затихали в ожидании, а после него слышались аплодисменты и поздравления друзей. Подтверждали свою радость парочки тем, что под общее улюлюканье целовали друг друга и после этого уже вставали в круг.

Были такие пары, чьи руки, все же, расцеплялись, и молодые люди выглядели, действительно, расстроенными. Наверное, было в этой примете что-то правдоподобное, иначе не было смысла воспринимать ее так близко к сердцу. В подавляющем большинстве особенно расстроенными выглядели девушки. Часть парней оставалось невозмутимой. Скорее всего, они просто старались держаться на публике или, просто-напросто, не были суеверными.

Драко этот марафон стал уже порядком наскучивать, когда снова раздался голос ведущего:

— Что же, думаю, будет справедливым, если эту поистине жгучую эстафету мы передадим нашим уважаемым гостям, новым Янису и Лиге!

Что? Он ослышался или этот сивый только что сказал, что прыгнуть через костер нужно будет и Драко с Грейнджер? Он, вообще, в своем уме?

Драко точно не был готов к такому обороту. Одно дело, смотреть и выпить в сторонке пива, другое — принять участие.

Судя по лицу, Грейнджер так же не улыбалось держать его за руку.

Мерлин! Это ей нужно будет изображать возлюбленную Малфоя перед толпой сверстников? Подождите! Она, конечно, все понимает, но это уже слишком. Прыгают только влюбленные, которые хотят быть вместе долго и счастливо и для этого сжимают руки друг друга до посинения. Так, с какого перепуга, прыгать будут она и Малфой? Нет, нужно просто отказаться и все объяснить. Кажется, Малфой подумал об этом же, потому как сделал шаг в сторону ведущего с таким лицом, будто собирался толкнуть того в этот самый костер. Но на какие-то доли секунды тот снова его опередил словами:

— Ну же, смелее! Мы вас просим! Ведь просим? — обращаясь к окружающим. — Просим, ребята?

И тут уже снова послышался хор голосов со всех сторон, но на этот раз выкрикивали:

— Про-сим! Про-сим! Про-сим!

Малфой даже побледнел. Теперь происходящее носило иной характер. Сейчас уже казалось невозможным просто встать в центр и выкрикнуть "Нет!". Ситуация стала не просто щекотливой, она буквально схватила их с Грейнджер за глотки.

— Про-сим!

Он посмотрел на Грейнджер, стоящую в противоположном конце круга и так же смотрящую на него. Она была такой же бледной и даже слегка напуганной.

Что же, выход тут только один.

Драко неторопливо выступил вперед и стал обходить костер, направляясь в сторону Гермионы. По мере его приближения, ее глаза из больших становились огромными. Теперь в них было удивление и неверие. Когда он встал напротив нее, она не смогла вымолвить и слова. Малфой сам нарушил молчание:

— Грейнджер, — негромко проговорил он, — мы не можем стать посмешищем, не сейчас, и не перед этими магглами. Давай, просто сделаем это, и от нас отстанут. Я вижу, что ты в откровенном ужасе и, поверь, я сам не в восторге, но, думаю, так просто мы не отмажемся. Мы же гости, приехавшие узнать все прелести данного праздника. — Он скорчил недовольную мину.

Гермиона не могла поверить, что это Драко все говорит, но прекрасно понимала, что он прав.

— Просто сделаем это, — повторила она охрипшим почему-то голосом, а потом откашлялась, приводя его в порядок.

— Гермиона! — окликнули ее.

К ней спешил Андрис.

— Гермиона, если ты не хочешь прыгать именно с ним, — он небрежно кивнул в сторону Драко, — прыгай со мной! Каждый из вас может прыгнуть с кем-то другим, главное — совершить это прыжок. Должны же вы почувствовать, каково это!

Его глаза радостно светились, и в них мелькнула надежда.

— Ну, так как?

Драко его пренебрежительный тон в свой адрес просто взбесил, а добила откровенная наглость. Он слепой или реально не видит, что Грейнджер с НИМ? Они заявились сюда вместе! Янис и Лига — ОНИ!

— А не пошел бы ты, случайно, на хер? — грубо ответил взбешенный Драко Андрису и, отпихнув его в сторону, схватил Гермиону за руку и потащил в сторону.

Изумленная Гермиона не сразу нашлась, как на это отреагировать. И только через несколько шагов выдернула свою руку из руки Малфоя и зло процедила сквозь зубы обернувшемуся парню:

— Обязательно нужно было грубить? Ты по-другому, вообще, умеешь с людьми разговаривать?

Драко скрестил руки на груди и посмотрел раздраженно сверху вниз на девушку.

— Прыгать должны мы, и точка. Или ты, действительно, думаешь, что все они ждут другого?

— Ничего они от нас не ждут, угомонись! Много возомнил.

— Ну, так что, молодые люди? — снова вернул их в реальность происходящего голос ведущего. — Вы заставляете нас ждать.

Теперь уже обоим стало неловко за свое поведение, и они обернулись к костру.

— Только отойдите подальше, чтобы разогнаться.

Драко и Гермиона покорно поплелись в сторонку для разгона.

— Грейнджер, — услышала Гермиона тихий голос Малфоя, — не вздумай отцепить руку.

Девушка просто опешила от этих слов.

— Что ты сказал? — она в шоке снова уставилась на него.

— Я сказал, чтобы ты не отцепляла своей руки. Не думаю, что ты тоже хочешь стать объектом их косых взглядов или насмешек, или, что еще хуже, сочувствующих взглядов, которыми они буравят те парочки, что неудачно прыгнули. Легче показать им то, что в идеале, и свалить в тень, чем весь вечер получать унизительные похлопывания по плечу и слова лже-приободрения. В любом случае, я не хочу "проиграть" перед кучкой олухов.

Его спутница нахмурила брови и изогнула одну, словно в немом вопросе "Ты это серьезно сейчас?". Она открыла уже, было, рот, чтобы ответить, но не успела, так как Драко взял ее за руку и стал отступать назад. Тепло и мягкость его ладони, вкупе с эффектом неожиданности и непривычности, практически парализовали эту самую руку. Похоже было, что нечто подобное испытал и Малфой, потому как пронзительно посмотрел ей прямо в глаза, задержал взгляд на какое-то мгновение и отвел в сторону, словно избегая.

И вот, они достигли нужного расстояния и сосредоточенно посмотрели в сторону полыхающего огня.

— Грейнджер, на счет "три" бежим, после команды "рывок" прыгаем, — тихо проговорил он снова, на что Гермиона лишь шумно сглотнула.

— Раз.

Дышать вдруг стало тяжело и, кажется, даже ладони вспотели. Она огляделась, зачем-то выискивая лица тех немногих знакомых, с которыми успела подружиться.

— Два.

Пульс участился и в ушах застучало. Кажется, даже ноги задрожали и стали ватными.

...

— Три.

Грудная клетка словно взорвалась, а ноги по команде "три" оттолкнулись от старта.

Крепко держась за руки, будто их преследовало целое полчище Пожирателей, они рванули вперед, навстречу пламени, в сопровождении полной тишины. Зрителям, действительно, было интересно посмотреть на прыжок иностранцев и на то, расцепятся ли их руки или нет.

Теплый летний воздух бил в лицо и обжигал щеки. Хотя, возможно, лицо "горело" и без него. По мере приближения к костру, адреналин в кровь стал выбрасываться уже большими порциями, а скорость бега достигать своего пика. Сердце колотилось о ребра, словно бешеное, и закружилась голова.

И вот, пламя буквально в двух шагах. Драко и Гермиона на какое-то мгновение посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, сжали руки сильнее. Словно сквозь пелену, Гермиона услышала:

— Рывок!

В следующую секунду, на большой скорости, ноги отрываются от земли, а рот открывается в немом вскрике. За тот небольшой промежуток времени, что они пролетали над костром, ступни смогли ощутить жар огня, но, к счастью, не пострадали. Зато приземление оказалось достаточно болезненным, так как все силы были брошены на прыжок, а рассчитать падение как-то не получилось. Оба приземлились сначала на ноги, но по инерции упали на колени, а затем завалились на живот. Пальцы, казалось, онемели, а сами кисти рук стали не то синими, не то серыми от силы, с которой были сжаты. Но самое главное — они были крепко сцеплены. Драко и Гермиона так и лежали на земле животом вниз, не отпуская рук и глядя друг другу в глаза. Было в этом нечто необъяснимое. Это нечто, словно невидимая бабочка, летало от него к ней, щекоча легкими крылышками. Нечто такое, что заставляло воздух густеть, а небо спускаться к земле и увеличивать атмосферное давление. Нечто такое, что парализовывало в этот момент ноги и током пробегало по позвоночнику, отдаваясь сигналами тревоги в голове.

Казалось, что они лежат так несколько часов, но из транса их вывели радостные крики с поздравлениями и свист. Не заставил себя ждать и голос ведущего:

— И-и-и они сделали это! Молодцы, ребята! Даже не думал, что прыжок через костер может оказаться таким зрелищным.

Снова послышалось хлопанье в ладоши, и Малфой с Грейнджер расцепили, наконец, занемевшие пальцы. Драко первым поднялся с земли и, к изумлению Гермионы, протянул ей руку. Девушка слегка опешила, но вложила свою ладонь в его, и тоже поднялась на ноги. А вот следующий его жест, действительно, стал громом среди ясного неба. Словно в замедленной съемке, она увидела как Малфой, не отводя потемневший взгляд, наклоняется к ней и, сделав паузу на какую-то долю секунды, мягко целует ее в губы.

Последним, что он видел перед тем, как закрыть глаза — ставшие невероятно огромными зрачки в карих глазах Грейнджер.

__________

[1] Коклес (латыш. kokles ('kʊ͡ɔk.les); латг. kūkles, лив. kāndla) или кокле (kokle, kūkle) — латышский народный струнный щипковый музыкальный инструмент; для исполнения дайнов.

[2] Дайны — жанр латышских и литовских народных песен; традиционные двух— или четырёхстишья.

[3] Вольный перевод — «Кто спал на Янову ночь, тот никогда не женится; Кто не спит в Янову ночь, Женится уже этой осенью».

Гермиона шокированно смотрела на медленно наклоняющегося к ней Драко. Умом она понимала, что нужно увернуться, отвернуться, отойти, да что угодно, но до последнего думала, что это какой-то дикий розыгрыш. Именно дикий. Ну, не может Малфой захотеть ее поцеловать! Это же Малфой, мантикора его задери!

Реальность происходящего стала просто фантасмагоричной, когда в следующее мгновение, после секундной заминки, его теплые и мягкие губы коснулись ее. Она еле слышно ахнула, и Драко воспользовался этим, аккуратно смяв ее нижнюю губу в прикосновении и, плотнее прижимаясь к ее рту своим. Гермиона перестала понимать и собственные действия, когда, наконец, с ужасом осознала, что ответно прильнула к нему, а веки, еще совсем недавно распахнутые, почему-то оказались закрытыми. Она сошла с ума! Она, точно, сошла с ума! И он сошел! Что происходит? Это часть шоу или это то, чего они действительно хотели в данный момент? Игра? Шутка? В здравом уме и рассудке Гермиона Грейнджер не может вот так вот просто стоять посреди толпы людей и целоваться с Драко Малфоем. А может, в пиво была подсыпана дурман-трава?

Они медленно разорвали поцелуй, и Драко снова посмотрел на нее. В его затуманенном взгляде нельзя было точно прочитать, какие чувства испытал он. Зато по тому, как Гермиона начала стремительно краснеть, становилось ясно, что она испытывает стыд и неловкость. Ей вдруг стало очень жарко и она, опустив глаза, рванула в сторону, стараясь убежать в какое-нибудь темное и уединенное место, подальше ото всех и вся.

Она не знала, в какую сторону бежала, и куда именно лежал ее путь, но сейчас снова стояла на берегу моря, только в абсолютно безлюдной стороне за каким-то высоким утесом. Ноги зарывались в мягкий и еще немного теплый песок, а ветер развевал подол сарафана. Гермиона устремила немигающий взгляд вдаль и постаралась отрешиться от всего происходящего. Если позволить себе сейчас задуматься, то уже невозможно будет остановиться. Поток мыслей, эмоций, собственных чувств затопит сознание, и голова будет практически раскалываться от новых вопросов, на которые она пока не готова давать ответы. Она вообще не была готова к такому повороту событий. Что-то внутри звенело тонким голосом, говоря, что этот ход был всего лишь завершением игры на публику. Но тогда, почему она не смогла достойно выдержать его и просто встать на свое место в кругу? Нет, она же решила не думать сейчас ни о чем.

Отсюда прекрасно был слышен шум гуляющих на празднике. Кажется, теперь пиво давало о себе знать куда ярче. Интересно, как присутствующие собираются искать цветок папоротника, если напьются до потери пульса? Его, вообще, собирается кто-то искать? Она не прочь, пожалуй. Отличное отвлечение от угнетающих мыслей. Ей безразличны открывающиеся возможности для нашедшего этот цветок. Для нее поиск — в первую очередь, приключение. Да, пожалуй, сегодня она отправится за ним. Решено.

— Грейнджер, — кажется, сердце начало немного ускорять свой темп, когда она услышала этот голос.

Ну, и что теперь? Она не будет отвечать? Обидится? Снова убежит? Закатит скандал? Пожалуй, дабы избежать лишних волнений и ненужных сейчас объяснений, проще натянуть на лицо безразличное выражение (просто смешно, учитывая ее детскую выходку с побегом) и заговорить с ним так, будто ничего и не было. Ну, или маску "Да было и было, подумаешь".

— Они собираются сегодня идти за цветком папоротника? — Гермиона решила не давать Малфою возможности поднимать вопрос о произошедшем и, вообще, не горела желанием сейчас выслушивать монолог а-ля "на меня что-то нашло". Лучшее решение — отвлечь на другую тему.

Драко слегка опешил, но на вопрос ответил:

— Я как раз уходил оттуда, когда несколько человек сказали, что пойдут собрать необходимое для похода. Правда, я не совсем уверен, что они дойдут до самого леса, не говоря уже о каком-то поиске в его глубинах.

— Тем даже лучше, — она, наконец, пересилила себя и повернулась к нему лицом.

— Лучше? — Драко не понимал, что хорошего нашла в этом Гермиона.

— Именно. Лучше для меня. Потому что я сегодня собираюсь пойти на эти самые поиски мифического цветка.

Малфой удивленно уставился на нее. Судя по серьезности ее взгляда и тона, она не шутила. Зато явно спятила.

— Сошла с ума? Ты так обезумела от моего поцелуя, или у тебя это врожденное?

Гермиона мгновенно "ощетинилась" и горячо бросила ему в ответ:

— Поцелуя? Это было наглое вторжение в личное пространство без уважительной на то причины! Какого черта ты вообще это сделал?

Теперь пришла очередь злиться Малфою.

— Да ну! Что-то я так сразу и не подумал, когда ты с жаром отвечала! Думаешь, я идиот или нецелованный мальчик, который не может отличить сопротивление от взаимности? Что ты так бесишься? Включи свои заумные грейнджеровские мозги и вспомни: мы играли на публику, а публика неоднократно видела, чем заканчивался каждый прыжок очередной парочки.

Интересно, это он сейчас нашел себе оправдание?

Гермиона безмолвно открывала рот и хватала им воздух, словно рыба, пытаясь до последнего сдерживать свой гнев. Но вместе с гневом она ощутила глубоко в душе чувство, похожее на обиду. Совсем недавно она и сама пришла к такому же выводу, но, почему-то, услышать это от Малфоя лично оказалось достаточно неприятно. Самолюбие было задето.

— Знаешь, что, — ответила она уже спокойным голосом, — можешь утешать себя этим сколько угодно, но я тоже прекрасно могу различить игру на публику и обыкновенное влечение.

Драко казалось, будто в него пустили стрелу — настолько острыми оказались ее слова. Да, он слегка переборщил, но... Он ведь не смаковал этот поцелуй, верно? Или смаковал?

Грейнджер резко развернулась в сторону тропинки и пошла прочь. Куда там собиралась эта сумасшедшая в такую темень? Ей удастся сделать за эти несколько дней то, что не удалось всему Золотому Трио за последние несколько лет — добить его.

Он тоже развернулся и большими шагами последовал за скрывшейся в темноте упрямицей.

* * *

Гермиона быстро шагала в сторону костра, обхватив себя руками. Краем уха она улавливала шорох травы под ногами следовавшего за ней Малфоя, но останавливаться не собиралась.

Когда она оказалась на месте, вспомнила, что, вероятно, все произошедшее увидел и Андрис. Она ему ничего не обещала и не должна, но, учитывая то, что парень явно проявлял к ней симпатию, Гермионе стало жутко неловко. Ей, ведь, тоже было когда-то неприятно видеть Рона с Лавандой. Ладно, что сделано, то сделано, тут уж ничего не изменишь. Она будет надеяться, что он, хотя бы, не будет объявлять ей бойкот в знак своей обиды. Все-таки, Андрис отличный парень, и с ним очень легко в общении. Гермиона не хотела бы оставлять о себе плохое мнение после отъезда.

— Гермиона, где ты пропадала? — к ней подбежала веселая Лайма в сопровождении одной из своих подружек. Хотя, судя по ее взгляду и некоторым изменениям координации, она была не только весела, но и "навеселе".

— Я ходила... эм-м... прогуляться.

— Наши идут искать цветок, — снова проговорила Лайма, и они с подругой, переглянувшись, почему-то захихикали.

— А вы с Драко не хотите? — добавила она, и девушки рассмеялись уже в голос.[1]

"Что это с ними?" — думала Гермиона по дороге домой. Она хотела собрать все необходимое для похода и, конечно же, на этот раз не расставаться со своей волшебной палочкой. Драко она с тех пор, как оказалась снова у костра, не видела. Он будто провалился сквозь землю. Что ж, она скучать не будет.

Когда все необходимое было собрано, Гермиона решила переодеться в более удобную одежду. Осмотрев содержимое шкафчика, она остановила свой выбор на джинсах и простой кофте с короткими рукавами. Затем, немного подумав, достала еще одну, более тёплую, в качестве накидки. Все-таки, уже ночь.

Драко выжидал удобный момент, чтобы выйти из своего нехитрого укрытия в виде дальнего угла комнаты, скрытого тенью, и объявить Грейнджер, что никуда-то она одна не пойдет. Когда все необходимое было закинуто в сумку, девушка открыла платяной шкаф. Он уже решился показаться ей, но буквально менее чем через минуту увидел, как Гермиона скинула взятые из шкафа вещи на кровать и, повернувшись к нему спиной, стала стягивать через голову сарафан.

"Упс! А вот теперь придется подождать еще немного", — с этой мыслью он снова отступил в тень.

Гермиона к тому времени уже сняла наряд, оставшись в одном нижнем белье. И повернулась к нему. Точнее, она все еще не видела наблюдателя, зато конспирант вполне себе обозревал все. Все, что не было скрыто бельем, если так можно выразиться. Драко даже дыхание затаил. Что ж, она была недурна, чего уж там. Стройная, подтянутая, вся такая... аккуратная, как ни посмотри. Белье было однотонным, но вот какого именно оттенка — не разобрать из-за того, что в комнате царила темнота. Лунная дорожка из окна не в счет. Кстати, почему она не включила свет? Уж что Драко и оценил по достоинству, так это маггловское освещение. Никаких тебе свечей и факелов, запахов воска и гари. При этом в помещениях намного светлее.

Тем временем, Гермиона успела надеть кофточку и теперь, сидя на краешке кровати, не торопясь, заплетала косичку.

Интересно, куда это Малфой подевался? Наверняка, решил отгулять сегодняшнюю ночь по полной и развлекается сейчас в компании каких-нибудь девиц, вроде бестолковой Инесе. А может, и с ней самой. Да и плевать! Ей все равно. Да, определенно все равно. Пальцы в волосах замерли, и она уставилась в одну точку, задумавшись, но через пару минут продолжила. Уже когда лента была вплетена, и Гермиона завязывала ее, она услышала какой-то сдавленный писк, будто кто-то хотел чихнуть, но намеренно подавил звук. Она снова замерла и стала медленно поворачивать голову вправо, но тут уже услышала достаточно громкий чих, заставивший ее испуганно подскочить на ноги. Она стала озираться по сторонам и громко спросила:

— Кто здесь?

На что услышала спокойное:

— Только без паники, Грейнджер.

* * *

— Малфой? — Гермиона всматривалсь в угол комнаты, из которого стали появляться очертания Драко. — Какого черта ты тут делаешь?

Теперь парень стоял прямо перед ней в нескольких шагах.

— Вообще-то, если ты забыла, Грейнджер, это и моя комната тоже. Что бы мне тут делать, по-твоему?

— Да, что бы тебе делать в углу, затаившись? Ты подглядывал за мной?

И уже после своего последнего вопроса Гермиона вдруг вспомнила, что стоит перед ним в кофте и трусах. Она посмотрела на себя вниз, словно пытаясь в этом удостовериться, и, быстро схватив с кровати накидку, прикрылась ею.

— Поздно прикрываться, Грейнджер, я уже видел тебя и без футболки. Так что твоя как-бы-ширма абсолютно бесполезна, — сказал, усмехнувшись, Драко и подошел к своей половине кровати. Откинув Гермионины джинсы, он просто плюхнулся на свою подушку и, подогнув руки под голову, бессовестно уставился на стоящую в другой стороне девушку.

— Можешь продолжать, — заявил он ей.

— Оу! Так ты разрешаешь? — зло спросила Гермиона и отбросила ненужное прикрытие в сторону, затем, обогнув кровать, подняла с пола свои джинсы.

— Ага, — услышала она со стороны.

Гермиона вернулась на свое место и стала натягивать штанину, при этом прожигая Малфоя убийственным взором. Тот же, в свою очередь, оценивающе стал "проходиться" по ней своим, начиная снизу. И когда, наконец, снова встретился с ней глазами, заговорил:

— На самом деле, я не собирался подглядывать за тобой. Да и было бы на что смотреть, если уж совсем начистоту.

Гермиона вспыхнула от его комментария, но, скорее, от злости.

— Да ладно? По-твоему взгляду так не скажешь.

— У меня был исключительно исследовательский интерес, Грейнджер, который быстро угас, когда я все увидел. Не обольщайся. Так вот, — он сделал вид, что не заметил, как Гермиона подперла бок рукой, заняв достаточно грозную стойку, и просто продолжил куда-то в сторону, — я зашел сюда специально до того, как пришла ты, чтобы дождаться и поговорить. Признаться, не думал, что увижу твои прелести, — он поймал пущенную в него подушку и невозмутимо подложил ее себе под голову, — но будем считать это своеобразным бонусом.

— Что тебе надо? Говори быстрее, у меня нет времени.

Гермиона была полностью одета и теперь перекидывала через плечо сумку.

— Я иду с тобой, — коротко и ясно.

— Нет.

— Да.

— Нет!

— Да!

Теперь и Драко поднялся с кровати и подошел вплотную к Гермионе.

— Послушай-ка меня внимательно, Грейнджер, — вполголоса проговорил он, глядя ей прямо в глаза. — Видимо, мне придется тебе напомнить кое-что. А именно то, что это задание в целом — для меня, а не для тебя. Все мероприятия, всё, что будет происходить, должен пройти я, а не ты. Ты — мой куратор, и ты должна всего лишь следить за мной и при необходимости помогать.

Затем он наклонился совсем близко к ее лицу, заставив Гермиону напрячься, и продолжил уже полушепотом:

— Как думаешь, МакГонагалл, Министерство, твои любименькие Потти и Уиззи сильно обрадуются, узнав, что ты решила просто сделать все вместо меня и, по сути, вообще, меня отодвинуть от моего же задания? Как думаешь, тебя погладят по твоей лохматой головушке за то, что ты кинулась посреди ночи в темный лес за неведомыми приключениями в одиночку, только потому, что тебя разозлил какой-то поцелуй?

Он снова выпрямился и добавил:

— Последнее вообще мечтаю сам лично подать на "десерт" твоим дружкам-недоумкам, если ты и дальше будешь противиться.

Гермиона открыла, было, рот, чтобы ответить, но тут Малфой быстро добавил:

— И, да, это шантаж, угроза, предупреждение — называй, как хочешь.

* * *

"Каков подлец!" — думала Гермиона.

Они с Драко шли снова в сторону берега моря. Молодежь веселилась и была изрядно уже подшофе. Кто-то в сторонке плескался голышом в воде, кто-то пел песни под гитару, кто-то просто сидел у костра и выпивал, некоторые, судя по взрывам смеха, рассказывали и слушали какие-то анекдоты. Влюбленные целовались, а одиночки поджаривали что-то на огне и просто наслаждались праздничной атмосферой.

Гермиона заметила в сторонке Андриса, стоявшего со своими друзьями. Они о чем-то жарко спорили.

Ну, что ж, вперед! И она зашагала в их сторону. Когда Грейнджер оказалась в поле видимости, споры сразу же стихли, а Андрис, посмотрев на нее, опустил глаза и отвернулся.

— Гхм, — почему-то в горле запершило, и Гермиона откашлялась. — Мы можем поговорить?

Парень снова взглянул на нее и, медленно кивнув, направился в сторону. Его друзья переглянулись между собой и снова о чем-то загомонили на родном языке, тем самым давая понять, что они будут заняты своим интересом.

— Эм... Как дела? — спросила Гермиона, когда они отошли на достаточное расстояние. Малфой остался стоять недалеко от компании приятелей Андриса.

Глупый вопрос, но с чего-то, ведь, нужно начать.

— Нормально, — сухо ответил ее собеседник. — Как твои? — вопрос, скорее, из вежливости.

— Тоже ничего. Тот... тот поцелуй... — начала Гермиона.

— Он просто был и все, — закончил вместо нее Андрис. — Послушай, Гермиона, — повернулся он к ней и остановился, — ты, ведь, не пришла оправдываться, надеюсь? Не вижу в этом смысла, а ты?

Гермиона уже хотела ответить, но парень продолжил:

— Ты ничего мне не обещала и ничего не должна. Собственно, как и я сам. Ты вольна целоваться с кем пожелаешь, и когда пожелаешь. Мы всего лишь знакомые на эти несколько дней.

Почему-то "знакомые" резануло слух, но Гермиона промолчала, давая закончить латвийцу свою речь.

— Да, ты симпатична мне. Думаю, ты это уже и сама поняла. Но, ведь, мы не клялись в вечной любви и все такое, чтобы ты сейчас стояла передо мной и переживала, — нарочито бодро продолжил он.

— Я...

— У тебя все на лице написано.

Он снова зашагал вперед.

— Но мы, ведь, сможем и дальше нормально общаться, правда? — спросила Гермиона с надеждой.

Андрис снова оглянулся и с улыбкой ответил:

— Конечно. Я по-другому и не хочу, — он помахал ей рукой и, ускорив шаг, повернул к тропинке, ведущей в поселок.

Гермиона, постояв еще немного у воды, развернувшись, побежала в ту сторону, откуда пришла.

__________

[1] Легенда о цветке папоротника исключительно легенда, но для молодежи поиск этого цветка давно уже сугубо эротическая традиция. Это повод для парочек, после нескольких бокальчиков (а для кого-то, может, бутылочек), уединиться в лесок для экзотического занятия любовью. Отсюда такая реакция у Лаймы и Ко.))

— Итак, Малфой, для начала нам нужно пойти в лес и вырезать рябиновую дубину, — сказала Гермиона, когда они зашагали по тропинке.

— Ну, и зачем она нам? — вяло поинтересовался у нее Драко.

— Если вдруг мы, все-таки, найдем этот самый цветок папоротника, то нужно будет этой самой дубиной шесть раз махнуть вокруг себя, и только тогда мы сможем его сорвать. Ну... если быть точной, то сорвать-то его сможет кто-то один из нас.

— И этим кем-то буду я, — уверенно заявил Малфой.

— Это еще почему? — возмутилась Гермиона.

— Грейнджер, мне напомнить тебе все то, что я сказал в комнате?

Гермиона раздраженно фыркнула и решила просто промолчать. Драко покосился в ее сторону и, отвернувшись, не стал сдерживать улыбку. Затем снова принял серьезный вид и спросил:

— Ну, а дальше? Что делать дальше?

— А дальше... А, и еще кое-что. Анна дала мне скатерть, которая у них использовалась на так называемой Светлой неделе. Прежде, чем сорвать цветок, нужно будет ее постелить, встать в центр и уже тогда махать дубиной.

Малфой не выдержал и прыснул.

— Что? — недовольно проворчала Гермиона.

— Не могу поверить, что мы прибыли сюда, к Мерлину на кулички, чтобы щипать траву, пить пиво и бегать по чаще, размахивая палкой.

Гермиона невольно улыбнулась, а потом и вовсе хихикнула.

— Вот, любишь ты все утрировать. Отнесись к этому, как к приключению. Кстати, нашедшему и сорвавшему этот цветок открываются фантастические возможности согласно поверью.

Драко немного оживился.

—Правда? И какие же?

Они оказались рядом с рябиной, и Гермиона подала Малфою нож, добросовестно закинутый в дорожную сумку. Малфой принял его и стал выбирать ветвь потолще, прикидывая размер будущей дубины.

— Ну, я не уверена, что это правда, — ответила она, наблюдая за его действиями. — Цветок дарует нашедшему ясновидение и власть над нечистым духом, открывает клады (как бы глубоко под землей они не находились) и тайны мира. Так же дарует прозорливость, способность понимать язык животных, повелевать землей и водой, становиться невидимым и принимать любое обличье, входить беспрепятственно в любые сокровищницы, всего лишь приложив к замку этот цветок. Замки просто рассыпаются перед ним.

Гермиона не сразу заметила, как Драко замедлил свои действия. Когда она закончила перечислять дары цветка папоротника, увидела, что он стоит на одном месте, изумленно на нее таращась, а нож замер в его руке.

— Эй, ты чего? — окликнула она его

— Грейнджер, ты знала все это и молчала? И поэтому ты хотела отправиться за ним одна — чтобы обладать этими чудесными способностями?

Гермиона удивленно изогнула левую бровь, а затем покачала головой, всем своим видом говоря: "Невероятно".

— Я, знаешь ли, не очень уж верю в эту легенду, поэтому как-то равнодушна к ней. Мне нужно было приключение, и именно за ним я и собиралась. Цветок — повод. Возможность его существования ничтожна, учитывая, что папоротники размножаются спорами. С другой стороны, до определенного возраста я так же не верила в магию.

Малфой несколько минут молча смотрел на нее, а потом снова принялся стругать ветку, бросив:

— Вот и проверим, что миф, а что — правда.

Через полчаса они уже шагали по лесу при свете фонарика, который Гермиона захватила с собой. Приготовилась она, видимо, основательно.

— Я не сказала тебе самого главного, — вновь заговорила Гермиона.

— После такой истории даже предположить сложно, что может быть, на твой взгляд, главным, — откликнулся Малфой.

— Так просто цветок сорвать мы не сможем.

Драко снова остановился и вопросительно взглянул на свою спутницу.

— Духи будут всячески нас отвлекать, — пояснила Гермиона. — Шуметь, звать человеческими голосами, ставить ловушки и запугивать. Иными словами, способов у них предостаточно.

Затем она продолжила свой шаг, договаривая, когда убедилась, что и Малфой тронулся с места:

— И вот тут-то и нужно не дать себя обмануть, потому что, стоит только обернуться на голоса, звуки, шум, как нечисть атакует и может даже лишить жизни. У самого цветка их активность достигает пика и если нашедший цветок обернется, они могут просто оторвать ему голову, а душу отправить прямиком в ад, на вечные муки. Гхм... За дерзость, так сказать, ведь цветок папоротника — адское растение.

Наступило молчание, которое снова затянулось. Слышен был шорох листьев и сучков под ногами, а на улице стало совсем темно.

Гермиона, взглянув на часы, которые достала из своей сумочки, проговорила:

— Цветок распускается в полночь. Время еще есть. Найти бы уже поскорее папоротниковые кусты, и можно было бы спокойно ждать. Это место меня все больше угнетает.

— А ведь кто-то собирался идти сюда в одиночку, — подал, наконец, голос Малфой. — Не зря вас, гриффиндорцев, все остальные считают отбитыми на всю голову.

Он не удержался и фыркнул, избегая смотреть в сторону Грейнджер, которая, наверняка, начала сверлить его недовольным взглядом.

— И смотри лучше под ноги, пока...

—Ай!

Гермиона вскрикнула, почувствовав, как нога, ступившая во что-то влажное, стала "ехать" вперед. Равновесие было нарушено, и она рефлективно вскинула руки, когда почувствовала, что ее подхватили за талию и рывком дернули вбок. Она буквально впечаталась в Малфоя, который не дал ей упасть, и чисто инстинктивно вцепилась пальцами в его свитер на груди. Дыхание было прерывистым, но, скорее, от неожиданности, чем от страха. Они оба замерли на какое-то время. Гермиона пересилила себя и подняла глаза, вглядываясь в лицо Малфоя. Тот смотрел прямо на нее, а его руки до сих пор обвивали ее талию. Молчание затянулось, как затянулось и их переглядывание. Становилось неловко, но, вместе с тем, Гермиона поняла, что не чувствует сильного дискомфорта. Это даже немного напрягало.

— Грейнджер, — негромко проговорил Малфой.

— Что? — Гермиона ответила еще тише.

— Какая же ты, все-таки, растяпа, — и в следующий миг он улыбнулся.

— Рас... растяпа? — удивленно переспросила она его и уже через несколько секунд стала возмущенно вырываться.

— Козел! — зло бросила она Малфою и, поправив свою кофту, зашагала большими шагами вперед, выставив перед собой руку с фонариком.

— Козел? — пришла очередь возмущаться Малфою. — А ну-ка, стой, Грейнджер! Ты совсем оборзела?! — и тут же припустил за удаляющейся девушкой.

Гермиона ускорила свой шаг и вскоре перешла на бег.

— Стой! Кому говорят! — сзади слышался возмущенный голос Малфоя, но его спутница не собиралась останавливаться. Теперь происходящее ее веселило, и она не заметила, как стала улыбаться.

Через некоторое время они снова шли, абсолютно инстинктивно постоянно оглядываясь по сторонам, надеясь, что где-нибудь да мелькнет папоротниковый лист. Поиски осложнились тем, что лес стал гуще, а потому даже луна стала мелькать реже в проблесках верхушек деревьев. Но, что казалось более удивительным, так это ветер, который стал время от времени усиливаться. В такой чаще ему, теоретически, должно было бы просто негде разгуляться, но, практически, оказалось, что деревья с их толстыми стволами и густыми кронами — абсолютно не помеха для его порывов. Это вызывало жуткие ощущения.

Драко сосредоточенно вглядывался вперед, прокладывая дорогу ножом (дубину ему удалось закрепить за пазухой). В голове крутилось множество вопросов, один лучше другого. Какого черта они сюда поперлись? Почему в принципе нельзя было придумать другое задание? Почему Лиго и, вообще — Латвия? Когда это, в конце концов, закончится?

Он покосился в сторону Гермионы. Та старалась не отставать и тоже о чем-то сосредоточенно думала, судя по складке между бровями. Да уж, надо признать — хоть Грейнджер и была его куратором, но сейчас пробиралась сквозь эту глушь наравне с ним. Он и не заметил, когда она успела вытащить свою волшебную палочку. В любом случае, она держала ее наготове.

Мерлин! Он должен был сейчас быть в своей тихой и спокойной комнате в Малфой-Мэноре, периодически раздавая указания и пожелания домовым эльфам. А вместо этого продирается через хренову сотню деревьев с маггловским ножом в руке и полным отсутствием родной палочки. Каким местом думали все те, кто затеял эти "каникулы", когда лишали их палочек? Вот прямо сейчас она, кажется, нужна, как никогда. Мало ли, что и кто. Нарцисса точно не была бы в восторге, узнай она об этой.

— Драко! Дра-а-ако!

Ну вот, теперь ему еще и ее голос слышится.

— Драко, сынок! Почему ты молчишь? Где ты?

Малфой вдруг почувствовал, что воздух стал стремительно холодеть, а голова слегка закружилась. Он остановился и посмотрел перед собой.

— Мама? — просипел он каким-то чужим голосом.

— Малфой, не двигайся!

Гермиона стояла рядом, вскинув руку с палочкой в боевой готовности.

— Не оборачивайся на голос! Слышишь? Не кричи в ответ, иначе они и дальше будут сбивать тебя с толку, втягивая в диалог.

Драко чувствовал, что кончики пальцев стали леденеть. Он посмотрел на Гермиону мутным взглядом и прошептал:

— Но... Нарцисса, она... Мама...

— Нет! Это не твоя мать! — Гермиона решительно схватила его за руку и крепко стиснула ее. — Пойдем дальше. И не вздумай оборачиваться!

С этими словами она направилась вперед, стараясь не отпускать Малфоя.

Ноги Драко будто стали ватными, и каждый шаг давался ему с усилием. Он просто позволял Грейнджер тащить себя. Пальцы, которые сжимала девушка в своей руке, стали теплеть, чего нельзя было сказать о других. Не успели они отойти и пары десятков шагов, как Драко услышал:

— Ну, и где этот негодный мальчишка? Ты так зовешь его, а ему хоть бы что. Я всегда говорил, что твое дурное воспитание не приведет ни к чему хорошему, Нарцисса. Темный Лорд не оставит просто так его побег.

Голос Люциуса был, как всегда, тверд и в нем можно было распознать суровый нрав его обладателя.

Драко казалось, что на него опрокинули ведро с ледяной водой. Воздуха стало катастрофически не хватать, а лицо, казалось, покрывается инеем.

— Отец... — прошептал он снова. — Он...

— Нет! — опять твердый голос Гермионы. — Люциуса тут нет, Малфой. Пожалуйста, возьми себя в руки. Просто настрой сам себя на то, что их сейчас здесь нет. Знаешь, какой самый действенный способ побороть свои страхи?

Драко молча взглянул на нее.

— Посмотреть им в глаза, — закончила Гермиона. — Обернуться ты не можешь — пострадаешь, значит, просто сопротивляйся по-другому.

Малфой все еще молчал, стараясь осмыслить сказанное. Обернуться не вариант, есть только путь вперед. Если он и дальше будет стоять так, то совсем окоченеет.

— Грейнджер, мне кажется, что меня выставили голым на мороз. Мне холодно, так холодно... Пальцы словно льдышки. Чувствуешь?

Гермиона удивленно посмотрела на его руки — сначала на ту, что была свободной, затем на ту, которую сама держала. Затем снова подняла на него глаза.

— Но... Ты теплый...

Драко в шоке смотрел на нее и затем медленно поднял перед собой обе руки. Он явственно ощущал сильный холод и едва мог пошевелить пальцами. Казалось, если стукнуть чем-нибудь тяжелым, то кисть отвалится, подобно сосульке, свисающей с крыши.

Гермиона молча наблюдала за ним, а затем осторожно коснулась второй руки, которую Драко пытался до этого безуспешно расшевелить.

— Малфой, — прошептала девушка она, — она абсолютно теплая, и кожа мягкая.

Что происходит? Это такое влияние нечистой силы? Всё стало напоминать страшную сказку. Нужно было что-то уже делать. Спасение утопающего — дело рук самого утопающего. Драко снова высвободил руку, которую только что прощупывала Грейнджер.

Он, скрипя зубами, с силой стал сжимать кисти в кулаки, а на лице появилось болезненное выражение. И вот, уже когда смог сжать их, то изо всех сил встряхнул и громко крикнул «лжеродителям»:

— Оставьте меня в покое! Мне не до вас, я занят, и я закончу начатое, во что бы то ни стало!

С этими словами он схватил Гермиону за руку и стремительно зашагал вперед.

Холод, леденящий не только тело, но и душу, словно рассыпался на мелкие осколки стекла. Драко почувствовал, что сначала в грудь ударил жар, а затем он распределился по всему туловищу в виде долгожданного тепла, и тело стало упоительно легким.

Он смог! Он сделал это! Он сделал это!

— Грейнджер, — он счастливо повернулся к Гермионе, — меня отпустило!

Гермиона улыбнулась ему в ответ, отвечая:

— Ты справился.

* * *

Ветер усилился. Гермиона и Драко молча пробиралась между деревьями, постоянно озираясь по сторонам. Гермиона продолжала напряженно сжимать свою палочку. Фонарик был у Малфоя, который настоял на том, чтобы идти немного впереди. После такого предложения Гермиона даже слегка опешила. Она не припоминала, чтобы он в школе показывал себя храбрецом. Скорее, наоборот. Хотя, в последний год они были заняты исключительно поисками крестражей, и как-то не довелось понаблюдать за сокурсником. Как знать, может, он действительно успел измениться. Так или иначе, сейчас она видела перед собой его спину, и это говорило за себя лучше любых слов.

— Слушай, Грейнджер, мне кажется, деревья стали редеть. Неужели, мы потихоньку выбираемся из этой чащи? — спросил Малфой, не поворачивая головы.

— Не знаю. Все может быть, — послышался в ответ голос Гермионы.

И вот, буквально шагов пятнадцать-двадцать спустя, деревья, действительно, стали расступаться, пока совсем не закончились. Вернее, они продолжали расти и дальше, но только... после крутого обрыва, который появился здесь неизвестно каким чудом. До края обрыва молодым людям оставалось дойти шагов десять. Луна ярко освещала все вокруг. Природа была более чем странной: густой лес позади, овеваемый усиливающимся ветром, и неизвестно откуда взявшийся крутой обрыв. Настолько крутой и высокий, будто они стояли на высоченном утесе или посреди скал. Если прислушаться, можно было различить журчание и шум воды внизу. Скорее всего, горная река. Горная? Река? Что-то здесь было не так...

— И как же нам быть? — произнесла Гермиона вслух вопрос, который сейчас волновал их обоих.

— Обернуться, ведь, мы не можем, верно? — спросил он.

— Не можем, — негромко повторила Гермиона.

И тут они услышали крики. Это были даже не крики, а вопли. От таких обычно волосы на загривке начинают шевелиться.

Гермиона и Драко отпрянули на шаг назад от неожиданности и переглянулись.

— Гермиона! Гермио-о-о-н а!

Женский голос, в ужасе выкрикивающий ее имя, заставил Гермиону моментально задрожать. Этот голос...

— Гермиона, дочка, помоги!

К женскому присоединился мужской, вопивший с такой силой, что у Гермионы все внутри сжалось от страха. Она не спутала бы эту речь ни с какой другой никогда. Это были мистер и миссис Грейнджер.

* * *

— Это... Это же мои родители... — Гермиона смотрела то на Драко, то в сторону обрыва, с ужасом осознавая, какую картину может увидеть, если подойдет к краю. Драко буквально ощутил, как ее стала бить мелкая дрожь, и она, медленно переставляя ноги, направилась на звуки родных голосов.

— Грейнджер, стой! — Малфой схватил ее за руку, поворачивая к себе лицом. — Вспомни, что ты говорила мне недавно. Это все обман. Ловушки духов. Там нет твоих родителей, как не было и моих.

Гермиона смотрела на него большими глазами, в глубине которых отчетливо был виден страх. Это казалось таким несвойственным для отважной гриффиндорки, сражавшейся против Воландеморта. Сейчас она казалась обычной девочкой, которая боялась за своих родителей. Сейчас перед ним была совсем другая Гермиона Грейнджер, которая не вскидывала высоко свой упрямый подбородок и не старалась ужалить острым, как лезвие, словом. Он не видел в ее руках стопку книг, а рядом не болтались эти полудурошные очкарик и рыжий. Сейчас она была перед ним как есть — уязвимая, беззащитная и смотрящая только на него. Драко тяжело сглотнул и посмотрел поверх ее головы в сторону обрыва. Что ж, стоять тут вечность они не могут. Раз уж все происходящее — происки лесных демонов, так рьяно охраняющих свой адский цветок, значит, скорее всего, никакого обрыва-то нет. Вернее, есть, но, скорее, это что-то вроде фантома. Нужно идти вперед.

Не выпуская Гермионину руку, Драко направился к краю. Крики родителей Гермионы стали совсем истеричными, и слышать их было уже невыносимо. Гермиона медленно присела на корточки и, сжимая пальцами рыхлую землю вперемешку с травой, слегка подалась вперед, заглядывая вниз. Сильный ветер ударил ее в лицо, отчего глаза заслезились, и она увидела то, чего так опасалась. Хватаясь слабеющими пальцами за камни и землю, полутора метрами ниже с обрыва свисали мистер и миссис Грейнджер. Их раскрасневшиеся лица были мокрыми от слез и пота. Под ними не было ничего видно — одна сплошная тьма. А внизу, скрываясь за этой мглой, явно слышался шум воды. Все-таки, это действительно была река, которая, судя по звукам, неслась на довольно большой скорости. Отпусти руки — и ты обречен. Если тебе посчастливится не разбиться о скалы во время падения, то при попадании в реку, да еще и с такой высоты, все равно не останется шансов. Если она глубокая, ты просто захлебнешься в ее глубинах, если нет, то все равно разобьешься о каменистое дно. Почему-то и откуда-то пришла уверенность, что дно у нее именно каменистое.

Гермиона с криком отшатнулась, но, к счастью, Драко не дал ей оглянуться, крепко схватив за плечи.

— Доченька, пожалуйста, спаси! Не бросай нас!

Гермиона зажала руками уши и разрыдалась. Она раскачивалась на корточках вперед и назад, судорожно всхлипывая и пытаясь решить, как ей нужно вести себя в данной ситуации. Здравый смысл твердил, что сейчас мистер и миссис Грейнджер спокойно спят в своих кроватях в Англии, далеко отсюда. Им просто неоткуда взяться здесь, в лиепайских лесах! Но увиденная картина морально растерзала ее душу за считанные секунды. Боль, которую она испытала, увидев их, барахтающихся в воздухе, цепляясь за свою жизнь, с такой силой пронзила ее сердце, что даже вдохи и выдохи стали болезненными. Казалось, легкие сжались и отказываются качать необходимый воздух.

Через мгновение Гермиона почувствовала сильную тошноту, которая в мгновение ока сменилась головной болью, а та, в свою очередь — невидимой пеленой, накрывшей ее сознание. В мозгу вдруг отчетливо появилась мысль: "Спасти".

— Спасти... Я должна их спасти...

Малфой услышал слабый голос своей спутницы и увидел, как она начинает медленно, на четвереньках, ползти в сторону обрыва. Снова.

— Грейнджер! Эй! Ты шутишь? О чем мы только что говорили?

Драко рефлективно пополз вслед и схватил ее за ногу, стараясь оттянуть в свою сторону.

— Ты свихнулась?

— Спасти... Я не могу их там оставить, Драко, не могу... Они мои родители...

Малфой был сбит с толку. Грейнджер, которая пыталась помочь ему, объясняя, что все происходящее — иллюзия, сейчас сама собирается совершить глупость. До него даже не сразу дошло, что она только что, впервые, назвала его по имени.

— У тебя точно помутился разум, — громко проговорил он и с силой стал тащить ее на себя снова. Она оказалась не так слаба, как можно решить, глядя на ее хрупкую фигуру. Гермиона стала активно выворачиваться из его хватки, всячески лягаясь и отпихивая от себя Малфоя локтями. Наконец, не выдержав, она снова расплакалась и выкрикнула ему в лицо:

— Я не могу дать им погибнуть! Я люблю их, слышишь? — она стала размазывать руками слезы, словно ребенок.

— Чертов ублюдок, как ты не поймешь, я ДОЛЖНА их спасти!

Новая волна рыданий, и Гермиона снова стала вырываться. Драко ничего не оставалось, как полностью накрыть ее своим телом и прижать к земле, крепко сцепив за ее спиной кисти рук. Голову ее он расположил на своем плече и плотно зажал своей, чтобы она не вздумала заехать своим лбом ему в нос, в порыве очередного приступа истерики.

"Что же делать-то? Что делать?"

Один и тот же вопрос снова и снова проносился в голове. Ответ, который вдруг появился, оказался дичайшим, на его взгляд. Но другого выхода он просто не видел. Назад нельзя. Впереди обрыв. Пройти дальше нужно. Все вокруг — ухищрения и обман. Выход один.

— Грейнджер, послушай меня. Послушай! — не выдержав, крикнул он. — Ты, ведь, хочешь спасти своих родителей?

Гермиона мгновенно замерла.

— Я говорю абсолютно серьезно. Хочешь?

Он ослабил хватку головы, чтобы она могла повернуть к нему свое лицо. Оно было заплаканным и таким... несчастным. Глупая Грейнджер поверила-таки в то, что это ее родители. С минуту Драко смотрел на нее, не в силах оторвать взгляд.

— Хочу, — сдавленно пробормотала она.

Малфой сморгнул нахлынувшее необъяснимое чувство и ответил:

—Тогда делай то, что сейчас скажу, хорошо?

Она кивнула.

—Что ж... Тебе моя инструкция покажется странной, но она действенная. Просто доверься мне, и твои родители будут спасены.

Она говорил с ней так, будто объяснял очевидные вещи душевнобольному человеку, чья психика была нарушена необратимо.

Гермиона снова кивнула.

— Отлично. Обними меня.

Молчание.

— Ч-что? — Гермиона, несмотря на подавленность разума, была потрясена его просьбой. Скорее даже приказом. Тон не требовал возражения, значит, это был приказ.

— Ты не ослышалась. Сейчас, я тихонько отпущу твои руки, а ты крепко обхвати меня за шею или талию, как тебе удобнее. И ногами тоже. Представь... Гхм... Представь, что... Мы страстно и крепко обнялись. Не отпускай и закрой глаза. А главное — доверься мне.

Гермиона смотрела на него огромными глазами в абсолютном шоке. То есть, чтобы спасти ее родителей, ей необходимо лежать и обниматься с Малфоем? Как связаны их объятия и спасение ее родителей? Он издевается? Она уже хотела возразить, когда он перебил ее:

— Прошу. Я не шучу и не издеваюсь над твоими чувствами. Я знаю, о чем говорю. Я отпускаю твои руки, Грейнджер.

Он медленно разжал ее запястья, напряженно наблюдая за ее действиями. Несколько мгновений, она просто молча лежала под ним, а затем медленно обвила своими руками его шею и заключила в крепкие объятия. Малфой от облегчения закрыл глаза и благодарил про себя все известные ему силы. Затем она так же переплела их ноги и уже всем телом прижалась к нему.

Драко почувствовал, как заколотилось его сердце от столь тесной и волнующей (нужно это уже признать) близости с Гермионой. Но сейчас он не мог просто лежать и прислушиваться к своим ощущениям. Не то время.

— Глаза закрыла?

Она медленно кивнула, и почему-то Драко был уверен, что она не врет. Он посмотрел в сторону обрыва. До его края осталось два шага, не больше. Времени нет, пора действовать.

— Держись крепче, Грейнджер, — прошептал он ей на ухо и, с силой оттолкнувшись от земли, крепко прижимая ее к себе, покатился в сторону бездны. Прежде, чем Гермиона, поняв, в ужасе распахнула глаза, они уже летели вниз, навстречу неизвестности, в распахнутые объятия тьмы и речного шума.

У Гермионы сперло дыхание, а из горла невольно вырвался крик. Она даже предположить не могла, что Малфой выкинет такой номер. Сказать, что её застигли врасплох — не сказать ничего. Сердце, казалось, делало один кульбит за другим, а связки норовили вот-вот лопнуть. Лицо и уши обжигал бешеный поток воздуха, а конечности практически парализовало: то ли от страха, то ли от холода, то ли от шока. Тело все еще было прижато к Драко, который так и не разжал свои объятия. Гермиона же сейчас вряд ли это вообще осознавала.

Но вот проходит уже несколько минут, а это бесконечное падение словно не имеет конца. Крик прекратился, а сердце, судя по тому, что Гермиона перестала чувствовать его стук, наверное, остановилось. Только сейчас она поняла, что все это время провела с закрытыми глазами. Медленно, боясь увидеть страшные картины вокруг себя и под собой, хотя в такую темень это было бы очень затруднительно, Грейнджер все-таки приоткрыла веки, и первое, что она увидела, были малфоевская шея и шнурки его толстовки, затянувшие на этой самой шее капюшон. Злость от осознания того, что ублюдок, обманувший её и кинувший в эту чертову бездну, до сих пор разыгрывает из себя защитничка, да ещё и лжезаботливо обнимает ее, захлестнула с головой, и она прямо в воздухе стала вырываться из его рук. Ну, а что? Надо полагать, приземлятся они еще не скоро, а значит, есть шанс, что она успеет заехать кулаком по этой наглой физиономии раза два, как минимум. Несколько секунд борьбы, и Гермиона с силой толкнула Драко в грудь, но неожиданно резко сама дернулась вбок и сделала кувырок прямо в воздухе, после чего, как ей показалось, начала падать еще быстрее.

Драко в ужасе смотрел, как чокнутая Грейнджер выписывает в воздухе непонятный акробатический трюк, а потом летит вниз, уже явно ускоряясь. Он с силой стал махать руками и ногами в воздухе, предпринимая жалкие попытки сделать хоть что-нибудь, но, в результате, тоже увеличил скорость падения. Необъяснимо, но факт. В этом шальном лесу необъяснимым являлось всё.

И тут произошло нечто слишком резкое, чтобы быть к этому готовым.

Вода.

Холодная вода из ниоткуда буквально втянула их обоих в свои объятия, не дав им даже мгновения, чтобы успеть вскрикнуть. Финиш этого воздушного путешествия оказался настолько неожиданным (а ведь им, казалось, еще падать и падать), что в голове не успело пронестись ни единой мысли. Легкие сдавило леденящей толщей, ребра затрещали, лицо занемело, а уши моментально заложило. Умом Гермиона понимала, что нужно теперь изо всех сил пытаться всплыть наверх, грести, работать руками и ногами, но, обессилевшая от шока после выходки Малфоя, самого падения и резкого приземления (хотя вернее было бы сказать — приводнения), не смогла даже предпринять попытку. О том, что не умеет плавать в принципе, она подумала в последнюю очередь. Через еще одно короткое мгновение поняла, что медленно погружается и идет ко дну.

"Ну, вот и всё", — пронеслось в голове.

Драко активно двигал конечностями, извивался всем телом, в конце-концов стараясь выплыть на поверхность воды. Силы были на исходе, но он отчаянно рвался наверх. С большим трудом ему это удалось, но там, на грани между водой и воздухом, он не увидел даже макушки грейнджеровской головы. Где она могла быть? Ему столько времени потребовалось, чтобы бороться с этой рекой. И это при мужской физической подготовке. Так вряд ли Гермиона сделала это раньше. Началась паника. А что, если Грейнджер не умеет плавать? Размышлять дальше он просто не мог себе позволить: отсчет шел, возможно, уже на секунды. Набрав побольше воздуха, Драко нырнул обратно вглубь потока.

Гермиона уже переставала удерживать даже краешек сознания, когда почувствовала, как ее тело вдруг что-то начало вытягивать наверх. Чудо ли? Малфой ли, вернувшийся за ней? Она не знала. Впрочем, дальше она уже ничего и не смогла бы сообразить, так как крохи сознания ее покинули окончательно.

Малфой нырнул уже в третий раз, когда наконец увидел темное пятно каштановых волос, которое в воде казалось размазанным облаком, если не учитывать цвет. Не задумываясь, он ухватился за прядь и, намотав на руку, потянул, что есть силы, на себя. Судя по отсутствующим движениям, девушка была уже без сознания. Но это и не удивительно. Хорошо, если вообще жива. Долгие минуты новой борьбы с водой, и Малфой судорожно глотает ночной воздух, не забывая вытягивать Гермиону. Ближе к берегу он стал ощущать ногами дно и вот уже несет бесчувственную девушку на руках, еле передвигаясь сначала по песку, потом по земле и камням.

Драко положил несостоявшуюся утопленницу на землю и сам рухнул рядом. Он не мог позволить себе сейчас такую роскошь, как просто лечь, отдышаться и передохнуть. Необходимо было срочно привести в чувство эту искательницу приключений. Только вот как это сделать и с чего начать? Драко уже было склонился над девушкой, когда та совершенно неожиданно распахнула глаза и стала небольшими фонтанчиками извергать изо рта воду, издавая булькающие звуки. От растерянности Малфой отпрянул назад и, споткнувшись, упал.

— Твою ж мать! — громко выругался Драко и снова подполз к Гермионе.

— Грейнджер, ты в порядке? Я даже не успел что-либо предпринять! Как такое возможно? — проговорил он, всматриваясь в ее лицо и отмечая про себя слишком быстрое возвращение здорового цвета кожи, а заодно — помогая сесть.

Казалось, неожиданностей сегодня было уже предостаточно, но, видимо, Гермиона так не считала. В ночной тишине прозвучала пощечина, и Малфой еле удержался, чтобы снова не свалиться. Не от боли. Удар был слабым. Он ошарашенно уставился на Гермиону, которая даже после произошедшего была способна метать молнии глазами.

— Ублюдок! — прохрипела она севшим голосов и закашлялась. — Чертов ублюдок! Я убью тебя прямо здесь и своими руками!

Она замахнулась для второго удара, но Драко уже успел прийти в себя и с легкостью перехватил ее кисть.

— Ты охренела, Грейнджер?! Вошла во вкус? — проорал он ей в лицо. — Что на тебя нашло? Какого драккла ты руки распускаешь после того, как я спас тебя?!

Гермиона, которая до сих пор не могла отойти от внутреннего бешенства, стала похожа на разъяренную тигрицу и снова кинулась на Малфоя, молотя его своими кулачками везде, куда могла дотянуться.

— Да ты совсем с катушек съехала! Успокойся ты, дура!

Драко старался угомонить припадочную девушку и безуспешно пытался поймать обе ее руки, чтобы, в конце-концов, банально скрутить и блокировать все эти хаотичные удары. Она даже умудрилась поцарапать ему левую скулу своим ногтем. После нескольких минут возни Гермиона лежала лицом вниз на земле, в то время как Малфой сидел сверху, крепко держа ее за запястья.

— А теперь, Грейнджер, ты объяснишь мне, наконец, что на тебя нашло, — проговорил он, немного отдышавшись. — Почему ты в одночасье превратилась в неуправляемого психа и хотела меня покалечить?

Гермиона молчала, тяжело дыша. Потом зло прошипела:

— Сволочь.

Драко поджал губы и коротко заметил:

— М-м-м... Ясно. Ну, так что случилось?

— Ты обманул меня! Ты устроил мне такую подлянку, какую я еще ближайшие несколько лет не забуду! Если забуду вообще. Какого... Какого черта ты скинул нас с этого обрыва? Смерти хотел? — с каждым высказыванием ее голос становился тише, а под конец Драко показалось, что она даже всхлипнула. Последнее заставило его ослабить хватку, но не отпускать её руки полностью. Еще не факт, что эта бешеная гриффиндорка снова не кинется на него.

— У меня не было другого выбора. Назад нам нельзя, ты ведь сама это знаешь. Еще я не забывал, что все происходящее нереально. Это все — происки духов и леса, препятствующих нашей цели. Тебя винить я не могу, ты была под воздействием здешней магии. Нужно было двигаться вперед. Даже, если впереди пропасть.

После этих слов он отпустил ее окончательно и сел рядом.

Гермиона медленно поднялась и, тоже сев, стала растирать запястья. На Малфоя она не смотрела, уставившись в одну точку перед собой.

Драко молчал, лишь изредка поглядывая в сторону девушки.

— Гх-м... Грейнджер... — тихо начал он спустя какое-то время. — Мне, правда, очень жаль. Я не мог иначе. Пр... х-х… — тяжело вздохнул он, не сумев договорить. Оказывается, просить прощения действительно тяжело.

— Я знаю, — услышал он. — Поняла уже. Мне тоже очень жаль, что так вышло... с моим поведением. Кажется, я подавлена.

С этими словами она встала и медленно побрела в сторону леса, к ближайшему дереву, но, не дойдя до него, резко остановилась и уставилась под ноги. Затем повернулась снова к Малфою и удивленно спросила, указывая рукой все так же вниз:

—Ты и это всё вытащил и спас?

Драко не понял, о чем речь, поэтому тоже поднялся и подошел ближе. Перед Гермионой на расстоянии буквально в один шаг, прямо на земле, лежали две пары их обуви, ее сумочка и волшебная палочка. Это было весьма странно, хотя бы потому, что в свете последних событий ни один из них двоих не подумал о том, где потерялись все эти вещи. Было бы разумно предположить, что обувь и сумочка утонули, а палочку либо унесло водой, либо она вывалилась еще на утесе. Но, что бы там ни было, прямо сейчас все это добро лежало здесь, целенькое и невредимое, и даже (невероятно!) сухое.

— Я, конечно, мог бы сейчас немного погеройствовать и сказать, что это действительно я их сохранил, но нет, Грейнджер. Увы и ах. Похоже, это всё лес.

Гермиона кивнула и подняла сумочку и палочку. Обувь была сухой, да, но их одежду можно было долго и тщательно отжимать. Почему-то только сейчас они обратили на это внимание.

— Господи, Малфой! — воскликнула Гермиона, щупая свою кофту.

— Мне приятно, Грейнджер, но можно просто... Драко, — лениво протянул он и усмехнулся.

— Очень смешно. Нужно срочно развести костер и обсушиться!

— Где мой кремень? — снова отозвался Драко.

— Да ты просто король остроумия, — фыркнула Гермиона и подошла к дереву, чтобы скинуть с себя верхнюю одежду.

— Грейнджер, у тебя есть палочка. В конце-концов, просто шепни заклинание, и мы оба будем сухими, — раздраженно проговорил Малфой.

— Я и без тебя знаю, — огрызнулась она, — и собиралась это сделать без твоих подсказок. Но, помимо этого, считаю, что нам все же необходимо еще отогреться у живого огня. Да и перекусить, пожалуй. Так что не умничай и подойди, я обсушу нас.

Драко нехотя подошел к своей спутнице и позволил взмахнуть над собой палочкой. Телу моментально стало хорошо и очень комфортно, но озноб остался. Кажется, идея с костром была не такой уж плохой.

Драко и Гермиона сидели у огня, периодически потирая руки, и молчали. Благодаря волшебной палочке разжечь его не составило ровно никакого труда и усилий. Разве что собрали немного хвороста. Тепло стало разливаться по всему телу, пальцы приятно покалывало, и вскоре оба почувствовали, как разомлели. Верхняя одежда была развешана на ветках дерева.

— Знаешь, что я заметил, Грейнджер? — спросил Драко.

— М-м?

— Вода в этой реке довольно необычная. Она сладковатая, — задумчиво проговорил он.

Гермиона посмотрела на него, словно что-то вспомнив.

— Так значит... Мне не показалось... — тихо сказала она.

— Ты тоже почувствовала сладость? — поинтересовался Малфой.

— Да, но я как-то быстро списала это на то, что мне, в свете последних событий, просто померещилось, — задумчиво ответила Гермиона.

Малфой усмехнулся каким-то своим мыслям, и снова наступила тишина.

Нужно было двигаться дальше. Мерлин знает, сколько времени они потратили на все, через что прошли. Возможно, они так и не отыщут этот дракклов папоротник, а если и найдут, то будет уже далеко за полночь. Следовательно, никакого цветка они не увидят. Самым обидным будет то, что они, просто-напросто, так и не узнают, существует ли он вообще в природе. Но все же попытаться стоит. Трансгрессировать домой (домой?) они всегда успеют.[1] В конце-концов они получили свою дозу приключений, а это хоть что-то.

За размышлениями ни Драко, ни Гермиона не заметили, как река стала постепенно исчезать, пока не оставила на своем месте ровную поверхность, покрытую зеленью. Точно такую же, как и окружающая их.

— Что ж, пора двигаться дальше, — сказала Гермиона и первой поднялась со своего места.

Приятное тепло костра так и манило остаться еще немного, но сидеть до самого утра на одном месте тоже не хотелось. Голова слегка кружилась, но силы потихоньку восстанавливались. Малфой поднялся следом и пошел в сторону дерева, на ветках которого сохла их одежда. Гермиона невольно проводила его взглядом и отметила про себя, что он очень недурно сложен. Особенно привлекательными выглядели широкая грудь и сильные руки. Хотя стройные длинные ноги ничуть не уступали. И когда это Малфой стал таким... сексуальным?

Стоп!

Стоп!!

Это о чем она сейчас подумала?!

Малфой — сексуальный? У него красивые ноги?

Гермиона, ты себе все мозги затопила в этой сладкой реке?

Девушка в ужасе прижала ладонь ко рту. Зачем она вообще думает о Малфое в таком контексте?

"Так, Грейнджер, остынь. Сделай глубокий вдох и выдох. Ты просто еще не отошла от шока", — начала она себя успокаивать.

"Ну и что, если у Малфоя широкая грудь? Подумаешь. Мерлин! Широкая грудь! Я снова об этом!"

Гермиона, старательно делая вид, что ничего интереснее ее собственных ног нет на всём белом свете, не поднимая взгляд, прошла мимо одевающегося Драко к своим вещам.

"Что это с ней? — подумал он, глядя ей в спину. — Покраснела, взгляд потупила и пробежала мимо так, будто меня тут и нет вовсе. Ого! А у нее ничего такая попка. Хех."

Через пару секунд своя собственная мысль шокировала и его.

"Это я о чем сейчас подумал? Попка Грейнджер?! Нет, нужно все-таки завязывать с этими ночными похождениями, иначе у меня у самого теперь крыша едет. Только вот носки еще надену".

Носки висели аккурат напротив Гермионы. Сама же она застегивала пуговицы своей теплой кофты, стоя к нему спиной.

Подойдя к ней ближе, он невольно залюбовался мягкими волнами волос, которые были сейчас убраны на одну сторону, открывая взору белую тонкую шею. Драко почувствовал, как во рту собралась слюна от возникшего желания просто слегка прикусить нежную плоть, почувствовать вкус кожи и вдохнуть ее аромат. Малфой провел рукой по лицу, пытаясь отогнать это наваждение. Что, Мордред подери, он себе позволяет? А может, пора вспомнить, что он отбывает некое наказание? Ну ладно, задание!

«Вообще-то, Грейнджер курирует твои позорные "каникулы", идиот! Приди в себя».

Он прикрыл глаза, сжимая руки в кулаки.

Гермиона закончила возиться с последней пуговицей, которая не хотела никак застегиваться. Причиной тому была дрожь, которая возникла у нее в руках, когда она поняла, что Малфой стоит позади неё и смотрит. Она была уверена, что смотрит. Гермиона слышала его негромкое дыхание и от этого стала раздражаться еще сильнее. Да что происходит, в конце-концов? С каких пор она вообще нервничает в его присутствии?

Тишина вокруг стояла такая, что ее, казалось, можно резать ножом, словно сливочное масло.

Тут Гермиона услышала шорох травы под ногами, и вот Малфой стоит уже совсем близко, на расстоянии буквально нескольких сантиметров. Его горячее дыхание теперь щекотало затылок, и по позвоночнику пробежала легкая волна мурашек.

Он протянул свою руку, касаясь ее плеча, к ветке, на которой висели его выстиранные носки.

Это было словно объятие со спины, но, вместе с тем, и объятием, как таковым, не было. Тавтология? Возможно. Но Гермионе не хотелось сейчас пускаться во все эти рассуждения. Веки непроизвольно опустились, и она представила на одно короткое мгновение, что Драко действительно её обнял.

Никогда еще близость с девушкой не была для Малфоя такой волнительной. И хотя он относительно давно вышел из рядов девственников, такого все же точно не испытывал. Не мог же он стоять вечно и ждать, пока эти проклятые носки сами спрыгнут с ветки ему в руки. Правда, он не рассчитывал, что ноги понесут его прямиком на Грейнджер. И вот он стоит тут, прямо за ней, практически прижимаясь к её телу, и протягивает руку к ветке. Дурацкая ситуация. Его куратор, который и без того от него не в восторге, сейчас наверняка думает о том, что он неисправимый тупица. Нельзя было просто так взять и обойти её. Нужно было обязательно впечататься в неё.

Драко скользнул взглядом по лицу девушки и увидел, что она прикрыла глаза. Щеки порозовели, а губы слегка приоткрылись. Если он вообще что-то знает о женщинах — сейчас Грейнджер была не менее чем он взволнована происходящим. Её длинные, чуть изогнутые ресницы подрагивали, а руки были прижаты к груди. Смотреть на нее, стоящую в опасной близости, такую беззащитную и трогательную (и когда это ты заделался романтиком, сукин сын?!), оказалось твою-ж-мать-как-нелегко. Она даже не подозревала, что такой, на первый взгляд, простой позицией заводит сейчас как минимум одного мужчину в этом мире.

"Да к черту", — пронеслось в голове, и Драко, закинув злосчастный предмет одежды обратно на ветку, опустил свою руку на плечо девушки и медленно провел ею до самого запястья. Гермиона вздрогнула и рапахнула глаза. Неверяще она посмотрела на него снизу вверх, словно пытаясь понять, разыгрывает он ее или действительно захотел прикоснуться.

Минуты растянулись на целую вечность, но оторвать друг от друга взгляд было просто невозможно. Происходящее должно было чем-то закончиться: будь то поцелуй или ссора. И Драко выбрал первое.

Положив вторую руку ей на талию, он медленно наклонился к её лицу. Почему-то сейчас не хотелось повернуть ее к себе или самому встать напротив. Все это была таким незначительным, а занимало так много времени, что хотелось просто поскорее перейти к главному — поцелую.

— Грейнджер... — прошептал он и сначала слегка приподнял ее лицо к себе за подбородок, а затем мягко коснулся ее аккуратных губ.

"Наконец-то", — пьяная мысль стремительно туманящегося разума буквально растаяла, когда он почувствовал, как она ему робко отвечает.

Паралич нижних конечностей — диагноз, который Гермиона поставила себе только что. Ноги будто вросли в эту землю. Она боялась сделать хоть одно движение и тем самым спугнуть момент. Она, не задумываясь, ответила Малфою на поцелуй, словно только этого не просто ждала, а жаждала. Что-то странное происходило сейчас с ними, но бороться с этим оказалось тяжелее, чем могло бы выглядеть на первый взгляд. Гермиона сама повернулась к Драко и обвила руками его шею, а он в свою очередь подался слегка вперед, тем самым заставляя ее опереться о ствол дерева.

Сначала это были нежные и почти невесомые касания, но постепенно они становились все жарче и нетерпеливей. Влажные губы уже покраснели, но они продолжали целоваться как сумасшедшие. Драко всем телом прижимал Гермиону к дереву, а она только плотнее льнула к нему самому. Наконец воздух в легких просто закончился, и они разорвали своё действо, тяжело дыша. Оба так и не открыли глаз и стояли лбом ко лбу, инстинктивно облизывая губы.

— Грейнджер... — проговорил охрипшим голосом Малфой. — Грейнджер, что происходит?

Он открыл глаза и исподлобья посмотрел на Гермиону. Она казалась сейчас невероятно прекрасной с этими припухшими от поцелуев губами, затуманенным взором и растрепавшимися слегка волосами. Знала бы она сама, как выглядела сейчас. Драко даже представить не мог, что эта заносчивая подруга Так-и-не-откинувшегося Героя может быть такой... желанной. Мерлин, да что же это такое! Его словно опоили. Эти несколько дней буквально перевернули его привычный уклад жизни. Он не понимал, смеяться ему или плакать.

— Я не знаю... — услышал он в ответ. — Я сама в шоке от происходящего. Но больше меня пугает другое.

Она замолчала, пристально глядя на него. Прямо в душу будто. Большие глаза словно видели всю его сущность, его мысли и желания.

— И что же это? — спросил Драко, проведя кончиками пальцев по её щеке, такой нежной и такой горячей.

Гермиона перехватила его пальцы своей рукой и прошептала:

— Мне это нравится.

* * *

Хворост убаюкивающе хрустел и трескался в пламени вновь разожженного костра. Он был единственным источником света во всей этой давящей темноте поистине волшебного леса. Но двум молодым людям, лежащим недалеко на импровизированной подстилке из верхней одежды, его было более чем достаточно. Впрочем, даже если бы он вдруг погас, вряд ли они это сейчас заметили бы. Все их внимание было сосредоточено друг на друге.

Драко слегка поддерживал Гермиону левой рукой под голову, в то время как правую отвел в сторону, прижимая ее к земле и переплетая их пальцы. Где чьи ноги, сейчас было бы и вовсе не понять, ведь их главной задачей стало просто не отпускать и максимально долго удерживать друг друга в объятиях. Казалось, что весь мир сосредоточен на поверхности кожи, кончиках пальцев и даже в дыхании, которое теперь было словно одно на двоих. Жар тел мог бы в этот момент, наверное, сравниться с жаром костра.

Драко смутно помнил, как они с Грейнджер переместились на землю, как разожгли огонь и в конце-концов избавились от одежды. Вообще они оба довольно туго сейчас соображали на счет происходящего. С большой долей вероятности они уже завтра, а быть может, и через час или даже минуту, будут не просто сожалеть о произошедшем, но и, вполне возможно, возненавидят друг друга с новой силой.

А была ли, собственно, вообще эта ненависть? Если попытаться заново перемотать в голове последние несколько дней и даже, как ни странно, больше, можно с удивлением обнаружить, что от былой ненависти, остались разве что уголечки злости, да и та по сущим пустякам. Но сейчас, в данную минуту, секунду, мгновение, ни о чем подобном думать было невозможно. Сейчас были только горящие от страсти глаза Грейнджер, которые смотрели прямо на него; только ее нежная небольшая грудь, прижатая к его; только её рука, легко поглаживающая его спину и ягодицы, периодически мягко подталкивая.

Драко с жадностью целовал ее губы снова и снова, с удовольствием отмечая, какими же сладкими они оказались. Он и вообразить не мог, что когда-нибудь услышит, как стонет Гермиона Грейнджер. Та самая Грейнджер — зубрила, книжный червь и просто боевая подруга Золотого идиота и рыжего недоумка. Он и представить не мог, что она способна на такое. Ее стон не был вульгарным, как у той же Адель с Пуффендуя и не был похож на нелепые хрюканья Паркинсон, с которой у него всего лишь раз случилась интрижка, да и то, по большей части, из подросткового интереса и глупости. Грейнджер, сама того не подозревая, могла буквально вдохновить мужчину своим стоном, если так вообще можно было бы выразиться.

Гермиона не желала сейчас ни о чем думать, ничего анализировать и даже просто замечать что-либо вокруг. Всё, что она сейчас чувствовала, сосредоточилось внутри неё и постепенно разрасталось. Все нервные окончания будто собрались в тугой узел в одной точке — месте, которое соединяло её и Малфоя. Наверное, это звучит пошло, но это была неприукрашенная чистой воды правда, говоря своими словами. Она бесстыдно подставляла свои шею и грудь для горячих малфоевских губ, и сейчас всё это казалось таким... правильным, таким необходимым. А всё остальное... Как там говорила Скарлетт из "Унесенных ветром"? Да, именно, она подумает об этом завтра. Ну, или через часик-другой, когда будет хотя бы минимально одета.

* * *

Драко стоял, прислонившись плечом к дереву, и наблюдал за Гермионой, которая нервно теребила шнуровку на своей обуви, пытаясь ее завязать. Она демонстративно не глядела в его сторону и всякий раз, когда он обходил ее, в надежде посмотреть в лицо и заговорить, совсем по-детски поворачивалась спиной. Она и сейчас в очередной n-ый раз показывала ему спину. Очень хотелось крикнуть: "Да прекрати уже, Грейнджер! Мы только что занимались сексом, а ты в стесняшки ударилась!" Но вот тут-то и была вся загвоздка: потому-то ведь она и ударилась в эти самые стесняшки, что даже мысль о том, что они делали совсем недавно, обжигала лицо и разум.

Ладно, что уж, нужно просто принять все как есть и дождаться, когда эта гриффиндорка сама посчитает нужным заговорить.

Наконец все вещи были собраны, надеты, обуты, костер погашен, фонарики, наоборот, включены, выручай-сумочка перекинута через плечо, а палочка крепко зажата в руке. Гермиона, не обронив ни слова, просто направилась прямиком в лес. Малфою ничего другого не оставалось, как только последовать за ней, раздраженно фыркнув. Время, судя по всему, было буквально уже к полуночи, а они даже не знали, далеко ли, близко ли вообще этот папоротник. Драко почувствовал, что ему нестерпимо хочется рассмеяться над их собственной глупостью и вообще происходящим. Только теперь он о многом подумал заново и понял, сколько же поистине тупых косяков они допустили. Очередной приступ смеха он сдержать не смог и расхохотался, пробуждая лесное эхо.

— Эй, Грейнджер! — выкрикнул он, сквозь смех. — Послушай. Просто послушай!

Новая волна истерики не заставила себя долго ждать.

Гермиона остановилась и совсем неожиданно повернулась, посмотрев прямо на него. Он даже слегка растерялся, но через мгновение быстро продолжил:

— Мы бродим по этому лесу уже хренов час подряд и даже понятия не имеем, куда нам идти. Как же вообще так вышло, что ты — драгоценные мозги своего факультета — не удосужилась спросить в какую, элементарно, сторону нам отправляться? По каким признакам распознать приближение заветных кустов? Как вообще отсюда можно было бы выбраться, если нельзя свернуть назад? Это мы с тобой знаем, что ты можешь трансгрессировать обратно. А так-то, если бы не было палочки, что мы делали бы одни, в этом Мерлином забытом месте, без понятия о том, как выбраться?

Гермиона внимательно слушала его и, когда он закончил череду своих вопросов, наконец, ответила:

— Говори за себя, Малфой, ладно? Это ТЫ ничего не разузнал, а у меня с собой компас, и в какую сторону нам идти, я тоже спросила. Будь ты чуточку повнимательней, заметил бы, что я периодически на него смотрела. Судя по наблюдениям некоторых парней, и если верить им на слово, большая часть папоротника находится в западной части леса. И еще, я более чем уверена: несмотря на то, через что мы прошли, и сколько это заняло времени, мы находимся не так уж далеко от деревни, откуда отправились в путь. Скорее всего, в этом лесу все действия заколдованы. И даже, вероятно, время. Вспомни, как долго мы падали с утеса. Предупреждая твой вопрос о том, с чего я это взяла, отвечу сразу: Андрис говорил, что папоротник находится не в такой уж глубине леса. Так что, похоже, все это время мы практически топтались на одном месте. Образно говоря. И насчет пути назад. Я не хочу думать, что могло бы быть, и прочие "если бы". Я знала наверняка, что у меня есть палочка, и мне этого хватило. Еще проблемы?

К Гермионе вернулись ее фирменные голос и выражение лица а-ля зам. профессора МакГонагалл. Это даже радовало. Уж всяко лучше, чем наблюдать ее резкие перемены настроения. Драко и не знал, что она может быть такой... эмоциональной? Разной? Фиг с ним, главное — она снова Гермиона Грейнджер. Ему не оставалось ничего, как выдавить из себя:

— Что ж, судя по тому, что ты так ни разу никуда и не свернула, мы движемся в правильном направлении, — он прошел вперед и теперь был "вожаком стаи".

— А ты догадливый, — съязвила Гермиона и поплелась следом.

Они шли еще какое-то время, периодически перекидываясь язвительными фразами, но напряжение как будто все еще висело в воздухе.

Первое, что случилось с ними, когда оба достигли кульминации, это непонятная волна холода, которая пробежалась по всему телу, а потом оба словно проснулись ото сна. Словно спала какая-то пелена. Они ошеломлённо смотрели по сторонам и друг на друга, не понимая, что происходит. Первой в себя пришла Грейнджер, истошно завопив и начав судорожно хвататься за одежду, на которой они расположились, в попытке хоть как-то прикрыться. Драко показалось, что его барабанные перепонки разлетелись к драккловой бабушке, и он рефлекторно зажал уши.

Сейчас, вспоминая эти минуты, он невольно ощутил тот неприятный звон в ушах. После того, как Грейнджер перестала бегать, словно ошпаренная, вокруг, хватая то одну, то другую тряпку, она буквально замкнулась в себе и стала избегать его взгляда. Что ж, надо признать, что к нему самому спасительное спокойствие тоже пришло не сразу, а также далось с трудом. Он сидел несколько долгих минут, уставившись перед собой, пока взгляд сам собой не упал на собственное мужское достоинство, которое до сих пор было обнажено.

— Чёрт! — выругался он и рывком прикрылся лежащей рядом кофтой. Затем стал медленно, словно контуженный, одеваться. Ощущения были такие, будто он проснулся после пьянки, и потому воспоминания были смутными, а голова болела. Хотя последнее, скорее всего, от всех мыслей, что появлялись одна за другой.

Даже сейчас он так задумался, что споткнулся то ли о корягу, то ли о камень. Гермиона, шедшая сзади и явно не ожидавшая этого, впечаталась ему в спину. Фонарь выпал из малфоевских рук, и они оба повалились на землю.

— Ты не могла бы быть поосторожней? — раздраженно проговорил Драко, растирая ладони и бросая злые взгляды в сторону своей спутницы.

— Я, осторожней? Это же ты споткнулся! — прошипела та ему в ответ и уже было хотела добавить еще пару ласковых, когда увидела, что свет её фонаря падает на, ни прибавить ни отнять, большие раскидистые кусты папоротника.

_____

[1] — Подразумевается дом Берзиньшей.

Невероятно! Еще каких-то несколько часов, минут назад, они стали сомневаться в том, что их затея увенчается успехом. Полным успехом это, конечно, не назовешь. Папоротник они нашли, но вот цветка еще не видели. Теперь оставалось только ждать, вооружившись скатертью, рябиновой дубинкой и волшебной палочкой. Без последней точно никак.

Они встали неподалеку у дерева. Гермиона периодически поглядывала на часы и нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Когда до полуночи оставалось буквально пять минут, в кустах послышался шорох, а в воздухе вновь стал подниматься ветер. В самой середине папоротниковых листьев показалась сияющая, словно раскаленный уголек, почка, которая стала стремительно увеличиваться в размерах, пока не образовала закрытый бутон, напоминая сейчас своими габаритами теннисный мячик. Она росла на тонком стебельке, который то раскачивался взад и вперед, то словно подпрыгивал.

Гермиона повернулась к Драко и быстро заговорила:

— Послушай, после того, как цветок распустится, отсчет пойдет буквально на секунды. Его необходимо очень быстро сорвать и сразу же спрятать за пазуху.[1] И вот тогда уже точно быстро убегать, потому как нас будут преследовать духи и прочая нечисть этого леса, ведь мы посягнули на их сокровище.

— Цветок сорву я! — бесцеремонно вставил в ее речь Малфой. — И это не обсуждается, Грейнджер! На моей совести и так немало нехороших вещей и я не хочу, чтобы в случае, если вдруг с тобой что-то случится, на нее лег и этот груз. Не обсуждается, Грейнджер! — повторил он, видя, что она хочет возразить.

— Не приплетай сюда свою мифическую совесть, Малфой. Почему бы просто честно не сказать, что тебе не терпится обладать всеми волшебными способностями, что обещает цветок, — ответила ему, возмутившись, Гермиона.

Драко, поддавшись эмоциям, схватил ее за плечи и слегка встряхнул.

— Ты, что, не понимаешь, что этих самых способностей может и не существовать?! Зато, как мы убедились, опасностей вокруг больше, чем можно было себе представить еще сутки назад!

Гермиона смотрела на него и не верила, что перед ней сейчас тот самый Драко Малфой, которого она до недавнего времени знала. Такой порыв был свойственен Гарри, но никак не ему. Однако, факт налицо. По правую от нее сторону горящий бутон стал опасно дрожать, издавая непонятный гул. Времени препираться просто не было.

Она дернула плечами и, стряхнув с себя его руки, быстро, будто и не было мимолетного спора, продолжила:

— Запомни: беги, что есть сил, и ни в коем случае не оглядывайся! Даже если я отстану, упаду, пропаду. Даже если тебя снова будут звать голоса, и мой в том числе. Не ведись! Я точно тебя не окликну, знай. Бежим в противоположную сторону до тех пор, пока лес не смирится с тем, что отныне цветок твой. Ты поймешь это по тому, как стихнет ветер и замолкнут голоса. Да и любые другие препятствия исчезнут. Все понятно?

Драко кивнул.

—А теперь быстро стели перед цветком скатерть и очерчивай дубиной круг. Ах, да, возьми на всякий случай этот нож, а я с палочкой всегда буду рядом. И... удачи, — на этом она замолкла и даже будто бы поникла.

Малфой решил пока не зацикливаться на поведении Грейнджер и стал выполнять все её указания. И вот, наконец, ровно в полночь бутон с треском раскрылся. Драко с Гермионой пришлось даже прищуриться и выставить ладони перед собой — настолько ярким оказалось сияние волшебного цветка папоротника. Он был словно живым огнем, обретшим форму дивного растения, и освещал всю ближайшую и дальнюю местность. Присутствовало в нем что-то поистине гипнотическое и действительно адское. Не зря его так стерегла нечисть. Что Малфой, что Грейнджер не могли до конца раскрыть глаза и смотрели, сильно прищуриваясь, до сих пор не веря, что нашли-таки магический цветок, и он действительно существует. И всё бы ничего, да только время шло, как говорила ранее Гермиона, ни секунды медлить было нельзя. Собрав всю свою волю в кулак, Драко подошел ближе, насколько это было возможно, для того, чтобы дотянуться рукой. Ветер стал буквально свирепствовать и толкать его в бока с такой силой, что он с трудом сохранял равновесие и даже ноги передвигал еле-еле.

Три.

Два.

Один!

Он резко выбрасывает руку вперед, к цветку, с силой сжимает тонкий стебель и рывком лишает его родного пристанища.

Отныне он один на один со смертью.

Недолго думая, Драко прячет цветок прямо под толстовку, будучи уверенным, что огненный он не в буквальном смысле и одежду не прожжет. В следующее мгновение срывается с места и бежит изо всех сил.

Гермиона наблюдала за всеми действиями своего "подопечного" и так разволновалась, что даже ладони вспотели. Главное, чтобы он не забыл о ее предостережениях! Тогда можно будет в полной мере насладиться триумфом. И вот он за считанные мгновения срывает цветок и, спрятав, стремительно бросается прочь. Что ж, пора!

Больше надобности стоять в сторонке не было, и девушка понеслась следом за ним.

Гермиона и не предполагала, что Малфой может так быстро бегать. Он почти летел прямо через лесную растительность, беспощадно кромсая её ножом, который она ранее дала ему. Ветер теперь поднялся такой силы, что весь сор, лежавший ранее на земле, летал в воздухе, постоянно попадая в глаза, нос и рот. В ушах свистело, а в боку неприятно покалывало. И даже это получалось бы игнорировать, если бы не было так трудно передвигать ногами. Мало того, что тормозили бушующие воздушные массы, так еще и ступни словно кто-то налил свинцом. Сначала это можно было списать исключительно на ветер, но со временем и Драко и Гермионе стало ясно, что и тут не обошлось без лесной магии.

"Сюда бы сейчас мою метлу..." — тяжело дыша, думал Малфой, стараясь держаться из последних сил, — и дернули же меня пикси подписаться на это сомнительное мероприятие".

Он слышал, хотя и с большим трудом, как бежала позади Грейнджер, которая для верности периодически выкрикивала что-то вроде "я рядом", тем самым давая ему знать о своем присутствии без надобности поворачивать к ней голову и, как результат, лишаться её же. Драко чувствовал свой пульс в висках, а пальцы, сжимающие край толстовки, побелели от напряжения. Казалось, эта бешеная гонка не закончится никогда.

И тут он услышал, как кто-то истошно завопил:

— Сто-о-ой! Пожалуйста, остановись! Сынок, ты же погибнешь! Они все равно тебя не оставят!

Драко и без того был мокрым от физической нагрузки, но после того, как услышал мать, почувствовал, что покрылся потом снова, только уже холодным. Он помнил, что все это не по-настоящему, однако, когда родной сердцу голос раздался в этом круговороте событий, в груди заныло. Ему вдруг стало так тоскливо, так горько на душе. Казалось, что никакой радости в этом мире не существует. Наверное, именно так ощущают себя жертвы дементоров.

Драко стал постепенно замедлять бег. Какой смысл бежать? Чего он вообще добивается? Как он сюда попал и что происходит?

Кто он?..

Гермиона увидела, что бег Малфоя стал сбиваться и даже замедляться. Голос Нарциссы до сих пор звучал в ее голове, но беспокоилась она сейчас не об этом: почему парень стал убавлять темп? Конечно, он мог элементарно устать, она и сама в этот момент еле дышала. Но что-то подсказывало ей: тут все гораздо серьезнее. Гадать просто некогда, а значит, нужно как-то взбодрить Малфоя, чтобы он не забывал — собственная жизнь сейчас зависит от него самого.

— Беги! Беги быстрее! Не останавливайся! — закричала она что есть силы. — Не забывай, что тебя нагоняет смертельная опасность!

— Нет, Малфой!! Не оглядывайся!!! — в ужасе завопила она, видя, как Драко начинает слегка поворачивать голову. — Нельзя!! Ты совсем спятил?!

Её поочередно бросало то в жар, то в холод, от осознания риска, которому подверг себя этот ненормальный. В каком месте, драккл его задери, он оставил недавние предупреждения и их разговор? Точно не в голове!

В следующее мгновение он странно, судорожно дернулся, а затем встряхнул головой и, словно наконец-то очнулся, вновь ускорил бег.

Крики Грейнджер (значит, это она бежит позади) словно сняли с него неведомое оцепенение. Теперь он снова понимал происходящее, в особенности — опасность, следующую за ним по пятам. Больше он не будет отвлекаться ни на какие голоса. Иначе этому приключению просто не будет конца, или он будет, но летальным. Здесь нет ни Нарциссы, ни Люциуса, ни прочих представителей как семейства Малфой, так и Грейнджер. Вперед!

* * *

Ноги перестали казаться свинцовыми, но взамен прошлой помехе пришла новая: встречный ветер толкал Драко с такой силой, что он через каждые два шага спотыкался и вообще с огромным трудом удерживал равновесие. Иной раз после очередного воздушного тумака ему казалось, что это и не ветер вовсе, а чья-то сильная рука. Точнее, несколько рук. Из-за этого силы были уже на исходе. Он благодарил мысленно Мерлина за то, что закончилась эта ужасная череда голосов. Кого и что он только не услышал. После Нарциссы, по обыкновению, его стал раздраженно одергивать отец. Затем послышалось нытье Пэнси о том, что он их всех погубит (хотя для него, наверное, навсегда окажется загадкой, каким образом ко всему происходящему причастна Паркинсон, и с какого черта он ее должен погубить). Далее шли Нотт, Астория и, никогда бы не поверил, если бы не услышал сам, тупица Хагрид. Когда Драко услышал его "ты это... ну... парень ведь неплохой... хоть и это, как его... задиристый", думал, свалится на месте, только вовремя напомнил себе, что сейчас не до приступов. А вообще, жутко хотелось проорать что-то вроде: "Ну, а ты-то каким... хреном оказался в МОЕЙ истории?!"

Ладно, Мордред с ними со всеми. Сзади бдит Грейнджер.

И тут, словно поняв, что он подумал о ней, подала голос последняя. И не просто голос, а истошный вопль. Такой, что невольно по телу холод прошелся. Он еще никогда не слышал, чтобы она кричала так. Малфой тут же поставил для себя мысленный барьер, напоминая, что все это вымысел, и плачет от боли вовсе не Гермиона. Да, она еще ведь предупреждала, что такое может случиться.

Гермиона почувствовала, что её что-то обволакивает сзади. Чувство ужаса не заставило себя ждать, когда она поняла, что это нечто не просто накрыло ее с головой, но и полностью лишило голоса. Хотя узнала она об этом не сразу. Сначала ощутила, как горло будто чем-то сковало, но, попытавшись откашляться, поняла, что не может издать ни звука. Ее словно заключили в кокон, но при этом она могла все так же передвигаться. Еще одна вещь не осталась незамеченной: ее упорно оставляли исключительно позади Малфоя. То есть при всем желании, если она пыталась ускорить свои шаги, у нее этого не получалось.

Беги, нам не жалко, но ты не догонишь его, так и знай.

Гермиона попыталась что-то сказать хотя бы себе по нос, но и эта попытка не увенчалась успехом. И тут она услышала свой голос со стороны. Кричала, конечно, не она, но сходство было абсолютным. Все сразу встало на свои места: её просто-напросто заткнули, чтобы она не смогла предупредить Малфоя об опасности. У нее начался приступ паники, и она бессильно открывала и закрывала безмолвный рот. Когда Гермиона увидела, как напряглась спина Малфоя, словно он собрался оглянуться, паника возросла вдвое. Ей оставалось только надеяться и молиться, чтобы он помнит ее наставления.

Грейнджер орала, как резаная, умоляя его о помощи и захлебываясь слезами. Слушать это было просто уже невыносимо, но он снова и снова напоминал себе о том, что нельзя на это вестись. Лоб покрылся холодной испариной, когда он услышал противные булькающие звуки, словно кто-то действительно перерезал глотку его спутнице. К горлу подступила тошнота и, возможно, его бы даже вырвало, если бы он не услышал снова ее голос, но на этот раз настолько убитый, настолько пропитанный горечью и болью, что сердце замерло, и ее слова:

— Беги... Ты действительно оказался достоин того, чтобы сорвать этот цветок.

Драко насторожился и неосознанно снова замедлился. Что она несет? Ее слова сейчас вовсе не звучали наигранно и, что удивительно, она не молила его остановиться или подождать, или спасти. Что вообще происходит? Это точно не Грейнджер?

Тем временем Гермиона с неподдельным ужасом в глазах наблюдала, как скорость Малфоя снизилась, и как он стал прислушиваться. Скорее всего, он не осознавал, что это может быть видно со стороны, но вновь напрягшаяся спина, угловатость его движений и легкие повороты головы в сторону, словно он снова и снова забывает о запрете и каждый раз напоминает себе об этом, говорили куда больше.

— Беги быстрее и оставь меня здесь. Я как-нибудь выберусь сама. Главное — выбраться тебе.

Раздались звуки хриплого кашля и редкие всхлипы. Драко это стало порядком напрягать. Было во всем вокруг что-то неправильное и вместе с тем, сбивающее его мысли в кучку бессвязных фраз. Это точно не Грейнджер?

Атмосфера вокруг давила, а голос Гермионы звучал обреченно и щемил душу. Всё говорило о безысходности происходящего.

— Я верю, что у тебя получится. Я верю в тебя... Драко.

"Драко.

Драко.

Драко."

Собственное имя било набатом прямо по вискам и эхом отдавалось в голове. Нет, это точно Грейнджер, и она в реальной опасности! И он не простит себе никогда, что потерял так много драгоценного времени, сомневаясь в этом.

Если бы у Гермионы сейчас был голос, она, наверное, охрипла бы и потеряла его снова. Все тело стала бить дрожь и она почувствовала, что у нее начинается настоящая истерика, когда увидела, что Малфой поворачивается в ее сторону, на этот раз не колеблясь в своём решении. Пришло время взмахнуть палочкой.

— НЕ-Е-Е… — свой немой протест она не смогла закончить, так как почувствовала подножку и тупую боль в ноге. В следующее мгновение она кубарем катилась по невесть откуда взявшемуся спуску, больно отбивая себе колени, локти и бока.

Драко не успел даже подумать о чем-либо, как почувствовал удар в солнечное сплетение и был схвачен кем-то за грудки с такой силой, что затрещала ткань толстовки. Удар был таким сильным, что он не мог не то, что восстановить дыхание, а вообще толком дышать. От боли закружилась голова, но на ней сконцентрироваться ему просто-напросто не дали. Драко почувствовал, как его подняли достаточно высоко над землей и в одно мгновение одним мощным рывком разодрали на две части толстовку, и прямо с нею же — футболку, оставляя его по пояс голым. Все происходило в какой-то немыслимой воздушной воронке. Гул стоял такой, что закладывало уши, а поднявшаяся пыль не давала нормально открыть глаза. Хотя ночная темнота уже сама по себе была препятствием. Правда, луна, на удивление, будто светила ярче обычного.

Висеть в воздухе долго ему не пришлось, точнее, не пришлось вообще. Он больно ударился о землю и услышал неприятный хруст в правой руке, в области запястья.

Не нужно было обладать какими-то сверхспособностями, чтобы понять — приземление оказалось не самым удачным, а неосознанно выставленная вперед рука не смягчила падение. Со стоном он сжал свое запястье здоровой рукой, пытаясь встать на колени, и, хотя понимал, что это далеко не конец, не ожидал, насколько болезненным окажется следующий удар. Он вообще перестал понимать, было ли это самое Нечто, атакующее его, чем-то материальным, или же это действовала какая-то призрачная сила. Удары были такими ощутимыми, что каждый раз казалось, будто это невидимый хищник, особенно когда его настигли в тот момент, когда он уже почти поднялся на ноги. Его вновь опрокинуло, только лицом вниз, а затем он почувствовал такую жгучую боль, которую еще не доводилось испытывать ранее: прямо вдоль позвоночника невидимое чудовище беспощадно рассекло кожу, брызгая кровью, практически касаясь каждой косточки и оставляя лохмотья из беззащитной плоти. Драко закричал, судорожно хватаясь за спину, заламывая руки. Это было невыносимо: и коснуться больно, и не коснуться невозможно, при этом повторяешь эти движения снова и снова, абсолютно рефлекторно. Еще мучительней оказалось, когда его с силой перевернуло на израненную спину, и земля словно стала солью, которая беспощадно жгла, в то время как перед глазами взрывались искры.

Гермиона карабкалась по склону вверх, погружая пальцы и носки своих ботинок во влажную землю, отчаянно хватаясь за траву и торчащие прямо из земли корни деревьев. Пот выступал снова и снова, а слезы застилали глаза, но она быстро протирала рукой лицо, оставляя на нем грязные пятна. До чего же некстати здесь оказался это проклятый спуск, да еще и такой крутой, что, хоть она и могла взбираться, но делала это с огромным трудом и несколько раз чуть не съехала обратно вниз, когда нога или рука соскальзывали. Волшебную палочку она сжимала в зубах.

Наконец показался край, и Гермиона задвигалась еще быстрее, молясь, чтобы успеть помочь человеку, который пострадал, думая, что в опасности она. А ведь он еще у дерева сказал, что хочет сорвать цветок сам, чтобы уберечь ее. Будто знал, что так все и произойдет. Мерлин! Да когда же она выберется отсюда и, наконец, сможет помочь?!

И вот Гермиона, схватившись за край, выбирается из своей ловушки, очутившись прямо за большим деревом. Буквально сразу же палочка оказывается в руке, а ее обладательница выступает из-за ствола. Разобрать происходящее можно лишь с огромным трудом, так как все вокруг вертится и бросается из стороны в сторону. Да еще и темно, пусть и благодаря луне не настолько, чтобы не видеть совсем. Листья и весь другой мусор летали в воздухе, но неподалёку удалось разглядеть Драко. Увиденное привело ее в ужас.

Малфой, весь в страшных кровоподтеках и царапинах, лежал на спине. В следующий миг он схватился рукой за свое горло, закатывая глаза и хрипя от боли, а затем его и вовсе начало волочить по земле, оставляя на ней алую дорожку, пока он не ударился головой о ствол дерева и, судя по всему, горло сразу же отпустили. Очевидно, целью было убить свою жертву не мгновенно, а избивая и жестоко истязая. Гермиона выбежала вперед и в тот момент, когда ей показалось, что Малфоя, пусть и ненадолго, отпустили, взмахнула палочкой, прокричав:

— Протего Максима!!!

В эту же секунду заклинание, вылетевшее лучом из кончика палочки, поставило мощный щит прямо перед Драко. Гермиона, удерживая барьер, подбежала к бессознательному парню и увидела в двух шагах от него цветок, который выпал во время нападения. Хотя назвать это цветком теперь едва ли было возможным. Вместо пылающего и прекрасного растения на земле лежала почерневшая и тлеющая, словно подёрнутая пеплом, веточка с осыпавшимися лепестками. Гермиона сгребла остатки папоротникова цвета и, быстро сунув в карман, крепко прижала к себе Малфоя, мгновенно трансгрессируя.

* * *

Думать о том, что в момент аппарации кто-то может оказаться поблизости, не было времени, поэтому Гермионе оставалось лишь надеяться, что никто их не увидит. Они с Драко оказались в метрах десяти от дома Берзиньш. Такое перемещение, судя по всему, стало своего рода встряской для раненого Малфоя, потому что, как только искатели приключений оказались на месте, он громко застонал.

Все, что происходило несколько минут назад, не давало возможности осмотреть Драко, да вообще задуматься о чем бы то ни было. И вот сейчас, прямо перед Гермионой лежал пострадавший из-за её необдуманного желания испытать острые ощущения Малфой, на котором, казалось, не оставили живого места.

Еще несколько таких налетов могли завершиться для него летально, а ей всю жизнь придется жить с этой картиной перед глазами. Слезы, сдерживаемые ранее, стали стекать по щекам, оставляя тоненькие мокрые дорожки на коже. В порыве чувств Гермиона наклонилась к Драко и прижала к себе вновь, но на этот раз не для аппарации, а чтобы просто обнять и почувствовать: он, несмотря ни на что, жив. Она даже не заметила, как стала непроизвольно раскачиваться взад и вперед, словно баюкая его и, уже не сдерживаясь, всхлипывать.

— По-моему, ты теряешь драгоценное время и пора бы создать портал, чтобы переправить его в госпиталь.

Гермиона, подняв голову, в изумлении посмотрела на говорящего.

— Андрис?

__________

[1] По другому поверью, нужно бережно положить его на раскрытую ладонь и нести до дома, не оглядываясь назад. Я воспользовалась первым вариантом.

Гермиона непонимающе смотрела на стоящего недалеко парня, лицо которого было серьезным как никогда.

— У него действительно проблемы, а ты ударилась в сантименты, — взволнованно заговорил он. — Как можно скорее готовь порт-ключ и отправляй его родителям Патронус. Это не игра и не шутка.

— Ты... Как ты... — начала Гермиона, но Андрис прервал ее и уже куда грубее сказал:

— Гермиона, не теряй времени! Порт-ключ! Ваши вещи будут доставлены к вам в сохранности, просто пришли сюда кого-нибудь, как только всё немного утрясётся.

Вести долгие беседы было действительно некогда, поэтому она взяла себя в руки и, кивнув, быстро открыла перекинутую через плечо сумочку, которая лишь благодаря тому, что была надета таким образом, осталась при ней даже во время падения в лесу. Еще при сборах на вечерние гуляния у нее возникла мысль оставить перстень в шкафу под одеждой, дабы не пришлось вытаскивать его из сумки потом, после полуночи. Точнее, достать его она не успела бы, ведь он должен был активизироваться, по словам МакГонагалл, на следующий день после праздника. Тогда она и не предполагала, что отправится в лес. Но в последнюю секунду, перед тем, как закрыть шкаф, передумала и не стала оставлять в нём портал. Возможно, она надеялась, что сможет с этим разобраться, когда придет время, и просто решила не рисковать им, возможно, что-то еще. Ей и самой это было непонятно. И всё-таки, как же это сейчас было кстати!

— Андрис, достань, пожалуйста, из моей сумочки серебряный перстень. Это портал, который уже активен. Я не могу его коснуться, так как он моментально сработает в моих руках. Для кого-то другого, кроме нас с Драко, никакого волшебства не произойдет.

Он сделал, как она просила, и положил украшение на землю. Затем Гермиона сначала дрожащими руками обернула в свою кофту оголенную часть тела лежащего перед ней Драко, а потом запустила руку в сумочку сама, доставая из нее Кровевосстанавливающее зелье. Она аккуратно влила его в рот пострадавшему. Немного подождав, взяла его за ладонь и, в последний раз взглянув на Андриса, коснулась перстня, не выпуская при этом руки Драко.

* * *

Снова эти тошнотворные ощущения, и вот они уже лежат у ворот Хогвартса. Гермиона крепко сжимает Малфоя в своих объятиях, в которые сомкнула еще до прикосновения к порталу, боясь, что нечаянно отпустит его во время переноса.

Антиаппарационный барьер школы был восстановлен, поэтому она, не раздумывая, сразу же послала Патронус директору. Оставалось лишь ждать и надеяться, что реакция на призыв о помощи будет скорой.

Через несколько минут, которые, казалось, растянулись в вечность, Гермиона увидела, как к ним спешат бледная Минерва МакГонагалл и Гораций Слизнорт, перед которым по воздуху плыли носилки.

— Мисс Грейнджер, что происходит? — взволнованно заговорила директор, сразу же наклоняясь к Малфою, чтобы осмотреть его. Затем трансфигурировала кофту, которой Гермиона укрыла раненого, в мягкий плед.

— Простите, но это долгая история, а сейчас важнее доставить его в Больничное крыло.

Аккуратно уложив Драко на носилки, и вновь подняв их в воздух, волшебники поспешили в замок.

Потянулись одни из самых длинных дней в жизни Гермионы. Казалось — время нарочно течет слишком медленно, когда она так нуждается в обратном. Малфой находился в школьном лазарете, под чутким присмотром мадам Помфри. В тот же день, когда он очутился в стенах Хогвартса, МакГонагалл связалась с Нарциссой, после чего та через в короткий промежуток времени уже стояла рядом с постелью сына. Были бурные разбирательства с педагогическим составом школы, а так же — с различными представителями из Министерства, что прибывали практически каждый день для выяснений причины возникновения такой ситуации, в результате которой пострадал студент. По задумке, данное задание вовсе не должно было ставить под угрозу жизнь и здоровье исполнителя.

Прошло две недели. Две недели Гермиона не знала, как подступиться к Драко и проведать его наедине. Несколько раз она, в сопровождении Гарри и недовольного Рона, приходила в больничное крыло и узнавала о его состоянии, что вполне естественно, ведь она его курировала. В палате неизменно сидела миссис Малфой, которая бросала в ее сторону недовольные взгляды, недалеко хлопотала мадам Помфри. Сменяясь, приходили навещать сокурсники, а так же Слизнорт или МакГонагалл. В общем, надежды на то, что днем произойдет чудо, и все присутствующие вмиг исчезнут, оставив их двоих, не было никакой.

Не единожды она приходила поздно вечером, на свой страх и риск быть застигнутой кем-то, а значит, моментально стать жертвой десятков вопросов. Но, несмотря на то, что каждый раз добиралась благополучно, дверь в лазарет оказывалась заперта и, чтобы ее открыли, необходимо было постучать, чего Гермиона, естественно, не делала.

Сегодня, проснувшись довольно рано, она твердо решила, что снова пойдет туда, но уже ночью, и обязательно позаимствует у Гарри мантию-невидимку. Она будет стоять под дверью до тех пор, пока кто-нибудь не придет, или же у школьного колдомедика самой не найдется причина выйти. Так и поступит!

После того как, пообедав, Рон сказал, что ему нужно ненадолго отойти, Гермиона решила воспользоваться моментом и поговорить с другом.

— Гарри, можно тебя на пару слов?

— Да, конечно. В чем дело, Гермиона?

Он смотрел на нее усталыми глазами. Кажется, его каникулы с Пэнси Паркинсон тоже были неважными, несмотря на то, что оба вернулись целыми и невредимыми.

— Только прошу тебя, не задавай вопросов, мне и так сейчас нелегко.

Поттер удивленно приподнял брови, но кивнул.

— Мне нужна твоя мантия-невидимка сегодня ночью. Это важно для меня.

Было видно, что Гарри сдерживал себя, чтобы не начать расспросы, но всё же решил с этим немного повременить. В конце концов, из них троих, глупости могли наделать обычно он и Рон, но никак не Гермиона. Вряд ли она собирается подкинуть навозную бомбу в кабинет трансфигурации или воровать булочки из школьной кухни. Он обязательно узнает у нее, для чего понадобилась мантия, просто позже.

— Хорошо. Я отдам ее тебе прямо сейчас, потому что собираюсь на встречу с Джинни, которую откладываю уже неделю. Не знаю, как поздно вернусь в гостиную, поэтому лучше тебе ее забрать сразу.

Гермиона облегченно выдохнула и, улыбнувшись, отправилась вместе с другом в башню родного факультета.

* * *

Школьные часы показывали половину одиннадцатого ночи, когда мисс Грейнджер достигла нужной двери и встала у ближайшего окна. Тишина стояла такая, что можно было бы услышать любой шорох. Сейчас она думала о том, что именно в такие моменты проказы Пивза могли быть весьма кстати. Пусть ненадолго, но он смог бы отвлечь внимание колдомедика, если бы учудил нечто не очень приятное. Время снова тянулось, но никаких запоздалых посетителей лазарета не появлялось. Мадам Помфри тоже не торопилась покидать свои владения. Хотя зачем ей вообще выходить в такое время? Наверняка напоила Малфоя нужными снадобьями перед сном, вновь осмотрела и отправилась отдыхать. Скорее всего, Гермиона просто зря сюда приплелась. И чем только она думала, когда решилась на эту ночную и абсолютно бессмысленную вылазку? Неподалеку послышались негромкие, но довольно быстрые шаги. Кому-то тоже не спалось этой ночью.

Стойте! Шаги?

Звук стал нарастать, и вскоре было совершенно очевидно, что кто-то торопится именно сюда! В этом самом направлении!

Гермиона вся подобралась и буквально превратилась в слух, а глаза напряженно стали следить за происходящим. Шаги раздавались уже совсем близко и вот из-за поворота показался... Гарри!

"Господи, а он-то что тут делает?" — подумала Гермиона и буквально даже дышать перестала. Гарри мог довольно быстро сообразить, что не один тут находится, и ее разоблачение было бы весьма неприятным. Что она ему скажет?

"О, привет, Гарри! А я тут это… Малфоя пришла навестить в мантии-невидимке. Знаю, что мы были здесь вчера днем, но надо бы и ночью убедиться, что с ним все в порядке. Я же его куратор".

Какой же бред, однако. Ага, колыбельную она пришла Малфою спеть, чтобы крепче спал. И не куратор, а БЫЛА куратором. В общем, оставалось только надеяться на то, что Гарри сейчас слишком погружен в проблему, которая у него так некстати возникла.

Гарри стремительно подбежал к двери и лишь на какие-то мгновения замешкался, прежде чем начать стучать кулаком в дверь лазарета.

"Что же там такое произошло?" — занервничала Гермиона, но уже не смела ни каким образом выдать себя.

Через довольно короткое время дверь, в которую барабанил ее друг, распахнулась, и на пороге показалась встревоженная мадам Помфри, в накинутом на ночную рубашку халате, наспех перевязанном в талии широким тканевым ремешком, и чепце, напоминающем шапочку для младенцев. Судя по негромкому стеклянному звону, она даже в этом одеянии носила пузырьки с зельями. Колдомедик до мозга костей. В правой руке она сжимала свою волшебную палочку.

— Мистер Поттер? Что у вас произошло?

Гарри взволновано схватил ее за рукав халата и, заикаясь, сбивчиво начал говорить:

— Мадам Помфри, около Большого Зала произошла драка, в результате которой у студента случился перелом! Мы не смогли его транспортировать сюда, потому как боимся нанести еще больший вред, если начнем перекладывать или как-то неаккуратно перевернем.

Было что-то подозрительное в поведении Гарри, ведь Гермиона знала его не один год и прошла бок о бок с ним по-настоящему тяжелые испытания. Он либо недоговаривал что-то, либо изначально врал. Но зачем?

— Подождите, мистер Поттер, мне нужно запереть дверь и...

— Мадам Помфри, вы меня слышите? Нужна срочная помощь, студент истекает кровью и может элементарно погибнуть от ее потери! — Гарри стал срываться на крик, который показался Гермионе каким-то даже истеричным. — Сейчас и так все спят, а в этой части замка в такое время и подавно никому ничего не нужно. Зато мы теряем драгоценные минуты!

Мадам Помфри удивленно посмотрела на него, но уже через долю секунды кивнула и, захлопнув дверь, поспешила к месту происшествия, попутно ворча: "Ох, уж эти бестолковые студенты! И когда же вы все вырастете, наконец?!"

Через минуту в коридоре стало вновь тихо.

— Что это вообще было? — шепотом проговорила сама себе Гермиона. — Несносные мальчишки.

А потом будто очнулась ото сна — Драко! Она может зайти к нему!

Немедленно скинув с себя мантию-невидимку и на ходу складывая ее, она подбежала к двери и, зачем-то зажмурившись, толкнула от себя, тем самым открывая заветное место.

Почти все кровати были пусты, за исключением одной единственной, самой дальней в левом углу. Она была отгорожена ширмой. В лазарете было довольно таки тепло, хотя и неуютно. Возможно, все дело в стерильности, которая, такое чувство, что была везде: в накрахмаленных ширмах, простынях, белоснежных стенах, огромных окнах, будто глянцевом каменном полу, плотном запахе всевозможных микстур. На большом столе у окна, стоял большой подсвечник, в котором горело пять свечей. Гермиона быстрыми шагами направилась в сторону кровати, на которой лежал Драко, и аккуратно отодвинула ширму. Малфой спал. Он был таким бледным, что сердце начинало невольно сжиматься. Казалось бы, куда еще бледнее, чем он есть по своей природе, но картина была именно такой. Под глазами пролегли тени, а влажные волосы растрепались. Кисть руки и лоб были перевязаны.

"Мерлин, ну вот угораздило же меня потащить его за собой!" — вновь начала сокрушаться Гермиона. Конечно, он сам вызвался идти и, более того, не желал даже слушать ее возражения, но она все равно не могла избавиться от чувства вины. Сейчас, при взгляде на него такого, эмоции ещё больше усилились. Подумать только, она переживает за Малфоя! Кому скажи, никогда не поверят, но это правда.

Гермиона аккуратно присела на краешек кровати и несмело поднесла дрожащую руку к его лицу. Пальцы замерли в нескольких миллиметрах. Желание прикоснуться было таким сильным, но правильно ли то, что сейчас происходит?

А что, собственно, сейчас происходит? И может ли желание быть правильным и неправильным?

И в это мгновение, словно она слишком громко думала и помешала ему, Малфой приоткрыл глаза и посмотрел прямо на неё. Гермиона почувствовала, как запылали щеки, но не могла оторвать от него взгляда и провела-таки ладонью по теплой щеке. На какие-то секунды он вновь прикрыл глаза и чуть подался к её руке, словно запоминая этот жест, но затем занял исходное положение и проговорил осипшим от сна голосом:

— Грейнджер, что ты тут делаешь?

Гермиона убрала руку и поправила невидимые складки на своей юбке.

— Очевидно же, что пришла к тебе.

— Ты, наверное, никогда не сможешь избавиться от этого учительского тона в своем голосе. Но всё-таки... Я в курсе, что ты приходишь сюда днем, мне каждый раз передают. Зачем же тебе было соваться сюда в такой час и, кстати, где мадам Помфри?

— Для больного ты чересчур болтлив, — Гермиона не удержалась и усмехнулась. — Мадам Помфри пришлось бежать на помощь жертвам ночной драки, если верить Гарри.

— Поттер никак не может оставить свои замашки и всё еще геройствует в школьных коридорах, я гляжу, — Драко тоже кривовато усмехнулся, мысленно приготовившись к тому, что Гермиона начнет сейчас закипать от одного только упоминания имени её очкастого дружка.

— Даже на больничной койке ты не можешь не сказать чего-нибудь пакостного в адрес Гарри!

А он сейчас о чем думал?!

— Да, Грейнджер, люблю его, как никого и никогда, пойми, — теперь ему хотелось рассмеяться, но бок еще болел, а если начнется кашель, то смех обойдется ему вдвойне дорого. — На самом деле, тебе неплохо было бы уже уходить, чтобы не столкнуться ни с кем, ведь, если верить словам твоего Гарри, скоро здесь будут еще люди.

Гермиона встала и, хмуро посмотрев в его сторону, огрызнулась:

— Я и без тебя знаю, когда мне нужно уходить, и он не мой Гарри! А для тебя и не Гарри вовсе!

Она откинула рукой назад свои волосы и, вздернув подбородок в абсолютно грейнджеровском стиле, зашагала в сторону двери.

Драко смотрел ей вслед и не мог перестать улыбаться.

* * *

— Гарри, ты хочешь сказать, что... — Гермиона никак не могла оправиться от этого неожиданного признания друга.

— ... что я специально вызвал мадам Помфри из больничного крыла, дабы ты могла спокойно поговорить с Малфоем. Именно.

Который раз за весь разговор Гермиона почувствовала жар на щеках. Она не была готова к тому, что Гарри в курсе её желания увидеться с Драко наедине. Они сидели в общей гостиной Гриффиндора на ковре перед камином. Поленья успокаивающе потрескивали, но внутренняя дрожь не давала ей успокоиться.

— Я ведь все вижу, Гермиона, и я не дурак, чтобы не понять, в конце концов, происходящее. С самого вашего возвращения ты была сама не своя. Сначала я списывал это на свойственное тебе в таких ситуациях волнение. Что ни говори, но ты и Малфой прошли опасные испытания, и это чудо, что вернулись живыми, хоть и не все невредимыми. Из нас троих в компании, ты всегда волновалась даже о тех людях, которые, на наш с Роном взгляд, этого не достойны вовсе. Но потом я стал замечать твою излишнюю нервозность, и ты постепенно стала уходить в себя. Ты отдалилась от нас, сама того не замечая. Ты таскала нас в этот лазарет по несколько раз на дню, словно лежавший там был, по меньшей мере, твоим родственником.

Гарри снял очки и провел рукой по лицу, слегка помассировав прикрытые веки. Он достал из кармана брюк чистый носовой платок и стал протирать им стекла снова и снова. Гермиона наблюдала за его движениями, словно под гипнозом. Снова водрузив на нос оправу, он продолжил:

— После того, как я одолжил тебе свою мантию, я пытался понять, для в каких целей она могла тебе понадобиться, но, сопоставив твое поведение за последние недели и некоторые нюансы, нашёл ответ. И самое малое, что я мог сделать для своей подруги — это попытаться помочь ей и, быть может, это принесёт ей какое-то облегчение.

Гарри посмотрел на нее грустным взглядом, словно произошедшее его на самом деле расстраивало.

— Да, я не в восторге от всего происходящего, — опередил он ее вопрос, — а так же не перестану ненавидеть этого слизняка! Но у меня нет права указывать тебе, что делать, а ты давно уже не ребенок и тебе, вероятно, видней. Я не намерен брататься с Малфоем и мне несложно представить, какой будет реакция Рона, когда он узнает обо все этом. Вероятно, наравне с тобой он объявит бойкот и мне. Что ж, мы это уже проходили.

Он слабо улыбнулся ей и, потрепав по волосам, поднялся на ноги.

— Пожалуй, сломанная нога этого придурка-слизеринца была не такой уж опасной ситуацией. «Будет жить», — так заключила мадам Помфри, -

он подмигнул ей и направился в сторону спальни мальчиков. Гермиона поднялась вслед за ним, но осталась стоять на месте, только окликнула его прежде, чем тот скрылся за дверью:

— Гарри! Спасибо. Прости...

Он ничего не ответил ей, лишь снова улыбнулся и махнул рукой.

* * *

Дорогая Гермиона.

Знаю, я ошарашил тебя своим неожиданным признанием, но не смог удержаться, когда увидел, в каком плачевном положении пребывал Драко. Несмотря на то, что не питал к нему особой симпатии (и думаю, это взаимно), я не настолько равнодушен и жесток. С самого начала я подозревал, что вы не просто иностранные туристы, но, надеюсь, нигде и никак себя не выдал. Думаю, что могу тебе рассказать вкратце и о себе. Я волшебник. Родился в маггловской семье и, полагаю, ты о таких явлениях наслышана. Я отучился в Таллиннской Волшебной Академии (или просто ТВА), где профилирующим предметом выбрал чары. Только вот ближе к концу своего обучения понял, что, несмотря на свои магические способности, ощущаю себя чужим в волшебном мире. Я не чувствовал, что нахожусь на своем месте. Мне все время казалось, будто произошло какое-то недоразумение касательно меня. Что самое ужасное, я, будучи уже наделенным этим даром, стал некомфортно чувствовать себя и среди магглов. Представляю, как дико это все выглядит со стороны. Иногда хотелось банально начать посещать психолога, но в мире магглов после первых же слов "я волшебник" меня определили бы совсем в другое место. В магическом сообществе я просто боялся говорить о своей проблеме и наводить справки о колдопсихологах. Так вот и жил. Однажды я решил вновь вернуться к своей обычной жизни и просто не вспоминать о том, как жил предыдущие годы. Естественно, это тяжело, учитывая, что в позади остались не год-два, а целых семь лет. Моя семья по моей просьбе ни разу меня не побеспокоила хоть одним упоминанием о волшебном мире. Ваше появление взволновало, но я стараюсь держаться. Извини, если был недостаточно гостеприимен с вами или чем обидел. Передавай мои пожелания о скорейшем выздоровлении Драко. Из ваших вещей здесь оставались лишь пара платьев и рубашка твоего друга, которые я передал вашему представителю вместе с этим письмом.

С уважением, Андрис.

Это был пляж, о берег которого плескалась холодная балтийская вода.

Это была Лиепая.

Драко не знал, почему перенес их именно сюда, а не, например, на Площадь Роз или в Зиемупе. Он просто чувствовал необходимость оказаться на этом берегу, и всё.

После того как Гермиона пришла к нему в больничное крыло ночью, был еще один такой же визит, во время которого он, неожиданно для самого себя, попросил её показать книгу или книги, из которых она узнала о Лиго и Латвии. Было интересно увидеть маггловскую литературу, а когда Гермиона сообщила, что она иллюстрирована, но, в отличие от магических, рисунки в ней не двигаются — захотелось посмотреть еще сильнее. Девушку такая просьба немного удивила, но уже через пару дней заветная книга, переданная через мадам Помфри в обеденное время, была у него в руках. Это были странные ощущения — смотреть на "мертвые" картинки, и вскоре бы ужасно наскучило, если бы на одной из них он не увидел изображение пляжа, залитого солнцем. Казалось бы, ничего необычного, но на мгновение так захотелось оказаться там и почувствовать морской аромат воздуха, что Драко дал себе слово обязательно попасть туда при первой же возможности. С Гермионой.

Портал, за создание которого ему еще придется понести ответственность; Гермиона, которая смотрела на него в недоумении, когда он вдруг стал приближаться, пересекая школьный задний двор, на глазах других учащихся; несколько поворотов за стенами замка; ворота; ее вскрик при прикосновении к порталу (меньше всего она ожидала этого) — и вот, они тут.

Время было уже близко к закату, и солнце раскаленным шаром потихоньку склонялось к водной глади.

Драко аккуратно разжал пальцы, тем самым выпуская руку Гермионы, а затем медленно пошел в сторону, ближе к воде. Глаза от ветра стали слезиться, но такую мелочь было не так уж трудно выдержать. Немного погодя Гермиона зашагала следом и остановилась чуть поодаль от него. Он стал бессмысленно ковырять носком ботинка песок, запустив руки как можно глубже в карманы. Судя по всему, он хотел ей что-то сказать, но то ли не решался, то ли не знал, с чего начать. Если простоять так достаточно долго, можно как минимум подхватить насморк, а в начале учебного года этого ох, как не хотелось. Все-таки, как ни крути, но она была всё той же умницей-разумницей Грейнджер с факультета Гриффиндор — Старостой девочек и гордостью школы.

— Здесь довольно прохладно, — негромко сказал Малфой, словно прочитав ее мысли, на что она слегка кивнула головой. — Хотя здесь и летом было не особо жарко. В Италии в этом плане куда лучше. Это было первое лето, которое я не провел там.

Гермиона снова кивнула, не зная, что и ответить. Она лето проводила наполовину в Лондоне со своей семьей, наполовину в Норе у Уизли. В детстве, еще до поступления в Хогвартс, они с родителями периодически вырывались во Францию в гости к папиной сестре, которая жила там со своим гражданским мужем (к слову, третьим по счету).

Потом Хогвартс, встреча и знакомство с Уизли и вот, поездки к тетушке были сведены на нет.

Из раздумий ее вывел голос Драко:

— Знаешь, Грейнджер, когда мне сообщили, что меня будешь курировать ты, я думал, разнесу в пух и прах кабинет, и вел достаточно агрессивный диалог с МакГонагалл. Но... когда я уединился в своей комнате и прислушался к себе вновь, понял, что все мои эмоции перед директором оказались не иначе как... пустышкой. Пуф! — он улыбнулся той редкой улыбкой, которую Гермиона видела всего несколько раз за годы совместного обучения. — Иллюзией. Рефлексом. Я настолько привык тебя, вас троих, ненавидеть, что твое имя, как и имена твоих дружков, стало своего рода собачьей командой "Фас!". С той лишь разницей, что я не собака, хех, — он снова усмехнулся, но на этот раз как-то горько.

Гермиона молча слушала его, а он продолжал:

— На самом деле, между ненавистью и любовью не существует границы. Никогда не знаешь, в какой момент одно перерастает в другое. Иной раз не понимаешь, как вообще отличить первое от второго. Вот скажи, ты любишь меня, Грейнджер? — неожиданно обратился он к ней, глядя прямо в лицо.

Гермионе показалось, что она поперхнулась воздухом. Она уставилась на него своими большими глазами, не зная, что и сказать. Это было слишком неожиданно. Слишком откровенно. И слишком не по-малфоевски.

Хотя откуда ей знать, как оно вообще бывает — по-малфоевски?

— Ты ведь не знаешь, как ответить на мой вопрос, верно? Твои глаза говорят о тебе куда больше, чем ты думаешь, — он не отводил от нее серьезного взгляда. Наконец снова повернулся к солнцу и посмотрел на водную гладь.

— Вот и я не знаю. И "нет" сказать не могу, и "да" слишком громко. Но я постоянно думаю о тебе. Когда спускаюсь в Большой Зал, невольно ищу тебя глазами. Тео несколько раз уже спрашивал, чего я постоянно выискиваю, — усмехнулся он. — Но мне нечего ему ответить, ведь до недавнего времени я сам себе не в силах был признаться, что просто хочу еще раз взглянуть на твое лицо, ни от чего и ни от кого не шифруясь, как мог делать это здесь, в Лиепае. Наверное...

Наверное, я уже скучаю по нашим каникулам, Грейнджер. И по тебе.

Он снова замолчал. Надолго. Гермиона не хотела нарушать это молчание. Ей казалось, сделай она это, интимность его откровения будет просто разбита на осколки. Не сейчас. Пусть сам или продолжит, или просто молча уйдет. Он выбрал первое.

— Помнишь ту ночь в лесу?

Гермиона почувствовала, как начинают гореть уши.

— Уверен, что ты понимаешь, о чем я. Хотя всё происходящее и было словно в тугом, параллельном пространстве, но наша память сохранила эти воспоминания. Быть может, это что-то да значит? Иначе, почему лесная магия не растворила их? Я постоянно думаю об этом. Когда я закрываю веки, перед глазами невольно предстают твои губы, отвечающие на мои поцелуи; твои руки, гладящие меня и... Я ничего не могу сделать с этим, а они возникают вновь и вновь, напоминая мне, как приятно пахнет твоя кожа. Что насчет тебя? Тебе они противны?

Он вновь посмотрел на нее, выжидающе.

Гермиона инстинктивно натянула шарф к самому носу и опустила взгляд. Он откровенен с ней, так почему бы и ей не ответить ему тем же, как бы стыдно сейчас ни было за свой ответ:

— Нет, — прошептала она осипшим после долгого молчания голосом. — Мне не противны ни эти воспоминания, ни то, что тогда происходило, ни ты сам, Драко Малфой.

И после этого она, наконец, посмотрела ему прямо в глаза.

Он не мог отвести он нее свой взор. Невероятная Грейнджер. Он был так занят их вечными препираниями из года в год, что, казалось, упустил что-то важное. Он ведь буквально у себя под носом не замечал совершенно удивительную девушку. Девушку, которая может смотреть на него вот так. Никто еще так не смотрел до нее. Он, бесспорно, осознавал, что нравится женской половине школы, но все их взгляды, вместе собранные, не сравнились бы с одним её. А она ведь, готов биться об заклад, даже не подозревает об этом.

— Ну-с, куда отправимся в следующий раз? — нарочито бодро и громко спросила Гермиона. — Мы могли бы просто устроить для себя свои собственные путешествие и каникулы. Индия? Япония? Россия?

Драко снисходительно смотрел на нее сверху, чуть наклонив голову вбок, не скрывая ухмылку.

— А на месте тебе, я так полагаю, Грейнджер, не сидится? — лениво растягивая слова, спросил он.

— О! Слушай, а давай... — игнорируя его вопрос, оживленно продолжала Гермиона.

— Да помолчи ты уже, Грейнджер. — проговорил Драко, возводя взгляд к небу, а затем, наклонившись, впился в ее губы поцелуем, которого так хотел еще с момента их встречи.

Гермиона, не ожидавшая этого жеста, немного растерялась, но быстро пришла в себя и, обняв его, с удовольствием ответила на поцелуй.

* * *

Ветер усилился и, завывая одному ему известную песню, атаковал морскую гладь, создавая пену и волны. Солнце сейчас походило больше на фоновый рисунок, нежели на источник климатического тепла. Поток воздуха подхватил пряди кудрявых волос Гермионы, пытаясь как можно сильнее их растрепать.

— Город, где рождается ветер... — негромко проговорила она. — Так называют Лиепаю.

На какое-то время они стали прислушиваться к звукам природы, а потом Драко легонько коснулся небольшой каштановой завитушки и сказал:

— А мне кажется, что он рождается в твоих волосах.

Гермиона улыбнулась, а потом и вовсе расхохоталась.

— Мистер Малфой, с каких пор Вы стали таким отвратительным романтиком? — она толкнула его слегка кулачком в плечо.

Драко, поджимавший губы, чтобы подавить приступ смеха, не удержался и, тоже рассмеявшись, ответил:

— Г-хм. Ну, вообще-то, обычно всегда прокатывает, и девушки ведутся на такие глупые вещи. Но я как-то и забыл, что у тебя мало общего с понятием "девушка", Грейнджер.

Он куда ощутимее толкнул ее в плечо, но лишь настолько, чтобы она немного потеряла равновесие, а затем быстро отошел на безопасное расстояние. Еще свежи воспоминания о том, какой фурией она могла становиться.

— Что? Мало общего? Ах, ты... — картинно воскликнула Гермиона, пускаясь вслед за убегающим по мокрому песку Малфоем, выкрикивая ему в спину угрозы о расправе, которые ветер уносил в одном ему известном направлении.

КОНЕЦ.