Как наше имя отзовется... (джен)

Тетка Дивергенция, которую семикурсник Слизерина Говард Крэбб никогда в жизни в глаза не видел, все свое немаленькое состояние завещала именно ему. С ехидной припиской, что пока все остальные умники ждали её смерти и делили будущие денежки, её троюродный пра... Мерлин знает, сколько раз «пра»: племянник единственный не ломал над этим голову и не напрягал мозги — за их полным отсутствием. Так вот пусть идиоту наследство и достанется, а вам всем...

Многочисленная родня пыталась завещание оспорить, но гоблины уперлись намертво: или Говард Крэбб, или никто. И только на днях отметивший знатной попойкой совершеннолетие Говард из безденежного приживала при состоятельной родне покойной матери в одночасье стал обладателем домика в небольшой деревушке, сейфа в Гринготтсе и трех домовых эльфов с совершенно непроизносимыми именами. Тетка обожала чудить и выбрала в качестве имен такие названия многочисленных маггловских духов, на фоне которых даже Трэверс со своим эльфом Навуходоносором казался лишь слегка эксцентричным. Рулткынкэв, Брихаспати, Фукурокудзю — ну какой нормальный человек выговорит такое?!

И наплевать бы на эти имена тыщу раз — но ведь эльфов надо было как-то подзывать. А характером они оказались, похоже, в тётушку, и отзывались лишь на полностью верное произнесённое имя — что и в трезвом-то виде Говарду давалось с большим трудом. А уж в не очень...

— А давай ты их пере... именно... Тьфу, назовешь по-другому? — предложил его приятель Гойл, проникшись трагикомической историей, — Ну, по-нормальному, чо. Тинки там или Винки.

— Как? — чуть не взвыл Крэбб. — Это ж ритуал знать надо, а мне откуда? Дядюшка Симплиссимус сроду не скажет, гад! Вот ты такой ритуал знаешь?

— Не, — честно ответил Гойл, — не знаю.

И тяжело, как усталый гиппогриф, вздохнул. Крэбб последовал его примеру.

— Так Малфой знает! — просиял после долгих размышлений Гойл.

— Думаешь? — с сомнением переспросил Крэбб. — Ему-то зачем? У них вроде все эльфы нормальные.

— Он всё знает, — сказал Гойл с искренним убеждением.

— Не, — подумав, ответил Крэбб, — не хочу я с Малфоем об этом говорить. Ну его. Умный он шибко, такого насоветует... Да и с ним только свяжись, и ты ему уже по гроб жизни должен будешь.

— Ну да, — загрустил Гойл — а потом опять оживился. — Слушай! А может, книжки какие есть? Чо мы, хуже Малфоя? Сами не прочитаем? Если там на английском, — добавил он осторожно.

— Не, там латынь, — порадовал его Крэбб. — Я там со словарем сидел, пытался разобрать... Ни мордредова хрена не понял.

Гойл совсем расстроился и почесал голову.

— Есть хочется, — сказал он через несколько минут грустно. — Как же ты теперь, а?

— Ну как, — снова вздохнул Крэбб, — как-нибудь. Буду эти гадские имена на бумажках писать... Только там ещё как-то ударения надо ставить не по-людски... Эх. Мордредова латынь, — он огорчённо махнул рукой, больше похожей на троллью лапу. Старый манускрипт в этой лапе смотрелся так же уместно, как хозяин лапы — в научной библиотеке. — Спалить его, что ли?

— Вы что? — раздался дрожащий от испуга и негодования голос. Маленький пухлый первокурсник стоял рядом и смотрел на Крэбба с натуральным ужасом. — Книгу спалить? Да как можно?

— А чо с ней еще делать? — возмутился Крэбб. — Не понятно ж ни хрена!

— Так что иди себе, малявка, — посоветовал ему Гойл.

— Но книги нельзя жечь! — с отчаянием воскликнул мальчишка. — Можно же просто отдать кому-нибудь, — жалобно всхлипнул он и прошептал: — Тем более, на латыни...

— А ты чо, её знаешь? — изумился Крэбб. — Латынь эту мордредову?

— Конечно, — на сей раз изумился первокурсник. — Мне же уже почти двенадцать!

Крэбб и Гойл озадаченно переглянулись. Им было по семнадцать, и латынь оба не знали. И знать не хотели.

— Слушай, малявка, — предложил более практичный Гойл, — а давай, ты нам переведешь, чего там написано. Про ритуал. А Говард тебе потом эту книжку отдаст.

— Ага, — согласился Крэбб. — Точно.

— Правда? — мальчишка буквально просиял. — Насовсем? Конечно, я переведу... вам прямо сейчас, с листа, или написать надо? — спросил он, едва не пританцовывая на месте от предвкушения — будто ему ведёрко мороженого предложили, а не пыльный хлам.

— Это... лучше написать, — быстро сказал Гойл.

— Точно, — кивнул Крэбб, — а то ещё чего забудем.

— А много? — мальчишка чуть не выхватил у него из рук книгу и быстро проглядел нужный кусок. — Так это мало совсем — я до вечера сделаю! — радостно пообещал он. — Я пошёл? — он потянул книгу на себя.

— Я Говард Крэбб, — протянул ему лапищу хозяин книги, — а это Алан Гойл. Ты обращайся, если какая шваль прикопается, мы завсегда её уроем.

— Ага, — согласно кивнул Гойл.

— Спасибо, — парнишка покраснел. — Маркус Эйвери, — он осторожно пожал протянутую руку. — А я драться совсем не умею... а вот некоторые гриффиндорцы, — он вздохнул.

— Уроем, — твердо пообещал Гойл. — Хоть гриффиндорцев, хоть самого Годрика.

Мальчишка посмотрел на них с переходящим в уважение восхищением — и отправился в угол гостиной, где устроился в кресле и, вытащив из сумки чистый пергамент, приступил к работе.

Закончил он её ещё до ужина — и, подойдя к Крэббу, протянул ему несколько исписанных аккуратным, каллиграфическим почерком листов и спросил, застенчиво прижимая к груди книгу:

— Я всё сделал. Она правда моя?

— А то, — солидно сказал Крэбб, — владей, Маркус Эйвери, — он хлопнул мальчишку по плечу и взял в руки листки пергамента. — Ну, поганцы, недолго вам надо мной изгаляться!

— Чо там? — заинтересовался Гойл. — Сложно, да?

Мальчишка постарался: даже сами заклятья перевёл, правда, спрятав перевод в скобках, а над латинскими выражениями расставил ударения. Ритуал казался не слишком сложным — похоже, основную сложность представляла необходимость с первого раза правильно назвать как старое, так и новое имя.

— Нормально, — сказал Крэбб. — Я же сказал, на бумажке напишу. О, кстати, заодно и этого мелкого попрошу проверить. Это тебе не Малфой, рожу корчить не будет. Надо будет присмотреть за ним, а то умников не шибко любят.

— Присмотрим, чо, — согласился Гойл. — А то мало ли.

И приятели вплотную занялись подготовкой к ритуалу, который решили провести в следующие выходные.

…Самой сложной задачей оказалось собрать для ритуала всех эльфов.

— А ты как их назовёшь-то? — с любопытством спросил накануне Гойл. — Попроще как-нибудь надо. Один, второй, третий, например, — заржал он.

— Попроще? — мстительно прищурился Крэбб. — Чтоб сроду не забыл? Ну, держитесь, поганцы ушастые!

И три эльфа тетки Дивергенции обрели чудные имена Виски, Эль и Стаут.

Переименовав треклятых домовиков и убедившись, что призвать их в случае чего легко и просто, довольные начинающие ритуалисты отправились в Хогсмит — отмечать успех.

— Я угощаю! — гордо заявил Крэбб приятелю и потребовал от хозяина «Кабаньей головы»: — Нам мяса побольше. Свинины. И виски.

— Хозяин звать Виски? — окаянный домовик с хлопком появился в заведении. — Виски здесь.

— Отвали, — предложил домовику Крэбб, но тот, горестно завывая, стал выкручивать себе уши, причитая: — Виски плохой эльф! Хозяину не нужен Виски!

Гойл тихо заржал, а Крэбб досадливо отмахнулся:

— Да нужен, нужен! Прекрати ты! Иди отсюда, — он махнул рукой — и повторил невозмутимо глядящему на него трактирщику: — Нам свинины. И виски.

— Хозяин звать Виски? — только что исчезнувший домовик мгновенно материализовался вновь.

Гойл заржал уже в голос, на лице же трактирщика не дрогнул ни один мускул.

— Да мать вашу эльфячью! — взвыл Крэбб после третьего явления Виски. — Не надо нам этого... лучше уж стаут с элем.

— Хозяин звать Эль? Хозяин звать Стаут? — раздались услужливые эльфийские голоса, в которых Крэббу явственно послышалась изрядная доля злорадства.

— Нет!!! — заорал Крэбб. И печально сказал: — Пива нам. Сливочного. И свинины побольше.

Гойл ржал уже в голос — так, что посетители начали на них оборачиваться.

— И чо, — выговорил он, наконец, — ты теперь не пьёшь больше?

— На бумажке писать буду, — огрызнулся Крэбб, — или вон тебе поручу. Ты говоришь, я плачу, — он тоскливо вздохнул. — Или вино пить, что ли? Так я эту кислятину терпеть не могу, то ли дело виски...

— Хозяин звать Виски?

Гойл снова заржал, а Крэбб горестно уронил голову на стол: ритуал можно было повторить только через полвека.

— Ваше мясо, — на стол перед ними бухнулось блюдо неплохих отбивных, — и ваше сливочное пиво.

Хозяин заведения усмехнулся в бороду, а Крэбб с ненавистью уставился на принесенный напиток.

— А я говорил, — простонал Гойл, — надо было Тинки или Винки назвать. Или Первый, Второй, Третий.

Ответ Крэбба вызвал восхищенный свист слушателей.

— Поздно уже, — буркнул Крэбб. — У-у, смешно им, — он сжал кулаки.

— Да ладно, — утешил его Гойл, — не страшнее Зелий. Чо-нибудь придумаем.

И с удовольствием принялся за мясо, запивая его сливочным пивом.

— Придумаем, чо, — буркнул Крэбб.

Сам этот факт был очень обиден: ну почему он не подумал заранее? А, с другой стороны, как он мог угадать? Разве кто-нибудь мог такое представить?

А эльфы Виски, Эль и Стаут просто размышляли, что люди все-таки очень ограниченные существа, которые не в силах понять всю красоту настоящих эльфийские имен. Тех, которые даются только при рождении — и не важно, как незадачливые хозяева будут потом называть эльфов.

Но люди почему-то никогда о них не спрашивают, предпочитая давать свои странные и забавные клички.

А ведь как прекрасно звучит — Ааааа, Ууууу, Ыыыыы!