Первый избиратель Гермионы Грейнджер (джен)

Гермиона Грейнджер потеребила край строгого жилета в мелкую полоску, прежде чем войти в комнату. За столом, в клубах сизого сигаретного дыма, обнаружилась женщина. Она сидела спиной к двери: блестящие чёрные волосы были уложены в идеальное боб-каре, классическая белая рубашка тесно облегала плечи, и Гермиона пошутила бы о её сходстве с Мией Уоллес, если бы в Магической Британии такую шутку оценили.

— Добрый день, — поздоровалась она.

— Добрый день.

Повинуясь коротенькому заклинанию, кресло крутанулось на одной ножке. Среди змеящихся дымовых струек Гермиона узнала постаревшую Панси Паркинсон. Выглядела та, к её большому разочарованию, изумительно.

— Паркинсон?.. Ты?..

— Не припомню, чтобы мы пили на брудершафт, Грейнджер.

— Когда Уинстон Черчилль говорил о тех, кого следует опасаться политикам, он совершенно забыл о бывших слизеринцах, работающих в сомнительных газетах, — пробормотала Гермиона.

— Вы что-то сказали?

От ледяного «вы» Гермиону бросило в озноб.

— Ничего, — сухо ответила Гермиона.

В эту игру вполне могут играть и двое.

— Отлично, — собралась Паркинсон. — В таком случае, присаживайтесь и давайте начинать. У меня нет десятка маховиков, чтобы успевать повсюду.

Гермиона вспыхнула. Её частенько обвиняли в использовании маховика времени, чтобы получить фору у оппонентов. Эти обвинения были справедливыми, но Гермиона в принципе не понимала, в чём её вина: маховик мог запросто получить любой желающий, подтвердив цели его использования и простояв некоторое время в очереди.

— Что ж, рассказывайте, Грейнджер, — поторопила Гермиону Паркинсон.

— Что рассказывать?

— Свою историю, разумеется. Вы никогда не читали «Ведьмин досуг»?

Гермиона потупила взгляд.

— Разумеется, — скучающим тоном протянула Паркинсон. — Вы всегда были выше этой «женской лабуды». Испытываете отвращение ко всему женскому?

— Я не страдаю от внутренней мизогинии! — Гермиона резко встала, чувствуя, как полыхают уши.

— Сядьте, Грейнджер. Или хотите сказать, что я не права, а «Ведьмин досуг» занимает половину полок вашей библиотеки?

— Нет, но…

— Нет — значит, нет. Для того, чтобы давать интервью, не обязательно знать имена всех редакторов. Сядьте, пожалуйста.

Гермиона послушно села в кресло, прижимая пальцы к вискам. Надо же — взрослая женщина, а до сих пор ведётся на подначки слизеринки, как первокурсница. Импульсивный обидчивый политик — что может быть хуже?.. Но Паркинсон, кажется, не придала их диалогу особого значения.

— Почему вы решили дать интервью именно в «Досуг»? Достаточно странный выбор периодического издания, как для самого молчаливого кандидата в Министры Магии. Почему не «Пророк», не «Новости Волшебного мира», не «Придира», в конце концов?

— «Ведьмин досуг» издавал серию постеров с обнажёнными кандидатами в Министры Магии. Мне хотелось, чтобы ваша целевая аудитория увидела и другую сторону медали — женщину далёкую от идеала, чье изображение вряд ли сможет украсить чью-то стену.

— Честно.

— Это слово могло бы быть девизом моего рода, если бы я не была магглорождённой.

Паркинсон скривилась, словно от тупой зубной боли.

— Не проще было бы сняться обнажённой? Героине войны простят целлюлит, растяжки и несколько лишних килограммов.

— Проще, — признала Гермиона. — Но я не ищу лёгких путей. Глазами выбирают, пока не найдётся личико посмазливее. Сердцем выбирают навсегда.

— Мы говорим о любви или о политике?

— А разве есть разница?

— Читательницам больше нравится о любви.

— Я люблю политику.

— А они — обнажённых кандидатов в Министры.

— Ваши реплики тоже войдут в интервью?..

Паркинсон недовольно потянулась за сигаретами.

— Ладно. Давайте начнём с самого начала, Грейнджер.

— Меня зовут Гермиона Грейнджер. Мне тридцать шесть лет.

— Серьёзно?..

— Ну что ещё?

— Вы когда-то давали интервью?

— Да, конечно, но…

Паркинсон не дала ей закончить, бомбардируя вопросами.

— Смотрите и учитесь. Вы видитесь с Роном Уизли?

— У нас двое детей. Разумеется, мы видимся.

— Расскажите о своём разводе.

Гермиона ощетинилась:

— Без комментариев.

— Рон Уизли пытался отсудить у вас детей?

— Что вы себе позволяете?!

— Это было бы логично: вы строите политическую карьеру.

— У Рона тоже есть карьера.

— Во «Всевозможных волшебных вредилках».

— Чем она хуже моей?

— Последний раз «Ведьмин досуг» пытался получить у него интервью для статьи «Растраченный потенциал: как проводят свои жизни герои Второй магической войны».

— Вопросы о разводе ничем не лучше. «Растраченная молодость: чем занимают досуг брошенки и разведёнки Магической Британии».

— Перекур, — сдалась Паркинсон. — Из ваших язвительных ответов не то что на интервью — на некролог не насобирать.

Отбросив приличия, Гермиона потянулась за списком вопросов через стол.

— Носите ли вы дизайнерскую обувь? Каких молодых кутюрье магического мира вы поддерживаете? — прочла она вслух. — Вы носите маггловские вещи? Стоит ли ожидать рост популярности маггловской одежды среди волшебниц, если вы станете Министром Магии?

Паркинсон вырвала листок из её рук.

— Абсолютно идиотские вопросы! — возмутилась Гермиона.

— Добро пожаловать в «Ведьмин досуг».

— Фотосессия в белье была бы менее унизительной.

— И уж точно ответила бы на больше вопросов. Грейнджер, вы меня задерживаете. Я уже сказала вам…

— Что у вас нет маховика времени. Помню. Мы вдвоём воспользуемся моим, если будет угодно. Не торопите меня.

— Вы будете отвечать на вопросы?

— На эти — нет.

— Надеюсь, вы не собираетесь расписывать аспекты вашей политической кампании в журнале, чьей самоцелью является дать женщинам просто отдохнуть, ни о чём не думая?

— Давайте искать компромисс.

— Компромисс можете искать в бракоразводном процессе с мистером Уизли. А у меня стандартные вопросы. Чьи на вас туфли?

— Мои, разумеется.

— Мерлин, Грейнджер, не выводите меня из себя.

— Это было несложно.

— В наряде от какого дизайнера вы отправитесь на выборы?

Гермиона закатила глаза. В голове начал формироваться план.

— В брючном костюме от Натали МакДональд. Мы здорово сдружились, когда я работала в отделе Магического правопорядка. Натали подала мне множество идей для искоренения несправедливых законов в сфере бизнеса. К тому же, она, как и я, магглорождённая — мы видим существующие проблемы в схожем свете. Своим выбором костюма из её капсульной коллекции я хотела поддержать те шаги, что мы сделали вместе в сторону улучшений условий для малого и среднего бизнеса.

Паркинсон криво улыбнулась.

— Вы не безнадёжны, Грейнджер.

Гермиона покачала головой:

— Никогда не любила увиливающих политиков.

— Разве вы увиливаете?

— Отчасти.

— У нас на Слизерине это называлось «переворачивать ситуацию в свою пользу», — Паркинсон пожала плечами. — Расскажите, с кем из бывших однокурсников вы до сих пор поддерживаете отношения?

— Мы вообще достаточно часто встречаемся. Я опасалась, что друзья будут обижаться на отсутствие у меня времени, но они относятся к моей карьере с пониманием. Гарри и Джинни оказывают мне незаменимую поддержку. Именно они — во главе с министром Бруствером, разумеется — помогли в корне изменить судебную систему. Благодаря ей из Азкабана исчезли дементоры. Заключённые обязаны понести наказание за свои проступки — думаю, я сумела доказать свою твёрдость в этом вопросе за свою министерскую карьеру — но они, как и прочие люди, имеют право на гуманное отношение. Дементоры в качестве тюремщиков — одно из самых бесчеловечных решений за всю историю Магической Британии. Я горжусь тем, что стала частью этой реформы.

— Что насчёт семьи Уизли? Сказался ли развод на ваших отношениях? — Паркинсон заправски лавировала между темами вопросов, надеясь застать Гермиону врасплох.

— С Роном мы расстались по обоюдному согласию, поэтому мои отношения со всеми Уизли остались тёплыми. Они часто выручали нас, когда нужно было остаться с детьми. Я всё ещё считаю их своей семьей.

— Что насчёт ваших родителей? Как поживают мистер и миссис Грейнджер?

Гермиона поморщилась:

— У них всё хорошо, благодарю.

— Нашим читательницам хотелось бы знать подробности.

— Куда уж подробнее.

— Грейнджер, вы действительно хотите вернуться к вопросу об обуви? — сверкнула глазами Паркинсон.

— Нет уж, увольте.

— С удовольствием, но начальство ждёт ваше интервью больше, чем Рождественские каникулы.

— С вас бы сталось придумать ответы за меня.

Паркинсон окинула Гермиону презрительным взглядом, но смолчала.

— Попробуем другой формат. Блиц-интервью. Знаете, что это?

— Разумеется.

— Музыка магглов или волшебников?

— Маггловские музыканты — настоящие волшебники.

— Вы умеете готовить?

— Блюда средней паршивости.

— Кошки или собаки?

— Я верна Живоглоту. Не могу поверить, что его уже нет.

— Ваш муж чувствовал себя неполноценным из-за вашей карьеры?

— Что за глупости?

— Каковы ваши следующие шаги в политике?

— Я хочу детальнее рассмотреть вопросы этики. Использование Легиллименции и подавляющих волю зелий должно быть ограничено.

— Слухи о вашем романе с Драко Малфоем — правда?

— Что?!

— Каково ваше наибольшее достижение?

— Безусловно, судебная реформа.

— Не дети?

— Не думаю, что живых людей можно назвать чьим-то достижением. Они есть — и это огромное счастье.

— Вы когда-то преступали закон?

— Да.

Паркинсон триумфально улыбнулась.

— Расскажите об этом подробнее.

— Это противоречит формату блиц-интервью.

Паркинсон щёлкнула пальцами:

— Блиц-интервью окончено. Так что там с нарушением закона?

— Эта история много раз освещалась в СМИ.

— Но вы никогда не комментировали её, Грейнджер. Согласитесь, странно: кандидат в Министры Магии отказывается отвечать за свой проступок.

— Я заплатила сполна.

— Грейнджер.

— Перед началом седьмого года обучения в Хогвартсе я стерла память своим родителям. Это было незаконно.

— Вы понесли наказание?

— Да. Я заплатила штраф, отработала необходимое количество часов на общественных работах, и сдала тест на понимание вопросов магического правопорядка, что касались применения такого рода магии.

— Ваши родители простили вас?

Гермиона промолчала, постукивая пальцами по колену.

— Вы бы сделали это снова?

Некоторое время Гермиона изучала кружащийся под потолком дым.

— Да.

Паркинсон молчала, ожидая продолжения.

— Я сделала выбор и до сих пор считаю его правильным. Законодательство не может предусмотреть каждый отдельный случай использования магии. Помимо свода законов, Магической Британии нужны смелые и инициативные люди, которые будут готовы признавать несовершенство системы и брать ответственность на себя.

— Вы считаете себя таким человеком?

— Я надеюсь, что я такой человек.

Паркинсон посмотрела на неё со смешанным выражением на лице.

— Было бы глупо ожидать, что вы напишете всё, как есть, да? — наконец спросила Гермиона, стряхивая с брюк невидимые пылинки.

Паркинсон задумчиво обвела большим пальцем губы: сначала верхнюю, потом нижнюю, смотря куда-то сквозь материю окружающего пространства, после чего затянулась своими дурно пахнущими сигаретами. Поморщилась: то ли от крепости сигарет, то ли от сказанного Гермионой.

— Грейнджер, иногда мне хочется надеяться, что у вас просто неуместное чувство юмора. Ваши дети уже ходят в Хогвартс, а вы всё ещё переживаете события пятнадцатилетней давности.

Гермиона вспыхнула, но Паркинсон будто не заметила реакции Гермионы.

— Будь моя воля, я бы всё переиначила. Потому что, как по мне, вам, с вашими детскими представлениями о добре и зле, больше подошло бы кресло в кругу анонимов с психологическими проблемами, чем кресло Министра Магии. Но я больше не играю в чёрное и белое. Я просто беру интервью, — она стряхнула столбик пепла с сигареты. Гермиона раскрыла рот, чтобы возразить, но Паркинсон ещё не закончила.

— Вам интересно, кто из кандидатов нравится мне больше? Кто угодно, кроме вас. Любопытно, что я собираюсь с этим делать? Ровным счётом ничего. Мне скучно враждовать с вами, Грейнджер.

Гермиона съежилась в кресле. Паркинсон была одного с ней возраста, но странная глубина в её взгляде заставляла Гермиону чувствовать себя чуть ли не дошкольницей в свои тридцать шесть.

— Это было глупо, — признала она, разводя руками. — Вы — профессионал, мисс Паркинсон.

— А вы — нет.

— Но этого не будет в интервью.

— Не будет. Боюсь, ваши попытки повернуть время вспять, во времена, когда я неизящно наушничала, а вы по-детски обзывали меня то мопсом, то коровой, ввергнут читателей в скуку, и «Ведьмин досуг» потеряет половину своей аудитории.

Гермиона одобрительно кивнула и протянула руку через стол. Паркинсон не оценила жеста, насмешливо приподнимая тонкую бровь.

— Я не ищу дружбы, Грейнджер.

— Я тоже. Останемся профессионалами до конца?

— Рукопожатие не спасет вашу репутацию.

— В чьих глазах?

— В моих.

— Я готова попытаться.

— Я не стану льстить вам в интервью.

— Я была бы оскорблена, если бы вы попытались.

Паркинсон вложила ладонь в протянутую руку Гермионы. Рукопожатие оказалось сухим и крепким, а рука Паркинсон — удивительно маленькой.

— Вы ведь не отстали бы. Что ж, упорства вам всё ещё не занимать. Это вам пригодится.

— На посту министра?

— В борьбе с детскими комплексами.

Гермиона невольно улыбнулась.

— Это было отрезвляющее начало. Что ж…

— Что ж. Интервью выйдет на первой полосе в следующем же выпуске. Если вы волнуетесь — не стоит, интервью самого молчаливого кандидата в Министры не останется без внимания.

Гермиона упёрлась руками в колени.

— А репутацию в ваших глазах я всё-таки спасла.

Паркинсон чуть слышно фыркнула:

— Отнюдь.

— Признавать такие вещи достаточно сложно.

— Интервью окончено.

— Слишком сложно — признать, что на посту Министра вы желаете видеть ту, что когда-то по-глупому обозвала вас мопсом.

— Интервью окончено.

— Желаете видеть на посту Министра Магии, потому что вы — не дура, а моя программа в разы лучше всего, что предлагали Магической Британии за последние лет тридцать, если не больше.

— Интервью окончено!

Гермиона покачала головой, не скрывая улыбки.

— Спасибо, Паркинсон. Спасибо.

— Убирайтесь вон.

— И вам хорошего дня.

Гермиона скрылась за дверью. Выходя из здания «Ведьминого досуга», она остановилась у газетного лотка, чтобы приобрести последний выпуск. Возможно, она была слишком поспешна в своих выводах относительно женских журналов. Даже если содержимое «Досуга» не скрасит её вечер, что мешает ей украсить стену спальни постером с обнажённым Теодором Ноттом?